Мельвиль Андрей Юрьевич родился в 1950 году. С 1975 по 1989 работал в Институте США и Канады АН СССР, затем перешел в МГИМО. В настоящее время - проректор по научной работе этого учебного заведения. Доктор философских наук, профессор. Президент Академии политической науки, член Комиссии по правам человека при Президенте РФ, вице-президент Российской ассоциации международных исследований, вице-президент Российской ассоциации содействия ООН. Автор целого ряда научных трудов.
"Выходов" из коммунизма оказалось множество, причем в разных направлениях: и к закреплению демократических институтов и практик, и к их "гибридному" сочетанию с унаследованными от прошлого недемократическими структурами, и к их использованию в качестве камуфляжа, за которым формируются новые разновидности автократического правления. Переход к демократии получился не у всех.
ГЛАДКО БЫЛО НА БУМАГЕ
Достаточно сравнить сегодняшнюю Чехию с Туркменистаном, а Словению с Таджикистаном или Белоруссию с Эстонией, чтобы убедиться, что на всем посткоммунистическом пространстве складывается небывало разнообразный ассортимент политических режимов, политических и иных элит, структур распределения и воспроизводства власти. Между тем еще лет пять-десять назад последнюю четверть ушедшего ХХ века было принято характеризовать как эпоху глобальной демократизации "третьей волны" становления демократических институтов.
С этой точки зрения "третья волна" (вслед за первыми двумя - с конца XIX до окончания Первой мировой войны и с конца Второй мировой до середины 60-х) началась в середине 70-х годов в Южной Европе (падение военных диктатур в Португалии, Испании и Греции), затем распространилась на Латинскую Америку, достигла некоторых стран Юго-Восточной Азии, а также под влиянием усиливающегося коммунистического коллапса и попыток перестройки в СССР захватила страны Центральной и Восточной Европы и, наконец, все постсоветское пространство. Причем, в отличие от первых двух "волн", завершавшихся консервативными "откатами" и частичным восстановлением политического пространства диктатур и автократий, "третья", казалось, имела лучшие шансы на закрепление достигнутого. Стали появляться прогнозы уже и в отношении "четвертой волны" демократизации, которая, как предполагалось, могла бы в скором времени затронуть и остающиеся автократические анклавы - преимущественно в Китае, в мусульманском мире, в арабской и черной Африке.
СКРИПУЧЕЕ ДЕРЕВО ДВА ВЕКА СТОИТ
Это была своеобразная антикоммунистическая "перелицовка" Манифеста коммунистической партии: все страны придут к торжеству либеральной демократии, только одни раньше, а другие позже. Спустя 15 с лишним лет с начала коммунистического "транзита" пришло время задуматься: а правы ли мы? Куда, допустим, "переходят" Туркменистан и Белоруссия, Таджикистан и Казахстан? И готовы ли мы продолжать говорить о сложившейся сегодня системе формирования и воспроизводства власти в России как о переходном режиме?
Скорее всего нет. Это вполне консолидированные режимы, "перешедшие" туда, куда в заданных условиях и с учетом конкретных обстоятельств они и могли "перейти". Основные политические институты в них в большинстве случаев уже отстроены и обеспечивают достаточную стабильность сложившейся системы властных отношений, оппозиция не выступает в качестве влиятельной силы, гражданское общество недоразвито, право подчинено самому режиму. Причем это отнюдь не означает завершения и прекращения реформ. Нет, реформы могут продолжаться, однако они ограничены заданными режимными рамками.
Иными словами, это вовсе не "переходные", а уже вполне консолидированные режимы нового типа, которые никак не вписать в логику "растянутой демократизации". Поэтому сейчас намного продуктивнее не рассуждать о возможностях их дальнейшего "перехода к демократии", а разобраться в особенностях уже состоявшихся перемен, которые получили "не совсем" демократическую, а в ряде случаев - открыто автократическую форму.
БОРОТЬСЯ ЗА ПРЕЗИДЕНТА
Опыт последних десяти с лишним лет показывает, что применение формальных демократических процедур, прежде всего выборов, нередко используется в качестве специфического политического фасада, за которым реально функционируют различные виды цезаристских, султанистских, популистских, плебисцитарных и иных недемократических режимов.
Но проблема, увы, глубже. Политические институты сами по себе отнюдь не гарантируют позитивный исход усилий по демократизации. Демократия в основе своей не конструировалась из отдельных элементов, а "произрастала" в процессе многовекового исторического развития. Демократические институты, которые титаническими усилиями политической воли строятся на все еще сыром социально-экономическом и культурно-ценностном фундаменте, может ожидать с трудом предсказуемая судьба.
Логика демократического "перехода" уязвима, потому что в соответствии с ней задача демократов заключается в том, чтобы "додавливать" усилия по демократизации, несмотря на существующие и вновь возникающие препятствия. У нас сегодня это означает, как говорят некоторые политики и аналитики, "бороться за Президента", усиливать давление на режим со стороны гражданского общества и т. п. Остается, однако, неясным, всегда ли демократическое развитие идет в одном заданном направлении; каковы его временные и иные границы; обязательно ли временные задержки в этом развитии, эволюция к новым формам "недемократий" и даже регресс в авторитаризм будут неизбежно восполнены новым демократическим "прорывом"?
НА ЯЗЫКЕ МЕД, А ПОД ЯЗЫКОМ ЛЕД
А что, если возможности для демократизации возникают в определенных условиях, существуют в течение какого-либо времени, предоставляя демократам определенный шанс, а затем, не будучи в полной мере востребованными, вновь пропадают, причем на неопределенный, никем не установленный срок? Это, конечно, вовсе не исключает последующей демократизации таких задержавшихся в своем "переходе" режимов. Это означает лишь то, что этот переход маловероятен или попросту невозможен в данных режимных рамках, что для него потребуется гораздо больше, нежели преодоление внутрирежимных ограничителей. В такой ситуации перспектива дальнейшей демократизации будет определяться факторами и обстоятельствами, выходящими за рамки существующего режима.
По сути дела эти сомнения в отношении перспектив растянутого демократического "транзита" указывают на следующее: основополагающая точка зрения, заключающаяся в том, что современное наше развитие идет от распада авторитаризма к демократическому переходу, а затем к консолидации демократии, требует серьезного переосмысления. Прежде всего это относится к траекториям политического развития посткоммунистических стран - хотя, конечно, не их одних.
Совершенно очевидно, что мы столкнулись с интереснейшим феноменом "перехода" к либеральной демократии. Произошло преобразование недемократических режимов в недемократические режимы иных разновидностей. Сегодня много говорят о режимных "гибридах" и "мутантах", о своего рода "демократиях с прилагательными"..."управляемая демократия", "делегативная демократия", "электоральная демократия", "авторитарная демократия" и т. п. Но проблема здесь, на мой взгляд, заключается в том, что мы имеем дело не столько с "переходными", сколько с вполне уже состоявшимися, консолидированными и недемократическими режимами.
А раз так, то и в фокусе анализа должны оказаться не те или иные "прилагательные" к демократии (ее предполагаемые атрибуты), а сам предмет, который, строго говоря, не является демократией. И надо сказать, что именно это сегодня уже начинают обсуждать отечественные и зарубежные аналитики, когда пытаются определить посткоммунистические и прежде всего постсоветские политические режимы (в том числе и нынешний российский) как разновидности "моноцентризма", "бюрократического авторитаризма", "военно-бюрократического авторитаризма", "электорального авторитаризма", "управляемого плюрализма", "конкурентного авторитаризма" и пр.
Как бы то ни было, ясно, что "выходов" из коммунизма оказалось множество, причем в разных направлениях: и к закреплению демократических институтов и практик, и к их "гибридному" сочетанию с унаследованными от прошлого недемократическими структурами, и к их использованию в качестве "дымовой завесы", за которой формируются новые разновидности автократического правления. За каждым из этих путей стоят специфические политические, социально-экономические, культурно-цивилизационные и иные обстоятельства, и каждый из них заслуживает самого пристального и идеологически непредвзятого анализа.
Андрей МЕЛЬВИЛЬ
http://www.feldpost.ru/
