НЕ ПРОПАДИ, НАЦИЯ!.
О поэме "Тринадцать" Евгения Евтушенко.
 Леонид Михайлов.
   Стихи.
   ЛЮБОЕ произведение может стать поводом для создания другого
произведения. Этот прием не был секретом для литераторов задолго до
появления постмодернизма. Коренное различие между старыми мастерами и
современными постмодернистами заключается в выборе первоисточника.
Последним нужны не сюжеты, а цитаты, желательно, классические - типа "Я
памятник себе воздвиг нерукотворный" или "Умом Россию не понять". Критики
постмодернизма упрекают его адептов в недостойной спекуляции, в желании
искупаться в чужой славе.
   Евгений Евтушенко написал поэму "Тринадцать". Там есть строки -
"Эволюционный держите шаг! Неугомонный в самих нас враг" и "Революционный
не нужен шаг, а нужно несколько работяг". Евтушенко, безусловно, классик
русской литературы. Его "Братская ГЭС" и "Бабий Яр" останутся в школьных
программах, даже если коммунисты вернутся в Кремль. Зачем же одному
классику купаться в лучах славы другого классика? Это нонсенс. На встрече с
читателями в магазине "Библио-Глобус" Евтушенко более чем негативно
отозвался о постмодернистах.
   И все же поэт рискнул. Рискнул, наверное, потому, что уже давно связал
свое творчество с политической конъюнктурой. Если это и можно назвать
постмодернизмом, то этот постмодернизм из другой оперы.
   Когда-то молодой Евтушенко задал миру вопрос: "Хотят ли русские войны?"
Сейчас, в пору зрелости, поэт пытается разрешить для себя другой вопрос -
"Хотят ли русские революции?".
   Творческая задача сформулирована в первой главе "Тринадцати": "В чем же
смысл всех революций и кровавых их следов, если кровь и слезы льются до, во
время, после, до.." Сюжет знаменитой поэмы Александра Блока перенесен в
октябрьские дни 1993 года. Действие происходит в Москве. "Над Белым домом
трехцветный флаг. Идут тринадцать работяг". Работяги не вооружены и не
собираются раздувать "мировой пожар". Это всего лишь бригада ремонтников,
которую направили чинить прорвавшуюся в районе Белого дома теплоцентраль,
откуда бьет фонтаном кипящая вода. Члены бригады представляют собой как бы
социальный срез российского общества - "Один мордатый, один худой. Один
поддатый, хотя седой". Присутствуют в бригаде и воин-афганец, и
непризнанный философ. Все персонажи придерживаются разных политических
убеждений. Замыкает колонну человек по кличке "Наш Христос" - "Он вроде
Мышкина дитя-изгой, непредумышленно совсем другой. .. И замечали - его
ключ гаечный порою испускает луч, чуть-чуть пугающий.." Окружающая
ремонтников обстановка не располагает к благодушию - "Кругом сплошная
макдональдизация. Не пропади, нация!".
   Автор монтирует сюжет, как Сергей Эйзенштейн в фильме "Броненосец
Потемкин". Действие неожиданно переносится в Кремль, где мечется
"полу-Грозный царь - Борис Николаевич", а потом на площадь перед отелем
"Украина", где "шел подвыпивший араб. Его сильно накренило, ибо он для
водки слаб".
   Пьяный араб засмотрелся на проходящую мимо молодую женщину с детской
коляской: "И не знала та коляска, где-то вляпавшись в мазут, что уже
рычаще, тряско танки вслед за ней ползут.." Между тем автор возвращает
читателей в район Белого дома, где прорвало теплоцентраль. Услышав канонаду
танковых орудий, бригада ремонтников бросила работу и разделилась в
соответствии с политическими убеждениями: "Кто - рванул к Руцкому, к Хасу,
кто - слинял к себе на хазу". Только Христос, "сгорая со стыда", остался на
месте аварии, чтобы огородить яму с кипятком от случайных прохожих.
   Затем "он пошел неотвратимо на выстрелы и клубы дыма, Россию мысленно
крестя". В это время, проезжавший мимо на "Жигулях" какой-то дачник - "не с
берегов Багамских, а с клязьминских" - разобрал ограду для собственных
нужд. Таким образом, трагический финал предопределен. Христос с белым
флагом встал "между будущим Гулагом и "Макдональдсом" гигантским" в надежде
примирить противников. Его убили сразу два снайпера "с двух воюющих
сторон". Судьба не пожалела и женщину с коляской: "Мама доченьку хранила,
каждый волос, ноготок, но коляску уронила в яму, прямо в кипяток. ..
Взвыла мать, совсем по зверьи, заглушив снарядный вой. Она долго голосила у
кипящих страшных щей, как Россия над Россией, что не стала будущей. ..
Чтоб замазать эту драму, залили асфальтом яму".
   В поэме много лирических отступлений с авторскими раздумьями о непростом
историческом прошлом России. Несмотря на трагический финал, эпилог выдержан
в сдержанно оптимистических тонах: "Есть еще Россия, да и мы живые, да и мы
живые, и она.." Короче:.
   Царь,.
   по росту из оглобель,.
   что он сделал с трезвых глаз?.
   Демократию угробил.
   или грубо,.
   грязно спас?.
   Вышло оченно по-русски -.
   облегчение и стыдь.
   Но у Бога нет "вертушки",.
   чтоб совета попросить..
   Очевидцы вспоминали, что Александр Блок, написав "Двенадцать",
воскликнул: "Сегодня я - гений". Евгений Евтушенко на встрече с читателями
в "Библио-Глобусе" по этому поводу ничего не сказал.
//* Источник информации : Независимая газета, 2.09.97
//* Рег.Ном.- 6070900009.37-------------------------------------------