Это было одно из самых уникальных хождений выдающегося физика-теоретика в провинциальную власть. В российские губернаторы. Конкретно – калужские. Сегодня на родине интеллектуального рывка региональной бюрократии о его инициаторе – выдающемся учёном Александре Васильевиче Дерягине - стараются как можно тщательней не вспоминать.
У него было что-то от Ломоносова: родная глухомань где-то на краю Архангельской земли, бедная отцовская изба с вымораживаемыми по зиме тараканами, ранняя жадность до всевозможных книг и отважное паломничество юного крестьянского самоучки до советских научных мекк – сначала Ленинграда, а затем Свердловска.
К 40 годам многообещающий ломоносовский земляк Александр Дерягин становится одним из самых авторитетных в Союзе корифеев в области физики редкоземельных магнитов, доктором физ.-мат наук. Его примечают в министерстве электронной промышленности СССР и в начале 80-х рекомендуют возглавить соответствующее научное направление в сооружаемом в Калуге центре электронного материаловедения «Гранат» - этаком ответе советской электроники на Силиконовую долину, кующую компьютерную мощь США.
Взятый Дерягиным научный темп к началу 90-х привёл его в Академию Наук в ранге члена-корреспондента по отделению общей физики и астрономии, параллельно – в Верховный Совет РФ в качестве председателя комитета по науке и народному образованию, наконец – в кресло первого постсоветского губернатора Калужской области.
Были ли до него в России губернаторы с классическими академическими регалиями физика-теоретика – сказать трудно. Есть подозрение, что Александр Дерягин был первым. А год вступления его на губернаторский пост – 1991-ый – говорит ещё и о том, что талантливый физик был брошен на расстрельный по сути пост: управлять тем, что в какой-то момент времени в России было неуправляемым в принципе – региональным хозяйством. Талоны на мыло, талоны на сахар, на водку и даже в некоторых районах Калужской области – талоны на хлеб.
Бывшая местная партноменклатура рада была списать характерные проявления общекоматозного состояния российской экономики на бюрократическую неискушенность, научную заумь и излишний либерализм нового главы региона. А тот, забросив свою любимую квантовую физику, должен был теперь начинать свой рабочий день с главной для областного центра на тот момент проблемы – контроля длины очереди за водкой в главном универмаге города «Звёздный». Удлиняется хвост – стало быть социально-экономическая стабильность в регионе под угрозой. Сокращается – можно перевести дух и заняться реальной экономикой. Правда, всякий раз при удобном случае перемежая её с любимой физикой.
Как-то на открытии в середине 90-х в городе Кирове первого по сути в области предприятия с иностранным инвестированием – молочного завода, построенного по линии фонда «Калуга-Швейцария» - губернатор Дерягин искренне восхищался не столько щедростью западных инвесторов, сколько… качеством сварных швов в молочных емкостях и молокопроводах, установленных на новом предприятии. Очевидно, талантливому физику и инженеру Дерягину было ясно, что о высоком качестве экономики при косо сваренных трубах говорить бессмысленно. Поэтому он в разговорах с непривыкшими к такого рода нотациям областными начальниками начинал «плясать от печки».
На его еженедельные планёрки в областном правительстве мы, калужские журналисты, ходили, как во МХАТ. Точно на царившего не за долго до того в Художественном театре Смоктуновского: фантастически талантливого, умного, пронзительного, временами едкого, но всегда открытого и честного профессионала. В расстегнутом пиджаке, упёршись руками в пояс, Дерягин метался по залу облправительства, всякий раз горячо и по существу обсуждая очередную тему заседания. И всякий раз поднимаясь над ней гораздо выше, чем то было предусмотрено в ранее утвержденной повестке дня. А именно: философски осмысливая любое, даже самое ординарное постановление. Впрочем, вся эта циркулярная возня – была второстепенной в деятельности губернатора Дерягина. Ключевой задачей было – выстоять в кризисный тайфун 90-х. А может и еще сложней – принять на себя удар ответственности за его разрушительные последствия. Не потому, что ты виноват, а потому что некому больше.
Дерягин был не похож на настоящего чиновника. Того, как известно, отличает взгляд не «на», а «сквозь». Холодный такой, стальной зырк сквозь всякого, кто ненароком попадается высокому российскому начальнику на его пути. Прожиганию глазами «лишних» похоже сегодня даже учат восходящих звёзд провинциальной политики. Те делают большие успехи в сих царедворских премудростях, в коих первый калужский губернатор был абсолютно не искушён. Неискушённость эта губернатора-физика в общем-то впоследствии и сгубила. Когда уже его самого, так и не научившегося «жечь глазами холопов», в 1996 году прожгли, но уже в президентской администрации. Не привыкший к навязываемой ему холопьей роли, гордый Дерягин послал всех к чёрту, хлопнул дверью и вернулся в науку. Точнее – в то, что от неё осталось.
В период своего пятилетнего губернаторства Александр Дерягин пережил одну из самых своих тяжёлых профессиональных драм – крушение российской электроники, под обломками которой было погребено и его родное ПО «Гранат». «Что Вы об этом думаете?» - опрометчиво спросил я как-то Александра Васильевича на пресс-конференции. Сразу почувствовал, что Дерягин вот-вот заплачет и уже проклял себя за нетактичность. Тот какое-то время помолчал и, следуя своему неукоснительному правилу – честно отвечать на любые вопросы прессы – печально глянув, начал неизбежный и мучительный для себя комментарий со слов «Вот, взял и расковырял самую больную в душе болячку…»
Свобода слова для губернатора Дерягина была в самом деле не пустой звук. Прессу он чтил, но никогда с ней не заигрывал. «Я успеваю прочитать все местные газеты, пока поднимаюсь утром на работу в лифте с первого этажа на четвертый», - услышал я как-то от него убийственный комментарий по поводу цены всех наших журналистских усилий. Горькую пилюлю пришлось проглотить, ибо знали: Дерягин всегда искренний и ни один местный журналист никогда не бросит в него камень, мол губернатор зажимает критику. Раз даёт честно высказаться всем, почему ему – губернатору Дерягину – нельзя сказать то, что он о нас думает.
Впрочем, к теме прессы мы много позже с Александром Васильевичем вернулись. Когда он уже избавился от губернаторских регалий и пребывал в должности президента Калужского научного центра. Было ясно, что местные газеты он всё-таки читает дольше, чем время подъема лифта на четвертый этаж. Я понял это в том числе и по хорошему знанию материалов нашего независимого еженедельника. Оценке остроты затронутых в ней тем. А также - неожиданному вопросу: «А ты в союзе журналистов-то состоишь?» «Нет. А зачем?» «Хочешь дам характеристику для вступления?» Честно говоря, я минуту колебался: соглашаться, или нет? В предложении Дерягина меня прельщало лишь одно: возможность получить развернутый автограф известного физика-теоретика, члена-корреспондента Академии Наук. Показал бы на старости лет детям и внукам. Но стойкое нежелание говорить… точнее, молчать строем всё-таки перевесило, и я отказался. Дерягин понял.
Тема прессы всё-таки продолжала связывать нас с Александром Дерягиным ещё долгое время. Как член-корреспондент РАН он регулярно получал журнал «Вестник РАН», который приходил в Калужскую область всего-то двум подписчикам, действующим членам Академии – Александру Дерягину, и академику Владимиру Кирюхину с Калужского турбинного завода. Вот за этим интереснейшим научным изданием, а также просто поговорить с мудрым собеседником о науке и людях в ней я регулярно и захаживал к Александру Васильевичу в его маленький кабинетик в КНЦ. Брал почитать «Вестник», дабы не прокисли мозги на провинциальных анекдотах. После Александр Васильевич относил журналы в областную библиотеку – в качестве подарка всем любознательным. Пусть, мол, народ просвещается…
Он и остался в памяти многих как губернатор-просветитель, интеллектуал, убежденный либерал и просто чрезвычайно порядочный управленец. Впрочем, эта стезя эта сегодня не особо котируется. Скажем так: она не в тренде. Если и выпадает некоторым на неё ступить, то, видимо, в качестве исключений. Отдельных элементов. Слишком, видимо, редкоземельных…
