Постсоветское пространство, объединенное организационно в СНГ и объявленное ранее российским руководством как преференция в российской внешней политике, оказалось слишком сложным с геополитической точки зрения. Общественно-политические процессы в странах Содружества, большинство которых пока так и не стало подлинно `новыми государствами`, испытывая тяжесть постсоветского наследия, свидетельствуют о начале качественных изменений во всём СНГ. Разрыв с так называемым неосоветизмом, произошедший в Грузии, Украине, Кыргызстане и частично Молдове, поставил на повестку дня нынешней российской внешней политики вопрос о выработке новой тактике внешнеполитических отношений со всеми коллегами по бывшему СССР. Попытки не допустить `оранжевых` революций в странах СНГ, предпринимавшиеся Кремлем, оказались тщетными. В рамках этого объединения де-факто существуют два отчетливо просматриваемых блока: пока ещё малочисленный по своему составу евро-демократический и противостоящий ему постсоветский.
В последний входят практически все государства Центральной Азии, где, за исключением Кыргызстана, установлены либо авторитарные, либо тоталитарные режимы. Внутриполитическая ситуация в большинстве государств центрально-азиатского региона и внешнеполитические условия существования установленных там режимов к середине лета 2005 года давали основания для аналитических предположений о том, что взаимосвязь внутренней и внешней политики в этих странах способна серьезно повлиять на весь комплекс геополитических и геостратегических проблем, с которыми сталкивалось их руководство. Сложившееся положение свидетельствовало о попытках властей центрально-азиатских государств продолжить репрессивный курс в отношении оппозиции и не допустить смягчения политического режима.
Одновременно, в целях получения внешнеполитической поддержки, главы авторитарно-тоталитарных режимов стран Центральной Азии активизировали российское и китайское направления в своей политике на международном уровне. Состоявшийся 5 июля 2005 года в Астане саммит глав государств-членов Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) принял специальную декларацию, содержание которой свидетельствовало о возрастающей роли КНР в центрально-азиатском регионе и попытках Москвы использовать формулу `стратегического партнерства` с Пекином для противодействия американской политике там. Американские и европейские аналитики, а также политические комментаторы, оценивали складывавшуюся ситуацию с учетом как внутриполитического положения в государствах Центральной Азии, так и в более широком международном контексте. Часть из них, в частности эту точку зрения выразил старший научный сотрудник Heritage Foundation П. Брукс, полагала, что `США должны быть готовы к соглашениям. Россия исторически опасается Китая. Америка не должна игнорировать возможности развития долгосрочных хороших отношений с Россией, несмотря на все проблемы, вызванные жестким правлением Президента Владимира Путина`. Другие – бывший советник сенатора Дж. Маккейна, лауреат объединенной Фулбрайтовской/Оксфордской стипендии и консультант американского Фонда Германа Маршалла Д.Твайнинг, отмечали явное противоречие между политическими, экономическими и идеологическими составляющими китайской политики в регионе, что давало основания для них делать вывод о том, что `авторитарная политическая система Китая также ограничивает возможности его политического лидерства в Азии. Если демократические государства в основном придерживаются правил и норм международного права, потому что их власть подчиняется закону, разве могут соседи Китая рассчитывать на то, что он выстроит региональный порядок, в котором правила будут для всех одни, и в котором будет уважаться суверенитет соседних стран, если китайское руководство не уважает даже собственный народ? Несмотря на свой бешеный взлет, Китай может и не стать новой Срединной империей, вокруг которой выстраиваются дружественные соседи. Благодаря Китаю Азия может объединиться экономически, но с точки зрения политической стратегии в рядах азиатских стран возможно еще более глубокое размежевание`.
Последовавшая вслед за саммитом череда событий, имевших политическое значение для центрально-азиатского региона – президентские выборы 10 июля 2005 года в Кыргызстане, уведомление властей Узбекистана о намерении закрыть в ближайшее время американскую базу в Ханабаде, совместные китайско-российские военные маневры в КНР, жесткие заявления неназванного `кремлевского источника` относительно ужесточения позиций Москвы по вопросам самого факта существования СНГ, позволяли говорить о том, что Кремль пытается использовать сложившуюся ситуацию с целью оказания давления как на новые демократические власти внутри Содружества, так и на внерегиональные силы, которые оказывали им поддержку.
В центрально-азиатском регионе эта политика объективно вела к созданию некоего блока государств, правящие режимы в которых продолжали бы самоконсервацию. В наиболее сложном положении оказывалась Киргизия, так как пришедший к власти на волне демократических протестов тандем Бакиев-Кулов, с одной стороны, не мог игнорировать авторитарно-тоталитарного регионального окружения своей страны, а, с другой, происходивших в стране общественно-политических процессов, в результате которых был свергнут бывший президент А. Акаев.
Одновременно Бишкек должен был учитывать мнение своих евро-атлантических партнеров, довольно критически оценивавших существующие в регионе общественно-политические режимы. Американский политолог А. Коэн, имея в виду демонстративный альянс Москвы с Пекином, способный использовать авторитарные и тоталитарные режимы в Центральной Азии как свою опору при проведении региональной политики, отмечал: `Сейчас Америке следует особенно тщательно следить за развитием российско-китайских `миссий мира`, потому что у русских может вскоре вновь возникнуть объективный интерес в возобновлении партнерских отношений с США. А возникнуть он может тогда, когда, оседлав китайского дракона, они почувствуют, что ездить на нем далеко не так просто, как кажется`.
В свою очередь немецкие политические обозреватели склонялись к мысли о том, что прагматичный характер взаимоотношений между Россией и КНР имеет как причины, так и следствия: `Пекин и Москву объединяет страх перед движениями независимости среди их мусульманских меньшинств: в китайском регионе Синьцзян и в Чечне… Кошмаром для русского Путина и китайцев является мысль о том, что американец Буш не успокоится до тех пор, пока не установит демократию по всему миру… Несмотря на это, более разными эти две страны и быть не могут… Об альянсе между Пекином и Москвой говорить не приходится`.
Последний тезис, в случае его правоты, мог серьезно рассматриваться как основа для более масштабных предположений относительно перспектив развития Центральной Азии в ближайшее время. Во-первых, активизация китайской политики в регионе была способна на определенном этапе усилить противодействие Кремля уже в отношении своего недавнего стратегического партнера, который постепенно превратился в серьезного конкурента. Во-вторых, могли усилиться антикитайские настроения в общественном мнении центрально-азиатских стран, что серьезно повлияло бы на внутриполитическую ситуацию в них и ослабить правящие режимы. В-третьих, массированное китайское проникновение в Центральную Азию было способно активизировать этно-конфессиональное взаимодействие народов региона с населением северных провинций КНР, представленном в основном тюрками-мусульманами. Для России подобное развитие событий чревато серьезными последствиями, и Москва, опираясь на существующие диктаторские и недемократичные режимы в центрально-азиатском регионе, может лишь спровоцировать обострение накопившихся здесь социально-политических и этно-конфессиональных конфликтов, став, впоследствии, столь же неприемлемой для новой Центральной Азии, как и её нынешний `стратегический союзник` - Пекин.
Артем Улунян
Август 23, 2005
http://www.prognosis.ru/news/geopolitic/2005/8/23/ulunyan.html
