Маргиналии.
   Завет умер.
 ЕСЛИ представить жизнь деревом, то странным выглядит писательский итог
последних веков: они как будто выращивали на одной единственной ветке с
десяток громадных листьев. Скучное обязательное писание романов, поэм и
пьес превращало их существование в муку. Непонятное чувство вины,
неисполненного долга до самой смерти нависало над ними.
   И нам они генетически передали свой зловещий завет. И мы тоскуем по
громадному, в 300-500 страниц, густому, вязкому, зловонному,
классицистическому (завязка-развязка-эпилог), филологизированному кирпичу.
   Очень большой шаг к прекращению самоистязания (сами того не желая)
сделали Набоков, а вслед за ним Бродский. Они покорно работали с
изощреннейшими языковыми и смысловыми ситуациями, загоняя их в тупиковые,
мертвые штреки. Впечатление от их мастерства всегда оглушающее и гнетущее:
дальше пути нет. Пути остались наверху, в легких предпочтениях минуты.
   Отрывок, строчка, пьеска, пьеса, рассказ, стихотворение, фэй - так много
всего каждый день и так плотно, не втиснуть лезвия между строк, два слова
не расцепить. Такая свобода выбора: иду, куда хочу. Такая свобода средств:
работаю простейшим инструментом, меняя наклон. Еще Гоголь, смещая,
расслабляя строй, добивался колоссальных давлений. Так ступенчатое
сокращение и расслабление мышц змеи, гепарда, спрута создают эффект молнии.
Но не топот бешеного слона, не заколод догоняемой антилопы. Единственное
движение цапли, склевывающей добычу. А не 300 поваров, готовящих на одного
царственного язвенника.
   Александр ОБРАЗЦОВ.
   Санкт-Петербург.
//* Источник информации : Независимая газета, 2.09.97
//* Рег.Ном.- 6070900009.46-------------------------------------------