"Скорая" не приехала. Хотя адрес дежурная записала и про недомогания выведала часа полтора назад. Что вы хотите - 8 Марта… Но полночь близится – в обгон неспешной "скорой" отправились за аппендицитом сами. Своим ходом. В приемном грозно: "С ковидом не входить!" И вообще – не входить! Только для «скорых»! Значит – сюда. Дверь нараспашку. Довольно обшарпано. Никаких скорых. Никакого ковида. За столом у монитора с сериалом – широкая медсестра. В возрасте. В безмолвии. Строгая. Видно, что царствует. Поняли, что мешаем…
- Женщину с подозрением на аппендицит можно ли обследовать? – ломая шапку, кхекаю в адрес властительницы.
В сериале, слышу, клянутся в любви. Может и целуются. По каменному лицу «царицы» приемного покоя понять сложно. Все внимание на монитор. Наша очередь за ним еще, видимо не приспела.
- Заполняйте согласие на осмотр, - зевая за соседним столом, разряжает неловкую паузу уборщица. – Вот ручка, вот листок…
Пишем. «Что дальше?» «Оставьте здесь. Ждите в коридоре…» «Царица» по-прежнему молчит. Кто говорит – не знаем. Кино продолжается. Врача нет.
- Да не беспокойтесь, - видя наше замешательство, отрывается от шариков на смартфоне мужчина лет под 50. – Придет хирург и посмотрит.
Словоохотливый. Мать привез из деревни за 120 километров. С давлением 220. Отчитал, что поздно сказала – вот и катайся тут в 8 Марта, колеса бей… Ближе медпомощи, видимо, нет. Впрочем, до ближайшей – 6 километров по сугробам пехом. Потом – еще полста на электричке…
За стеной, слышим, врач наставляет доставленную из деревни посетительницу: «Сейчас сделаем магнезию. Давление собьем. А завтра обязательно к участковому врачу. Будете наблюдаться и обследоваться». Интересно, в каком государстве этот врач живет?.. «Да, да», - покорно ответствует женский голос. И верно думает: «Скорей бы уж от этих новых непонятных слов домой, в деревню…»
В коридор вкатывается круглая шуба, с пышной меховой шапкой наверху и жаркими валенками под нею. Внутри всей этой кипы одежды – старушка. Внутри шубы угадываются также длинный вязаный малахай, жилетка и, кажется, еще свитер. Все вместе издает тяжкие стоны, кряхтит, расстегивается, топчется, передвигается и ищет терапевта.
- А это опять вы! – грустно восклицает нечаянно наткнувшийся на посетительницу дежурный терапевт.
Та, расстегнувшись, неожиданно бодро начинает вещать о своих хворях. Давление – 170. А утром было 120. «Так это же не страшно, - ищет повода для отступления доктор. – Для вашего возраста вполне…» Но путей для отступления нет – бабка энергично прижимает дежурного терапевта к стене и минут 15 изливает ему все свои жалобы на жизнь, лекарства, одышку, такси и проч. «В таком наряде, - думаю про себя, - давление будет и все 250». А может – уже и никакого. Во всяком случае, у меня точно…
Тем временем «меховая» бабка чуть сбавляет напор. Дает врачу вставить несколько фраз насчет возможного приема лекарств. Демонстрирует полное знание всей фармацевтики разом. С чем-то соглашается. Что-то бракует. Доктор терпеливо ожидает убытия беспокойной визитерши. Та явно не спешит расстаться. Сыпет свое. Дабы подбодрить как-то явно приунывшего врача объявляет ему, что он уже в третий раз спасает ей жизнь. «Бедный», - думаю про себя. Бабка требует врача назвать свою фамилию. Тот устало выполняет. Себя величает Гороховской. Вдруг хватает за полы халата своего «спасителя» и бросается ему на шею: «Ну, обнимашки на прощание…»
Пришел хирург – смуглый, молодой, но уже лысоватый мужчина. Жду: подтвердится ли у жены аппендицит или нет?
- Прикурить не будет? – щелкает перед носом пальцами и пошатываясь точно в троллейбусе, спрашивает нечесаная тетка в куртке.
На душе кошки скребут, а тут еще эта. Делаю губами тпру-у-у… Что это значит – и сам не знаю. Просто слова застряли где-то внутри. Та понимающе отходит. Ищет в больничном коридоре, у кого бы «стрельнуть» еще. Пристально смотрит на санитарку. Изучает. Нет, видно, и тут огонька не добыть. Вновь шатается в мою сторону.
Навстречу другой доктор – и тоже смуглый молодой мужчина.
- Вот они черные, - опять, беря меня в собеседники, пустилась в рассуждения «курилка», - скоро нас всех на тот свет отправят. Вот увидишь потом…
«Может кого и следовало бы отправить», - думаю зло в ее адрес, но не решаюсь произнести в ответ. Сдерживаюсь. Молчу. Тетка, не добыв сигарет и спичек, успокаивается и затихает в коридоре на стуле.
На коляске вкатывают стонущую и охающую старушку. Та – вся страдание. Сползает и едва держится за подлокотники.
Ох, мука мученическая, - плачет она. – И не сидеть, и не лежать. Уж лучше бы и помереть. Что ж так мучиться!..
- Не плачь, ба! – берется утешать старушку моя «курилка». – Выздоровишь еще – вот увидишь!
- Да какой! – тяжко стонет в ответ бабуля. – Годов то уже 83. Куды ж еще?..
- Живи, бабка! – торжественно приказывает своей новой собеседнице «курилка». – Живи!
К коляске с пожилой страдалицей подбегает молоденькая медсестра и силится закатить ее в кабинет, где сдают анализы. «Курилка» вскакивает и, чуть шатаясь, кидается помогать. Сестра испуганно сторонится и вмиг закатывает больную в кабинет. В коридоре стихает. С букетом роз пробегает девушка в халате. Больше – никого. Жду. Диагноз у жены пока не ясен. Требуется еще рентген. «Это в соседнем корпусе», - инструктирует все та же уборщица в приемном. «Царица» по-прежнему молчалива и неприступна – всё также в сериале.
Ищем рентген. Все кабинеты заперты. На одном еще и надпись – «За ручку не дергать». Возвращаемся все к той же уборщице: «Так где ж рентген?» «Ну, я же вам объяснила: в том кабинете, где написано «За ручку не дергать» в него надо постучать». Вернулись, постучали…
Короче, всё обошлось - острая колика. Пройдет. Ступайте с Богом. Лучший подарок к 8 Марта – путь домой из больницы. Даже глухой ночью. Даже чертовски вымотанными. Одно плохо: никого не догадался в больнице поздравить с Женским днем. Забыл. Простите…
