Куда повернет российская экономика после президентских выборов 2008 г. и, естественно, смены правительства? Будет ли сохранен нынешний курс или нас ждет новая "перестройка"? На этот и многие другие вопросы ответов пока нет. Можно только предполагать, каков будет ход событий, основываясь на анализе нынешней ситуации. А она весьма неоднозначна. Многие процессы, происходящие сейчас в российской экономике, оцениваются по-разному. В частности, некоторые политики, да и экономисты, говорят о том, что Кремль и исполнительная власть, не завершив разгосударствления собственности, взяли обратный курс - на огосударствление экономики, возврат к плановому народному хозяйству. Что вроде бы расходится с либеральными принципами рынка. Своим мнением по этим вопросам "ПЖ" попросил поделиться одного из ведущих экономистов России, академика РАН, члена Европейской академии, заведующего лабораторией математической экономики Центрального экономико-математического института РАН Виктора ПОЛТЕРОВИЧА.
В чьих интересах?
- Виктор Меерович, действительно ли начался процесс огосударствления российской экономики?
- Да, конечно, такой процесс идет уже несколько лет. Доказательством этому может служить частичная национализация некоторых нефтяных компаний, создание крупных государственных корпораций в судостроении, авиационной и ряде других отраслей народного хозяйства. Является ли эта тенденция негативной? Я не умею однозначно ответить на этот вопрос.
С одной стороны, в ряде отраслей есть основания для того, чтобы контрольные пакеты акций крупнейших корпораций были в руках государства. Потому что если фирма действительно очень крупная, как, скажем, "Газпром", то ее экономическая политика влияет на всю страну и должна согласовываться с общегосударственной политикой - не только внутриэкономической, но и международной. Если мы хотим быть конкурентоспособными на внешнем рынке, то нужно создавать крупные фирмы с большим капиталом, и иногда это как раз удобно сделать под эгидой государства. Далее, если необходимы масштабные программы обновления отраслей, а рынок по тем или иным причинам этого "не видит", то это опять-таки признанное теорией основание (infant industry argument) для того, чтобы государство взяло на себя ведущую роль в их инициации и выполнении.
Однако к сказанному необходимо сделать несколько существенных оговорок. Надо иметь в виду, что рано или поздно фирмы, которые сейчас принадлежат государству, должны быть отданы в частные руки. На самом деле, если бы мы в свое время не раздавали за бесценок стратегически важные сырьевые предприятия, уже сейчас, возможно, оказалось бы целесообразным их постепенно приватизировать.
Есть еще один аспект, который должен быть принят во внимание при оценке нынешней ситуации. Если какая-то фирма переходит из одних рук в другие, будь то в процессе национализации или приватизации - это ведь перераспределение собственности, а оно всегда связано с издержками. И если эти издержки велики, то возникает вопрос о целесообразности перераспределения. На мой взгляд, из-за издержек национализации ЮКОСа на Западе усилилось нежелание видеть наши фирмы на своих рынках.
Многие опасаются, что процесс огосударствления связан не только с распределением полномочий, но и с перераспределением личных доходов. Дело не в том, что правительство, получив контрольный пакет акций, будет оказывать влияние на политику компаний. Опасаются того, что те или иные государственные или близкие к ним персоны будут присваивать принадлежащую государству прибыль. Непрозрачность государственных компаний усиливает эти подозрения. Трудно оценить, насколько они обоснованы, каковы объемы присваиваемых в реальности средств. В любом случае такая опасность существует, и для ее предотвращения нужны серьезные усилия.
Таким образом, не следует огульно отрицать целесообразность создания госкорпораций. Но следует добиваться того, чтобы формирование государственной собственности, если уж оно признано целесообразным, осуществлялось эффективно, с явным осознанием целей, которые ставит перед собой правительство. И с пониманием того, что эта стратегия временная, - рано или поздно госкорпорации должны быть переданы частному сектору.
- По приватизации в России у нас есть определенная законодательная база. Хорошая она или плохая, но есть. А вот закона о национализации собственности, насколько я знаю, у нас до сих пор нет. Так как же мы можем ее проводить?
- Действительно, такого закона нет, как нет и четко очерченной стратегии формирования государственного сектора. Создается впечатление, что решения о национализации принимаются спонтанно и, возможно, не из народнохозяйственных, а из сиюминутных политических соображений. Я совершенно согласен с тем, что здесь необходимо принятие соответствующего закона.
- Поскольку, как вы сказали, огосударствление ведется спонтанно, можно предположить, что делается это не только и не столько в интересах всего государства, сколько в интересах определенных политических и экономических групп?
- В этом основная проблема. Поскольку нет четко очерченной стратегии, трудно оценить, в какой мере этот процесс обусловлен потребностями народного хозяйства, а в какой - стремлением перераспределить прибыль. Я вполне допускаю, что в ряде случаев могут быть рациональные мотивы приобретения государством контрольных пакетов акций тех или иных крупных предприятий. Но эти мотивы должны быть ясно изложены, а соответствующие решения должны открыто и всесторонне обсуждаться.
До планирования надо дозреть
- Не является ли огосударствление экономики шагом к возвращению планового народного хозяйства?
- Это опять же довольно сложный вопрос. Надо уточнить, о каком планировании идет речь. Я полагаю, что на нынешнем этапе России необходима система индикативного планирования. Такое планирование означает, что государство вместе с бизнесом садится за один стол и при участии потребителей и профсоюзов вырабатывает общую стратегию развития. Такая стратегия должна включать в себя обязательства государства и не включать обязательства бизнеса. Выглядит это примерно так. Скажем, мы хотели бы перевооружить нефтехимию и нефтепереработку. Для этого государство готово поддерживать такие-то и такие-то проекты, гарантировать такие-то и такие-то кредиты, рассчитывая при этом на участие таких-то и таких-то предпринимателей. И если предприниматели готовы участвовать, они могут рассчитывать на государственную поддержку. Если не готовы - они работают сами по себе. Иными словами, в такой системе государство берет на себя обязательство при определенных условиях оказывать предпринимателям поддержку в той или иной форме, а частный бизнес решает, в какой мере участвовать в соответствующих программах.
Это вовсе не означает, что госбюджет должен, как это было в советское время, непосредственно финансировать проекты. Поддержка может осуществляться в самых разных формах: путем частичного финансирования, предоставления гарантий по кредитам, за счет налоговой и таможенной политики. Но индикативный план реализуется только в том случае, если частный сектор готов сотрудничать в его выполнении, если условия достаточно привлекательны для частного сектора. Если же та или иная фирма не желает участвовать в проекте, никакие репрессивные санкции по отношению к ней применяться не могут. Значит, индикативное планирование является формой выработки стратегии в процессе диалога государства, частного сектора и общества, при котором государство берет на себя определенные обязательства, а на частный сектор априори никаких обязательств не накладывается. И в этом отличие индикативного планирования от той системы, которая имела место при советской власти.
Обнародованный индикативный план создает принципиальные возможности не только для координации усилий, но и для контроля общества за действиями государства. Система стратегического планирования требует специальных институтов, обеспечивающих многоярусную процедуру экспертиз и обсуждений, непрерывное и эффективное взаимодействие между представителями федерального и региональных правительств, профсоюзов, ассоциаций бизнеса и потребителей. Тем самым она стимулирует деятельность таких организаций и, значит, способствует формированию гражданского общества. Сам процесс достижения согласия значит не меньше, чем его конкретный результат.
Для многих людей сам термин "планирование" несет в себе негативную информацию, ассоциируется с возвратом к советским временам. Но это неправильная, ошибочная ассоциация. В действительности индикативное планирование на определенном этапе сослужило очень хорошую службу как раз тем странам, которым удалось из развивающихся стать высокоразвитыми. Это и Япония, и Южная Корея, и Тайвань. В 1950 году японский душевой ВВП составлял 20% американского, в 1973-м соотношение радикально изменилось, достигнув 66%; в 1992 году оно равнялось уже 90%. Тайвань и Корея начали с гораздо более низкого уровня. Душевой ВВП Тайваня составлял 9,6% уровня США в 1950-м, 22% - в 1973 году и достиг 54% в 1992 году. Аналогичные цифры для Кореи таковы: 9,15%, 17% и 46%. Замечу, что сейчас наш душевой ВВП равен примерно 28% от уровня США.
Индикативное планирование широко применялось в период восстановления хозяйства в послевоенной Франции и фактически использовалось в Испании и Португалии, которые в пятидесятые годы сделали существенный экономический скачок.
Мне говорят: "У нас такое невозможно, у нас любой план, как его ни называй, станет основанием для насилия над бизнесом и поводом для коррупции". На это я отвечаю: "Если не будем рисковать - через сто лет останемся на уровне 28% от душевого ВВП очередного лидера". Бояться планирования не нужно, но его надо тщательно организовать. Ирландия, между прочим, до сих пор составляет семилетние планы.
- То, что у нас принят трехлетний бюджет, национальные приоритетные проекты, федеральные целевые программы, "заостренные" на отдаленную перспективу, - элементы такого планирования?
- Совершенно верно, это как раз те позитивные тенденции в экономике, которые у нас сейчас наблюдаются. Хорошо, что появляются хоть какие-то элементы экономической стратегии. Это очень важно. Опасность же заключается в том, что при отсутствии общей долгосрочной стратегии мы будем иметь множество самых разных грандиозных проектов, плохо связанных друг с другом. А народное хозяйство так устроено, что в нем все взаимосвязано. У нас же национальные проекты отдельно, Венчурный фонд и особые экономические зоны - сами по себе, появился Банк развития, который будет заниматься еще какими-то другими проектами, есть различные федеральные программы. Все эти проекты и программы в случае их реализации окажутся фактически связанными друг с другом. И эта взаимосвязь должна быть осмыслена и выражена в ясной форме заранее, прописана как единая стратегия. А ее пока нет.
Я совершенно убежден, что рано или поздно те, кто в правительстве отвечает за экономическую политику, придут к пониманию необходимости выработки такой стратегии. Сдвиги есть (вот уже и президент высказался о недостатке стратегического видения), но, к сожалению, происходят они медленно. Целый ряд экономистов, и я в том числе, в течение многих лет говорят о необходимости продуманной промышленной политики. В 90-е годы те, кто тогда был у власти, даже слов таких не хотели слышать, у них была полная аллергия на термин "промышленная политика". Сейчас он уже не вызывает отторжения даже у чиновников МВФ и Всемирного банка. Они, впрочем, предпочитают говорить о "частно-государственном партнерстве" или "форсайте", но и то, и другое на самом деле - формы промышленной политики. Я уверен, что пройдет еще несколько лет, и индикативное планирование, стратегическое планирование - можно использовать разные термины - тоже будет осознано как очень важный инструмент экономического развития. И чем раньше это произойдет, тем лучше.
Футбол предпочтительнее
- Начался, можно сказать, новый политический сезон. Стоит ли от нового правительства Зубкова ожидать каких-либо неожиданностей, связанных, к примеру, с предстоящими президентскими выборами? Есть ли у правительства такие возможности? Или, другими словами, что бы правительству следовало сделать, чтобы закрепить положительные тенденции в экономике?
- Поле деятельности правительства на самом деле сильно сужено, поскольку оно существенно влияет лишь на "решения второй очереди". "Решения первой очереди" - касающиеся укрепления и сохранения власти - фактически находятся вне компетенции кабинета министров. Это очень мешает правительству сконцентрироваться на выполнении основной задачи - поддержании быстрого экономического роста. Удивительно, что при таких обстоятельствах мы довольно быстро развиваемся. Впрочем, по темпам роста в XXI веке Россия, несмотря на очень благоприятную конъюнктуру, проигрывает и Казахстану, и Белоруссии, не говоря уже о Китае.
Правительство Фрадкова предприняло ряд важных инициатив. К их числу относится, например, недавно принятый проект создания в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке единой системы добычи, транспортировки газа и газоснабжения, включающий и строительство газоперерабатывающих предприятий. Но, как я уже сказал, для координации многочисленных проектов, их мониторинга и коррекции нужна соответствующая институциональная система, независимая от министерств и подконтрольная обществу, а она-то и не создана.
До выборов новое правительство не успеет изменить ситуацию, хорошо бы не ухудшить ее.
Неожиданностью стало назначение нового премьера. Обратите внимание: никто из пишущих на эту тему даже не пытался сравнивать уровни компетентности ушедшего премьера и потенциальных кандидатов на этот пост. Комментаторы как будто были уверены, что компетентность, наличие новых идей не будут играть существенной роли при назначении. Это очень грустно.
- При смене власти будет ли обеспечена преемственность той экономической политики, тех позитивных тенденций, о которых вы говорили?
- Увы, я, да и большинство наших сограждан, даже те, кто активно участвует в политической жизни, располагают весьма скудной информацией относительно возможного хода событий. Мне этот факт представляется весьма печальным, потому что неопределенность в таких вопросах не может не сказаться на экономическом развитии. Если предприниматель не уверен в стабильности политической ситуации, он склонен воздерживаться от вложений в нашу экономику, предпочитая, например, инвестировать за рубежом. Скажем, в футбольную команду, а не в проекты перевооружения отраслей в России. На мой взгляд, это крупный недостаток нашей нынешней российской жизни. Надеюсь все же, что революций у нас не произойдет, а экономическая политика будет улучшаться.
- Тем не менее гарантий того, что позитивные тенденции сохранятся, а негативные - не усилятся, сейчас никто дать не может?
- Таких гарантий нет.
No 27 (170) / 17 сентября 2007
http://www.politjournal.ru/index.php?action=Articles&dirid=228&tek=7281&issue=201
