Мы продолжаем публикацию рубрики-пособие Елены Черниковой для юных и талантливых, которые хотят в журналистику сильнее, чем на танцпол. Для тех, кто пьёт залпом новые знания, а не пиво. Для тех, кто собирается в двадцать первом веке описывать подлинную Россию, а не какой-нибудь гоблинланд.
V
Физика - наука. Точно? Кажется, да. Химия? Ну, да. Журналистика? Если есть учебники, теория, планы, семинары и другие признаки научной жизни, - видимо, тут тоже "да"?
Но если спросить мою пожилую соседку тётю Нину, она доходчиво, хотя и не очень высоким штилем, обоснует вам полную ненаучность и журналистики, и собственно интереса к данной теме, скользкой, как мартовский лёд на ступеньках сумасшедшего дома.
Тётю Нину не устраивает предлагаемая ей картина мира. Поэтому она отказывается считать журналистику наукой, а мои два учебника, несмотря на министерский гриф, воспринимает как романы. Моя соседка - в прошлом инженер и глубоко советский человек, привыкший больше верить главной партийной газете, чем своим глазам.
Нежелание верить своим глазам вообще распространено среди людей очень широко. И это тоже один из аргументов, почему необходима ориентация СМИ на целевую аудиторию. Кто-то должен упростить для читателя цветущую сложность мира до уровня его понимания и приятия. Скажем, слушатели "Детского радио" должны чувствовать, что у всех есть маленькие дети, что у детей есть проблемы, а у их родителей и того больше. Журналисты тоже должны считать, будто у всех поголовно есть маленькие дети. На время прямого эфира ведущие особенно чётко должны воображать себе именно эту фантастическую, невозможную никоим образом картину: у всех есть маленькие дети. Таков технологический приём. В этом допущении мы находим первый признак ненаучности того дела, коим занимаются, например, журналисты "Детского радио", как и любого другого. Конечно, истинно, что у некоторых людей есть маленькие дети. Но тогда опасно рассеивается внимание журналиста, в прямом эфире беседующего о детях с гостями, специалистами по разным детским вопросам. Гости-специалисты вполне естественно живут и работают с убеждением, что кругом - дети. На время общения с такими узкими гостями журналист-ведущий просто обязан видеть перед собой города и сёла, полные детей, у родителей которых ежедневно почему-то возникает потребность послушать радио, позвонить в эфир, задать вопрос и даже поспорить. Если логика зависит от предпосылки, то получается, что в успешную работу современного журналиста должна изначально закладываться неверная предпосылка. (А есть ведь ещё и интернет-радио для кошек и собак!) Да, всё обстоит именно так.
Поищем ещё существенные отличия журналистики от науки, и не для праздного шатания впотьмах, а как перевязочный материал для саднящей совести. На первых порах совесть у всех молодых журналистов есть, и она бывает изумлена, когда у вас имеется интересный важнейший материал, но его никак не опубликуешь. Почему он никому не подходит, - "не формат" и прочие "зайдите на той неделе"? Почему, если там таааааакиииииие факты?!
Предлагаю самое простое и самое щадящее объяснение: потому что журналистика, в отличие от физики, имеет возможность скрыть свои факты. Следовательно, все, кто способен это сделать, находятся под подозрением, в том числе и друг у друга.
Физики, которые, предположим, получат на адронном коллайдере невиданные эффекты, обязаны довести новые сведения до всех своих коллег. Научные журналы для того и существуют, чтобы оповещать, незамедлительно вбрасывая в исследовательское поле новые данные, чтобы никто не открыл ещё раз планету Плутон или радиоактивность. А уж если полученные результаты повлияют на фундаментальные представления человека о мироздании, то результаты надо довести не только до коллег. Скажем, если вдруг выяснится, что у креационистов больше оснований чувствовать себя носителями истины, чем у эволюционистов, тут уж надо оповещать весь мир. Но уверяю вас - тут-то и начнётся непостижимое. Новая информация, встретившись в умах людей со стереотипами, подвергнется мощной атаке со стороны уютно уложенной в сознании картины мира. Понимая это, журналистика разберёт полученную в ходе научных экспериментов правду по кусочкам, доступным перевариванию целевыми аудиториями. Как вы догадываетесь, эта разобранная по кусочкам правда по дороге потеряет в весе ровно столько, чтобы не быть принятой обратно в науку.
Однажды у нас в стране произошло немыслимое: 18 февраля 2006 год по всем каналам прошла пресс-конференция министра образования, в ходе которой он доложил журналистам, что учёные из Новосибирского Академгородка передали междисциплинарный доклад, в котором доктора разных наук доказывают, что человек не мог быть результатом эволюции. И что Библия скорее права, чем неправа. И что надо бы, сказал министр, теперь переписать учебники по биологии, а в школьные программы ввести "религиозную составляющую". Я слышала это несколько раз в течение дня и всё удивлялась: почему на улицах всё ещё нет ни протестных демонстраций, ни радостных шествий в поддержку? Отсутствие человеческих реакций на самое что ни на есть судьбоносное открытие новосибирцев потрясло меня глубоко. Хотя я уже вроде бы взрослый человек и даже специализируюсь по актуальным проблемам современной журналистики, я умудрилась очень сильно удивиться. А потом, успокоившись, поняла, что это чрезвычайное происшествие как раз подтверждает мою теорию о полной и окончательной разделённости аудитории на целевые сегменты. Почему ничего заметного не произошло после многократного обнародования слов министра?
Для аудиторий, верующих в тварность человека, в сообщении министра не было ничего нового, кроме того неоглушительного факта, что такая информация прошла в светских СМИ. А для неверующих сообщение о Бытии Божием тоже не стало потрясением: ведь оно не подтвердилось никаким чудом, а личного авторитета министра недостаточно для принятия иррициональной информации всерьёз. Ведь всерьёз - это пересмотр множества оснований в собственной душе, а для здорового и сытого неверующего человека даже сама "душа" - штучка весьма абстрактная. Сытый человек, скучая в своей дегероизированной современности, хочет всё больше хлеба, зрелищ и соблюдения своего права на получение хлеба и зрелищ.
Что получилось в результате министерской конференции? Увы, мне как читателю и слушателю-телезрителю никто, представьте, не доложил, как развернулся сюжет, и как ныне поживают учёные авторы доклада. Сущностная информация так и повисла-потерялась, задавленная событиями не ценнее шелухи от семечек. И в этом мы можем углядеть ещё одно отличие журналистики от науки: даже введенный в оборот факт может оказаться невостребованным, если к нему не приписать комментариев, разъясняющих, как следует относиться к факту. А комментарии пишутся с расчётом на целевую аудиторию с применением доступных ей выразительных средств, то есть включаются ограничители. Вот почему я и сказала, что нежелание видеть мир своими глазами, столь широко разлившееся в людях эпохи глобализированных средств информации, делает нашу работу всё более и более метафизичной.
Следующая причина не считать журналистику наукой такова.
По определению обязанная оповещать всех своих коллег по человечеству, то есть людей, живущих на Земле в одно время с авторами журналистских материалов, о важных открытиях в области жизни людей, о меняющих ток истории новостях, о мыслях, способных намагнитить народные массы до уровня опасного возбуждения, о тайфунах, в сторону которых лучше не покупать билетов, - журналистика, безусловно, так или иначе это делает, но в наши дни она так разбавляет живое пиво ржавой водой, что пить опасно. Вредно. И, с моей точки зрения, информационная гигена должна стать новой отраслью знания. Можно - школьной дисциплиной. С подкурсами в детсаду. Иначе наши современники вместе с потомками впадут в непроходимый аутизм, из которого их никакими memento mori не выведешь. Одного себе представить не могу: подготовку преподавателей по информационной гигиене дошколят. У таких преподавателей должны быть очень свободные от стереотипов мозги, а где сейчас живут столь свободные люди?.. Причём, лично свободные от всяких там теорий "лидерства и успеха", лежащих в основе потребительства.
На этот мой вопль, конечно, должен возразить любой промышленник: если народ ничего не захочет покупать, он сам себя закопает, поскольку остановит свою экономику своими руками. Я слабо возражу, что тираж "Журналиста" всего несколько десятков тысяч экземпляров, а людей на Земле уже скоро семь миллиардов, и у всех разный уровень грамотности, духовности, и тем паче смирения. Мы тут для своих молодых читателей, только для своих, рассказываем правду. Остальные либо не прочтут, либо не поверят.
Итак, журналистика, в отличие от физики, способна утаить свои факты под разными высокими предлогами. Главный предлог: происходит многое, а написать обо всём невозможно, посему надо отбирать факты. Да и вы, Елена Вячеславовна, всё время говорите, что выбирать выразительные средства надо под целевые аудитории, а выбор фактов для обнародования - одно из самых мощных выразительных средств. Всё так. Но когда я говорю о выборе фактов под уровень информационных интересов целевой аудитории, я говорю о работе СМИ как о технологии. Если бы я описывала работу двигателя внутреннего сгорания, я тоже не в первой главе заявила бы, что выбросы-выхлопы в атмосферу вредны для здоровья, и всем автолюбителям лучше пересесть на велосипеды, немедленно.
Но когда я говорю с юными журналистами как с людьми, обладающими душой, сердцем, стремящимися прожить полезную жизнь и сохранить совесть в чистоте, тогда и начинается "глава о выхлопах и выбросах". Ходить-то приходится по натянутой струне.
Профессор Татьяна Чередниченко, музыковед и культуролог, доктор искусствоведения, исследователь истории музыки и современной культуры показала во многих статьях, как меняются приоритеты, когда зрение замутнено рыночным подходом к информации. "В сегодняшнем культурном укладе крошки и опилки повседневности занимают не просто статистически, но экономически (а потому и семиотически) привилегированное положение <> Вечные вопросы служат рекламной насадкой для кухонных приспособлений: Эта вечная проблема кухонных комбайнов! А фаустианский порыв к последним пределам духовно поднимает процедуру макияжа: На этот раз я решила дойти до конца своих ресниц!<...> Мелочи чувствуют право присваивать большие смыслы, поскольку последние им не сопротивляются. По-видимому, традиционное большое сегодня не уверено в собственных основаниях и искупает вину анахронистичности участием в коммерческом крохоборстве".
Подчеркну, что Татьяна Васильевна писала эту работу, точно зная, что жить осталось ей очень мало дней. Ни одного всхлипа. Она даже болезнь подвергла социологическому анализу. Умирая, она показала и такое явление: обществу, жадно потребляющему пустяки, никогда не хватит средств на лекарства онкологическим больным. Она показала, почему порой ошибаются, опаздывают врачи, не могут не ошибаться, когда феномен жизни сведен к условной борьбе с перхотью с помощью нового майонеза. Когда шампунь от кариеса, всецело достойный вас (а вы, понятно, достойны его), замещает кровь, тогда настоящей крови не хватает реальным людям, у которых есть подлинные, а не высосанные из шоколадного батончика проблемы.
Добавлю мечту: время, отведённое на прокладки от морской болезни, отводится на рекламу любви к ближнему, на пропаганду светлой радостной улыбки. А то пока у экранных женщин вроде и нет иных причин улыбаться кроме как от очередного уменьшения морщин. (Косметологи жалуются: к ним зачастили вполне ухоженные, гладкие девицы, требующие теперь убрать поры!)
Когда-нибудь начнётся Великий Отказ от информационного обжорства, но я не знаю когда и с чего. Поэтому сейчас - работаем с целевыми аудиториями. Никакого другого способа достучаться хоть до кого-нибудь пока нет. И это вполне научный вывод. Так что наука у нас тут, вполне себе наука.
Продолжение следует...
04.12.2008,
www.viperson.ru
