"Если крокодил съел моего врага, он не стал моим другом"... Российским демократам, вступающим в союз с лимоновцами, эта истина, похоже, неизвестна
Начиная с "Баррикад в камере" Юлии Латыниной ("Новая" No 71, 2005 г.), наша газета ведет полемику с переходом на личности о том, возможно ли в России объединение политических крайностей - левых и правых - с единственной целью: подвинуть от власти нынешний режим в стране. Свою точку зрения высказали уже Ирина Хакамада ("Наш выбор"), Эдуард Лимонов (НБП), Сергей Попов (партия "ЯБЛОКО"), Борис Немцов (СПС), Сергей Глазьев (фракция "Родина") и Александр Проханов (газета "Завтра"), в той или иной мере допускающие союз с принципиальным идеологическим противником. Сегодня - слово известному правозащитнику и публицисту Александру Подрабинеку, у которого подобная перспектива вызывает резкое неприятие. Читайте, почему.
Политзаключенных стало много. Не так много, как при Брежневе, и уж тем более меньше, чем при Сталине. Но число их растет. Они немного другие и сидят совсем не по тем статьям, что раньше. Не за антисоветскую агитацию и пропаганду, не за контрреволюцию и саботаж. Однако само их существование в сегодняшней России - как знак опасности для страны и ее будущего.
Над нами довлеет история. В Советском Союзе политзаключенными называли диссидентов, попавших в тюрьму за правозащитную, религиозную или национально-освободительную деятельность. Попадались среди политзаключенных и коммунисты, понимавшие коммунистическое учение не ортодоксально, не в духе генеральной линии партии. Все они были осуждены за ненасильственную деятельность. Их действия не выходили за рамки международных конвенций по правам человека, и с точки зрения международного права они не были преступниками. Поэтому международная общественность выступала в их защиту, а организация "Международная амнистия" адаптировала их в свои списки как "узников совести". В годы советской власти понятие "политзаключенный" стало символом борьбы с тоталитаризмом, а в два ее последних десятилетия - синонимом диссидентства. В эти годы среди политзаключенных не было террористов, погромщиков, насильников. Поэтому политзаключенных ненавидела власть, но их уважали в среде либеральной интеллигенции, в странах западной демократии и даже в советских уголовных лагерях.
Меняются времена, нравы и понятия. Сегодня политзаключенными стали называть всех, кто осужден за свою политическую деятельность или по политическим мотивам, которые ведомы одним только властям. Сегодняшний политзаключенный - это и человек, разоблачавший преступную деятельность ФСБ; и национал-большевик, учинивший погром в государственном учреждении; и анархист, задержанный с взрывным устройством в рюкзаке; и физик, своим талантом укреплявший обороноспособность тоталитарного Китая; и миллиардер, чьих политических амбиций испугался президент Путин. В строгом соответствии со значением слова все они должны считаться политзаключенными, так как их деятельность либо действительно осуществлялась в сфере политики, либо власть посчитала ее таковой.
Однако попробуем отбросить укоренившееся в российском общественном сознании уважительное отношение к политзаключенным. Начнем с чистого листа. Со словаря. Политзаключенный - человек, приговоренный к лишению свободы по реальным политическим основаниям или политическим мотивам власти. В разные времена и в разных странах политзаключенными были: народовольцы, убившие императора Александра II; большевики, готовившие коммунистическую революцию; советские диссиденты, требовавшие соблюдения прав человека; деятели польской "Солидарности", противостоящие режиму генерала Ярузельского; ирландские террористы, взрывавшие мирные объекты в Ольстере; немецкие антифашисты, преследуемые гестапо; нацистские лидеры, ожидавшие приговора Нюрнбергского трибунала; палестинские террористы, взрывавшие автобусы и рестораны в Израиле; кубинские журналисты, осужденные режимом Фиделя Кастро за свои публикации о положении на острове; чеченские моджахеды, отстаивающие независимость Чечни; баскские террористы в Испании и "тамильские тигры" в Шри-Ланке; члены "Красных бригад" в Италии и "Бадер-Майнхоф" в Германии; члены "Аль-Каиды", попавшие в руки американского правосудия. Всех их обвиняли в разных преступлениях, иногда - в преступлениях против человечества. Обвинения могли быть подлинными или фальсифицированными. Суды могли быть справедливыми или нет. Но все они сидели или сидят за свою политическую деятельность или по политическим мотивам. Следовательно, все они - политзаключенные.
Так следует ли требовать свободы для всех политических заключенных просто потому, что они - политические заключенные? Может ли это быть единственным критерием для их публичной защиты, а для общества знаком того, что оно должно защищать их независимо от того, за что они были осуждены и кем были на самом деле? Может быть, некоторые из них должны сидеть в тюрьме? Может быть, еще существенны и методы их политической деятельности, и цели, ради которых они рискуют своей свободой? Посмотрите на список политзаключенных абзацем выше и решите, для кого вы были бы готовы на митингах требовать свободы, а для кого - нет.
"Крокодил, оттого что он съел моего врага, не становится моим другом", - сказал какой-то остроумный мыслитель. С этим не согласны некоторые российские правозащитники и демократы, записавшие Национал-большевистскую партию и ее лидера Эдуарда Лимонова в свои союзники по борьбе с путинскими порядками.
Разумеется, Путин уже достал всех, кого мог достать. А достать ему удалось многих. Однако не всех одним и тем же. Если демократы, хотя не всегда последовательно и не слишком упорно, но все же постоянно пеняют властям на нарушения прав человека и ущемление гражданских свобод, то левые недовольны Путиным по-иному. Коммунистам он кажется неуемным рыночником-либералом, национал-большевикам - недостаточным патриотом и размазней, разномастным державникам - чересчур ориентированным на Запад.
Наверное, возвращаясь со службы, Путин посмеивается в тиши своих апартаментов, радуясь, что недруги у него есть и слева, и справа. А на встречах с зарубежными коллегами в неформальной обстановке, улыбаясь, разводит руками: "На всех не угодишь!".
Российский политический класс представляет собой жалкое зрелище. Немыслимые личные амбиции, неутолимое тщеславие, политическая трусость и лживость приводят к тому, что они либо терпят полное фиаско в своих начинаниях, либо своевременно меняют ориентацию и становятся послушными кремлевскими холопами. "Политика - грязное дело", - убеждают они себя и окружающих, с удовольствием погружаясь в грязные сговоры, союзы, фракции и легкомысленное вранье ради "высоких политических целей".
Часть российских правозащитников естественным образом усваивает политические навыки своих более "удачливых" коллег, сидящих в удобных партийных и доходных парламентских креслах. Если красные против Путина, то нам по дороге с красными, убеждены они. "Мы дружим против Путина" - написано на их знаменах. Они проводят совместные уличные акции с национал-большевиками и "Авангардом коммунистической молодежи", социалистами и анархистами. От имени всего правозащитного сообщества они призывают признать политзаключенными группу нацболов, разгромивших (разумеется, из самых высоких политических соображений!) несколько кабинетов в Министерстве здравоохранения.
"Отряд национал-большевиков численностью около 30 человек ворвался в здание Министерства здравоохранения... Из окон Минздрава выбрасываются на мостовую портреты официальных лиц, в том числе портрет президента Путина", - сообщала 2 августа прошлого года пресс-служба НБП. И как бы ни было нам чихать на президента Путина и его многочисленные портреты, факт остается фактом: нацболы ворвались в не принадлежащее им помещение и разгромили чужую собственность. Любой здравомыслящий человек согласится, что это уголовное деяние, а не политическое. Мотивы этого поступка могли быть и политическими (протест против монетизации льгот), но действия все равно остаются уголовными. Если это не квалифицировать как хулиганство, то как? Либо следует признать подобные действия правомерными и не преследовать вообще. Но тогда придется согласиться с тем, что будет вполне нормально, если какая-нибудь общественная организация, возмущенная деятельностью какой-нибудь правозащитной организации, ворвется к ним в штаб-квартиру и учинит там погром. Как это, например, сделали православные фундаменталисты в Центре Сахарова с выставкой "Осторожно, религия!".
Что такое, в конце концов, НБП? Духовное родство с национал-социализмом и большевизмом отражено и в названии партии, и в ее флаге, разительно похожем на нацистский. На веб-сайте НБП размещены два программных документа: программа 1994 года, представляющая сущность идеологии партии и ее стратегические цели; и программа-минимум 2004 года, объясняющая, почему НБП выступает конкретно против режима президента Путина. В последней сказано много правильных слов о свободе, выборах и цензуре, что должно понравиться демократам: "Дать свободно развиваться гражданскому обществу в России", "упростить регистрацию политических партий", "не препятствовать деятельности независимых СМИ", "отменить привилегии для чиновников" и т.д. Демократы просто обязаны понять из этого документа, что НБП эволюционирует и становится партией демократического толка. Для тех, кто хочет обмануться, документ бесценный. Но тот, кто обманываться не хочет, прочтет программу 1994 года, которая до сих пор остается действующим документом этой партии.
Документ стоит того, чтобы прочитать его целиком и развеять иллюзии относительно национал-большевиков с человеческим лицом. Приведу лишь некоторые цитаты без каких-либо комментариев.
"Сущность национал-большевизма - испепеляющая ненависть к античеловеческой системе троицы: либерализма/демократии/капитализма".
"Внешние враги национал-большевизма: Большой Сатана - США - и мондиалисты Европы, объединенные в НАТО и ООН".
"Глобальная цель национал-большевизма - создание Империи от Владивостока до Гибралтара на базе русской цивилизации".
"Расторгнем все договора с Западом... Откажемся отдавать кредиты и арестуем все иностранные вложения в России... Дабы остановить агрессивное нашествие иностранных товаров и их низкопробной масскультуры, опустим железный оградительный занавес на наших границах".
"Разгромим преступный мир. Лучшие его представители пойдут на службу нации и государству. Остальные будут уничтожены военными методами".
"Придя к власти, НБП произведет революционные по своим масштабам преобразования в России, построит ТОТАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВО, права человека уступят место правам нации. Внутри страны будет установлен железный русский порядок, климат дисциплины, воинственности и трудолюбия".
"Кто был ничем, тот станет Дзержинским, Геббельсом, Молотовым, Ворошиловым, Чиано, Герингом, Жуковым. Россия вся будет принадлежать нам".
Такова партия, в защиту которой призывает выступать некоторая часть российского правозащитного движения и совместно с которой проводит уличные акции протеста.
Эдуард Лимонов - человек, безусловно, неглупый. Приняв два программных документа, взаимоисключающих друг друга, он пытается использовать демократов и правозащитников для решения сиюминутных политических задач и в то же время защититься от возможных обвинений своих соратников в ренегатстве и отступлении от партийных принципов. Испытанная большевистская тактика. Хоть и национал, а все же большевики!
А что же правозащитники, взявшие себе в попутчики национал-большевиков? Они надеются, что Лимонов - меньшее зло, чем Путин? Они намерены пройти в обнимку с лимоновцами весь путь до крушения Путина и победить? Они рассчитывают на честный диалог с национал-большевиками, когда Путин сгинет или когда стараниями НБП "внутри страны будет установлен железный русский порядок"?
Нашей инерцией в отношении к политзаключенным умело пользуются те, кто хотел бы окончательно столкнуть Россию в пропасть тоталитаризма, бесправия и диктатуры. Отрицая гражданские свободы и права человека еще жестче, чем президент Путин, национал-большевики, попадая в тюрьму и объявляя себя политзаключенными, взывают к сочувствию общества только на том основании, что они - политзаключенные. Они жалуются на отсутствие свободы для себя, которая нужна им для того, чтобы отнять свободу у всех и установить в стране порядок, при котором каждый их идеологический противник автоматически станет политзаключенным. И демократическая публика сочувствует им, потому что они - политзаключенные и жертвы режима Путина. Демократы помогают им встать на ноги и получить общественное признание. Мы сами своими руками закладываем фундамент новой тюрьмы, в которой нам и нашим детям предстоит сидеть, а им - быть нашими надзирателями.
Когда-то, на заре ХХ века, либеральное российское общество точно так же сочувствовало социал-демократам и большевикам, потому что они - политзаключенные и жертвы царского режима. Все были одержимы одной идеей: свергнуть царизм любой ценой и любыми средствами. Чего бы это ни стоило и с кем бы вместе ни пришлось это делать. Тогда казалось, что ничего хуже царизма нет и быть не может. А когда эти бывшие политзаключенные пришли к власти, те из российских либералов, которых не расстреляли в революцию и Гражданскую войну, вспоминали монархию как время стабильности, мира и процветания.
Поэтому "Свободу всем политзаключенным!" - и будь что будет. Обменяем остатки сегодняшней свободы на новый национал-большевистский ГУЛАГ с железным русским порядком за железным российским занавесом.
От редакции: Мы продолжаем дискуссию. Ждем ваших откликов на форуме Открыто.Ру и по e-mail rassled@novgaz.ru.
http://novgaz.2u.ru:3000/data/2005/78/20.html
20.10.2005
