22.12.25
«Ни один оперативный план не может хотя бы с некоторой достоверностью простираться за пределы первого столкновения с главными силами противника. Только профан может полагать, что ход кампании представляет логическое осуществление заранее очерченной, детально проработанной и до конца удерживаемой первоначальной идеи»[1].
«Таким образом, все следующие друг за другом акты войны не являются выполнением заранее обдуманного, а актами выявления воли, руководимой военным тактом. Дело заключается в том, чтобы в каждом частном случае провидеть скрытое в тумане неизвестности положение вещей, правильно оценить имеющиеся данные, разгадать неизвестные, быстро принять решение и затем энергично и безошибочно приводить его в исполнение»[2].
«В задаче с одной известной и одной неизвестной величиной-собственной волей и волей противника – выдвигаются еще факторы третьего порядка, которых совершенно невозможно заранее предусмотреть: погода, болезни и железнодорожные катастрофы, недоразумения и ошибки, одним словом, все явления, которые именуют случайностью, роком, или предопределением свыше, но которые человек не создает и на которые его власть не распространяется. И тем не менее, ведение войны не находится во власти слепого произвола. Теория вероятности могла бы подсчитать, что в конечном счете все эти случайности столь же часто идут во вред или на пользу как одной, так и другой стороне, и полководец, который в каждом частном случае отдает, если не наилучшие, то все же разумные распоряжения, всегда имеет шансы достигнуть цели»[3].
