ВЕДУЩИЙ: Добрый день, Александр Юрьевич.
РУМЯНЦЕВ: Здравствуйте, Игорь Сергеевич.
ВЕДУЩИЙ: В преддверии нового года мы с Вами вновь встречаемся в студии "ТВ-100", чтобы подвести итоги уходящего года для атомной отрасли и, естественно, поговорить о планах на будущее.
РУМЯНЦЕВ: Сейчас уже, действительно, основные итоги понятны, хотя осталось десять дней еще в уходящем году. Тем не менее, ясно одно, что все планы, которые отрасль принимала и по промышленному производству, и по производству электроэнергии, по нашему ядерно-оружейному комплексу - всё выполнено и перевыполнено. Прирост составляет от 3 до 5,5 процентов.
За исключением, может быть, экспорта, где наш экспортный потенциал демонстрирует очень высокий темп развития, и, может быть, на 12-15 процентов мы перехлестнем прошлогодние показатели. То есть наша продукция и наши услуги атомные, например, по строительству атомных станций, по высокотехнологичному оборудованию, по различным изотопам, источникам, они пользуются большим спросом, что приятно.
И приятно, что у нас не было катаклизмов. Мы действительно оказались адекватными тем "проектировкам", которые мы принимали в начале года и формулировали их на расширенной коллегии. Это основной результат. А конкретные цифры, наверное, уместнее будет назвать, когда мы уже проведем расширенную коллегию. Тогда станет ясно уже по всем основным показателям. Пока еще раз могу сказать, что предварительные итоги очень позитивны. Отрасль опять продемонстрировала, что она динамично развивается. Даже при страшных диспетчерских ограничениях в связи с тем, что осень и начало зимы были очень теплыми и нас ограничивали очень сильно по линии РАО "ЕЭС России". Были существенные диспетчерские ограничения.
ВЕДУЩИЙ: А почему они, кстати, ограничивают Минатом? В чем дело? Они что, хотят, прежде всего, свою электроэнергию выдать потребителям?
РУМЯНЦЕВ: Совершенно справедливо. Ограничивают из-за того, что доступ к сети имеют они. И вообще они имеют выход на весь рынок электроэнергии, а мы - только на федерально-оптовый. Вот поэтому и диспетчерские ограничения. Практически целый атомный энергоблок мощностью 440 Мегаватт простоял полгода.
ВЕДУЩИЙ: Александр Юрьевич, вот такой вопрос. У меня сложилось впечатление, может, Вы не согласитесь, что за минувший год несколько ослабела волна критики со стороны "зеленых" и других общественных организаций в адрес Минатома или, может быть, я преувеличиваю. Мне показалось, что как-то начинают нормализовываться отношения. Как Вы считаете?
РУМЯНЦЕВ: Понимаете, у нас начался диалог, вот что я могу сказать. Начался диалог. Вот, буквально, даже за последний месяц состоялось две такие программные встречи с "зелеными". Наталья Ивановна Миронова из Челябинска привозила своих единомышленников из регионов, и они здесь, в Москве, встречались с разными должностными лицами, в том числе и со мной. Мы обговорили ряд проблем.
И вот вчера у нас была еще одна встреча. Та же Наталья Ивановна Миронова, Алексей Владимирович Яблоков, которые нас постоянно критикуют. У нас начался конструктивный диалог. Мы начинаем искать точки сближения и соприкосновения, по каким вопросам мы можем сотрудничать. И действительно, это люди очень квалифицированные с точки зрения проведения общественных экспертиз. И природоохранное законодательство они хорошо знают. Поэтому, безусловно, от этого диалога, я рассчитываю, будет реальная польза. И для страны, и для нас, и для них.
Сейчас эти контакты перешли в стадию некого такого аналитического раздумья, и мы вырабатываем уже рекомендации. Вчера, например, договорились создавать рабочие группы по конкретным направлениям, по отработавшему топливу, по проблеме Теченского каскада, по проблеме смешанного уран-плутониевого топлива. И вот будем вести их работу вместе с ними.
Я здесь рассчитываю очень сильно на ЦНИИАТОМИНФОРМ, потому что здесь собрались специалисты, которые и в законотворчестве хорошо разбираются, и в природоохранных мероприятиях. И новый статс-секретарь, заместитель министра Валерий Николаевич Говорухин, он тоже начал диалог с "зелеными", и у нас намечается некий новый этап. Новый этап в наших взаимоотношениях с экологами.
ВЕДУЩИЙ: Александр Юрьевич, о нашей предстоящей беседе несколько дней назад мы широко сообщили. Объявили в Интернете на официальном сайте Минатома и попросили желающих прислать вопросы к Вам, к этой встрече. И действительно, эта встреча вызвала интерес у наших коллег, пользователей веб-сайта.
Вот, скажем, инженер-физик Николай Васильевич Архангельский прислал такой вопрос: "Глубокоуважаемый Александр Юрьевич!- пишет он. - Прежде всего, позвольте поздравить Вас с Новым годом и пожелать крепкого здоровья, счастья и больших успехов. Мой вопрос следующий: как, по Вашему мнению, может отразиться возможное частичное акционирование отрасли на судьбе крупных научных центров и, в частности, на судьбе крупных экспериментальных установок, которые не только производят важную научную продукцию, но и зачастую являются и потенциально опасными установками?" Вот такой вопрос Николая Алексеевича Архангельского.
РУМЯНЦЕВ: Вопрос очень правильный. Как раз затронуты те основные аспекты, которые являются первоочередными при анализе любых приватизационных процессов. Что могу сказать? Наука - это всегда прерогатива государства, фундаментальная наука. Государство должно заботиться о том, чтобы появлялись новые знания. И вот на недавней, буквально несколько дней назад закончившейся сессии Академии наук был замечательный доклад нашего академика Валерия Леонидовича Макарова, директора Экономико-математического института. Он сделал блестящий доклад с сентенциями о роли фундаментальных знаний, о том, как государство должно заботиться об этом. Так что фундаментальная наука была и есть забота государства и, естественно, на ней никак не отразятся другие процессы, в том числе приватизационные. Это первое.
А поскольку эти установки потенциально опасные, так они по законодательству должны находиться в федеральной собственности. То есть законодательство и все нормы и правила международной безопасности нам предписывают, чтобы все эти установки были предметом повышенного внимания и особого отношения со стороны ученых.
Сейчас даже есть такой термин "CALS-технологии", мало кто знает что это такое. У нас в России их называют ИПИ-технологии. ИПИ - это аббревиатура: Информационная Поддержка Изделия. То есть на протяжении всего жизненного цикла информационно поддерживается жизнь изделия. Смотрят, как изделие ведет себя в эксплуатации, какие проявляются моменты, которые надо либо модернизировать, либо устранить, как это влияет на работоспособность и безопасность.
Вот такие технологии в отрасли для нас являются первоочередными. Потому что мы действительно относимся к нашей отрасли как к живому организму и смотрим за тем, как она старится или как она молодеет, если идет модернизация. И поэтому никак не отразятся перемены на потенциально опасных объектах.
А приватизационные процессы, мы от них никуда не уйдем, это жизнь. Я лично считаю, и мои коллеги ближайшие разделяют мою точку зрения, что все профильные наши производства, связанные с ядерно-оружейным комплексом, ядерно-энергетическим комплексом, экологически сложными объектами, утилизацией оружия, военной техники - всё это должно быть в государственной собственности. А если акционирование, то должен быть стопроцентный пакет, принадлежащий государству. Только тогда мы обеспечим нашу экономическую безопасность и, с другой стороны, получим возможность привлечения инвестиций. Поскольку нет законодательного механизма, как в государственные унитарные предприятия инвестировать средства и получать затем дивиденды.
А вот при стопроцентном государственном пакете, казалось бы, ничего не меняется. Как принадлежало государству, так и принадлежит. Но есть легитимные моменты, позволяющие часть прибыли, или часть производства, или часть себестоимости использовать инвесторам для развития своих инвестиционных мощностей. Мы это внимательно продумываем.
Я уже, наверное, многим надоел, когда произношу в отношении процессов, связанных с реформированием отрасли: здесь, как в медицине, лозунг должен быть определяющим - "не навреди". Вот так бы я ответил на этот вопрос.
ВЕДУЩИЙ: Светлана Цыганова, начальник центра информации и печати ПО "Электрохимический завод" интересуется. "Последнее время идут активные разговоры о реструктуризации ядерного химического комплекса. Что имеется в действительности в виду, приватизация или что то еще?" Вы частично уже ответили на этот вопрос.
РУМЯНЦЕВ: Частично ответил, но я могу добавить, что сейчас предприятия ядерного топливного цикла объединились в ассоциацию. И основная задача, которая поставлена перед этой ассоциацией, - это выработка рекомендаций, как реформировать предприятия ядерного топливного цикла. Я бы не сказал, что вопросы приватизации будут здесь являться определяющими. Мы должны как-то найти ту форму, чтобы не приходить в контрадикцию с современным законодательством и вообще всей мировой практикой. Мы должны выработать такие нормы управления, чтобы вписаться органично в международный экономический процесс. Вы видите, что экспорт-то наш растет. Мы постоянно выходим на международную арену. Поэтому и законодательство наше должно соответствовать тому, что есть там.
ВЕДУЩИЙ: Родственный вопрос из ПО "Маяк" пришел от Подзолкова и Родионова, других данных нет, только фамилии. Они спрашивают: "Действительно ли, как утверждают "зеленые", ПО "Маяк" будет разделен на оборонную, то есть государственную, и коммерческую структуру. Это волнует всех работников и жителей города Озерска".
РУМЯНЦЕВ: Это слухи, о которых я уже слышал давно. Я не представляю, как можно разделить вот этот стол наш с Вами, чтобы он остался столом, а не половиной стола. Поэтому сейчас и идет анализ того, как и какие нужно принять решения, чтобы не пострадала ни ядерно-оружейная программа, ни ядерно-энергетическая, ни мирная наша коммерческая часть.
ВЕДУЩИЙ: Еще один вопрос из Интернета, от инженера Андрея Владимировича Карасева. "Россия как участник соответствующего договора полностью отказалась от проведения испытаний ядерного оружия, но ядерный боезаряд,- сообщает Карасев,- сложное техническое устройство, которое постоянно совершенствуется, а его работоспособность должна подтверждаться. Трудно себе представить, например, новый самолет боевой, который без испытаний сразу идет в воздушный бой. А есть ли уверенность, что российский ядерный арсенал полностью работоспособен? Можно ли прогнозировать ситуацию, когда Россия будет вынуждена возобновить ядерные испытания?"
РУМЯНЦЕВ: Ну, я начну отвечать с конца. В том, что наш ядерный потенциал боеспособен и сработает в критических условиях (лучше бы этого никогда не произошло), уверенность есть.
Второе, когда он говорит про истребитель, то я хочу привести в пример знаменитую модель транспортного самолета, пассажирского "Боинг-777", который создавался только с помощью вычислительных процедур. Моделировалось обтекание, все завихрения, продувка в аэродинамической трубе - было мощнейшее математическое моделирование. Но, конечно же, потом он и полетал, и продули его в настоящей трубе, испытания все были.
Как и всякое сложное изделие, ядерное оружие нуждается в испытании. У него есть свой срок службы. Бурное развитие науки, техники, технологий современное материаловедение позволяют отвечать на ряд вопросов, которые лежат в основе гарантийного срока обслуживания изделий, как мы их называем. Но ясно, что не на все вопросы математика и косвенные эксперименты дают ответы. Поэтому с научной точки зрения не исключен момент, когда все разработки будут нуждаться в экспериментальной проверке.
Это характерно для всех ядерных держав. Поэтому это будет решаться по договоренности на самом высоком международном уровне Ядерные страны должны договориться: либо они от этого оружия полностью отказываются, либо они так должны построить свой научно-технический процесс, чтобы была уверенность, что ядерное оружие - это не игрушки, а это действительно оружие, и оружие сдерживания. И то, что оно не применяется, это огромное счастье для всего человечества. Но то, что оно сдерживает сумасбродные режимы от необдуманных каких-то акций и операций, - это факт, и это мы должны тоже четко фиксировать. А с научной точки зрения вопрос абсолютно точный и правильный.
ВЕДУЩИЙ: Вопрос о перспективах развития отрасли мы получили от Владимира Анатольевича Никулькова, редактора заводской газеты Новосибирского завода химконцентратов. Он спрашивает: "Развитие атомной отрасли во многом зависит от строительства новых АЭС. Есть ли программа такого строительства?". Я знаю, что есть.
РУМЯНЦЕВ: Да, конечно. Есть целая стратегия, есть на краткосрочные перспективы, есть до 10-го года, есть до 15, есть на первую половину 21-го века. Что касается ближайшей перспективы, у нас есть так называемые блоки высокой степени готовности. Самый яркий пример - это Калининский третий блок. Недавно состоялась коллегия, где мы провозгласили, что за 2003 год мы должны осуществить комплекс мероприятий и вывести его под загрузку топливом и проведение физического пуска. Вот в какой степени готовности он находится. Дальше у нас высокая степень готовности - Балаково-5, Волгодонск-2 и Курск-5.
ВЕДУЩИЙ: АЭС, как любой другой источник энергии, не могут работать без топлива. А ведь, насколько мне известно, после распада Советского Союза главные ресурсы урановой руды, сырья для ядерного топлива оказались за пределами наших национальных границ. Не послужит ли это препятствием для развития отрасли?
РУМЯНЦЕВ: Вы абсолютно правы. Самые наши обустроенные и богатые месторождения оказались в Казахстане, но, тем не менее, в России тоже есть свои мощности, они весьма впечатляют. В первую очередь, это наше Приаргунское объединение в городе Краснокаменске...
Вопросы разведки урановых месторождений мы с Минприроды обсуждаем, и, очевидно, будем активно включаться в процессы их разработок.
ВЕДУЩИЙ: То есть голодовка нам не грозит в любом случае, да?
РУМЯНЦЕВ: Голодовка не грозит. Но мировой процесс - это же интеграция. Вот в Японии вообще нет месторождений, тем не менее, атомная энергетика в Японии очень яркая. Или во Франции, там их тоже практически нет, а 80% энергоресурсов вырабатывается на атомных станциях.
Я хочу сказать, как мы это дело строим. У нас есть совместное российско-казахско-киргизское предприятие, которое действует именно на основе месторождения Заречное. Мы будем там получать свою долю в виде урана. Есть в Киргизии месторождение, которое мы в рамках совместного сотрудничества также будем вовлекать в топливный цикл.
А вообще эта проблема, действительно, очень острая. Урана на земле много. Вот, например, взять канадские или австралийские месторождения. По нашим меркам, российским, там огромное содержание урана в руде. В 10 раз выше, чем у нас, представляете, какие богатые руды? И надо вот этот мировой ядерный топливный цикл посмотреть, и все предпосылки к этому есть.
Вот сейчас, когда Соединенные Штаты провозгласили Концепцию ускоренного развития атомной энергетики, ресурсное обеспечение может быть проанализировано уже в масштабах мировой компании. Конечно, никто не будет заниматься благотворительностью. Это все жесткие переговоры, жесткие рыночные процессы, но всегда можно найти взаимоотношения на этих же рыночных условиях: мы вам - то, вы нам - это. Торговля - это как раз и есть взаимоотношение между людьми или государствами, когда и одному, и другому это выгодно.
ВЕДУЩИЙ: К слову о международной интеграции. По-моему Ваша последняя солидная зарубежная командировка была как раз в Китай и в Индию. Вы сопровождали нашего Президента, входили в состав делегации. Хотелось бы узнать о перспективах развития наших связей в атомной отрасли с этими странами, в первую очередь с Китаем, который, судя по всему, выдвигается на первую роль вообще во всех сферах, в том числе и в экономике и наверняка в энергетике?
РУМЯНЦЕВ: Да, конечно. И рынок там огромный, и потребности в энергии там тоже огромные, потому что страна динамично развивается, и это небывалые темпы роста. Выше 10% валового продукта, это фантастические темпы роста.
Вы знаете, что мы строим там Тяньваньскую атомную станцию, два блока. И сейчас ведутся разговоры, что на этой же площадке будут сооружаться еще два блока с нашим участием. Это первое.
Второе, Китай, действительно, наш стратегический партнер, и он ставит перед нами задачу, чтобы мы активно участвовали в тендерах, когда они будут объявлены в других районах Китая на строительство атомных станций. Их полностью устраивает наш проект. Они многому научились, поскольку мы совместно сооружаем эту станцию. И ясно, что Китай будет нашу высокую технологию перенимать у нас. То есть в части, например, строительных работ, в части выпуска арматуры или даже трубопроводов. Мы сначала даже арматуру туда везли, которая в бетон закладываются для прочностных характеристик. Китай, безусловно, - обучаемая страна, талантливая страна.
ВЕДУЩИЙ: Не получится ли, что ученик обгонит учителя и начнет диктовать свои условия?
РУМЯНЦЕВ: Это уже диалектический процесс. Я вот, например, от своих учеников требовал: если вы меня не будете обгонять в короткой перспективе, то я считаю, что вы у меня не удались, и я больше в вас душевно вкладываться не буду. Вы должны меня обгонять. Это процесс диалектический. Это и есть прогресс. Конечно, Китай у нас перенимает все это дело. Но нельзя же все это держать на коротком поводке. Мы должны развивать свои другие технологии, которых у него нет. И я знаю, как нужно взаимодействовать с Китаем в этом плане. У нас есть, например, такие технологии, которые Китаю еще долго не создать. В этом смысле и есть это коммерческое состязание.
Вы знаете, есть проблема с Индией. Я в прессе озвучивал эту тему. И меня это очень сильно беспокоит. Потому что, с одной стороны, есть договор о нераспространении ядерного оружия. Абсолютно правильный договор. Благодаря ему ядерных держав только 5 официально и только 3, скажем так, неофициально. А если бы этого договора не было, может, неофициальных было бы не 3, а 33, понимаете?
Поэтому этот договор безусловно позитивен, правилен, способствует сохранению мира на земле и вообще гармоничному развитию человечества. С другой стороны, Индия создала это оружие сама и поэтому проблема нераспространения не стоит, так как талант индийских ученых уже проверен веками. Там много нобелевских лауреатов, выдающихся физиков. Они создали национальное ядерное оружие.
Естественно, Индия занимает особое место, потому что, обладая высочайшим научным и техническим потенциалом и развивая свою атомную энергетику, она, безусловно, хочет со всеми сотрудничать. А договор предписывает: ставьте всю свою деятельность под гарантии МАГАТЭ. Поэтому им нужно либо отказаться от ядерного оружия, либо поставить это под гарантии МАГАТЭ, это тоже не удовлетворительный для них вариант. Но, тем не менее, Индия без атомной энергетики просто не справится. По своему геополитическому положению, по демографии своей, по количеству минеральных ресурсов, которые там есть.
И вот здесь мы должны также поставить этот вопрос перед мировым сообществом. Как относиться к Индии? Это действительно проблема, все правы, а проблема сохраняется. Я говорю, что дипломаты скорее, чем ученые, найдут выход из создавшегося положения.
Для этого и существует Организация Объединенных Наций и ее подразделение - МАГАТЭ. Это как раз тот инструмент, который может решить эти вопросы.
ВЕДУЩИЙ: Александр Юрьевич! Новый год - это время, когда можно, даже нужно хотя бы на несколько мгновений отрешиться от повседневной суеты, подумать о личном, так сказать, пофилософствовать. И я хотел бы на минуту забыть о том, что Вы министр, руководитель отрасли. Я хочу сейчас обратиться к Вам как к ученому. Всю свою жизнь Вы посвятили науке, достигли самых высших ступеней - стали академиком, а у каждого человека, который занимается научным или творческим трудом, не может не быть своих творческих планов. У Вас, наверное, в Вашей жизни ученого была какая-то своя большая цель, к которой Вы шли? Я не знаю, достигли Вы ее или нет, но когда Вас назначили на пост министра, наверное, Ваши личные творческие планы вынуждены были как-то притормозиться. Расскажите немножко об этом.
РУМЯНЦЕВ: Ну, конечно, с молодости и планы и мечты у меня были. И были очень амбициозные. Вы наверняка смотрели видеофильм "Девять дней одного года: 40 лет спустя". Действительно, этот фильм "Девять дней одного года" (и я очень благодарен народному артисту Алексею Баталову, который создал такой образ, который для нашего поколения стал образом, ведущим вперед), он меня привел в физику. Не кокетничая.
Когда я был студентом, у меня была мечта заниматься физикой и получить яркие научные результаты. В науке у меня было много преломлений. Я пробовал себя и в лазерной физике, даже несколько публикаций имею. Пробовал себя в других направлениях. Даже когда был уже в Курчатовском институте, я присматривался к структурной нейтронографии, то есть исследованию структуры твердых тел или, наоборот, движению атомов в твердых телах. Там все подчинено внутренней гармонии. Это, казалось бы, хаотично атомы движутся, ничего подобного. Все очень гармонизировано, и они движутся по определенным законам.
Моя мечта в студенчестве была стать кандидатом физико-математических наук. Это у меня на младших курсах была самая заветная мечта, опять же, не кокетничая, я могу это сказать. И когда меня увлекла жизнь научная, это был какой то бурный поток. И вот когда мы с моими единомышленниками, ближайшими коллегами, учителями двигались в каком-то стремительном потоке новых знаний, новых установок, новых результатов, вдруг я осознал, что я уже что-то стою и защищаю докторскую диссертацию.
Когда это произошло и я стал доктором наук, этот факт меня очень сильно удивил. Думаю, надо же, как бывает! Но я, между прочим, кандидатской диссертации больше радовался, но докторская пришла как-то вдруг в водовороте событий. А дальше я уже не знаю, как это все сложилось.
Но знаю одно, если пожелать что-то молодым: нужно беззаветно и очень много работать. Очень много работать. Не просто много, а очень много. То есть нужно подчинить всю свою жизнь исследовательскому процессу. И этому невозможно научить, как невозможно научить любить, так вот и этому тоже не научишь, просто можно сказать, как это было у тебя. Вот, говорят, полюбил свою жену с первого взгляда. Вот и физику я полюбил с первого взгляда на фильм "9 дней одного года", и дальше вся жизнь была в науке, в технике.
Это очень тяжелый труд. И, например, когда ты даже не ворочаешь эти свинцовые кирпичи, что на ядерных реакторах, а просто сидишь, допустим, пишешь научную статью и обрабатываешь какие-то результаты. Ты приходишь разбитый, и у тебя болит все тело, как после хорошей тренировки баскетбольной. Физически болит все тело, а ты ничего не делал физически, ты занимался обработкой научных результатов. Вот только нацеленность на какие-то задачи и, причем, когда не получается, когда упираешься, когда у тебя тупит, все равно нужно что-то делать. Не ждать, когда тебя что осенит, а делать что-то, и тогда ты превозмогаешь эти вот тупики, эти кризисы жанра.
И конечно, это очень благородное занятие - заниматься наукой, и я просто счастлив, что мне это было доступно.
ВЕДУЩИЙ: Ну, сейчас Вы уже министр...
РУМЯНЦЕВ: Сейчас всё. Закончилась моя научная жизнь. В лучшем случае, я беседую со своими учениками. Они мне рассказывают про свои новые работы или задумки. Я могу что-то покритиковать, я могу написать какой-то обзор, я могу выступить с научным докладом.
Вот теперь я с Владимиром Владимировичем Путиным проехал по всему маршруту его визита - Китай, Индия и Киргизия. А перед этим, за три недели до этого визита, я побывал в Киргизии один как сопредседатель межправительственной Российско-Киргизской комиссии. Я прочитал лекцию научную в Техническом университете, почетным доктором которого меня избрали больше года назад. Сейчас меня избрали почетным доктором Физико-технического института имени Иоффе. Это уже, считайте, как государственная премия, это уровень. 29 сентября следующего года я должен буду научную лекцию, иннаугурационную, прочитать и там.
Я занимаюсь популяризацией науки. Я, конечно, осознаю: то, что со мной произошло - это некая неизбежность, которая должна была положить конец активной науке. Но я к этому шел постепенно. Я же был главой исполнительной дирекции в Курчатовском институте, но, тем не менее, за год до того, как меня назначили министром, мне даже на конкурсной основе было выделено время на реакторе в Гренобле. Я полетел туда, и с одним из своих учеников, который там на пятилетнем контракте, две недели занимался экспериментом, и мы сделали с ним неплохую работу. Будучи директором Курчатовского института, мне это удалось сделать. Как раз шел директор Гренобльского центра г-н Дюверс, он меня увидел и удивился: "Слушай, ты что, сам меряешь, директор такого крупного института? Редко такое увидишь!" А сейчас это невозможно. Просто невозможно.
Так же, как и в науке, вся моя жизнь подчинена заботам Министерства. И ровно также я иду на эту задачу, как всегда шел в науке. То есть нужно безраздельно отдаваться делу. И, как в науке, нужно быть готовым всегда к разочарованиям. В науке бывает, что ты идешь по задаче, а потом, бах, и ничего не получилось. И нужно иметь мужество чтобы с этим смириться. Но такого, как правило, не бывает, потому что ты получишь все равно какие-то новые, совсем другие знания, отличные от того, что ты замышлял. У тебя в этом смысле появляется тот самый опыт, который есть поверка теории.
Вот собственно такие философские размышления. Я не могу сказать, что мне не хватает чего-то. То есть у меня полная загрузка - и моральная, и физическая,- она существует. Коэффициент полезного действия стал еще ниже, чем в науке. Там достаточно низкий коэффициент. Если из ста идей две удачных - это, я считаю, просто блестящий результат.
ВЕДУЩИЙ: Помните, в том же фильме "9 дней одного года" о
карандаше речь шла.
РУМЯНЦЕВ: Совершенно верно. Как Плотников сказал, что он записал им самые лучшие свои идеи, а их бывает не так много. Поэтому на посту министра коэффициент полезного действия еще ниже, чем у ученого. Но, тем не менее, все равно нужно это делать, нужно заниматься отраслью, и те силы, которые у меня есть, все равно будут израсходованы именно на то, чтобы наша отрасль динамично развивалась и соответствовала тому положению в нашей жизни, которое она занимала и занимает сегодня.
ВЕДУЩИЙ: На этих Ваших словах я хотел бы закончить нашу беседу, поблагодарить Вас за интересные ответы на вопросы, заручиться Вашим согласием вернуться через несколько недель в нашу студию снова. А сейчас, естественно, хочу от имени всего нашего коллектива поздравить Вас с Новым годом. Пожелать Вам здоровья, счастья, успехов на этом Вашем ответственном посту.
РУМЯНЦЕВ: Огромное спасибо. Я хочу пожелать Вам тоже самого лучшего и пожелать это нашей отрасли тоже. Поздравить Вас, поздравить всех сотрудников Минатома с наступающими праздниками. С Новым годом, дорогие друзья!
http://stra.teg.ru/lenta/energy/1010
