Говоря о качественном жилье, строящемся сегодня в Москве, мы постоянно прислушиваемся к мнению застройщиков и риэлторов, для которых недвижимость - это бизнес. Но создание жилых зданий начинается с работы архитектора - творческой по определению, но в огромной степени влияющей на успех инвестиционного проекта. Наш собеседник - Александр Кудрявцев, ректор Московского архитектурного института и президент Российской академии архитектуры и строительных наук.
Александр Петрович, насколько отечественная архитектура в последние 10-15 лет продвинулась вперед в создании современного, качественного жилья?
Во-первых, важно, что появилась иерархия жилья как таковая. Мы, люди среднего поколения, выросли в такое время, когда слова "элитный" или "элитарный" считались неприличными. Существовало фактически только два типа нового жилья - так называемые "цековские" дома и массовое жилье.
Явление под названием "цековские дома" до сих пор недостаточно исследовано. Ими занимались хорошие архитекторы, и качество этого жилья было достаточно высоким при не очень больших затратах. Для этих домов очень важным было месторасположение. В 1980-е гг. большие кирпичные здания с очевидно улучшенной планировкой появлялись во вполне определенных местах центра города - между "Кропоткинской" и Арбатом, на Бронной... Мы даже хотели изучать процесс интервенции государственной номенклатуры в центр города.
В массовом же домостроении шаг влево - шаг вправо карался расстрелом. Отклонение от типового проекта требовало особого разрешения, где бы этот проект ни применялся. Хотя нельзя не согласиться с тем, что дистанция от первой пятиэтажки 1958 г. в Черемушках до домов серии П-44 огромна. Я уже не говорю об экспериментальном квартале в Северном Чертанове - эти дома сравнимы с европейским муниципальным жильем.
Мало кто мог представить появление в скором будущем других типов жилья. Загородные дома казались такой отдаленной перспективой, что мы представляли себе их как недостижимый в нашей стране идеал. Казались странными большие дореволюционные квартиры в доходных домах, о которых мы знали в основном по воспоминаниям. Бельэтажи, черная лестница для прислуги и парадная - для жильцов, большая-пребольшая кухня, несколько санузлов? Было такое ощущение, что мы к этому никогда уже не вернемся.
Восстановление многообразия жилья произошло стремительно. Не могу сказать, что архитекторы были к этому готовы, но они очень быстро адаптировались к потребностям заказчика. Впечатление такое, что эта информация уже существовала где-то в подсознании.
Можно ли сказать, что сработала связка заказчик - архитектор?
Бесспорно. Хороший дом рождается в результате взаимодействия углов треугольника: архитектор - заказчик - подрядчик. Зодчий без прогрессивного и культурного заказчика творить не может. Важно, чтобы и строитель был достоин заказчика и архитектора. К сожалению, из наших строителей дух ответственности и профессионализма вышибался так долго, что и сейчас у архитекторов сохраняется недоверие к отечественным подрядчикам.
На сегодня фактор заказчика резко рванул вверх. Заказчики первого поколения - 90-х годов - реализовывали свои детские фантазии и стремились защитить себя. Отсюда образ крепости, который преобладал в первых загородных домах. Сегодня уже появились заказчики, которые реализуют определенные формулы жилья, у них самые разнообразные стилевые предпочтения - от ретро до неоавангарда. Заказчик все чаще понимает, что архитектура стала в том числе и материальной ценностью. Он понимает, что наряду со средним, обывательским уровнем архитектуры существует и элитарный - и это достижение последних пяти лет.
Может ли заказчик дать архитектору полную свободу?
В мировой практике были лишь единичные случаи, когда заказ давался звезде - вот тебе деньги, делай что хочешь. Я имел возможность посмотреть великие односемейные дома. Например, виллу Савой под Парижем, которую проектировал Ле Корбюзье, виллу Тугендхат в Брно, проект которой принадлежит Мису ван дер Роэ. Любопытно, что заказчик доверял архитектору, но после этого они вступали в тяжбу, потому что в доме было мокро, холодно или, наоборот, жарко, болели дети... Переписка Корбюзье и хозяев виллы Савой - это слезы. Свобода творчества привела к определенным функциональным недостаткам, но об этом знает только заказчик, а мир восхищается самим произведением.
Вы упомянули о том, насколько важен был фактор месторасположения для "цековских" домов. Сейчас четко выражен феномен Остоженки - района с наиболее высокой концентрацией современных дорогих домов. Можете ли вы назвать причины, по которым Остоженка стала средоточием такой застройки?
Трансформация Остоженки произошла у меня на глазах. Это был тихий, деградирующий, но при этом исторически сложившийся, целостный фрагмент города, сохранивший черты слободы с тех времен, когда на берегу реки здесь стояли стога. Это место несколько раз должно было пережить какой-то бум, но этого не происходило.
В конце 1980-х гг. в МАРХИ Александр Скокан вместе с Ильей Лежава начал работать над некоторыми объектами на Остоженке. И впервые интересы заказчика столкнулись с интересами исторической среды. Хотелось построить здание побольше, повыше, раздвинуть тесную среду. И аргументы были теми же, что и сейчас, - пора приводить в порядок развалюхи, там смотреть не на что... Случился большой скандал, и начались разговоры по поводу застройки Остоженки.
Скокан создал свое проектное бюро, его поддержали местные власти, создав генеральную дирекцию Остоженки. В конце концов удалось создать уникальную формулу развития района. На каждое домовладение был составлен градостроительный паспорт, были поставлены ограничения по высоте и по характеру архитектуры. Заказчик, приходя в гендирекцию, практически получал готовое задание на проектирование. ЭКОС тогда очень активно сотрудничал с бюро "Остоженка" и следил за соблюдением этого сценария.
Удавалось ли следовать разработанному плану?
Градостроительные параметры в основном сохранялись, за исключением грубого нарушения при строительстве "Опера-хаус". Но это был форс-мажор, и именно так он и был воспринят. Зато все остальное подтвердило правильность модели реконструкции района. Все было за то, чтобы Остоженка пережила бум своего возрождения. И сейчас мы видим сохранение планировочной структуры, силуэтов, масштабов. Но изменение стилистики перерождает это место.
Вам нравится то, что получается в результате?
Да, мне нравится. Может быть, потому что в этом существует элемент саморазвития, определенная степень свободы в рамках, казалось бы, по всем критериям прописанного сценария. Первые здания, спроектированные бюро "Остоженка", задали высокий уровень и для следующего поколения архитекторов. Дома Сергея Скуратова были отнюдь не случайны, так же как и успех бюро "Меганом".
Когда я увидел знаменитое здание Григоряна в Молочном переулке, у меня возникло ощущение, что я нахожусь не на Остоженке, а в каком-то другом месте. Была достигнута очень интересная гармония пространства и фронта дома. Теперь и жесткий по своей архитектуре "Медный дом" Скуратова смотрится вполне возможным, а значит, через некоторое время станет привычным и естественным. В застройке переулков Остоженки есть новизна, неслучайно многие архитекторы с удовольствием ходят туда гулять, посмотреть, что там происходит. Но многим эта новизна не нравится - теряется наиболее характерная архитектурная черта этого района - отечественный модерн.
Можно ли сказать, что грамотная, продуманная градостроительная работа определила дальнейший успех застройки и исключительно высокие цены жилья в здешних новостройках?
Бесспорно. Градостроители изначально стояли у истоков успеха Остоженки.
Однако архитектура лучших домов Остоженки резко контрастирует с большинством других зданий, строящихся в центре Москвы?
Конечно, хочется, чтобы возникали яркие архитектурные ноты, но это все-таки исключение, а не правило при работе в исторической среде. Может быть, то, что наибольшее распространение получил лужковско-ресинский стиль, опирающийся на традиции московского модерна, не так уж и плохо для сохранения плотной застройки в центре города.
Есть ли среди новых жилых домов те, которые войдут в учебники архитектуры?
Только не требуйте шедевров сию секунду. У Джерома К. Джерома есть замечательное правило - если вы ждете, чтобы чайник закипел, никогда не смотрите на него. Наоборот, сделайте вид, что вы совершенно не ожидаете, что это произойдет. Нужно говорить о другом, нужно смотреть в другую сторону, демонстрировать, что не интересуетесь им, - тогда он закипит очень быстро. Мне кажется, что в ожидании шедевров нужно вести себя именно так. Хотя, конечно, мы очень хотим, чтобы они родились...
К нам приезжают архитекторы со всего мира и требуют, чтобы мы показали им шедевры московского конструктивизма. Это не так давно все было - в начале прошлого века. Но, видимо, шедевры рождаются редко, и для этого должно совпасть большое количество разных факторов? В первую очередь должна быть культурная среда, способная воспринять новое. Но наше общество достаточно долго относилось к новому с большим подозрением, и сегодня все так же идет вперед, оглядываясь назад, - в отличие от 1920-х гг., когда мы жили в ожидании будущего и стремились из этого будущего извлечь образы, непохожие на настоящее. Неслучайно такое внимание сегодня привлекает проект "Русский авангард" Эрика ван Эгераата, интерпретирующий работы наших знаменитых соотечественников.
В Москве в отличие от других мировых столиц очень редко работают зарубежные архитекторы. С чем это связано - с проблемами бюрократическими или творческими?
Крупные архитекторы пытались работать и в Москве и в Питере, но в основном над деловыми центрами, а не над жильем. И приезжали они, как правило, по инициативе иностранных инвесторов. Сейчас ситуация изменилась, в силу того что изменился заказчик. Такие мощные компании, как "Капитал Груп", "Дон-Строй", "Крост", обращаются к опыту иностранцев, потому что имя архитектора - это брэнд и жить в доме, который спроектирован звездой, особенно престижно. Заха Хадид, например, получила заказ от "Капитал Груп" и начала работу над проектом.
Но настоящее появление международной архитектуры высокого качества в Москве может произойти только в результате организации международных конкурсов. В Китае такие конкурсы проходят один за другим, и выигрывают их в основном иностранцы. Интервенция иностранных архитекторов в китайский рынок требует мобилизации усилий местных зодчих. Сейчас они работают вместе, а потом наверняка получится что-то вроде того, что с китайским кино. Раньше оно не котировалось, а сейчас китайские фильмы получают премии в Венеции, в Каннах...
В России практики организации международных конкурсов пока нет?
Была сделана попытка организовать такой конкурс на здание мэрии и Мосгордумы в "Москва-Сити", но критерии работы жюри и требования к реализации проекта не соответствовали международным стандартам. Я бы назвал его конкурсом переходного периода, когда жюри не был поручен окончательный выбор проекта, реализация которого была бы обязательна. Эгида же Международного союза архитекторов дается при условии того, что в жюри 51% иностранцев и его решение окончательно.
Но московский конкурс не прошел даром - работа по адаптации власти к другим условиям формирования заказа была достаточно интересна. Пока неизвестно, во что это выльется, но я думаю, что усилия были не напрасны.
Только ли правительственные структуры могут проводить конкурсы по международным правилам, или частные компании тоже могут стать их организаторами?
На Западе компания, получившая крупный заказ, важный с градостроительной точки зрения, объявляет конкурс, но наши застройщики пока не готовы к этой практике. Думаю, что мы рано или поздно к ней придем, потому что только так можно получить качественное и неожиданное решение. А новизна в сочетании с качеством является, безусловно, востребованным товаром.
Александр Петрович Кудрявцев. Родился 3 ноября 1937 г. Учился в МАРХИ, в рамках программы обмена студентами продолжал учебу в Бухарестском архитектурном институте и окончил его в 1960 г. Работал архитектором-проектировщиком в ЦНИИЭПе им. Мезенцева. С 1977 г. работает в МАРХИ, с 1987 г. - ректор, с 2000 г. - президент института. С 1999 г. - президент Российской академии архитектуры и строительных наук. Председатель экспертно-консультативного общественного совета при главном архитекторе Москвы (ЭКОС). Автор более 150 научных работ по теории и новейшей истории отечественной и зарубежной архитектуры, методологии архитектурного образования. Профессор. Народный архитектор РФ.
Опубликовано в журнале "Новый адрес"
Сергей Рымов
