1. Распад СССР, кроме прочих последствий, которые могут быть оценены с различных идеологических позиций, имел своим результатом два существенных следствия. Во-первых, Россия освободилась от весьма значительных усилий и напряжений, которые она затрачивала прежде на удержание в целостности федеративной конструкции.
Во-вторых, она оказалась в той точке своего исторического развития, с которой открываются новые альтернативные пути ее геополитического продвижения.
2. Оживившаяся дискуссия о евразийской геополитической ориентации России свидетельствует о подобном идеологическом обновлении. Вместе с тем тема евразийства не является совершенно новой для отечественного идейного лексикона. Более того, реанимирование этой идеи возвращает российскую геополитику к некоторым давним и не очень давним концептам. Как панславизм XIX в. искал векторное пространство русской политики в пределах славянского культурно-политического мира, так евразийство пытается найти его на территории азиатских культур. В последнее время все рельефнее (по сравнению с рассуждениями и описаниями первых русских евразийцев 1920-1930-х гг.) в евразийстве подчеркиваются такие факторы, как ислам и "туранский элемент". Представляя собой наиболее уязвимое место для русского, в своей основе православного, элемента концепции, азиатский характер евразийства вновь играет свою старую роль: устойчивое противостояние европо- и западоцентризму.
3. Для России геополитическое продвижение на запад на протяжении всей ее истории оставалось очевидно затруднительным. Движение же на восток всегда было достаточно успешным. В исторической ретроспективе даже планируемый в начале XIX в. поход на Индию был направлен не против восточного соседа, а против Англии, а война с Японией в начале ХХ в. была обусловлена прежде всего прозападной ориентацией этой империи и поддержкой ее политики со стороны западных держав. В значительной мере политические симпатии России к таким гигантам (имеются в виду прежде всего размеры территорий и населения), как Китай и Индия, исторически объяснялись не только общностью политического аутсайдерства, свойственного всем этим державам в сфере мировой политики, но также и определенным ощущением огромности собственных жизненных пространств.
4. Несмотря на различие в культурно-религиозных традициях (хотя известное сходство всегда отмечалось между православными и буддийскими догматами и религиозными менталитетами этих культур), эти страны нередко оказывались в пределах одной и той же (или схожих) политических идеологий. Именно этногеографическая схожесть до сих пор сближает общественно-политические культуры России и Китая: известная тотальность, коллективизм, общинность в самом широком смысле противостоят кажущемуся индивидуализму Запада. Социализм, это западное изобретение, в форме коммунизма столь эмоционально принятый Россией и Китаем, столь же энергично и решительно был ими интерпретирован в "азиатском" стиле. И даже после официального отказа от многих коммунистических постулатов (особенно в России) питающие эту трансформированную в специфической национально-территориальной среде идеологию источники продолжают действовать.
5. Кажется, что геополитические ориентиры России не могут измениться в результате простой смены политических эмблем и лозунгов: официальные политические программы представляют собой лишь поверхностный слой геополитической реальности. Иесли геополитика (по К.Хаусхоферу) есть соединение идей и пространства, то все же пространство играет в ней определяющую роль, подобно базису в марксистской идеологической диаде.
Нельзя не вспомнить оптимистическое убеждение П.Чаадаева в том, что сила России заключается в ее геополитической и исторической невинности. История и политика лежат перед ней, как чистый лист бумаги, и написать на нем она может все что захочет.
6. Наше время напоминает ситуацию конца XVв.- когда на восточных рубежах Европы неожиданно вырос неопределившийся, способный к спонтанным действиям государственный гигант - Московская Русь. Именно тогда проявились два ее лица- европейское и азиатское (византийская интерпретация европейства только добавляла ей азиатчины). Унаследовав от Византии евразийский менталитет, культуру и государственную традицию, Россия с большим трудом прописывалась в Европе: только в XVIIIв. она "открывает окно", и то по соображениям скорее прагматического характера и достаточно корыстно: взять на Западе то, что ей требуется, при этом постоянно осознавая свою особенность (а в моменты тщеславия - и превосходство) от него, на что и сам Запад неоднократно в истории указывал.
7. Пиком политического тщеславия явился Священный союз Александра I, когда Россия сумела навязать уже сильно потрепанным европейским монархиям свой теократический принцип властвования и международной политики. Во всех последующих международных политических блоках и организациях (Антанта, Лига Наций, ООН) России уже не удавалось столь явно осуществлять свое влияние на Западе, она была вынуждена довольствоваться уже не первыми ролями, стремясь при этом, однако, постоянно напоминать о своем особом качестве великой державы, и заклинания заняли место реального влияния. Иногда Россия создавала собственные блоки, чтобы их возглавить (Варшавский блок), и если гипотетически допустить создание в будущем некоего восточного евразийского блока, она вполне смогла бы занять в нем первенствующее место.
8. Исторически сложилось так, что свои границы Россия всегда острее ощущала на западе. При этом формы ее границ были разнообразными: граница могла непосредственно соприкасаться с территорией стратегического противника России, принимать форму "санитарного кордона" или "серой зоны" геополитически нейтральной территории. Граница не была для России передним фронтом для движения на запад (из истории мы знаем, сколь трудным и незначительным было ее продвижение в этом направлении), она была рубежом, до которого доходила среда отечественного геополитического обитания. С XV в. господствующий этнос не подвергался существенному геополитическому размежеванию (а политическому - только в условиях гражданских войн), сохраняя свою целостность, что укрепляло его ощущение великодержавности. Даже Империя, конструкция, внешняя для этноса и сугубо политическая, по своим территориальным очертаниям совпадала с этногеографическим евразийским пространством (ср.: Московское государство - Российская империя - Советский Союз).
9. Евразийская геополитическая концепция усиливает свое влияние на фоне крушения интернационалистской, исчезновения панславистской, дискриминации националистической концепций. Все возрастающая роль азиатских идей (в философии, культуре, политике), актуализация мусульманской проблемы и ислама накладываются на специфическую геополитическую ситуацию России, всегда стоящей между Востоком и Западом. И ничего нового в этой ситуации нет вот уже в течение целого ряда столетий. Из-за своего промежуточного географического положения Россия никогда не станет ни чистым Западом, ни истинным Востоком, но зато они могут встретиться на ее территории, встретиться политически и культурно. В этом заключены и сила, и слабость российской самодостаточности. Но если Россия сумеет все же решить все обостряющиеся проблемы, налагаемые на нее исторической судьбой (ислам и Китай), то ее историческое долголетие может сохраниться: традиция и историческая память, как показывает опыт, намного надежнее скоротечных прорывов, перемены ориентиров и искусственно создаваемых геополитических рецептов.
2003 г.
www.ni-journal.ru
