Аналитическая записка
Подготовлена Центром исследований Восточной Азии и ШОС (с.н.с. А.Ф. Мочульский)
Анализ практических действий России на международной арене последнего времени позволяет заметить постепенное смещение вектора российской внешней политики на Восток, хотя западное направление по-прежнему остается в числе главных приоритетов Кремля. Как отмечает директор московского центра Карнеги Д.В. Тренина, "в 90-х годах Москва отказалась стать младшим партнером США", и "сегодня центр мировой экономики и политики переместился в АТР, а развитие Дальнего Востока и Сибири стало важнейшим геополитическим вызовом российской государственности". При этом в российских экспертных кругах укрепляется мнение, что слишком тесное сближение с Китаем может превратить Россию в его "младшего партнера". Кроме того, дальнейшая самоидентификация России на мировой арене, включая АТР, во все большей мере зависит от способности Москвы балансировать между Пекином и Вашингтоном[1]. Уже в ближайшей перспективе, по мнению российских аналитиков, Москве при выстраивании политики в АТР придется все больше учитывать динамику американо-китайских противоречий, а также то обстоятельство, что внутренние социально-экономические неурядицы ослабляют доминирование "исторического Запада". В этих условиях в научных кругах России набирает силу мнение о том, что пока взаимоотношения с Западом оставляют желать лучшего, необходимо уделять все большее внимание сотрудничеству с Востоком.
В ходе совещания в МИД России летом 2012 года президент В.В. Путин заявил: "Мы намерены уделять особое внимание углублению всех форм сотрудничества с китайскими партнерами, включая координацию действий по международной повестке дня.... Это относится и к другим быстро растущим и набирающим политический вес азиатским государствам. В первую очередь это касается нашего традиционного партнера и друга - Индии"[2].
Ориентиры, обозначенные В.В. Путиным, активизировали научные дискуссии вокруг вопроса о том, что на смену борьбе двух сверхдержав эпохи холодной войны в лице США и СССР приходит новое противостояние, на этот раз между Вашингтоном и Пекином. В Китае упорно муссируется тезис о том, что Америка все активнее ведет дело к т.н. "окружению Китая". Одно из проявлений этой политики как китайские, так и российские наблюдатели усматривают в проходивших в июле-августе 2012 года у берегов Гавайев под эгидой США международных военно-морских учениях RIMPAC. В международных экспертных кругах сразу же обратили внимание на то, что на крупнейшие в истории военно-морские учения (22 государства, свыше 20 тысяч военнослужащих) впервые в истории была приглашена Россия, но не был приглашен Китай.
В свете вышеизложенного обращает на себя внимание ряд заявлений В.В. Путина. В выступлении на совещании послов и постоянных представителей 9 июля 2012 г. он подчеркнул: "Внешняя политика России была, есть и будет самостоятельной и независимой. Она последовательна, сохраняет преемственность и отражает уникальную, сформировавшуюся за века роль нашей страны в мировых делах и в развитии цивилизации. Она не имеет ничего общего с изоляционизмом или конфронтацией и предусматривает интеграцию в глобальные процессы"[3]. Интересно, что аналогичный тезис в Китае был выдвинут в качестве краеугольного камня всей китайской внешнеполитической стратегии еще на рубеже 1970-80-х гг. тогдашним лидером страны Дэн Сяопином.
На том же совещании послов и постоянных представителей В.В.Путин выдвинул тезис о необходимости использования российской дипломатией новых технологий, в частности, тактики т.н. "мягкой силы", которая на протяжении последних столетий глубоко вмонтирована в политический инструментарий Китая. Экстраполяция данного опыта на Азиатско-Тихоокеанский регион предполагает продвижение стратегических интересов России путем убеждения, привлечения к ней симпатий, культивации в азиатской политической среде восприимчивости в отношении достижений России в духовной, культурной, интеллектуальной сферах. Значительная степень тождества данных стратегических установок в России и в Китае, пусть озвученных в разные политические эпохи, показывает, насколько восточный вектор российской внешней политики предопределен в общей системе российских внешнеполитических координат.
Среди составляющих внешнеполитической активности России в АТР обращает на себя внимание конверсия доминанты военно-силового присутствия России в политико-дипломатические и хозяйственно-экономические проекты. Экономическая составляющая в системе стратегических интересов России в АТР, в отличие от военной прошлых лет, все отчетливее утверждается в качестве системообразующей во всей российской внешней политике на восточном направлении. Хотя военно-стратегические императивы России с учетом политического ландшафта на ее восточных рубежах (Япония как участник обновленного американо-японского договора об обороне, "обиженная" из-за Южных Курил; Южная Корея как военно-политический союзник США; фактор АСЕАН; Австралия) побуждают "держать порох сухим", тем не менее, экономическая мотивация заявляет о себе все громче. Она распространяется и на российские регионы Дальнего Востока и Сибири, которые представляют собой неотъемлемую интегрированную часть общей конфигурации мирохозяйственных связей в АТР, и на пестрые по своим политическим характеристикам субрегионы, входящие в АТР.
Касаясь разворота российского бизнес-сообщества на Восток, пока правомерно констатировать дефицит энтузиазма как на инвестиционном треке в производственном секторе, так и в целом в плане интегрированного участия в политико-дипломатических и экономических проектах на восточном направлении. Причина этого дефицита кроется и в несовершенстве российских законов. Вероятно, саммит АТЭС во Владивостоке в сентябре с.г. даст новую пищу для размышлений на эту тему.
Тем не менее, в последние годы заметно нарастание экономической активности России в ее восточных пределах. Обращают на себя внимание крупные международные мероприятия преимущественно хозяйственно-экономической ориентации, проводившиеся с прицелом на разработку программ долговременного и всестороннего развития российских регионов Дальнего Востока и Сибири. Контекст данных мероприятий дал основание для заявления В.В. Путина о том, что Россия становится одним из энергетических лидеров Азиатско-Тихоокеанского региона[4].
Энергетическая проблематика обрела "постоянную прописку" в программах международных форумов на различных площадках Сибири и Дальнего Востока (Екатеринбург, Новосибирск, Красноярск, Хабаровск, Иркутск, Чита, Владивосток). Заметна роль Санкт-Петербурга, где проводящиеся на его площадках на регулярной основе крупные экономические мероприятия международного характера в определенной мере служат "компасом" для бизнес-сообществ мирового масштаба в отношении Востока России.
Нарастание экономической активности на востоке страны дало возможность В.В. Путину в качестве председателя правительства в 2010 г. заявить на межрегиональной партийной конференции Дальневосточного федерального округа о том, что "в 2006 г. в восточных регионах страны добывалось всего 6 млрд кубометров газа. В 2009 г. - 22 млрд. К 2020 г. здесь будет производиться от 70 до 100 млрд кубометров газа. И это будет обеспечено на 100 процентов!". Там же прозвучало и такое его заявление: "Развитие газотранспортной инфраструктуры на востоке страны позволит значительно диверсифицировать экспортные маршруты, укрепить позиции России на рынках АТР"[5]. Показательной в данном контексте стала характеристика, данная В.В.Путиным Владивостоку, согласно которой город "открывает новую главу в своей истории... и может стать одной из признанных столиц России, занять достойное место среди ведущих мегаполисов Азиатско-Тихоокеанского региона"[6].
Как один из важных, перспективных участников экономических процессов на российском Востоке начинает просматриваться Южная Якутия, запуск проекта комплексного развития которой предполагает начало разработок месторождений урана, железных руд, угля. Все большее внимание со стороны российского и международного бизнес-сообщества начинает привлекать к себе транзитный потенциал Дальневосточного региона. Все громче заявляет о себе холдинг Межрегиональная распределительная сетевая компания (МРСК, бывшая "дочка" РАО ЕЭС), запланировавший к 2020 г. привлечь инвестиции, в том числе из Китая, в электро-энергетический сектор Дальнего Востока и Сибири в объемах до 200 млрд долл.
Как представляется, на стратегические интересы России в АТР "работают" и внешние факторы. Вступление России в ВТО, участие России в саммитах "Группы 20-ти", утверждение с российским участием БРИКС в качестве новой международной экономической единицы с явным потенциалом к формированию схем международно-экономической интеграции нового типа дают основания для оптимизма по поводу продвижения российских экономических позиций в АТР. Данный процесс уже в настоящее время в значительной мере "замешан" на экономическом сотрудничестве с Китаем. Так, прогнозируемые объемы внешнеторгового оборота между двумя странами, с учетом межгосударственных планов в энергетической сфере, по различным расчетам к 2015 г. могут колебаться в диапазоне между 110 и 130 млрд долл. С приданием политического импульса данному экономическому процессу после подписания в 2001 году Договора между КНР и РФ о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве, а также со вступлением России в ВТО, российско-китайское экономическое взаимодействие стало насыщаться соответствующими правоустанавливающими документами, действие которых рассчитано на длительную перспективу. В частности, с обеих сторон большое значение придается Межправительственному соглашению между Россией и Китаем о сотрудничестве в нефтяной сфере (апрель 2009 г.), Соглашению о сотрудничестве в угольной промышленности (август 2010 г.), согласно которым Россия будет осуществлять поставки в Китай сырой нефти на ежегодной основе в объеме 15 млн тонн в течение 20 лет, а также поставки угля в Китай в объеме не менее 15 млн тонн в год в период 2011-2015 гг. и по 20 млн тонн в год в период 2016-2035 гг.
К настоящему времени Китай стал первым торговым партнером России, что, естественно, дает основания для заключения о том, что российско-китайское экономическое сотрудничество превращается для России в локомотив ее выхода на рынки АТР. В данной связи можно было бы напомнить, что именно из Пекина Россия получила эффективные рекомендации по тем тактическим шагам, которые на тот период ей было необходимо предпринять в части, касающейся ее приема в члены АТЭС. Можно предположить, что грядущий саммит АТЭС во Владивостоке с точки зрения российских стратегических интересов в АТР в экономическом плане придаст импульс процессу реализации российских проектов в сферах освоения ресурсов за рубежом, а также привлечения иностранных инвестиций.
Состоявшаяся в Хабаровске в середине июля 2012 года министерская встреча стран АТЭС по проблематике охраны окружающей среды поднимает и такую актуальную для морских биоресурсов на российском Дальнем Востоке тему, как ужесточение практики регулирования рыбного промысла, борьбы с браконьерством, пресечения ухода пиратов от национального законодательства.
Представляется, что для российского торгового флота по-прежнему острыми остаются проблемы угроз безопасности морских коммуникаций в АТР, пиратства в районах морских проливов, взятия в заложники в международных водах экипажей гражданских судов и туристов, путешествующих в районах морских акваторий по линии различных международных программ. В условиях эволюции международных связей в АТР позиционирование России на нынешнем этапе сопряжено с набирающими обороты явлениями, которым до определенной степени свойственен дуализм.
С одной стороны, процесс экономической интеграции в АТР нарастает, происходит усиление взаимозависимости государств, субрегионов, их экономик, взаимопроникновение с трансформацией в новообразующиеся политико-экономические схемы. Так, к примеру, помимо Китая, который сам по себе уже представляет самодостаточную экономическую фигуру в АТР, происходит процесс зримого политико-экономического усиления на мировой арене таких стран как Индия, Индонезия, Южная Корея, Вьетнам. Ситуация с развитыми экономиками Запада в условиях финансово-экономического кризиса, а также прогнозы по поводу его дальнейшего усиления побуждают мировое сообщество во все большей мере переориентироваться на Восток.
С другой стороны, все зримее проявляется тенденция обострения борьбы за ресурсы в целом и прежде всего в АТР. К примеру, конкуренция с точки зрения прав России на минеральные ресурсы региона Арктики (по различным подсчетам до 60 процентов мировых запасов) со стороны таких стран как Франция, Норвегия, Дания, США, Канада с недавнего времени дополнилась заявками на права в отношении минеральных ресурсов арктического континентального шельфа со стороны Китая, а также Индии, что, как представляется, чревато перспективой нарастания экономического соперничества России с этими крупнейшими государствами АТР.
В международных экспертных кругах начинает доминировать мнение о том, что трансформация международных связей в процессе формирования нового миропорядка во все большей мере сопряжена со смещением центра тяжести мировой экономики и мировой политики в АТР[7]. Сюда же перенаправляется экспорт существующих международных конфликтов. В данной связи экономическая мотивация российской стратегии в АТР неизбежно сопряжена и с теми политическими процессами, которые продолжают заявлять о себе в регионе в качестве вызовов стабильности и безопасности, чреватых для экономических интересов не только России, но и других государств региона. По мнению, к которому все больше склоняются в России, в АТР наблюдается общий кризис взаимного доверия, нет механизмов эффективного контроля за вооружениями[8]. Примером тому являются неудачные попытки решить ядерную проблему Корейского полуострова.
На российские интересы могла бы до определенной степени сработать интеграция центральноазиатских республик в рамках Шанхайской организации сотрудничества. Однако, судя по генезису данной Организации, если бы не Китай с его экономическими начинаниями по отношению к центральноазиатским участникам ШОС, при относительной пассивности России у пространства всего региона Центральной Азии, включая сопредельные районы КНР, сохранялись бы все предпосылки для дестабилизации обстановки, а также нарастания угроз региональной безопасности, прежде всего под воздействием фактора Афганистана. Существующие проблемы для России, связанные с наркотрафиком через центральноазиатский регион, распространение через него таких явлений, как терроризм, экстремизм, сепаратизм, незаконная торговля оружием, по-прежнему несут в себе заряд дестабилизации, чреватый для Азиатско-Тихоокеанского региона в целом. Число зарегистрированных наркоманов в России, по данным ФСКН на 2011 г., достигло 6 млн чел. За последние 7 лет наркопоток из Афганистана, по данным Агентства США по контролю за наркотиками, возрос в 10 раз, причем категория т.н. "тяжелых" наркотиков (героин, опиаты) занимает в нем львиную долю.
С учетом наличия в России обширной мусульманской диаспоры, проблема демонизации ислама может оказаться столь же острой, как и в других частях АТР (ЮВА, Большой Ближний Восток). В части, касающейся Китая, на первый план, как представляется, все зримее выходит фактор синьцзянского сепаратизма (т.н. движение за "Восточный Туркестан"). К этому же ряду можно было бы отнести и такое связанное с процессом радикализации ислама явление как Хизб-ут-Тахрир (исламское движение Узбекистана). Как показывают недавние беспорядки в провинции Сычуань, территория которой частично относится к региону большого Тибета, тибетский фактор, вопреки усилиям китайских центральных властей, имеет все предпосылки к тому, чтобы продолжать сохраняться в качестве долговременной тлеющей "болевой точки" не только на теле Китая, но и в сопредельных с ним государствах, в первую очередь относящихся к региону Южной Азии.
Между тем, любая дестабилизация в отношениях между Китаем и его соседями отрицательным образом скажется на политических и экономических интересах России в АТР. Не снижается актуальность проблемы пограничного урегулирования между Китаем в качестве страны-учредительницы ШОС, с одной стороны, и Индией, как обладательницей статуса наблюдателя в той же ШОС, - с другой. Это оказывает непосредственное влияние на перспективы с безопасностью в системе международных связей на пространстве АТР. Запущенная в 1999 г. Е.М. Примаковым идея формирования гибкого, эластичного трехстороннего механизма с участием России, Китая и Индии, который мог бы аккумулировать в себе различного рода соображения текущего порядка в отношении международных проблем, с точки зрения российских интересов способствует тому, чтобы "гасить" ненужные для нее чужие споры.
Перспективным инструментом продвижения российских интересов в АТР может оказаться такое новое международное формирование, как БРИКС. Пик дискуссий вокруг него пришелся на саммит в Екатеринбурге 15-16 июня 2009 г. Суммарный экономический потенциал участников БРИКС, крупные золотовалютные накопления, тенденция к ослаблению доллара как мировой резервной валюты и рассмотрение возможностей перехода (пока в рамках БРИКС) на расчеты в национальных валютах, побуждают участников к выводам о том, что мировой валютно-финансовый кризис может пойти странам БРИКС на пользу и побудить заявить (при участии России) собственную мировую повестку дня. Вопрос превращения рубля в одну из резервных валют, при кажущейся неактуальности на данном этапе, имеет все права быть включенным в такую повестку.
Интересы России в Юго-Восточной Азии как интегрированной составной части АТР обеспечиваются, как представляется, пока преимущественно за счет военно-технического компонента, а также поддержания стабильного уровня взаимного доверия через участие России в АРФ, в системе министерских встреч, а также саммитов АСЕАН. Продажи российских МИГов Малайзии, заинтересованность в российском среднемагистральном самолете нового поколения, которая, в частности, выявилась на недавнем международном авиасалоне в Фарнборо (Великобритания), вопреки трагедии с этой российской моделью в Индонезии позволяют сделать заключение о том, что, с одной стороны, в плане отношений с Россией у стран Юго-Восточной Азии заинтересованность налицо, с другой же стороны - потенциал подобной заинтересованности востребован не до конца. К примеру, Индонезия остается одним из главных поставщиков в Россию пальмового масла, состоящего в разряде стратегических компонентов в системах российских космических проектов. Продукцию двойного назначения можно было бы найти и на рынках других стран АСЕАН, включая инновационные и высокие технологии.
В повестке экономических отношений с данной группой государств АТР сохраняется и такой пункт, как поставки на российский рынок риса из Вьетнама, а также из Таиланда, что могло бы рассматриваться как серьезная экономическая категория, важная с точки зрения поддержания устойчивых политических отношений между Россией и АСЕАН.
В последнее время обнаружилась значимая роль АТР как региона, полезного для осуществления российских космических программ. Правомерно предположить, что российским стратегическим интересам в АТР отвечает и развитие отношений России с Австралией и Новой Зеландией. Разумеется, в конечном счете, успех реализации планов укрепления российских позиций в АТР будет зависеть от ситуации внутри самой России.
______________
[1] Цит. по "Коммерсант", 10.07.2012.
[2] "Независимая газета", 10.07.2012 г.
[3] "Независимая газета", 10.07.2012 г.
[4] "Стратегия России", Фонд "Единство во имя России", январь 2011 г., Москва, стр. 5.
[5] Материалы межрегиональной партийной конференции Дальневосточного федерального округа, 2010 г., с. 11.
[6] Там же, с. 19.
[7] См. К. Барский "Российский взгляд на проблемы безопасности в Азии", материалы 8-й российско-японской научно-практической конференции ученых, Москва, МГИМО-Университет, 2011 г., стр. 41.
[8] Там же.
август 2012
mgimo.ru
