8. ПОСЕТИТЕЛИ
Миша поправлялся. Часть бинтов уже сняли, и только на голове еще белела повязка. Он ненадолго вставал, сидел на кровати, и наконец к нему впустили друга-приятеля Генку. Генка робко остановился в дверях. Миша скосил глаза и слабым голосом произнес: - Садись.
Генка осторожно сел на краешек стула, открыл рот, выпучил глаза и, тщетно пытаясь спрятать под стул свои грязные ноги, уставился на Мишу.
Миша лежал на спине, устремив глаза в потолок. Лицо его выражало страдание. Изредка он касался рукой повязки на голове - не потому, что голова болела, а чтобы Генка обратил внимание на его бинты.
Наконец Генка набрался храбрости и спросил: - Плохо тебе? - Хорошо, - тихо ответил Миша, но глубоким вздохом показал, что на самом деле ему очень нехорошо, но он геройски переносит страшные муки.
Потом Генка спросил: - В Москву уезжаешь? - Да. - Миша опять вздохнул.
- Говорят, с эшелоном Полевого.
- Ну? - Миша поднялся и сел на кровати. - Откуда ты знаешь? - Слыхал.
Они помолчали, потом Миша посмотрел на Генку: - А ты как, решил? - Чего? - Поедешь в Москву? Генка мотнул головой: - Знаешь ведь, отец не пускает.
- Но тетка твоя, Агриппина Тихоновна, сколько раз тебя звала! Поедем, будем в одном доме жить.
- Говорю тебе, отец не пускает. - Генка вздохнул. - И тетя Нюра тоже...
- Тетя Нюра тебе не родная.
- Она хорошая, - мотнул головой Генка.
- Агриппина Тихоновна еще лучше.
- Как же я поеду? - Очень просто: в ящике под вагоном. Ты туда спрячешься, а как от(R)едем от Ревска, выйдешь и поедешь с нами.
- А если отец поведет поезд? - Вылезешь в Бахмаче, когда паровоз сменят.
- Что я в Москве буду делать? - Что хочешь! Хочешь - учись, хочешь - поступай на завод токарем.
- Как это - токарем? Я ведь не умею.
- Научишься. Подумай. Я тебе серьезно говорю.
- Про разведчиков ты тоже серьезно говорил, а мне за мясо так попало, что я до сих пор помню.
- Разве я виноват, что Никитский напал на Ревск? А то обязательно пошли бы в разведку. Мы, как в Москву приедем, запишемся в добровольцы и поедем на фронт белых бить. Поедешь? - Куда? - Сначала в Москву, а потом на фронт - белых бить.
- Если белых бить, то, пожалуй, можно, - уклончиво ответил Генка.
Генка ушел. Миша лежал один и думал о Полевом. Почему он не приходит? Что особенного в этом кортике? На рукоятке бронзовая змейка, на клинке волк, скорпион и лилия. Что это значит? Его размышления прервал дядя Сеня. Он вошел в комнату, снял пенсне.
Глазки у него без пенсне маленькие, красные, как бы испуганные. Потом он водрузил пенсне на нос и спросил: - Как ты себя чувствуешь, Михаил? - Хорошо. Я уже могу встать.
- Нет, нет, ты, пожалуйста, лежи, - забеспокоился дядя Сеня, когда Миша попытался подняться, - пожалуйста, лежи! - Он постоял, затем прошелся по комнате, снова остановился. - Михаил, я хочу с тобой поговорить.
"Неужели о камере?" - подумал Миша.
- Я надеюсь, что ты, как достаточно взрослый человек... гм... так сказать... способен меня понять и сделать из моих слов полезные выводы.
Ну, началось! - Так вот, - продолжал дядя Сеня, - последний случай, имевший для тебя столь печальные последствия, я рассматриваю не как шалость, а как...
преждевременное вступление в политическую борьбу.
- Чего? - Миша удивленно уставился на дядю Сеню.
- На твоих глазах происходит акт политической борьбы, а ты, человек молодой, еще не оформившийся, принял участие в этом акте. И напрасно.
- Как?! - изумился Миша. - Бандиты будут убивать Полевого, а я должен молчать? Так, по-вашему? - Как благородный человек, ты должен, конечно, защищать всякого пострадавшего, но это в том случае, если, допустим, Полевой идет и на него напали грабители. Но в данном случае этого нет. Происходит борьба между красными и белыми, и ты еще слишком мал, чтобы вмешиваться в политику.
Твое дело - сторона.
- Сторона?! - заволновался Миша. - Я ж за красных.
- Я не агитирую ни за красных, ни за белых. Но считаю своим долгом предостеречь тебя от участия в политике.
- По-вашему, пусть царствуют буржуи? - Миша лег на спину и натянул одеяло до самого подбородка. - Нет! Как хотите, дядя Сеня, а я не согласен.
- Твоего согласия никто не спрашивает, - рассердился дядя Сеня, - ты слушай, что говорят старшие? - Вот я и слушаю. Полевой ведь старший. Мой папа тоже был старший. И Ленин старший. Они все против буржуев. И я тоже.
- С тобой невозможно разговаривать! - сказал дядя Сеня и вышел из комнаты.
http://ribakow.narod.ru
viperson.ru
