Ельцин размашисто шагал к абсолютной власти.
Его главное преимущество перед Горбачевым состояло в том, что Михаил Сергеевич, уже наделенный полномочиями президента Великой страны, вынужден был, в известной степени, руководствоваться государственными интересами.
Борис Николаевич же оставался абсолютно свободным в своих действиях, сообразуя их только с одним критерием - усилением своего политического могущества. Для ослабления ненавистного противника он использовал любой повод, совершенно не считаясь с последствиями своих действий. А удобных поводов для удара Горбачев предоставлял великое множество.
В январе 1991 года, сначала в Вильнюсе, а затем в Риге, просоюзными силами были предприняты попытки силового отстранения от власти националистических правительств.
Акции эти носили полукустарный характер. В Литве применялись и войска МВД и армейские подразделения, но в ограниченных масштабах, непоследовательно и нерешительно. При штурме телерадиокомитета в Вильнюсе, десантники вынуждены были применить оружие, пролилась кровь. В атмосфере демократической эйфории начала 90-х последствия таких действий легко просчитывать: разразится буря.
Тут уж надо было действовать по принципу: "или пан, или пропал"! Михаил Сергеевич никогда не отличался решительностью. Войска были отведены.
Президент СССР бубнил с телеэкрана нечто невразумительное, дескать, он знать ничего не знает и ведать - не ведает.
Ельцин, как коршун, тут же спикировал в Талин для встречи с лидерами прибалтийских республик, а затем обратился к военнослужащим вооруженных сил СССР с призывом не применять насилия к народу. И быстренько подписал соглашения о признании независимости Эстонии, Литвы, Латвии. По России в это время уже шли массовые антигорбачевские митинги.
Сейчас, спустя семнадцать лет, многие недоумевают, как же так, ведь всего через два месяца после описываемых событий на всесоюзном референдуме 76% граждан страны высказались за сохранение союзного государства. Кто же тогда выходил в Москве и Ленинграде на многотысячные митинги и демонстрации в поддержку прибалтийских сепаратистов?
Те же самые люди и выходили. Я сам участвовал в некоторых митингах, а на референдуме проголосовал за сохранение СССР. Странная логика, скажете вы. Ничуть не бывало! Действовала совершенно разная мотивация. В одном случае работал страх перед реставрацией старого режима, в другом - стремление сохранить единство своей страны. Задним числом можно, конечно, утверждать, что страх перед реставрацией был надуманным. И, чуть позже, в конце 91-го года, мы начали это сознавать. Но не в январе!
Горбачев нагромождал ошибку на ошибку. Еще не успокоилась волна возмущения, вызванная вильнюсскими и рижскими событиями, как был опубликован указ Президента СССР о денежной реформе. В народе эта реформа получила название "павловская" по фамилии тогдашнего председателя совета министров. Условия обмена старых купюр на новые оказались настолько жесткими, что миллионы людей понесли огромные убытки.
В тот же день (!) совет министров России утвердил положение о порядке перехода предприятий и организаций союзного подчинения под юрисдикцию РСФСР. Ельцин вновь не упустил свой шанс.
Первая попытка остановить ельцинский "политический каток" была предпринята в феврале того же года. На заседании Верховного Совета России Светлана Горячева зачитала заявление шести членов президиума (С.Горячевой, В.Исакова, Р.Абдулатипова, Б.Исаева...), в котором Ельцин обвинялся в сознательном развале СССР и узурпации власти. Содержательной дискуссии не получилось. Стараниями Руслана Хасбулатова заявление, без долгих разговоров, приняли к сведению. "Бунт на корабле" был подавлен. Однако эта неудавшаяся попытка положила начало формированию внутри Верховного Совета России оппозиции Ельцину.
Борис Николаевич, между тем, продолжал прибирать к рукам власть, и почти каждый следующий его шаг в этом направлении был связан с очередным промахом Горбачева.
В марте того же, последнего для СССР года, союзный кабинет министров принял постановление: "О временном приостановлении в г.Москве проведения митингов, уличных шествий и демонстраций". Сделано это было аккурат накануне III Съезда народных депутатов РСФСР, который должен был стать следующим этапом ельцинского наступления.
К открытию Съезда в центр Москвы были введены крупные силы внутренних войск и милиции "для предупреждения возможных беспорядков".
Российские депутаты расценили эти действия как вызов и потребовали немедленного вывода войск.
Горбачев, как водится, уступил, и военные с улиц города были убраны.
Ельцин, разумеется, воспользовался до предела наколенной обстановкой и поставил перед депутатами вопрос о предоставлении ему чрезвычайных полномочий.
Нужно ли говорить, что эти полномочия он получил?!
Я много раз задавал себе один и тот же вопрос: чем руководствовался М.С.Горбачев, играя в явные поддавки с Ельциным?
Однажды мне представился случай задать этот вопрос самому Михаилу Сергеевичу. Тот, как обычно, отделался расплывчатыми невоспроизводимыми фразами в том духе, что он, Горбачев, радел за демократию, за народ, но его не поняли, не поддержали...
Присутствовавший при разговоре "отец перестройки" - Александр Николаевич Яковлев - скептически слушал своего бывшего шефа, а потом, взяв меня под локоть, нисколько не стесняясь присутствия Горбачева, заметил:
- Михаил сам все загубил. Сколько раз я ему говорил..., - Яковлев безнадежно махнул рукой.
Михаил Сергеевич сделал вид, будто ничего не услышал. На его лоснящемся лице появилась характерное для таких ситуаций отвлеченно-рассеянное выражение.
Окончательное торжество "демократии" приближалось с неумолимостью стихийного бедствия. Выборы Президента РСФСР были назначены на 12 июня - символичная для Ельцина дата, день его первой крупной победы - принятия Декларации о суверенитете РСФСР.
Разработанный Верховным Советом России закон о выборах президента был не в пример либеральнее нынешнего. Право выдвижения кандидатур предоставлялось политическим партиям, общественным организациям, трудовым коллективам и даже собраниям граждан по месту жительства.
Кандидат в президенты должен был или собрать сто тысяч подписей в свою поддержку (смешная по нынешним временам цифра) или получить голоса 1/5 от общего числа народных депутатов РСФСР.
Законом предусматривалась должность вице-президента, кандидатура которого вносилась в бюллетень для голосования вместе с фамилией кандидата в президенты.
Не стану описывать все перипетии избирательной кампании, сегодняшнему читателю это, думаю, неинтересно.
Главная борьба развернулась между Борисом Ельциным, выбравшим себе в напарники Александра Руцкого, и бывшим союзным премьером Николаем Рыжковым, шедшим в паре с генералом Громовым. Горбачев открыто поддерживал Рыжкова, на него же работала вся, еще не до конца развалившаяся, машина КПСС.
Но, утвердившееся за Николаем Ивановичем прозвище - "плачущий премьер", лишало его всяких шансов на победу. Лидер должен быть сильным, в России это аксиома.
Другие кандидаты: А.Тулеев, А.Макашов, В.Бакатин, были малоизвестны и терялись на фоне двух основных кандидатов. Особняком стоял Владимир Вольфович Жириновский.
Впервые я увидел этого человека в конце 90-го года в фойе гостиницы "Россия" - скромный и приветливый он собственноручно раздавал депутатам программу Либерально-демократической партии России. Сейчас в это трудно поверить, но программа вполне соответствовала названию партии. Тогда же мне несколько раз приходилось слышать его речи на импровизированных митингах в разных точках Москвы.
Всегда с мегафоном в руках, в окружении двух-трех соратников он готов был часами говорить с горсткой пенсионеров. Выступал прекрасно! В то время глаза его еще блестели, то ли от собственных слов, то ли от страстного желания прославиться.
Политика, особенно российская - грязная и циничная, выжигает в человеке, связавшем с ней свою жизнь, всю душу. Но не на кого, пожалуй, эта "работа" не наложила такого страшного отпечатка, как на Владимира Вольфовича. Горящий взор 90-го года и пустые глазницы, прости меня Господи, живого трупа сегодня... Разительный контраст. Не с ним одним, конечно, приключилось подобное несчастье. Кто знает, может быть, случись мне со стороны увидеть собственный взгляд, сердобольному прохожему пришлось бы вызывать скорую.
Выдвижение Жириновского кандидатом в президенты России многим казалось несуразным - несерьезная фигура, опереточная. Денег у него тогда не было, число сторонников измерялось несколькими сотнями человек. Необходимых для регистрации ста тысяч подписей он собрать не мог. Но закон оставлял для него шанс - заручиться поддержкой Съезда народных депутатов и он этим шансом воспользовался.
Выступил на Съезде, да так, что дух захватывало. По рядам депутатов прошелся шепоток: "Новый Гитлер". О чем он говорил? О сохранении Великой страны - сверхдержавы, о гордости гражданина СССР...
Лев Якунин с Львом Пономаревы побежали к микрофонам, давать отповедь. Отповедь получилась убогой. И около трети народных депутатов России поддержало Жириновского. В их числе и я. Конечно, мне и в голову не приходило проголосовать за Владимира Вольфовича на самих выборах. Но очень хотелось "вставить пистон" главным кандидатам: Рыжкову и, особенно, Ельцину - чьи номенклатурно-напыщенные физиономии уже красовались на каждом углу. Поставить их в один ряд с этим талантливым фигляром, продемонстрировать их истинную цену.
Думаю, даже уверен, что большинство депутатов, поддержавших Жириновского, руководствовалось сходными соображениями.
Исход выборов был предрешен: Ельцин вел кампанию в наступательном духе, Рыжков защищался, остальные кандидаты использовали возможности бесплатного пиара.
Что касается Жириновского, то он совмещал приятное с полезным. Тем летом в политических кругах рассказывали о Владимире Вольфовиче забавный анекдот:
Однажды Жириновский приехал в гостиницу "Россия". Оставил у входа машину и вместе с водителем, одновременно выполнявшем обязанности водителя, поднялся в один из номеров. Через пару часов, выйдя из гостиницы, Владимир Вольфович обнаружил, что его машину обчистили. Пропал дипломат, пиджак, некая сумма денег.
Возмущению у кандидата в президенты не было предела. Он позвонил высокому милицейскому начальнику и потребовал немедленно разоблачить преступника.
Знаменитый московский сыщик (фамилию его не называю, зная склочный характер Жириновского) лично приехал руководить следствием.
Дальше предоставлю слово следователю: "Приехав в "Россию" я, первым делом, выяснил, в какой именно номер заглядывал Владимир Вольфович.
Оказалось, что его снимает известная "центровая" (дорогая проститутка, работающая в центре Москвы). Побеседовал с ней. Цель визита Жириновского оказалась весьма банальной. Вора мы, конечно, не нашли - безнадежное дело ловить автомобильного воришку, если его не взяли на месте преступления.
На следующий день позвонил Владимир Вольфович, кричал, грозил, требовал. Я спокойно предложил ему встретиться для уточнения некоторых деталей. Жириновский соблагоизволил прибыть:
- Владимир Вольфович, - задал я ему с порога вопрос, - мы не можем проводить полноценное следствие, не зная, где Вы находились в момент совершения преступления и с кем встречались.
Жириновский насупил брови:
- Это государственная тайна!
- А у нас есть сведения, что Вы, Владимир Вольфович, посещали гражданку Н. - известную московскую проститутку, у которой и ранее бывали не один раз.
Жириновский на мгновение задумался , затем встал и торжественно произнес: "Позвольте пожать Вашу руку. Уважаю профессионалов. Даю слово, когда я буду президентом России, Вы станете министром внутренних дел"!
Шутки - шутками, но президентские выборы - дело серьезное. И всякий действующий политик должен, в той или иной форме, в них участвовать.
Я находился в сложном и двусмысленном положении: поддерживать Ельцина уже не мог - этому сопротивлялось все мое существо, кандидатура Рыжкова представлялась мне абсолютно консервативной, остальные кандидаты считались заведомо непроходными.
На одной из встреч с избирателями в Ленинграде, я долго обрисовывал политическую ситуацию в стране, стараясь быть, по возможности, объективным, рассказывал о программах разных кандидатов.
Слушатели не выдержали:
- Так за кого голосовать? - раздался голос из зала.
- Вы поддерживаете Ельцина, или нет?
Пришлось отвечать открытым текстом:
- Призываю голосовать против всех!
Аудитория ответила мрачным молчанием.
Результаты голосования выглядели следующим образом: Борис Ельцин - 57,3 % голосов, Николай Рыжков - 16,85 %, Владимир Жириновский - 7,81 %, Аман Тулеев - 6,81 %, Альберт Макашов - 3,74 % и Виктор Бакатин - 3,42 %.
Ельцин победил первым туром, в очередной раз утерев нос Горбачеву.
При таком развитии политической ситуации, у союзного руководства оставалось последнее средство сохранения единства страны - введение чрезвычайного положения и события стремительно катились в этом направлении.
Одновременно с президентскими выборами Москва и Ленинград избирали мэров городов (чужое для русского слуха слово, не даром Альберт Макашов призывал "гнать в шею всех этих мэров, пэров и херов").
В Москве победил Гавриил Попов, в Ленинграде - Анатолий Собчак. В тот же день в Питере проходил референдум по изменению названия города. Большинство Ленинградцев проголосовало за название "Санкт - Петербург".
И в этом вопросе я оказался в стороне от генеральной линии. "Санкт - Петербург" резал мне слух немецким выговором, и никакие аргументы тут не действовали. То ли дело - Петроград! Хотя и недолго город на Неве носил это имя, но оно ласкает слух русского человека.
После драки кулаками не машут - "Санкт- Петербург" уже прижился, в нем выросло целое поколение питерцев. И, все-таки, жаль...
Летом того же 91-го года, мы с Виктором Аксючицем оказались в Ливане. Поездка была организована по линии Российского христианского демократического движения (РХДД), одним их руководителей которого я тогда считался.
Из названия партии можно понять, что это была демократическая организация, стремящаяся объединить политически-активную часть православного населения России. Подробнее я расскажу о деятельности РХДД чуть позже, здесь же достаточно упомянуть, что "христианская" составляющая партии со временем все больше и больше заслоняла "демократическую". Руководство Русской Православной Церкви нашу партию не особенно жаловало, зато Аксючиц был на хорошем счету в Христианско-демократическом интернационале, объединяющем христианско-демократические партии шестидесяти стран мира.
Через международные каналы и была организованна наша поездка в Ливан к ливанским христианам-маронитам.
А принимающей стороной были скандально известные на Ближнем Востоке "Ливанские силы" - военизированная экстремистская организация ливанских христиан во главе с Самиром Джаджа.
Мы с Аксючицем оставались еще "политическими телятами" и слабо соображали к какому "зверю" собрались в логово.
Летом 1991 года в гражданской войне, пожирающей Ливан, случилась небольшая передышка. Но следы боев были видны повсюду, а Бейрут напомнил мне кадры кинохроники, запечатлевшие руины Сталинграда.
Резиденция "Ливанских сил" находилась на севере страны в горном районе. Чем ближе мы подъезжали к ней, тем тревожнее становилось на сердце: окопы, блиндажи, зенитные установки. У входа в резиденцию - врытые в землю танки.
Штаб "Ливанских сил" представлял собой глубоко врытый в землю железобетонный бункер, способный выдержать основательную бомбардировку.
Честно говоря, мы были шокированы - знали, что в Ливане гражданская война, знали, что "Ливанские силы" являются военизированной организацией, но не до такой же степени!
Написание истории гражданской войны в Ливане не входит в мои планы. Не собираюсь я и давать оценку действиям ее участников. Рассказываю все это лишь потому, что беседа с лидером "Ливанских сил" навела меня тогда на серьезные размышления о будущем России, а некоторые слова Самира Джаджа оказались пророческими.
Лидер "Ливанских сил" встретил нас приветливо, хотя и находился в странном состоянии. У меня сложилось впечатление, что он был накачан наркотиками. Тем не менее, соображал Самир Джаджа неплохо.
- У Вас интересная резиденция, - начал я. Неужели такие меры безопасности необходимы?
Джаджа усмехнулся:
- Я не выхожу их этого подвала уже много лет. На мне десятки смертей. Стоит мне появится на поверхности без охраны, меня немедленно убьют. Да и здесь я не чувствую себя в полной безопасности - кровная месть не знает преград.
Он много и интересно рассказывал о последних событиях в Ливане, о ходе гражданской войны, о роли в ней различных государств, в том числе Советского Союза. Внезапно спросил:
- Вы представляете политическую партию?
- Да, РХДД.
- Ваша партия в оппозиции?
- Да, мы выступаем против политики Ельцина.
- Сколько у Вас тяжелого вооружения?
Этот вопрос поверг нас в растерянность, ни о каком вооружении, ни тяжелом, ни легком, мы в то время еще не думали.
Аксючиц деликатно пояснил:
- В России совсем другая политическая ситуация. У нас демократия, и все политические вопросы решаются на выборах. Российским политическим партиям оружие ни к чему.
Самир Джаджа иронично хмыкнул:
- В Ливане тоже демократия, но все вопросы решаются на поле боя. А оппозиционная политическая партия, не имеющая тяжелого вооружения, очень быстро прекращает свое существование. Так происходит в Ливане, так будет и в России.
Он встал и распрощался с нами.
Не раз я вспоминал эти слова лидера "Ливанских сил": и в августе 1991 года, и в октябре 1993 года. Самир Джаджа как в воду глядел!
Илья Константинов
19.06.2008
www.nasledie.ru
