В местах самых ожесточенных боев Великой Отечественной войны все больше каменных мемориалов и все меньше живых деревень
Если проехать по Варшавскому шоссе от Юхнова до Спас-Деменска – это километров сто, как минимум – по тем местам, где в 41-43 годах велись самые жестокие сражения Великой Отечественной войны, то можно насчитать с десяток крупных и очень крупных воинских мемориалов. Яркое свидетельство доблести и героизма тех, кто защищал подступы к Москве от неприятеля в те грозные военные годы. И надо отдать должное – с каждым годом памятники эти «хорошеют»: за ними тщательно следят; их красят, чистят, высаживают вокруг цветы; к ним периодически возят школьников и курсантов; их часто навещает власть – особенно в контексте 70-летия Победы. Их просто становится больше.
Но главная особенность этих мемориалов в другом: они – лучшее, что можно увидеть здесь, в двухстах километрах от столицы. Памятники освободителям и дорога к ним – все, что удалось спасти и развить. Остальное почти упало: крыши домов близлежащих деревень; сами деревни, непрерывно вычеркиваемые из списка жизнеспособных; угодья, десятками лет не ведавшие ни плуга, ни сеялки; хозяйства фермерские и вообще хозяйства, по-тихому закрывающиеся на всем протяжении отвоеванной когда-то в жестоких боях дороги. Всё это могло бы стать живым, самым ценным памятником героям-освободителям, но, увы, пока что заменяется мертвыми – гранитными или из железа. И чем меньше надежд на появление первых, тем почему-то активнее идет сооружение вторых.
Утверждают, что они, гранитные монументы, своеобразный адвокат нашей благодарности павшим. За то, что доблестные воины освободили землю от врагов. И передали, таким образом, нам ее в дар. Очевидно, для того, чтоб нам на ней жить: строить дома, школы, детские сады, пахать эту землю освобожденную, ее благоустраивать. Но уж никак не покидать и не превращать в то, что получилось. А именно - в необитаемые пустыри в местах самых жарких схваток с противником. К тому же - под самым боком у Москвы. Итог: обширная заброшенность с многочисленными монументами. Ценность (точнее степень искренности) последних сильно девальвируется от сего соседства. И вряд ли нарастает с увеличением их числа.
«Ах своя ли, чужая, - это из бессмертного «Я убит подо Ржевом» Александра Твардовского, - вся в цветах иль в снегу… Я вам ЖИЗНЬ завещаю, - что я больше могу?»
Алексей Мельников, Калуга.
