Возьмите Россию, США, Великобританию, Евросоюз. Что у всех нас теперь общего – это отсутствие видения будущего[1]
И. Крастев, болгарский политолог
При решении главной стратегической задачи – долгосрочного прогноза наиболее вероятного сценария (и его конкретного варианта) развития ВПО - принципиально важное значение будет иметь точное представление как о будущей модели (парадигме) развития мира и возможную будущую структуру МО[2], так и роль в этой структуре тех или иных субъектов, акторов и тенденций. Иными словами, максимально точные знания о будущей структуре МО, её состав и отношения между отдельными представителями являются обязательной основой для адекватных и обоснованных представлений о возможных сценариях развития ВПО и их конкретных вариантах и, как следствие, лечь в основу программ военного строительства государства. Но этого-то, как раз и стремятся избежать наши политологи, ограничиваясб, как правило, абстрактными рассуждениями и представлениями о «возможностях-невозможностях».
На практике, к сожалению, чаще всего бывает и так: будущие сценарии развития МО и их конкретные варианты «рисуют», исходя вообще из неизвестных предположений без обоснования и порой даже без аргументации. Просто предлагая читателю свою версию возможного развития МО. Примеров таких «прогнозов» огромное количество. Более того, можно сказать, что других-то в российской политологии и нет. В этом она разительно отличается от своей родоначальницы – американской политики, - гдн, например, У. Бернс прописывал несколько раз вполне реалистические прогнозы для Госдепа.
Так, в известной работе сотрудников ИМЭМО РАН, опубликованной в конце 2017 года (когда уже силовое давление на РФ было в самом разгаре) её руководитель академик А.А. Дынкин пишет: «Для России предстоящие два десятилетия будут периодом упрочения своих позиций в меняющемся мире (подч. авт.), обеспечения стране весомого голоса при решении общезначимых проблем». И далее аргументирует этот прогноз: «Этот поиск будет идти на основе сочетания двух факторов – осознания собственной идентичности и понимания глобальной ответственности»[3]. Другими словами, упрочение позиций России в мире, ожидаемое А.А. Дынкиным в будущем, будет зависеть только от того как Россия (её правящая элита) сможет «понимать свою глобальную ответственность», которая, естественно, должна соответствовать пониманию этой ответственности с точки зрения Запада.
По большому счёту сценарий для России прописан: нужно «соответствовать» требованиям извне. При этом почему-то вообще игнорируется та главная цель, которая преследуется Западом и его военно-политической коалицией по отношению к другим ЛЧЦ и странам, включая Россию – признание прозападной существующей системы и структуры МО и ВПО в мире. Применительно к России эта цель выглядит ещё более негативно, о чем российские политологи стараются не говорить, но что и является стратегической целью западной коалиции, а именно: ликвидация суверенитета, раскол страны и уничтожение её идентичности, которые происходят с 1990 года. И которые системно и методично реализуются: после развала СССР и расширения НАТО, произошло перекраивание постсоветского пространства и его постепенное превращение из части страны в отдельные регионы, которые настроены враждебно по отношению к бывшему союзному центру. Это видно не только на примере регионов Прибалтики и Украины, но даже Средней Азии и Белоруссии[4].
И перспектива (прогноз развития МО) с точки зрения МИДа, не радует: «Стремление к военному превосходству (кто-то стремится в России?) над Европой может привести к возвращению эпохи холодной войны», заявил заместитель министра иностранных дел России Александр Грушко. Таким образом дипломат прокомментировал подписание Заключительного акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, подписанный 45 лет назад[5]. Грушко отметил, что политика Европы, которая в данный момент не опирается на уважение законных интересов всех государств региона ОБСЕ, контрпродуктивна и ведет к подрыву европейской безопасности. Эта политика наращивания военных возможностей в целях силового принуждения России. За неё полную ответственность несёт только Запад. «Военного превосходства они не добьются, но могут добиться ситуации, схожей с временами холодной войны, со всеми издержками для их собственной безопасности», – подчеркнул дипломат.
Ранее глава МИД Сергей Лавров заявил, что потенциал совместного развития России и Европы в настоящее время не реализуется из-за политики ряда западных стран, которые отказались от идей экс-президента Франции Шарля де Голля. По словам С.В. Лаврова, «Европа сейчас переживает кризис доверия, а по-настоящему единое европространство так и не было построено»[6], т. е. структура МО как была враждебной относительно России, так и осталась уже после ликвидации со стороны СССР и ОВД военно-политического противостояния.
Другими словами, в отличие от А.А. Дынкина МИД РФ видит настоящее и будущее структуры и сценарий развития МО в Европе как результат враждебного действия Запада, а не «соответствия» понимания Россией её «глобальной ответственности».
Проблема, таким образом, заключается в том, что любые построения будущих структур развития МО и моделей будут заранее иметь очень умозрительный, слишком общий характер (на самом деле идеологический и политический), в основу формирования которых сложно заложить действительно научные представления. Надо признать, что в настоящее время теория развития МО и ВПО, так и общественная теория, находятся в зачаточном состоянии, а любые претензии нашей научной общественности, воспитанной в своем большинстве на либеральной идеологии, на точность предположений – заранее не обоснованы.
Тем не менее, потребности политического и военного стратегического планирования диктуют обязательность представлений о будущем состоянии и сценариях развития ВПО[7]. Как уже говорилось, планирование национальной обороны должно начинаться с анализа и прогноза развития МО и ВПО. Когда это условие игнорируется (как это происходит в стратегическом планировании России с марта 2008 года, когда внешние условия при создании Концепции социально-экономического развития страны вообще были проигнорированы), то на свет появляется очередная искусственная «стратегия», которая становится через несколько месяцев просто ненужным нормативным документом: именно так происходит с 2008 года по настоящее время. По большому счету эти стратегии 2008–2020 годов (ни одна из которых даже частично так и не была реализована) опирались только на оценки макроэкономической стабильности и «создания макроэкономических условий»[8].
Несколько облегчить задачу анализа и прогноза развития ВПО может вполне обоснованный подход, при котором ВПО анализируется как совокупность неких составных частей и результат их взаимодействия, вытекающих из развития того или иного сценария МО. Это означает, что прежде всего необходимо исследовать основные факторы формирования МО и степень их влияния друг на друга. Такой подход, примененный в серии работ с 2014 по 2020 годы, вполне себя оправдал в качестве наиболее общего подхода прогноза развития МО и, как следствие, ВПО[9].
Для этого необходимо иметь достаточно полную информацию о всех факторах формирования МО, её структуре и основных сценариях развития. В результате можно сформировать общее преставление о будущей модели МО и сценариях её развития. Действительно, чтобы иметь представление о реальных тенденциях в развитии некой системы, которой является такая сложная система как МО, необходимо, как минимум, знать:
Во-первых, состав основных элементов (факторов, тенденций и пр.), участвующих в создании этой системы, их состояние, темпы развития (или дезинтеграции). Выше в работе я сгруппировал их в 4 основные группы факторов, образующих структуру МО:
– субъекты МО – государства, коалиции, союзы;
– акторы МО – негосударственные участники формирования МО (НПО, международные организации, религиозные, общественные и пр. организации;
– основные тенденции мирового развития;
– информационно-когнитивные факторы, формирующие системы ценностей и представления в современном мире.
Во-вторых, взаимоотношения между этими элементами, факторами и тенденциями, которые могут усиливать взаимно друг друга или ослаблять друг друга, а иногда и полностью уничтожать влияние других факторов и тенденций.
Причем оценка таких отношений должна быть максимально лишена политико-идеологических пристрастий и ангажированности, обеспечена полной информацией и научно-теоретическим обоснованием, а не только количественной оценкой соотношения сил[10].
В-третьих, влияние внешних и внутренних факторов на развитие этой структуры как единой системы МО-ВПО. Именно модель будущей МО и, соответственно, ВПО, предопределяет самое общее представление о будущей структуре МО и наиболее вероятных сценариях и вариантах её развития. Таким образом, последовательность анализа и логика рассуждений следующая:
– формирование общей модели развития МО как производной от отношения основных субъектов, прежде всего, ЛЧЦ, центов силы, стержневых государств и их коалиций;
– уточнение структуры МО и значения тех или иных групп факторов и тенденций;
– определение влияния на них внешних и внутренних факторов.
Наконец, вытекающие из этой последовательности выводы о будущих сценариях развития МО и их вариантов, из которых вычленяются производные сценарии и варианты развития ВПО.
Естественно, что, нарушая такую последовательность, либо сознательно избегая некоторых этапов неизбежно сталкиваешься с ошибками в определении конечного результата – конкретного варианта того или иного сценария развития ВПО. Так, ограничивая анализ основных факторов формирования МО, например, только главными субъектами, неизбежно не будешь учитывать другие важные факторы – роль акторов или тех или иных тенденций (глобальных или региональных) в формировании МО, что неизбежно даст ложное представление о структуре и взаимовлиянии отдельных факторов друг на друга. Так, например, в первую чеченскую войну (1994–1996 гг.) не были учтены такие важные факторы и их влияние на формирование МО и ВПО в регионе и в мире, как степень консолидации чеченского общества, подготовка вооруженных сил, качество управления и подготовки личного состава ВС российской армии и ВВ, информационное обеспечение этой операции в России и внешняя поддержка сепаратистов. В результате Россия не только не добилась поставленных политических целей, но и была вынуждена подписать 31 августа 1996 года вредные для страны Хасавюртовские соглашения, которые в конечном счете привели к новой, еще более крупной войне на Северном Кавказе и террористическим последствиям для целого ряда регионов России.
Определенные ошибки в оценке МО сказались и в ходе операции по принуждению Грузии к миру в августе 2008 года, которая в целом была успешной с военной точки зрения, но показала подлинное отношение к России «партнеров в Европе».
Если вернуться к последовательности анализа и логике, о которой говорилось выше, то эти ситуации на Кавказе свидетельствуют, на мой взгляд, о том, что:
– была допущена ошибка в общих представлениях о модели МО, как и модели, где существуют «партнерские» отношения России с дружеским западным центром – военно-политической коалицией, – которая в действительности имеет своим главным приоритетом дезинтеграцию России и потеря ею остатков контроля на постсоветском пространстве;
– была допущена ошибка и в определении структуры МО, где главная роль принадлежит западной ЛЧЦ и её коалиции, а не неким международно- правовым нормам;
– как следствие, было недооценено негативное влияние внешних факторов – позиции основных субъектов Запада, – которые заняли в отношении России неожиданно резко негативную позицию даже в отношении международных террористов;
– наконец, как следствие, была сделана принципиальная ошибка в отношении оценки сценария развития МО, которую уже не смогли исправить вплоть до 2014 года, ещё больше усилившего негативно-агрессивный характер этого силового сценария развития МО.
Таким образом, на всех этапах оценки и прогноза развития МО правящими кругами России были совершены ошибки, которые имели самые негативные последствия, и были исправлены в ходе военных операций с помощью военной силы и военных и иных потерь.
Важно понимать изначально, что переоценка значения и роли тех или иных тенденций (как это имело место, например, с глобализацией и рыночными инструментами, а также многими другими атрибутами либерализма) – крайне опасна. Впрочем, не менее опасна и недооценка значения отдельных факторов, как, например, традиционных систем и ценностей, которая имела место на Ближнем и Среднем Востоке последние десятилетия.
Нередко тенденции могут действовать разнонаправлено – иногда усиливая, но иногда и ослабляя друг друга. Поэтому очень важен конкретный исторический подход к их анализу. Так, усиление значения ЛЧЦ и военно-политических коалиций в структуре будущей МО будет иметь огромное значение для определения будущего сценария развития и его конкретного варианта сценария развития ВПО (процесс, набирающий силу в западной военно-политической коалиции), т. е. будет иметь важнейшее значение для целей стратегического планирования.
Вместе с тем, как показывает опыт последних десятилетий, не стоит абсолютизировать монолитность и влияние коалиционной политики на основных субъектов: в НАТО, например, не раз возникали не просто споры, но и прямые конфликты между членами блока, а разногласия, существующие между европейскими членами и США по политике на Ближнем и Среднем Востоке, порой нарушают блоковое единство.
В зависимости от наиболее вероятной структуры МО будет формироваться будущее соотношение сил между ЛЧЦ и другими субъектами и акторами, приобретать международно-политическое значение те или иные мировые тенденции[11]. Так, например, возрастающее значение даже по сравнению с прошлыми веками будут иметь новейшие технологии и научно-технические достижения в военной области, прежде всего, для создания новейших видов и систем ВВСТ, которые в ближайшие годы будут по-прежнему сосредоточены, как и в настоящее время, в странах западной ЛЧЦ и в Китае, т. е. концентрироваться в существующих центрах силы, что в ещё большей степени увеличит их военно-политическое значение. Именно на эту тенденцию в последние десятилетия делается акцент в политике США, где пытаются компенсировать относительное падение американского удельного веса в мировой экономике военно-технологическим превосходством[12].
Очевидно, что для развития ВПО это обстоятельство будет иметь решающее значение: огромные ресурсы, используемые США на НИОКР в военных целях, их доминирование в торговле ВВСТ и по целым направлениям научно-технологического прогресса, безусловно, укрепляет их позиции в мире и содействует консолидации военно-политической коалиции внутри западной ЛЧЦ, а сама эта коалиция и ЛЧЦ сохранят доминирование в мире на среднесрочную и даже долгосрочную перспективу.
Кроме того, для будущей структуры МО важно сколько и какого качества будет центров силы в будущем в мире. Появление и развитие в структуре МО новых центров силы и коалиций неизбежно, но это отнюдь не означает, что их опережающее экономическое (и даже технологическое) развитие будет немедленно трансформировано в военно-политическое влияние. Иначе говоря, тенденция развития новых центров силы во многом будет нейтрализована усилиями лидеров западной ЛЧЦ и коалиции по консолидации этой системы и сохранения за нею военно-технологического лидерства.
______________________________________
[1] Крастев И. «Мы больше не мечтаем о будущем» // Россия в глобальной политике, 2018, ноябрь-декабрь, № 6, с. 13.
[2] Структура МО - зд.: основные субъекты, факторы и тенденции, формирующие в результате своих взаимоотношений, то или иное состояние МО.
[3] Мир 2035. Глобальный прогноз /под редак. акад. А. А. Дынкина / ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН. М.: Магистр, 2017, с. 15.
[4] Арест в июле 2020 года 33 российских граждан (граждан Союзного государства) правительством Белоруссии - публичная демонстрация антироссийских настроений и перспектив политики страны.
[5] Калинина Н. В МИД РФ считают, что Европа подталкивает Россию к холодной войне. ТАСС, 02.08.2020.
[6] Калинина Н. В МИД РФ считают, что Европа подталкивает Россию к холодной войне. ТАСС, 02.08.2020.
[7] В частности, при подготовке обоснования по долгосрочное военное строительство и развитие экономики. См. подробнее: Концепция обоснования перспективного облика силовых компонентов военной организации Российской Федерации. М.: Граница, 2018, сс. 20-27.
[8] См. подробнее: Подберезкин А.И. Национальный человеческий капитал. М.: МГИМО-Университет, 2011-2013 гг., ТТ. 1-3.
[9] См. подробнее: работы ЦВПИ и автора на сайте центра ЦВПИ (Eurasian-defence.ru)
[10] См. подробнее: Дегтерев Д.А. Оценка современной расстановки сил на международной арене и формирование многополярного мира: монография. Д.А. Дегтерев. М: РУСАЙНС. 2020, 2024 с.
[11] В частности, тенденции военно-технологического развития. См., например: Подберёзкин А.И. Состояние и долгосрочные военно-политические перспективы развития России в XXI веке. М.: ИД «Международные отношения», 2018, 1596 с.
[12] На это указывает целый ряд официальных документов, например: Summary of 2018 National Defense Strategy of the United States of America. Wash, DOD, 2018, Jan.18.
