По прочтении открытых писем братьев Леонтьевых и комментария А.Костина спешу заверить всех интересующихся: интеллектуальной дуэли не было. Была интеллектуальная провокация с моей стороны и поток брани в ответ. Особенно удивил Б.Б.Леонтьев, даже комментировать не хочется. Пусть сначала отдышится и успокоится.
Юрий Борисович погорячился и написал много такого, чего писать не следовало. Прежде всего, не следовало резко высказываться об академических экономистах в целом и об отдельных личностях в частности. Особенно сильно Юрий Борисович погорячился в постскриптуме. Можно сказать, подставился, но об этом позже, а начать придется со стиля полемики. Ну а Валерию Максовичу я уже отвечал.
О стиле ведения полемики
Начнем с того, что мы с Ю.Б.Леонтьевым договаривались комментировать и критиковать друг друга, причем предложение исходило от него. Было это на презентации нашей с Макаровым книги. Даже по бокалу вина выпили по этому поводу, обменялись трудами и сфотографировались (Костин фотографировал). И что мы видим в результате? Я честно выполнил свое обещание, а в ответ получаю гневные открытые письма. Мы так не договаривались. Или Юрий Борисович думал, что я буду лукавить и хвалить там, где вижу ошибки и заблуждения?
К сожалению, принятый Юрием Борисовичем стиль ведения полемики не способствует выяснению истины. Вместо обсуждения проблем он то и дело пытается обсуждать оппонента. Поэтому мысль его петляет, доводы заменяются эмоциями, а выводы не очень согласуются между собой. Хуже того, он приписывает оппоненту собственные комплексы, обиды и мотивы поступков.
Разумеется, Юрий Борисович прав в том, что подготовленные им (в соавторстве с Б. Леонтьевым) методические рекомендации не оставили меня равнодушным. А как же могло быть иначе, если эти рекомендации были выпущены под грифом ТПП, рекомендованы к применению СНОКОД РФ и, как было неоднократно заявлено, годятся для практического применения (в отличие от официального пособия). Более того, я обещал их подробно прокомментировать, обещал ему лично.
Прав он и в том, что у меня нет начального оценочного образования. Впрочем, у меня нет и начального экономического образования, хотя докторская степень есть.
Однако, Юрий Борисович не прав в том, что это лишает меня права комментировать на своей личной страничке в Сети методические рекомендации, подготовленные братьями Леонтьевыми. На мой взгляд, написание такого комментария - не совсем то же самое, что "поучать профессиональных оценщиков". Поучать, возможно, и в самом деле не стоит, если не спрашивают, а вот комментировать конкретный текст, адресованный сотням людей, очень даже можно. Народу это комментарий, судя по количеству просмотров, достаточно интересен.
Не прав Юрий Борисович и в том, что мои возражения против применения метода исходных затрат при оценке НМА обусловлены недостатком "систематического оценочного образования". Напротив, они вызваны достатком реальных знаний о том, что такое наука, как она делается и как соотносятся исторические затраты с тем, что потом может быть продано хоть в каком-то виде. Затратный подход плох не тем, что я с ним не знаком, и потому Юрию Леонтьеву "приходится объяснять (мне) сущность прописных оценочных истин". Он плох тем, что приводит к абсурдным результатам в тех случаях, когда есть возможность как-то соотнести полученный результат с реальностью. Применять такой метод вообще нельзя, а применять его там, где нельзя проверить полученный результат каким-то другим способом, значит идти на заведомый подлог. Чтобы это понимать нужно не начальное оценочное образование и даже не систематическое оценочное образование, а интеллектуальная честность. В математиках ее воспитывают, начиная с первого курса. Воспитывать нечто подобное в своих оппонентах, именующих себя профессиональными оценщиками интеллектуальной собственности, приходится мне. Впрочем, я не ропщу на эту долю.
Наконец, хочется заметить, что, давая жесткие оценки отдельным рекомендациям, я вовсе не негодую, а констатирую факт. Если рекомендации приводят к неверным выводам, их нельзя применять. Какое уж тут негодование. Негодование я вижу в открытых письмах В.М. Рутгайзера и Ю.Б. Леонтьева, причем оба раза по поводу моих скромных комментариев к текстам. Личности я не трогал.
О понимании или его отсутствии
Когда предъявлено обоснование утверждения, нужно опровергать само утверждение или его обоснование, а не копаться в деталях творческой биографии оппонента или предполагаемых пробелах в его образовании. К сожалению, моих оппонентов понесло как раз в эту сторону, но остались не прочтенными мои совершенно конкретные замечания, снабженные доказательствами (а не эмоциями и обвинениями).
Юрий Борисович с настойчивостью, достойной лучшего применения, повторяет, что основным показателем при оценке стоимости является денежный поток. В том числе он настаивает на этом и в тех случаях, когда это точно не так. Даже после того, когда ему на это указали, а в доказательство привели не только авторитетные мнения, но и совершенно конкретный анализ, он продолжает повторять свое. Слушателям, судя по комментарию Костина, нравится. Но дело ведь не в том, нравится или нет, а в том, правильно или нет. Слушатели на "лучшем" семинаре усваивают ошибочную позицию, а потом идут заниматься оценкой на практике.
Точно так же Юрий Борисович не хочет воспринимать доводы, касающиеся применимости затратного подхода. Здесь ситуация еще хуже, так как ошибки могут быть не на проценты и десятки процентов, а на порядки. Возможность применения затратного подхода к тому, что Юрий Борисович называет "программное обеспечение менеджмента", я не оспариваю. Я оспариваю то, что такое программное обеспечение следует рассматривать как объект авторского права и, следовательно, как НМА. У нас в России информационные ресурсы рассматриваются как вещи в соответствии с законом "Об информации, информатизации и защите информации". Самый яркий пример такого программного обеспечения - система продажи ж.д. билетов под названием "Сирена". Если рассматривать ее как объект авторского права, получается огромная и совершенно пустая канитель с распределением прав. Мне с этим пришлось столкнуться, так как вопросом с "Сиреной" занимался покойный Ефимов, а я ему помогал. Такая система в США относилась бы к НМА, а проблема с распределением прав не возникла бы, поэтому Гордон Смит прав, но ссылка Юрия Борисовича на Гордона Смита не убеждает и не работает. Детство это по большому счету.
Наконец, ни Юрий Борисович, ни Борис Борисович так и не поняли, что практика может быть критерием истины только тогда, когда она не кончается написанием отчета об оценке, а за отчетом следует хотя бы попытка реально продать или купить оцененный объект (или производный от него объект). Например, если оцениваемый объект - патент, но нет продажи или попытки патента или хотя бы лицензии, то нет настоящей практики. Им не хочется это понимать, так как тогда придется умерить амбиции. Сразу встанет вопрос: а есть ли у них практика? Ответ на него для меня не очевиден. А практика написания десятков и сотен отчетов, которые остались отчетами, не доказывает ровным счетом ничего.
Поздравляю Вас, господин Соврамши
В заключение я хочу дать пояснения к постскриптуму письма Юрия Леонтьева, где он погорячился слишком сильно и боюсь, не на пользу себе.
Возможно, Юрий Борисович не знает, кто и по какой "науке" проводил приватизацию и по своему незнанию адресует упреки всего народа академическим специалистам. В действительности же все академики экономисты высказывались резко отрицательно по поводу приватизации по Гайдару и Чубайсу, причем делали это и до приватизации, и во время приватизации, и после нее. После этого вешать вину за приватизацию на экономическую науку как-то не очень этично. Однако Юрий Борисович почему-то себе это позволяет, причем от имени народа. А зря.
Юрий Борисович пишет, что Россия заслуженно гордится академическими физиками, а к академическим экономистам у него (Ю.Леонтьева) или у нее (у России) отношение сложное. Однако среди наших ученых экономистов, как их не ругай, был все же один нобелевский лауреат - Леонид Витальевич Канторович. Один нобелевский - это мало для такой страны как Россия. Но дело в том, что мы оба с моим соавтором по книге В.Л.Макаровым - ученики именно этого единственного нобелевского лауреата, а не тех, к кому Ю.Леонтьев может относиться сложно или как-то еще.
Постановка вопросов Ю.Леонтьевым перед фундаментальной наукой у меня вызывает примерно такое же переживание, что и "классический" вопрос о том, как повидло в карамель засовывают. В чем нуждается "прикладная экономика", мы знаем или, как минимум, догадываемся. В чем нуждается лично Ю.Леонтьев, мне не очень интересно, но уж если он решил поговорить о реальных опционах, придется поддержать обсуждение.
Тема реальных опционов мне действительно интересна. Именно по этой причине я перевел в свое время доклад Роберта Питкетли, подготовленный для рабочей группы высокого уровня по капитализации нематериальных активов, в которой мы с Робертом работали. Именно мой перевод размещен на сайте Европейской комиссии ООН. Он же вошел в хрестоматию, которую готовили мы с В.Л. Макаровым. Пересказ доклада (со ссылками!) вошел в учебное пособие. Разумеется, пересказ во многих случаях пересекается с переводом. Но и пересказ, и перевод - мои тексты. Просто один из них строго следует английскому оригиналу и называется переводом, второй - пересказ - похож на перевод по структуре, лексике, обозначениям. И все же это - пересказ, а не перевод. Кавычки же можно ставить, когда цитируешь дословно. Поэтому рассуждения про плагиат отдают глупостью, если не клеветой. Разумеется, я предпочту списать это на неосведомленность Ю.Леонтьева, а не на злой умысел.
Написать более содержательный и глубокий текст о применении реальных опционов в бизнесе, причем не только в оценке, я очень даже собираюсь. Но дело это не очень простое, требует времени, сил и чего-то похожего на социальный заказ. По репликам разных людей, включая Юрия Борисовича, я делаю вывод, что аудитория для книги по реальным опционам еще не созрела. Тираж не разойдется. В том числе не разойдется тираж переводной книги, если сделать перевод одной из имеющихся у меня книг, например, книг Тригоргиса или Разгайтиса.
Завершая комментарий к постскриптуму, замечу, что до того, как стать академическим экономистом, я 15 (пятнадцать) лет был академическим математиком. Всего же проработал в различных академических институтах более 30 (тридцати) лет. Поэтому называться академическим специалистом для меня так же естественно, как носить собственную фамилию. Чего уж тут спекулировать?
А в завершение всего повторю то с чего начал. Интеллектуальной дуэли, как таковой, не было, ее и быть не могло ни с Рутгайзером, ни с Леонтьевыми. Просто меня слегка достали братья Леонтьевы со своей постоянной критикой за кадром и апелляцией к практике, которая у меня лично вызывает большую настороженность, если не сказать больше. В данном случае я выступаю со стороны заказчика оценки, если угодно, со стороны потребителя. Его интересы мне дороже, чем бизнес братьев Леонтьевых и даже дороже, чем бизнес самого Валерия Максовича Рутгайзера. Впрочем, я думаю, что мои комментарии к книге Баруха Лева вызвали скорее интерес к ней, чем наоборот. Книга мне нравится, я ее хвалю и обсуждаю по существу, углубляясь в детали и оттенки смысла. В этом плане бизнес Валерия Максовича скорее выиграл, чем пострадал. С него причитается.
На том откланиваюсь А. Козырев
www.labrate.ru
июнь 2004 года
