Аналитическая запискаПодготовлена Центром постсоветских исследований (в.н.с. А.Л. Чечевишников)Международно-правовая нечеткость понятий НКО и НПОПрежде чем высказать соображения практического характера касательно использования НКО во внешнеполитической работе, необходимо зафиксировать наличие существенной терминологической двойственности.Резолюция ЭКОСОС 1996/31, касающаяся консультативных отношений с неправительственными организациями, дает разъяснение, что под НПО для целей ЭКОСОС понимается организация, которая не учреждена каким-либо государственным органом или на основе межправительственного соглашения и удовлетворяет следующим трем условиям: имеет "представительную структуру"; располагает "соответствующими механизмами отчетности перед своими членами"; ее члены "осуществляют эффективный контроль над ее политикой и деятельностью путем использования права голоса и через другие соответствующие демократические и транспарентные процессы принятия решений"[1].Из вышеприведенных условий следует, что НПО (в ооновском понимании) должна быть членской организацией, то есть представлять собой ассоциацию, объединение, союз и т.п. Характерно, что по традициям континентального права такая организация не может быть "фондом". Последний означает организационно-правовую форму юридического лица, исключающую возможность членства. В такой логике для целей ЭКОСОС фонд не может рассматриваться в качестве НПО.В США термин "фонд" является категорией фискального законодательства и используется в отношении организаций, подпадающих под определенные критерии, вне зависимости от организационно-правовой формы или наименования. Организации вольны именовать себя "фондами" вне зависимости от организационной формы, что чаще всего делают инкорпорированные трасты и некоммерческие (non-profit) корпорации.В российском законодательстве имеет место некоторая гибридность: "общественные фонды" предполагают возможность так называемых "участников", наделенных определенными правами на управление неправительственной организацией.Так или иначе, среди аккредитованных ЭКОСОС НПО мы обнаружим значительное количество фондов[2]. Возможно, это обусловлено изменением реалий - интернационализацией деятельности фондов, которую ЭКОСОС игнорировать на практике не мог. Но, так или иначе, это входит в явное противоречие с резолюцией 1996/31.Весьма неопределенными являются и параметры финансирования, установленные упомянутой резолюцией ЭКОСОС: "Основные средства данной организации должны состоять главным образом из взносов ее национальных отделений или других компонентов или из поступлений от индивидуальных членов. В случае получения добровольных взносов их сумма и плательщики добросовестно сообщаются комитету Совета по неправительственным организациям. Однако в тех случаях, когда вышеупомянутый критерий не выполняется и организация финансируется из других источников, она должна удовлетворительно объяснить Комитету причины, по которым она не выполняет требования, установленные в настоящем пункте"[3].Буквальная трактовка этого фрагмента подразумевает возможность до половины поступлений получать от коммерческой деятельности. То есть Резолюция 1996/31 не требует от организации существования в организационно-правовой форме, признаваемой по праву страны ее учреждения некоммерческой (неприбыльной, непредпринимательской). Резолюция также не содержит формального требования о том, чтобы организация не преследовала извлечения прибыли. Требование о превалировании добровольных поступлений над иными доходами лежит исключительно в плоскости фактического соотношения доходов из указываемых источников.Итак, однозначным требованием ЭКОСОС к организациям - соискателям консультативного статуса является отсутствие аффилированности с каким-либо правительством - организация не должна быть учреждена каким-либо государственным органомВместе с тем, финансирование со стороны правительства, при соблюдении определенных условий, рассматривается как нормальный источник: "Любые финансовые взносы или любая другая поддержка, прямая или косвенная, тем или иным правительством данной организации должны открыто сообщаться Комитету через посредство Генерального секретаря и полностью отражаться в финансовой и иной отчетности организации и расходоваться на цели, соответствующие целям Организации Объединенных Наций"[4].Важно иметь в виду, что даже внутри системы ООН имеет место существенное расхождение в трактовке того, что должна представлять собой неправительственная организация. НПО может получить ассоциированный статус и при Департаменте общественной информации Секретариата ООН. На официальном сайте секции по неправительственным организациям этого Департамента дается такое определение НПО: "Неправительственной организацией (НПО) является любой добровольный некоммерческий союз граждан, организованный на местном, государственном или международном уровне в целях решения существующих проблем ради общественного блага". В числе критериев для получения ассоциированного статуса - "должна действовать исключительно на некоммерческой основе и иметь статус организации, освобожденной от уплаты налогов"[5].Существенно иная трактовка НПО применяется Советом Европы.Статья 1 Конвенции СЕ[6] гласит: "Настоящая Конвенция применяется к ассоциациям, фондам и иным частным институтам[7] (далее НПО, то есть NGO), которые отвечают следующим условиям:a) имеют некоммерческую общественно полезную цель международной значимости[8];b) учреждены документом, регулируемым внутренним законодательством Стороны;c) осуществляют свою деятельность как минимум в двух государствах;d) имеют зарегистрированный офис на территории Стороны и центральное управление и контроль на территории такой Стороны или любой иной Стороны".За исключением названия и преамбулы, Конвенция СЕ оперирует понятием не "международной неправительственной организации", а просто "НПО". При последовательной интерпретации, в понятие НПО включаются "ассоциации, фонды и иные частные институты" - вне зависимости от перечисленных в приводимых выше пунктах условий, поскольку ссылка на перечисленные организации, как на "НПО", помещена до перечисления условий применения Конвенции СЕ.В отличие от документов ООН, не ссылающихся на какие-либо организационно-правовые формы, Конвенция СЕ упоминает два конкретных, достаточно устоявшихся в мировой практике, института, а именно: ассоциации и фонды. При этом список организационно-правовых форм остается открытым, посредством упоминания "иных частных институтов".В Конвенции СЕ некоммерческий характер целей организации оказался вынесенным за пределы определения НПО: формально под "иные частные институты" подпадают коммерческие организации. Впрочем, это могло стать и результатом своего рода непредусмотрительности - вряд ли авторы конвенции сознательно закладывали возможность отнесения к НПО бизнес-структур.В Конвенции СЕ вводится правило об "осуществлении деятель-ности" как минимум в двух государствах, как одно из условий рассмотрения организации в качестве международной НПО. Соответственно, не идет речь о подразделе-нии НПО по "уровням": международный, региональный, субрегиональный, национальный. (В Резолюции 1996/31 ЭКОСОС критерии "международного характера" не прописаны вообще.) В Конвенции СЕ критерий междуна-родного характера указан, но не разъяснен. Не ясно, необходимо ли для соответствия условию "осуществления деятельности" иметь отделение в каком-либо государстве или достаточна фактическая деятельность в той или иной форме. Эта неопределен-ность, а также неконкретность понятия "некоммерческой общественно полезной цели междуна-родной значимости" открывают возможности для квалификации той или иной организации как НПО ad hoc, в зависимости от политической целесообразности.Из текста Конвенции СЕ не ясно также, достаточно ли организации, для того чтобы претендовать на признание, начать деятельность в стране, в которой она ищет признания, в дополнение к деятельности в стране происхождения, или же сначала требуется начать деятельность в другом - втором - государстве.Таким образом, термины НПО и НКО не имеют четких границ. Это, скорее, традиционная форма обобщения при ссылке на весьма неопределенный круг организаций. С их помощью можно рассуждать как о неформальной группе в африканской саванне, так и о всемирном движении Гринпис, как о некоммерческой (non-profit) корпорации в США, так и о юридическом лице в развивающейся стране, где в законодательстве не проводится различий между коммерческими и некоммерческими организациями. И хотя понятие "НПО" несет в себе лишь принцип отстраненности от правительства, подразумевается, что организация должна быть создана и фактически действовать, прежде всего, для достижения именно некоммерческих целей.Вместе с тем, практика работы в сфере НПО рождает примеры, когда практические потребности вынуждают игнорировать и фактический околоправительственный характер НПО, и даже их коммерческую сущность. Так, на недавнем XI форуме НПО региона Балтийского моря в Петербурге генеральный директор Секретариата СГБМ Ян Лундин на вопрос о сущностных характеристиках НПО ответил буквально следующее: "Это трудный вопрос. Для нас характерен гибкий подход. Если есть организации, которые готовы работать с нами для защиты детей, для защиты окружающей среды, против торговли людьми, мы будем рады включить эту организацию в свою работу. Мы в Секретариате СГБМ не ищем скрытую повестку дня таких организаций - это не наше дело. Конечно, нам важно, чтобы это была серьезная организация, и мы поинтересуемся имеющимися результатами ее работы. Но источник финансовых средств этой организации - вопрос, не имеющий для нас существенного значения. Главное - полезность ее деятельности". Лундин подчеркнул, что для него неправительственная организация это даже находящийся в 100-процентной собственности города Санкт-Петербурга ГУП "Водоканал"[9].В случае Яна Лундина имеет место позитивная интерпретация терминологической нечеткости. Международно-политическая позиция Секретариата СГБМ такова, что его функционеры заинтересованы в элиминировании политических (в узком смысле этого слова) обстоятельств и на практике руководствуются принципом Дэн Сяопина: "Не важно какого цвета кошка, лишь бы ловила мышей".Однако международное сотрудничество на Севере Европы является скорее исключением из "правил" - исключительным примером прагматизма. Гораздо чаще к российским НКО (НПО) выставляют требования, соответствовать которым не в состоянии не только абсолютное большинство российских организаций, но и очень многие западные - если к ним их предъявить. Ироническим термином GONGO на Западе именуют государством организованные НПО, то есть искусственно созданные общественные объединения.Например, в ежегодном отчете Полиции безопасности Эстонии за 2011 год к разряду GONGO были отнесены начавшие работу в 2011 году Российский совет по международным делам и Фонд поддержки публичной дипломатии им. А.М. Горчакова. При этом была сделана многозначительная оговорка: "Обе эти организации являются классическими GONGO, которые были созданы и финансируются государством с целью осуществления внешней политики России средствами "мягкой силы""[10].НПО как один из инструментов "мягкой силы" (умной мощи)Еще в 2002 году А.Д. Богатуров, вычленяя параметры изменений внешней среды активности американской дипломатии, на шестое место (из шести), ставил то обстоятельство, что "над "реал-политическими" сдвигами в международных отношениях был водружен по-своему величественный "либерал-идеалистический" полог гипотезы о том, что главное содержание современной эпохи определяется переходом большинства стран мира на путь созидания гражданского общества на базе либерально-демократического синтеза"[11].Иронический образ "величественного полога" адекватно характеризует тот конгломерат национальных и международных НКО и НПО, который является продуктом и одновременно инструментом внешней политики ведущих государств и их правящих элит. Характерно, что чуть ниже Богатуров констатировал, что достаточных подтверждений реальности сдвига в направ-лении демократизации международного общения не существует. "Но это и не важно. Значимо, что в сфере общественного сознания представление о реальности этого сдвига внедрено прочно. Поэтому в сфере идеологии международного общения тенденция к демократизации, будь она полувиртуальной или действительной, оказывает действенное влияние на отношения между государствами и в этом смысле подлежит учету при анализе"[12].В известном смысле большинство оперирующих на международном уровне НПО (НКО), так или иначе, являются GONGO. И даже когда речь идет о наиболее респектабельных американских частных фондах, опирающихся на "старые" деньги, как то Фонд Карнеги за международный мир или Фонд Форда, ответ на вопрос о том, как формируются и кем направляются команды их исполнительных директоров, вполне угадываем. Не сомневаясь в идейности и независимости убеленных сединами членов наблюдательных советов таких фондов[13], в каждом случае полезно тщательно анализировать, на чьи импульсы более отзывчивы исполнительные директора. А также - не исключать вероятности сознательного введения в заблуждение наблюдательных советов и элементарной коррупции, в том числе в связке штаб-квартира - российское представительство организации[14].Ниже кратко проследим процесс современного осмысления значимости использования НПО (НКО) во внешней политике, имевший место, прежде всего, в США[15].В середине первого десятилетия XXI века в лексиконе специалистов по коммуникации появился термин - "новая публичная дипломатия". Он был призван суммировать эволюционные и революционные изменения, которые произошли в публичной дипломатии, а также продемонстрировать реальную и символическую разницу между системами внешней коммуникации времен "холодной войны" и современности. Израильский специалист Эйтан Гилбоа отметил следующие отличительные особенности "новой публичной дипломатии": осуществляется государствами и негосударственными субъектами; основана на концепции мягкой власти, стратегической публичной дипломатии, управлении информации, "брэндинге" государств и представленности в Интернете; подразумевает внутреннее измерение в любой внешнеполитической акции.Похожую позицию занял Марк Леонард, выпустивший в 2005 году в соавторстве книгу с анализом британской публичной дипломатии[16]. Среди пяти ключевых выводов, сделанных в его работе, два вывода повторяют то, что говорил еще основатель американской публичной дипломатии Эдвард Мюрроу: публичная дипломатия должна влиять на формирование политики, а в основе ее должна быть правда. Из его тезисов стоит остановиться на двух.1. Официальная правительственная риторика, ориентированная на внешний мир, должна сопровождаться развитием взаимодействия на уровне людей: через НПО, диаспоры, политические партии и другие неправительственные каналы.2. Необходимо изменение общего тона и всего характера британской публичной дипломатии, чтобы она была ориентирована не только на распространение сообщения, но и на установление взаимного доверия.Леонард выделяет несколько элементов, которые необходимы для установления доверия: обязательность взаимности и двусторонняя коммуни-кация, контакты на неправительственном уровне, прямой и открытый разговор о том, что касается власти (power), а также установление доверия на практическом уровне в ходе совместной реализации проектов.По мнению Леонарда, для государства более эффективно осуществлять публичную дипломатию через сети и структуры, которые не связаны с государством. Неправительственные организации могут иметь хорошую репутацию, а также разветвленные транснациональные сети с зарубежными партнерами и экспертами. Диаспоры также являются важным инструментом, потому что они нередко обладают уникальными языковыми навыками, пониманием культуры и политического контекста. Политические партии, не участвующие в формировании правительства, могут служить важным каналом для обмена информацией о политических взглядах, и это также будет служить укреплению взаимного доверия. Наконец, частные компании и их бренды также могут служить важным инструментом трансляции информации о стране и установлению доверия.Тема публичной дипломатии через сообщества негосударственных субъектов, организованных по сетевому принципу, получила дальнейшее развитие в работах Ронды Захарны и Мануэля Кастельса.В одной из своих работ Р. Захарна описала новую модель комму-никации в публичной дипломатии. Если в годы "холодной войны" для нее была характерна, в первую очередь, массовая коммуникация, то есть распространение сообщения из одного источника многочисленным получателям, то сегодня доминирует сетевая коммуникация. Захарна разделяет сетевую коммуникацию на три взаимосвязанных элемента: сетевая структура, сетевая синергия и сетевая стратегия. Структура характеризуется гибкостью, адаптивностью и скоростью ответа. Сетевая синергия - это эффект мультипликации энергии, возникающий в результате объединения и установления отношений. При этом отношения выстраиваются как внутри сети, так и между сетями, и чем больше возникает путей соединения между субъектами, тем выше между ними уровень доверия, что способствует развитию сети в целом. Наконец, третий элемент - сетевая стратегия - это то, как участники сети обмениваются информацией и используют ее в общих целях.Одна из интересных особенностей такой системы коммуникации, отличающая ее от массовой коммуникации, - последовательность компонентов. Если в массовой коммуникации сообщение сначала вырабатывается, а затем распространяется, то в сети сначала возникает структура и динамика эффективных коммуникационных каналов, а затем участники совместно формулируют сообщение. В результате транснациональной совместной работы сообщение автоматически получается кросс-культурным, и это также делает его более приемлемым для других аудиторий[17]. В вышедшей в 2008 году работе Мануэля Кастельса совокупность глобальных политических сетей трактуется как глобальное гражданское общество. Это не новая мысль в контексте изучения неправительственных организаций приобретает несколько новый ракурс, потому что сети - это, с одной стороны, коммуникационный инструмент, с другой стороны, среда. О публичной дипломатии Кастельс пишет как о дипломатии не правительства, а общества, и в этом смысле глобальное гражданское общество - это как раз та среда и тот инструмент, с помощью которых может быть реализована дипломатия транснациональных общественных групп. Целью же публичной дипломатии в этом контексте он называет не достижение конкретных политических результатов в интересах одного или нескольких государств, а создание эффективного коммуникативного пространства, в рамках которого могут обеспечиваться интересы обществ[18].Одним из факторов переосмысления роли неправительственных организаций во внешней политике стало развитие новых коммуникационных технологий, в первую очередь Интернета, расширивших коммуникационные возможности негосударственных субъектов. С помощью современных социальных медиа любой пользователь может сделать идею известной миллионам людей. Таким образом могут консолидироваться сообщества, ориентированные на достижение общей цели, в том числе политической. И государство может очень легко оказаться в меньшинстве и быть менее убедительным, чем многочисленные негосударственные участники[19]. Единственным разумным выходом для государства в этой ситуации является привлечение широкого круга негосударственных субъектов, разделяющих схожие ценности.В конце 2008 года заместитель госсекретаря США по публичной дипломатии Джеймс Глассман выступил с речью, в которой заявил, что Соединенным Штатам необходимо двустороннее взаимодействие с зарубежными аудиториями, и Интернет-технологии могут стать для этого оптимальной платформой[20]. В 2009 году Исследовательская служба Конгресса опубликовала доклад, где, помимо обзора современного состояния публичной дипломатии США и бюджетных расходов на это направление, была обозначена необходимость развивать двусторонние внешние коммуникации, выстраивать взаимодействие с различными субъектами во внешних аудиториях[21].Таким образом, обновление понимания публичной дипломатии за какие-то несколько лет прошло путь от нормативных концепций до реальной политической практики. Параллельно шло осмысление и "освоение" концепции "умной мощи".В 2006 году американским Центром стратегических и международных исследований была создана двухпартийная комиссия по "умной мощи", которую возглавили бывший заместитель госсекретаря США (2001-2005) Ричард Армитидж и автор концепта Джозеф Най. Отчет комиссии, опубликованный в 2007 году, содержал набор рекомендаций относительно того, каким образом следующий президент США, вне зависимости от партийной принадлежности, сможет реализовать данную стратегическую линию[22]. Соединенные Штаты, по мнению чиновника-республиканца и ученого-демократа, "могут стать более разумной силой, инвестируя в глобальное общее благо - предоставляя то, в чем народы и правительства во всех частях света испытывают потребность, но не могут добиться без амери-канского лидерства". Они также обратили внимание на недостаточное финансирование дипломатических структур и программ международного содействия по сравнению с оборонными и военными расходами США. Кроме того, была отмечена разобщенность и нескоординированность американской внешней политики, создающие препятствия для стратегического планирования.В 2007 году этот интеллектуально-политический тренд получает продолжение в речи Б. Обамы, произнесенной в Центре Вудро Вильсона: "Мы должны интегрировать все аспекты нашего могущества, усилить невоенные инструменты нашего влияния". После избрания Б. Обамы и в период формирования его администрации, словосочетание soft power начинает напрямую использоваться в политическом дискурсе. Часто цитируется фраза, произнесенная Хилари Клинтон на слушаниях по поводу ее назначения госсекретарем: "Мы должны использовать то, что получило название "soft power": полный набор инструментов, имеющихся в нашем распоряжении - дипломатических, экономических, политических, правовых и культурных - выбирая правильное средство или их комбинацию для каждой конкретной ситуации"[23].Та разветвленная сеть международных НКО и НПО, которая действовала уже в течение многих лет, стала использоваться существенно более осознанно и целенаправленно. "Администрация США, - констатировал в тот период А.Д. Богатуров, - создала по-своему идеальный канон бесцеремонности, с которой драка за эгоистичный интерес одной державы "продаётся миру" как борение за интересы человечества"[24].Практические соображения1. Двойные стандарты в подходах к российским НПО (НКО)[25], с одной стороны, и большинству остальных, с другой, являются реальностью российско-западных отношений и характерны не только для парламентских кругов и СМИ, но также и для академических сообществ.Естественно, что российские официальные представители в соответствующих ситуациях должны декларировать негативное отношение к подобным умонастроениям и подобной практике. В этом смысле близкой к оптимальной представляется следующая формулировка: "Мы все за совершенствование демократического порядка в наших странах. Демократический выбор сделан, за ним - будущее. Проблема заключается в другом. Никто не должен обладать монопольным правом на вынесение неоспоримых суждений и оценок демократичности. Демократическая инквизиция сегодня не нужна, как в прошлом не была нужна инквизиция религиозная"[26].Вместе с тем, в планировании использования НПО во внешнеполи-тических целях логичнее исходить из существующих реалий и учитывать те стереотипы, которые имеются в мышлении западных партнеров, а также партнеров из восточноевропейских государств и государств постсоветского пространства. Эти последние обычно более чувствительны к государствен-ному финансированию деятельности конкретной НПО, а также ее видимой близости к официальным структурам. Что же до людей "старой" Европы, то они гораздо спокойнее относятся и к тому, и к другому, понимая, что в России очень немного не зависимого от власти бизнеса и что двадцать лет - слишком малый срок для укоренения такового.2. Исходя из этого, при планировании создания и финансирования НПО логично производить их своего рода членение, по меньшей мере, на два уровня значимости. Те организации, успешная деятельность которых представляется более важной, уже на стадии грюндерства должны быть дистанцированы и от государственных структур, и от бюджетных денег. Идеальный вариант: несколько достаточно известных ученых академических институтов создают НПО, которое финансируется, например, компанией, имеющей алмазные прииски. Кто-то из учредителей преподает еще и в МГИМО, кто-то привлекается к экспертному обеспечению деятельности межправительственных организаций.Такой бэкграунд располагает к партнерству. Главное, чтобы россий-ские визави "говорили на одном языке" со своими зарубежными коллегами, а не являлись вышедшими в отставку чиновни-ками или ветеранами спецслужб, и чтобы их деятельность финансировалась компанией, существенно меньшей, чем "Газпром".3. Существенным обстоятельством является и содержательная повестка данной НПО и ее актива. Отторжение вызывает воспроизведение от имени НПО российской официальной позиции. Не потому, что эта позиция сама по себе вызывает отторжение, а потому, что для ознакомления с нею есть другие источники. Взаимодействовать же с НПО, транслирующей мнение Кремля, - просто зря тратить время. И, наоборот, когда представитель российской НПО высказывает мнение, отличающееся от официального, это вызывает непод-дельный интерес. При этом его мнение совсем не обязательно должно противоречить официальному, которое, строго говоря, имеется по не слишком широкому кругу вопросов. Вот эта возможность расслышать хотя бы что-то из российского непубличного дискурса - сильный стимул к сотрудничеству.4. Сказанное выше не означает, что те НПО, которые финансируются РСМД, Фондом Горчакова или Фондом "Русский мир", это НПО второго сорта и их репутация в глазах зарубежных коллег не имеет значения. Однако отечественные реалии не позволяют рассчитывать на то, что описанная схема дистанцирования может быть применима сколько-нибудь широко. Более того, кадровая и организационная специфика, например, американских НПО, работающих в международной сфере, свидетельствует о том, что ни Госдепартамент, ни структуры разведсообщества по этому поводу ни сколько не комплексуют. Соответственно, наши западные коллеги должны посте-пенно привыкать к тому, что и в данной сфере Россия использует их опыт.5. Вместе с тем, следует всё же избегать учреждения откровенно притворных НПО, которые кроме вывески не содержат больше ничего. Если не иметь в виду сугубо коррупционные мотивы их появления, то единственным разумным основанием является их одноразовое использование в деликатных ситуациях, когда более респектабельные субъекты не могут быть задействованы. Примером такой нарочитой GONGO является некий Институт внешнеполитических исследований и инициатив, на который была возложена не слишком благодарная функция по инициированию кампании преодоления вмешательства иностранных НПО в российскую внутреннюю политику. В уста директора этого института был вложен и список высших офицеров разведсообщества США, которые ныне работают на общественном поприще. Этот список был зачитан послу США М. Макфолу на заседании Общественной палаты РФ 4 апреля с.г.6. Важным направлением деятельности, по которому практически не работают российские НПО, является организация международных академических обменов - помимо квот, согласованных межгосударственными соглашениями, и параллельно им. Такая "селекция" существенно более эффективна, так как дает в руки российских НПО возможность приглашать ученых, не будучи связанными рекомендациями властей соответствующих государств. Тем самым возможность регулярно приезжать в Россию, вести здесь исследования будут иметь те специалисты, в которых заинтересована прежде всего наша страна. В рамках такого "параллельного" академического сотрудничества было бы полезно развернуть и обмен научной литературой.7. Одним из изъянов российской дипломатии является дефицит кадров, владеющих "титульными" языками государств постсоветского пространства. Эффективное присутствие в странах-соседях невозможно в условиях острого дефицита кадров дипломатов, юристов-международников, экономистов-международников, свободно владеющих соответствующими государственными языками. На данном направлении Россия продолжает пожинать плоды советской политики опоры на т.н. нацкадры. Соответственно, развитие культурного и академического взаимодействия по линии НПО с общественным сектором постсоветских государств поможет постепенно снять остроту данной проблемы. Важно, чтобы в рамках такого взаимодействия данная задача ставилась и решалась.8. Помимо решения конкретных задач, которые ставятся перед той или иной НПО, общей задачей их деятельности является дедемонизация России: где-то - развеивание страха перед нею, где-то - преодоление безразличия, отчужденности. Там, где имеют место чрезмерные комплексы в отношении России (как, например, в странах Балтии), контакты более продуктивны, когда за одним столом или в одной аудитории собираются представители и "старой", и "новой" Европы.9. Значимым элементом имиджа НПО, которая уже имеет в своем активе существенные результаты, является буклет с отчетом о деятельности за последние три - четыре года. В нем целесообразно давать достаточно подробную характеристику реализованным проектам. Желательна и определенная информация относительно источников финансирования НПО. Такой буклет необходим, прежде всего, для стартовых бесед с партнерами, с которыми предполагается серьезное сотрудничество, в том числе и зарубежными._____________[1] http://www.un.org/ru/ecosoc/docs/1996/r1996-31.pdf[2] http://csonet.org/content/documents/E2012INF6.pdf[3] Пункт 13 Резолюции 1993/31.[4] Там же.[5] http://www.un.org/ru/civilsociety/ngo/criteria.shtml[6] http://www.coe.int/T/E/NGO/public/Convention%5F124/[7] "associations, foundations and other private institutions".[8] "non-profit-making aim of international utility".[9] Балтийская модель взаимодействия. К итогам российского председательства в Совете государств Балтийского моря // Янтарный мост. 2013. N 2 (10). С. 26-27.[10] http://www.kapo.ee/cms-data/_text/138/124/files/kapo-aastaraamat-2011-eng.pdf[11] Богатуров А.Д. "Стратегия перемалывания" во внешней политике США // Богатуров А.Д., Косолапов Н.А., Хрусталев М.А. Очерки теории и политического анализа международных отношений. М.: НОФМО, 2002. С. 361.[12] Там же. С. 362.[13] Люди этого уровня привыкли сами решать, в чем заключаются сегодня интересы их страны. И, как правило, имеют инструменты для донесения своего мнения и его защиты в действующей Администрации.[14] В этом смысле повышенная чувствительность российских инстанций к возможной коррупции инициируемых и направляемых государством неправительственных организаций зачастую обессмысливает значительную часть усилий на данном направлении.[15] По материалам: Долинский А. Дискурс о публичной дипломатии // Международные процессы. 2011. N 1 (25); Чихарев И. "Умная мощь" в арсенале мировой политики // Международные процессы. 2011. N 1 (25).[16] Mark Leonard, Andrew Small, with Martin Rose. British Public Diplomacy in the Age of Schisms. Foreign Policy Centre, 2005[17] R.S. Zaharna. The Soft Power Differential: Network Communication and Mass Communication in Public Diplomacy // The Hague Journal of Diplomacy. 2007. N 2.[18] Manuel Castells. The New Public Sphere: Global Civil Society, Communication Networks, and Global Governance. // The ANNALS of the American Academy of Political and Social Science 2008; 616.[19] Joe Johnson. How Does Public Diplomacy Measure Up? // Foreign Service Journal. 2006. October.[20] James K. Glassman. Under Secretary for Public Diplomacy and Public Affairs. Public Diplomacy 2.0: A New Approach to Global Engagement. December 1, 2008. http://www.state.gov/r/us/ 2008/112605.htm[21] Kennon H. Nakamura, Matthew C. Weed. U.S. Public Diplomacy: Background and Current Issues. Congressional Research Service. December 18, 2009[22] CSIS Comission on Smart Power: a smarter, more secure America. W., 2007.[23] Clinton H. Nomination Hearings to be Secretary of State, Senate Foreign Relations Committee, Washington, D.C., 13 January 2009. P. 12 (http://www.state.gov/secretary/rm/2009a/ 01/115196.htm).[24] Богатуров А. Если бы Америки вовсе не было // Литературная газета. 2008. 14 мая[25] Здесь, как и в записке в целом, имеются в виду НПО, активно работающие на международной арене.[26] Торкунов А.В. Дефицит демократии и международное сотрудничество // Международные процессы. 2009. N 3 (21). июнь 2013 г.
