Знакомясь с текстом Конституционной хартии государственного сообщества Сербия и Черногория (далее - Хартия), я невольно вспомнил один схожий документ почти пятнадцатилетней давности, к появлению которого в свое время имел некоторое отношение. Речь идет о последнем варианте нового Союзного договора под весьма условным названием Договор о Союзе Суверенных Государств (далее - Договор), проект которого был опубликован ровно за 12 дней до вынесения смертного приговора мировой сверхдержаве - Союзу Советских Социалистических Республик1.
Подобная ассоциация здесь вполне уместна, поскольку оба акта - и Хартия, и Договор - в сущности, стали своеобразной формой юридического прикрытия процесса ненасильственной ликвидации двух суверенных союзных государств - СРЮ и СССР. А разница между ними, на мой взгляд, лишь в том, что принятие первой (Хартии) позволило несколько отсрочить фактический конец Союзной Югославии, создав минимальные правовые условия для продолжения существования этого государства в промежуточной форме государственного сообщества Сербия и Черногория, в то время как подготовка второго (Договора) только приблизила конец Советского Союза, успешно выполнив роль дымовой завесы накануне предательского сговора 8 декабря 1991 года.
Во всем остальном оба документа поразительно схожи. Прежде всего, конечно, по содержанию, хотя можно обнаружить некоторые совпадения и по форме. Взять хотя бы преамбулы к обоим актам и разделы, посвященные принципам и целям объединения, которые буквально напичканы формулировками, свидетельствующими о явно гипертрофированном, болезненно-детском отношении стран-членов к собственной государственности, суверенитету и равноправию с партнерами по новым союзам. Стоит ли затем удивляться, что в результате подобных государственных браков появляются на свет хилые, почти нежизнеспособные новообразования типа государственного сообщества Сербия и Черногория либо таковые не появляются вообще, как это имело место в случае с Договором, задекларировавшим рождение Союза Суверенных Государств (ССГ) - конфедеративного (!) демократического государства2, осуществляющего власть в пределах полномочий, которыми его добровольно наделяют участники Договора?
Не совсем понятны и цели, ради которых создаются такие государственные образования. Можно было бы еще понять, если бы это делалось, к примеру, с целью обеспечить достойную и безопасную жизнь собственного населения в пределах общего для всех, сильного и влиятельного государства. Или это было бы вызвано стремлением государств-членов объединить экономические, политические, научно-технические, военные и людские потенциалы, природные и прочие ресурсы для эффективного обеспечения весьма дорогостоящей внешней и внутренней безопасности, отвоевания себе более достойного места в мировом сообществе или для получения решающего слова при определении дальнейшей судьбы своего региона (континента). Но зачем объединяться ради уважения прав человека и всех граждан... или ради защиты человеческого достоинства, равноправия и господства права, либо ради включения в европейские структуры, и особенно в Европейский союз (ст. 3 Хартии)? Разве это невозможно осуществить, развиваясь в формате нормального национального государства?
Скорее всего, здесь речь идет о достаточно умелом камуфлировании подлинных целей подобного объединения, дабы сильно не раздражать простой народ, в большинстве своем жаждущий спокойной и благополучной жизни под крылом мощного и уважаемого в мире (Европе, Америке, Азии, Африке...) государства. Но государства, глубоко чтящего и, в меру сил своих, действенно защищающего (наряду с т.н. общечеловеческими ценностями) национальные и религиозные ценности своих граждан, их менталитет и образ жизни. Возможно, именно поэтому, например, в Договоре содержится немало указаний на сугубо национальное: право наций на самоопределение, национальные культуры, национальные ценности, возможность изучения и использования родного языка, национально-государственное устройство, национальные традиции и многое другое.
Немало любопытного содержат также разделы Хартии и Договора, посвященные системе органов, соответственно, Сербии и Черногории (СиЧ) и несостоявшегося ССГ. Во-первых, нельзя не заметить то, что данные системы не обозначены как системы органов государственной власти СиЧ и ССГ. Следовательно, учреждаются заведомо слабые структуры управления общей страной, неспособные реально противостоять многочисленным внутренним и внешним угрозам ее самостоятельному существованию (включая сохранение территориальной целостности), не говоря уже об эффективном противодействии целенаправленному давлению со стороны более сильных государств или их объединений.
Во-вторых, обращает на себя внимание принципиальная схожесть этих систем, в которых главенствующее место занимают парламенты (соответственно, Скупщина и Верховный Совет), за которыми следуют президенты (для ССГ также - Вице-президент и Государственный совет), Советы Министров/правительства и суды (Суд для СиЧ, Верховный суд и Высший арбитражный суд для ССГ). А это означает, что в конституционно-правовую основу существования новых государственных образований заложена мощная мина замедленного действия, позволяющая в любой момент запустить механизм дальнейшего распада данной страны. Особенно в условиях, когда отсутствует надежная система сдержек и противовесов, удерживающая государственный корабль на заданном курсе при любых бурях.
Впрочем, все это уже не суть важно. Существенно другое - всеобщее осознание того, что опыт существования крупных многонациональных европейских держав типа СССР и СФРЮ в ХХI веке повторен быть не может. Надо наконец посмотреть правде в глаза и перестать пытаться склеить разбитый на мелкие осколки сосуд. Но это отнюдь не значит, что не следует продолжать поиск новых путей, идей, принципов и вариантов объединения...
1 См.: Правда. 1991. 27 ноября.
2 Словосочетание конфедеративное государство, строго говоря, является абсурдным, поскольку представляет собой попытку соединить несоединимое - конфедерацию, которая, как известно, не является суверенным государством, а союзом суверенных государств, с государством, которое, потеряв суверенитет, перестает быть государством в прямом смысле этого слова.
СТАНКЕВИЧ Зигмунд Антонович
д. юр. н., директор Института национальной стратегии реформ
www.ni-journal.ru
