Что происходит в Киргизии? Являются ли бурные события в этой республике продолжением сербо-грузино-украинской цепочки "оранжевых" революций?
"Оранжевая революция" - это мирные выступления средних слоев (интеллигенция, средний и малый бизнес, учащаяся молодежь), направленные на достижение одной глобальной цели - вестернизации страны. Участники "оранжевой революции" хотят жить в Европе, имеют основания полагать, что эта мечта сбудется (если не сейчас, то спустя 10-15 лет, и они готовы подождать, если появятся признаки того, что их страна движется по "европейскому пути") и именно поэтому идут на свой майдан, где готовы мерзнуть несколько дней или даже недель. Соответственно, все, что противоречит европейскому выбору - будь то коррумпированный режим Шеварднадзе, милошевичевская автаркия или пророссийский Янукович, - оказывается по другую сторону баррикад.
Еще один важный признак - подчеркнуто легитимный характер, что отличает "оранжевую революцию" от многочисленных бунтов, стремящихся разрушить до основания старый мир и воздвигнуть на его отставках новую властную систему явочным порядком. "Оранжевые" не просто заявляют, что привержены закону (в роли нарушителя которого выступает старая власть), но и стараются его соблюдать, не допуская явно незаконных действий. Даже присяга, принятая Ющенко в разгар революции, носила символический характер и должна была просто подбодрить его сторонников, не дать им раскиснуть в условиях, когда противостояние стало затягиваться. Законным президентом после этого Ющенко никто не считал, включая и его самого: речь шла лишь о "клятве верности" народу Украины. Решающим моментом революции стал вполне юридический акт - вердикт Верховного суда о проведении "третьего тура" выборов.
Что же мы видим в Киргизии? "Пути в Европу" для этой страны нет - в силу географического положения (даже Турция, многолетний член НАТО, внедряется в Евросоюз со скрипом), менталитета населения и уровня экономического развития. Даже самые последовательные киргизские западники не могут не признавать этого факта. Что касается интеллигенции, то значительная ее часть явно симпатизирует России: хотя бы потому, что группируется вокруг Киргизско-славянского университета. Официализация статуса русского языка в стране прошла без каких-либо серьезных проблем - сравним ситуацию в Украине и Молдавии. Бизнесу же по большей части нужны стабильность и нормальные условия для работы, так что он посматривает на нынешние события без особого энтузиазма, особенно если принять во внимание сообщения об ограблении банков в Джалал-Абаде, где царит хаос.
Что же до законности, то назначения "народных губернаторов" говорят сами за себя - равно как и выход на свободу местных уголовников, освобожденных из-под стражи "революционерами". Напрашиваются параллели с февралем 1917 года в России, когда антиправительственная оппозиция потеряла контроль над улицей, в результате чего некоторым ее лидерам очень скоро захотелось пулеметов, которых в их распоряжении не оказалось. Что же до апелляции к старому составу парламента (который оппозиционеры противопоставляли новому), то она напоминает, конечно, грузинский вариант, но выглядит скорее имитацией последнего. Ведь нынешние выборы международные организации (включая и европейцев) признали более технически чистыми, чем предыдущие. Кроме того, в Грузии все же ключевую роль для легитимации революции сыграло решение Верховного суда оботмене результатов выборов, и только после этого можно было говорить о продлении полномочий старого парламента. В Киргизии "судебный" фактор оппозиция фактически отбросила - по крайней мере, на сегодняшний момент.
Таким образом, о киргизской "оранжевой революции" говорить нельзя. Речь идет об имитации, о разыгрывании модной революционной темы, о заимствовании отдельных внешних приемов - будь то массовые акции или апелляция к старому парламенту. За всем этим, однако, видна попытка скрыть реальное содержание событий - борьбу между севером и югом, стремление южных кланов взять реванш за оттесненность от власти. При этом если в Украине противоречия между востоком и западом были лишь составляющей масштабного цивилизационного выбора, когда решающую роль сыграла позиция населения центральных регионов страны, то здесь о подобным выборе говорить нельзя - речь идет о типичном "передельческом" процессе, инициированном обиженными политиками. Не случайно в рамках оппозиции объединились уволенные администраторы и коммунисты, сторонники сближения с Западом и представители наиболее архаичных южных группировок.
Напомним, что в 1985 году к власти в Киргизии пришел представитель южной элиты Масалиев, сменивший "северянина" Усубалиева, управлявшего республикой еще с хрущевских времен. В Москве тогда плохо разбирались в вопросах противоречий севера и юга, а если и знали о них, то рассматривали в качестве феодальных пережитков, которые не стоит особенно учитывать при принятии ключевых решений. Значение имело то, что Масалиев принадлежат к горбачевскому поколению партаппаратчиков. В 1990 году "север" взял реванш, использовав новые перестроечные веяния и выдвинув в качестве своего лидера академика Акаева, имевшего имидж либерала и реформатора. Южане же продолжали ставить на ортодоксальную коммунистическую риторику, не успев вовремя сориентироваться и понять, что защищают идеологию вчерашнего дня. С тех пор южные кланы по большей части находятся в оппозиции, но не утратили надежды на возвращение во власть.
Конечно, противостоянием "север-юг" современный киргизский конфликт не исчерпывается. У оппозиции есть симпатизанты на севере, недовольные Акаевым (как, к примеру, во время "северо-южной" гражданской войны в США на севере существовала оппозиция Линкольну - так называемые "медянки"). И не весь юг поддерживает противников действующего президента. Однако основной водораздел проходит все же между бишкекской властью и южными (ошскими и джалал-абадскими) кланами, поднявшими антипрезидентский бунт и использовавшими некоторые "оранжевые" технологии для того, чтобы придать своей позиции больше респектабельности в глазах не столько самих киргизов, сколько зарубежных наблюдателей и международных организаций.
Автор - заместитель генерального директора Центра политических технологий
АЛЕКСЕЙ МАКАРКИН
23.03.2005 г.
