В первые дни после назначения Владимира Фортова Председателем Госкомитета по науке и технологиям у него побывали, наверное, все столичные журналисты, пишущие о науке. Интерес репортеров к фигуре нового руководителя научно-технического ведомства объяснить несложно. Миннауки в последние годы пыталось активно вести реформаторскую политику. И поэтому всех волнует вопрос: какие будут перемены?
- Владимир Евгеньевич, почему министерство нужно было трансформировать в ГКНТ? Что будет собою представлять госкомитет?
- Идея о том, что Миннауки должно быть преобразовано в государственный комитет, не нова. Она была высказана еще год назад на заседании президентского Совета по науке и технике, и члены совета ее поддержали. Задачи нашего ведомства, под какой бы вывеской оно ни выступало, это формирование научно-технической политики и координация научно-исследовательских работ. Именно координация, ведь у Миннауки, а теперь - ГКНТ фактически нет своих подведомственных институтов. Как правило, это организации информационно-служебного плана. Это и отличает госкомитет от министерств, предприятий и учреждений.
Трансформация Миннауки в ГКНТ отнюдь не означает понижения роли науки. Здесь нужно принять во внимание и то, что председатель Госкомитета по науке и технологиям назначен одним из вице-премьеров. Если учитывать эти изменения в комплексе, то, наоборот, можно сказать о росте внимания к научно-технической сфере.
- Уже определен круг ваших обязанностей как вице-премьера?
- Находясь на посту председателя ГКНТ, я буду также курировать работу РФФИ и Российского гуманитарного научного фонда, ГАКа и Госпатента.
- Вы останетесь во главе РФФИ?
- Пока не ясно, смогу ли я совмещать два поста. Когда у нас был разговор с Черномырдиным, этот вопрос возник. Решили, что хотя бы на переходный период я остаюсь председателем фонда. Признаюсь, мне нелегко покидать РФФИ, ведь он - мой любимый ребенок.
- Как, по-вашему, государство заботилось о науке в последние годы, в сравнении, скажем, с периодом 10 - 15-летней давности?
- Главное отличие бросается в глаза. Если раньше наша страна тратила на науку и технику два-три процента от всеобщего валового продукта (ВВП), то сейчас только полпроцента. Если учесть, что сам ВВП уменьшился в два раза, то финансирование науки сократилось раз в 10. Отсюда и нынешние беды.
-Вы полагаете, что в ближайшее время удастся изменить ситуацию? Ведь в последнее время все это повторяется из года в год.
- Конечно, реальные возможности для подъема науки появятся тогда, когда заработает экономика. А в этом я не сомневаюсь. Но не имея достойной науки и техники, с колен не встанем никогда. Мы будем среднеразвитой страной, которая производит качественные товары исключительно по западным лицензиям. Статистика показывает, что наиболее развитыми являются те страны, где мало или почти нет ресурсов, но хорошо развиты наука и образование.
- Произойдут ли изменения в сравнении с той политикой, которую проводило в последние годы руководство Миннауки?
- Пока я не хотел бы говорить о планах, больше люблю рассказывать о результатах. У Миннауки несомненно были достижения. Эти направления ревизии не подвергнутся. Например, фонды, которые создавались при участии министерства, обязательно будут развиваться и дальше. То же касается и государственных научно-технических программ.
Проблема не в том, что было сделано министерством хорошо, а что-то плохо. Интересных идей хватало. Но если выполнение бюджета у вас 30 процентов, а, скажем, по ГНТП - 17-20? Это все равно, что иметь прекрасную кровеносную систему, здоровое сердце, но без...крови.
Определенные перемены, конечно, произойдут. Но обойдемся без революций. Я не хочу следовать языческой логике - сжигать одних богов и создавать других.
- Как вы оцениваете постановление о совместных программах между вузами и университетами?
- Я отношусь к этому очень хорошо. Но опять-таки, когда нет финансирования, о добрых начинаниях говорить сложно.
Здесь важно вот еще что. По-моему, средства массовой информации и общество неадекватно оценивают ситуацию, в которой оказалась наука, и ее возможные последствия. Раньше вокруг науки была высокая "информационная температура". Сегодня этого нет. Когда бастуют шахтеры - пресса и телевидение остро реагируют. С наукой такого не происходит. Мне рассказывали, что когда делают операцию на мозге, то применяют очень слабый наркоз - там нет болевых точек. Так же обходятся сегодня и с наукой - режут без всякой анестезии.
- У Миннауки бывали разногласия с "большой" Академией наук. Вы выходец из академии. Означает ли это, что теперь ГКНТ будет надежным союзником РАН?
- Это дежурный вопрос. Его мне сейчас задают многие журналисты. Да, я в академии уже много лет, являясь членом РАН. Но работал и сейчас работаю в системе высшего образования - у меня кафедра в МФТИ. Кроме того, мне пришлось некоторое время трудиться и в прикладных институтах военно-космического профиля, тесно сотрудничать с "почтовыми ящиками". Поэтому назвать меня чисто академическим человеком нельзя.
Теперь о споре между РАН и Миннауки. Он возник довольно давно - задолго до моего прихода в РФФИ. Сам я в нем участия не принимал. Наблюдал за ним, так сказать, из партера. Должен сказать, что хотя на пользу этот спор вряд ли кому пошел, он был результатом демократических перемен. Одно могу сказать определенно. Хоть в академии есть проблемы, ни в коем случае нельзя говорить о какой-то раковой опухоли. РАН - мощная организация, с богатой историей. Это жемчужина России, и ее обязательно нужно поддерживать.
Олег Лезин
"Поиск", N 33
http://www.chg.ru/Newspaper/277/article7.html
