Борис Всеволодович, 58 лет, русский, рост 170 см, вес 85 кг, волосы русые, глаза голубые, генерал-полковник, Герой Советского Союза; беспартийный; авторитеты: Александр Суворов, Шарль Де Голль, Георгий Жуков, Константин Рокоссовский, Сергей Ахромеев, Валентин Варенников; писатели: Лев Толстой, Вениамин Каверин; артисты, художники: Илья Глазунов, Иосиф Кобзон, Галина Волчек; кино: `Белое солнце пустыни`, `В бой идут одни старики`, Леонид Гайдай, Эльдар Рязанов; еда: раздельное питание; вредные привычки: из алкоголя предпочитает водку, не курит десять лет; отдых: театр, быстрая езда за рулем своего `форда`, уборка дома; спорт: футбол, баскетбол, велосипед; семья: женат второй раз после трагической гибели первой жены; пятеро детей, внук.
О чем не говорят при детях
Старшие в семье общались по-французски.
Так было, когда разговор заходил на темы не для детских ушей. Что за темы, теперь не узнать. Детей французскому старики не учили, полагая, видимо, что этот язык из той, прошлой, жизни, которая уже никогда не вернется и останется памятной и понятной только тем, кто в ней когда-то жил.
Впрочем, один бесконечно повторявшийся диалог братья научились понимать, соотнося его с ситуацией: бабушка неустанно препиралась с дедом по-французски из-за того, что он курит при внуках.
У него была странная привычка. Он одновременно закуривал множество папирос и оставлял их дымящимися в пепельницах, расставленных им по всей квартире.
Дед вообще был странный человек. Весь какой-то нездешний даже по внешнему виду. Огромная шевелюра, пышные усы. Высокий. Похожий на кавказца, хотя никакого отношения к Кавказу не имел. Оригинальный в своих манерах и пристрастиях, никак не подходящих к его положению провинциального железнодорожного бухгалтера. Казалось, что он живет в чужой для него жизни.
Так оно и было. Дмитрий Федорович Лебедев родился в девятнадцатом веке. Закончил юрфак Московского университета, получил хорошее место, женился на красивой, образованной девушке, которая родила ему троих детей.
А потом - революция. И хотя политикой он никогда не занимался, а крупных капиталов не имел, все у него после этого пошло как-то не так. Дело ведь не в капиталах и политике. Просто сломалась логика одной жизни. Надо было начинать другую. И место жительства пришлось сменить, и круг общения, и профессию.
От прошлой жизни остались французский для объяснений с женой, театр по выходным и преферанс по ночам.
Для младшего внука, Бориса, будущего генерала и губернатора, дед был и дедом, и отцом. Отец погиб в том же году, когда Борис родился. В 1943-м.
Сейчас Громов вспоминает о деде так, будто становится ему все ближе.
Видимо, это так. Мне кажется, он тоже живет сейчас, укладывая в одну свою биографию две совсем разные жизни. Это, должно быть, очень не просто.
Почему не перейти на личности
- Случались ли у вас на губернаторстве крупные разочарования?
- Да. Когда я узнал размеры долгов, которые остались мне по наследству.
- Это что - скрывалось?
- Скажем так: не обнародовалось.
- Ваш предшественник объяснялся с вами по этому поводу?
- Нет.
- Вы вообще-то с ним общались?
- Нет.
- Как же вам тогда удалось принять область и войти в курс дел?
- Вот что... Я бы не хотел никак обсуждать моего предшественника. Лучше о делах говорить, чем о таких людях. Тем более, что с долгами нам практически удалось расплатиться.
А ведь много интересного для журналиста мог бы рассказать Громов о бывшем подмосковном губернаторе Тяжлове. Но не хочет. И не потому только, что Тяжлов сейчас болен. Скоро я убедился, что о своих противниках, конкурентах или о тех, кто его предал, Громов напрочь отказывается говорить.
Я пытался его раззадорить. Напоминал некоторые обидные высказывания, которыми его кололи, некоторые болезненные повороты в его жизни.
Нет. Как только доходило до личностей в таком контексте, он замыкался. `Не хочу об этом...`
Так и не сказал ни о ком из своих противников, обидчиков, предателей ни плохого, ни резкого слова.
Наши современные политики так себя не ведут. Или он не совсем политик? Или не совсем современный?
Может ли хороший человек быть карьеристом
В политику и в губернаторство Громов никогда не рвался. Его туда вытолкнули.
Можно сказать, что это политика ворвалась в его жизнь и развернула ее.
Хотя и не делал он из своих конфликтов громких историй и не конвертировал их в политический капитал, как некоторые другие выдвиженцы из армии в политику.
Когда начиналась первая чеченская кампания, он, будучи заместителем министра обороны, высказался резко против такого начала.
Потом, в 93-м, он был против расстрела Белого дома.
Пошел на суд, чтобы свидетельствовать в поддержку своего бывшего командира Варенникова, хотя многие другие, на кого Варенников надеялся, благоразумно предпочли отсидеться дома.
Все это ему зачлось. Прямой реакции не было. Но дали понять - он в опале. Перекрыли дороги, по которым шел всю жизнь.
Для Громова такой поворот оказался не просто неприятностью. Это стало финалом всей жизни. Он с детства, с суворовского училища, считал себя только военным и только в военной карьере видел перспективу. Он и сейчас не считает зазорным для офицера быть карьеристом. Если, конечно, оставаться при этом человеком чести.
Был один болезненный розыгрыш, о котором он не любит вспоминать. Артист Винокур позвонил ему из компании друзей и голосом Горбачева сообщил о назначении министром обороны СССР. Громов на полном серьезе отчеканил в ответ: `Служу Советскому Союзу!`
Мне этот розыгрыш кажется злым, а поведение Громова при этом - достойным.
Он был заряжен на максимум в военной карьере.
Но ведь не поступался ради нее честью, принципами, взаимоотношениями с людьми.
...И вот, как в свое время у его деда, сломалась логика одной жизни. Надо было начинать другую.
Что получится, если не воровать
- Вопрос о том, чего удалось добиться за время губернаторства, у большинства ваших коллег вызывает прилив красноречия. А вы почему-то пытаетесь быть кратким?
- Да тут многословия и не нужно. Когда я два года назад сюда пришел, область собирала 4 миллиона рублей налогов в сутки, сейчас - около 40 миллионов, бюджет был 19 миллиардов рублей, сейчас - 53 миллиарда... Можно приводить похожие цифры по доходам, демографии, экологии и прочему. Но я это не люблю. Людей цифрами не убедишь. Убеждает сама жизнь. Тем более что, несмотря на рост, эти цифры все равно малы. Наш бюджет, скажем, должен составлять, по моим прикидкам, где-то 140 миллиардов...
- Так или иначе, у вас получилось практически все, что вы намечали и обещали, когда шли в губернаторы Подмосковья. А ведь дело-то новое для вас. Что, такая легкая эта профессия - губернатор, если новичок сразу добивается в ней успеха?
- Ну как - новичок? Я ведь и в армии занимался управленческой работой, округом, скажем, командовал - там хозяйственных, экономических, социальных проблем не меньше, чем боевых. И в Министерстве обороны, и в МИДе, а потом депутатом был - это ведь и политика, и вообще вся жизнь. Но самое главное вот что: у нас сейчас такая ситуация в стране и в каждом регионе, что достаточно обеспечить элементарный порядок, усмирить коррупцию, прекратить воровство, разгильдяйство - и сразу будет резкий рывок вверх.
- И вас именно эта работа сегодня увлекает?
- Сегодня - это моя работа.
Как он попал в Афган
А ведь что-то похожее уже было в его судьбе.
Хорошо известно, что главный рывок в своей военной карьере Громов сделал в Афганистане. Туда он не раз возвращался по собственной инициативе. Там прославился.
Но мало кто знает, как он попал в Афганистан впервые. Это было совсем не по его воле.
Это было наказанием, притом несправедливым.
`В свое время в Майкопе был ограблен военный медицинский склад. Украли 900 ампул промедола. Как начальник штаба дивизии, отвечавший за службу войск, в том числе и за охрану склада НЗ, в происшествии был виновен и я.
Но только до тех пор, пока не разобрались.
А когда разобрались, было поздно и я уже служил в Афганистане`.
Он принял тогда этот крутой и вроде бы несправедливый поворот судьбы как военный человек - без обиды и уныния. Наказание счел назначением.
Сказал себе: это сегодня моя работа.
И сделал ее своим звездным часом.
Бывает ли смелому страшно
Известно, что по-настоящему сильный человек не стесняется своих слабостей. И все-таки мне было удивительно читать в книге Громова предельно откровенный его рассказ о том, как он испугался, как был растерян, оказавшись в первый раз под обстрелом. Мне это было очень понятно, поскольку живо напомнило собственные ощущения, когда я попадал под обстрел в Чечне еще в первую кампанию. Но я что - человек гражданский. А тут - офицер, командир. И те же чувства. Значит, и он такой же. И понимаешь, сколько же ему приходилось преодолевать, чтобы не просто выдерживать все это многократно, но и командовать, быть для бойцов примером и опорой.
Тогда у него получилось так, что он на бронетранспортере с небольшой охраной выехал из колонны вперед, чтобы определить, как брать душманский кишлак, который был за перевалом. Но у перевала их ждала засада, их обстреляли. Свои переживания он помнит в мелочах.
`Первый обстрел деморализует человека полностью. Хотя ты внутренне готов и знаешь, что огонь может быть открыт в любую минуту. Больше того, ты сам идешь на риск. При первых же выстрелах начинается паника внутри человека, в его сознании.
Я прекрасно понимал, что у меня есть связь и рядом находятся подразделения. Артиллерия уже развернулась на огневых позициях, а заранее вызванные вертолеты были уже на подходе. Тем не менее минут десять я был в состоянии, похожем на оцепенение, когда не отдавал никаких распоряжений и никаких команд. Я не знал, что делать. А тут еще пули клацают по броне бэтээра, и после каждого стука думаешь, что следующая уж обязательно пробьет броню...`
И еще не раз так же честно и жестко по отношению к себе он вспоминает многое из афганской жизни. И не только из афганской.
Какова роль смерти в жизни
Умирают все.
Но при этом в жизни разных людей смерть занимает разное место. Разной бывает мера трагизма. Разной сумма обстоятельств. Во многом именно присутствие смерти в жизни человека определяет характер и логику самой этой жизни.
У Громова уже рождение его совпало со смертью отца.
Воспитателем стал дед. А старший брат Алексей - маяком в жизни. Манящим, но далеким. Он ушел в суворовское училище, когда Борису было три года, и появлялся лишь иногда - в красивой форме, с красивыми, умными друзьями (одним из них, между прочим, был Юра Власов, будущий чемпион мира по штанге и политик). Потом Алексей служил, а Борис шел по его стопам. Он почти не общался со старшим братом, но всегда тянулся к нему.
И вдруг Алексей вернулся. Его привезли из Венгрии, с места службы, в родной Саратов смертельно больным. Младший, Борис, вместе со средним братом, Сергеем, попеременно дежурил у его постели. И тогда пережил что-то такое, что изменило его и, видимо, его жизнь, отношение к ней.
Умер старший брат.
А через год не выдержала переживаний от его смерти мама. Затем, вскоре, - дедушка. Еще через два года слегла бабушка. Она умирала долго и трудно.
Каждый раз переживая смерть родного человека, он не мог к ней привыкнуть. И острота чувств, боль не уменьшалась. Но что-то все же собиралось в душе. Он становился другим. И все это накладывалось на собственное ощущение от дыхания смерти, которое он испытал в детстве. Тогда вместе с дружком Володей Гусевым они полезли на новый тесовый забор, который, как оказалось, еще не был закреплен. Володя отскочил. А Борис попал прямо под рухнувший тяжеленный забор. Трое здоровенных мужиков еле-еле сумели приподнять забор, чтобы достать тело раздавленного мальчика. Но он, ко всеобщему удивлению, вылез абсолютно невредимым. Даже без малейшей ссадины или царапины.
Он не успел испугаться. А потом, когда понял, что случилось, впервые в жизни почувствовал, как близка к жизни смерть. Стал другим. Брат Сергей тогда назвал этот день вторым рождением Бориса и отмечает его до сей поры, поздравляет.
Как его спасала война
Третьего мая 85-го года в Кабуле он думал не о смерти, а о смертельной жаре. И после обеда решил зайти к себе в комнату, чтобы принять душ. Тут и застал его телефонный звонок:
`Борис Всеволодович, вы знаете генерала Крапивина?`
Еще бы ему его не знать! Однокашник по академии Генштаба. Сослуживец по недавней работе в Прикарпатье.
`Надо держаться: он сегодня разбился на самолете`.
Громову стало не по себе, чудовищно разболелась голова. Он пошел в штаб, и тут пронзила током мысль: жена звонила накануне и обмолвилась, что собирается второго мая из Львова в Москву, взяла уже билет, но генерал Крапивин предлагал ей лететь вместе на его самолете через день.
Неужели?!
Скоро стало ясно: так оно и случилось. На борту Ан-26 вместе с Крапивиным летели два его сына, на месте правого пилота - сын космонавта Валерия Быковского, а в салоне - жена Громова...
Диспетчер Львовского аэропорта перепутал воздушные эшелоны для военного и гражданского самолетов. Погибли все.
Он остался один с двумя сыновьями-подростками. Один.
В Афгане боевые действия были в разгаре. Начальник Генштаба Ахромеев предложил ему вернуться в Москву. Но сам он счел, что война в такой ситуации для него лучший вариант.
Сын генерала Крапивина, погибший вместе с отцом, оставил молодую вдову, Фаину, с девочками-близняшками, родившимися за два месяца до катастрофы.
Через четыре года Борис Громов женился на Фаине. У них стало четверо детей, а потом родилась и общая, пятая - Лиза.
Как его спасала Фаина
- Вас спасал когда-нибудь кто-нибудь?
- Ну что же меня спасать, я сам в хорошей форме. Это моя работа - спасать`.
- Но вы как-то обмолвились, что жена, Фаина, вас спасла от смерти...
- Так жена это другое. Она и должна спасать мужа, детей. Это жизнь.
У него что-то зажгло в груди. Он хотел перетерпеть. По крайней мере - до утра. Но Фаина подняла тревогу. Подняла всех на ноги. Вызвала врачей. Оказалось, инфаркт. Врачи сказали, что если бы не Фаина, спасти его скорее всего не удалось бы.
С тех пор он не курит. А он ведь дорожил этой привычкой, потому что она от деда. Но вот и в преферанс, которому научился от деда, почти не играет. А дед ему все ближе.
Он научился у него главному: начинать все сначала и побеждать обстоятельства.
Как жить в другой жизни
Мне показалось, что я лучше понял его в Мытищах.
Мы поехали туда на торжества по случаю начала строительства грандиозного спортивного комплекса.
Праздник подготовили с размахом. Народные гулянья, музыка, спортивные соревнования, обрядовые шоу... И много известных гостей. Среди них, конечно же, знаменитые спортсмены.
Приехали бывшие звезды хоккея Александр Якушев, Виктор Шалимов, Владимир Шадрин, Вячеслав Старшинов, Владимир Петров ...
Я их не видел давно и смотрел с любопытством. Было интересно, что спартаковцы и сейчас сторонятся своего бывшего соперника - армейца. Казалось бы, что теперь делить? Это же игра была. Но для них-то жизнь.
Интересно и то, что все они на плаву, внешне успешные. Якушев - даже гораздо более симпатичный и импозантный, чем в молодости. Шалимов - веселый, общительный. Старшинов - степенный, но все равно озорной в уголках глаз... Хорошо одетые, уважаемые...
И все-таки что-то в них такое было, что вызывало щемящее чувство. Вдруг вспыхивала откуда-то почти физически ощутимая тоска.
Громов им очень обрадовался. И они ему. Сошлись, заговорили. Стало ясно, что они общаются часто и друг другу близки, тянутся друг к другу.
Я почувствовал, что они - одной судьбы. У каждого из них была законченная жизнь, в которой они выкладывались до конца, в которой был сюжет с завязкой и развязкой и которой больше нет.
Жизни нет.
А они есть. У них теперь жизнь другая. Тоже, кстати, у всех достаточно успешная. Они ведь по натуре победители. Но только они сами понимают, что это такое: иметь за плечами одну жизнь и жить другую.
Мне кажется: это очень нелегко. Слишком многим приходится жертвовать. Слишком многое в себе менять даже из того, что казалось неотъемлемым от твоей личности. Болезненная штука.
Какой генерал не любит стрелять
При ближайшем рассмотрении и знакомстве я обнаружил в Громове много неожиданного.
Мне всегда казалось, что он мал ростом. А коллеги, общавшиеся с генералом, рассказывали, что он комплексует из-за этого, носит обувь на высоких каблуках, сидит на высоком кресле и не любит выходить из-за стола.
Оказавшись в кабинете у Громова, я невольно именно на этом сосредоточился. И обнаружил, что подмосковный губернатор сидит в обычном кресле, то и дело встает из-за него, ходит по кабинету, каблуки - нормальные. Да и рост его - вполне средний. Он, кстати, мастер спорта не только по ручному мячу, но и по прыжкам в высоту. Дело было, конечно, в юности, но в баскетбол и сейчас играет.
Еще вот чем удивил. Признался, что не любит стрелять. Ни на охоте, ни в тире. Ему это неприятно теперь даже физически. Другая жизнь.
Удивительную формулу услышал я от Громова: `Я крещеный, верю в Бога, но верующим себя не считаю`. Что это значит? Он ощущает себя только на пути к Храму. Но так много делает для подмосковных храмов! Даже телеграмму специальную дал главам районов с требованием помогать церквам.
Еще одно редкое для генерала, да и вообще для начальника, качество обнаружил я у Громова. У него дар - естественно произносить громкие слова.
Мы были с ним в Волоколамске на инаугурации нового главы администрации. Там Громов выступил с такой речью, что, если записать ее и опубликовать, покажется пышной демагогией. А когда слушаешь - за душу берет. Он о долге говорил, сравнивал ситуацию с боевой. И только потом я узнал, что новый глава района - боевой соратник Громова по Афгану. А ситуация в районе такова, что выражение `дойти до ручки` применительно к ней кажется чересчур оптимистичным.
И когда на концерте в честь Дня Победы Громов вышел в генеральской форме и спел песню Окуджавы из `Белорусского вокзала`, он оказался самым естественным и трогательным из профессиональных участников концерта.
Что хуже мата
Спрашивал у тех, кто работает под его началом: каков он как начальник? Может ли вспылить, повысить голос, употребить крепкое словцо?
- Голос у него командирский, и повышать его специально не требуется. В выражениях не особо стесняется при случае. Но не это высшая степень его гнева. Самое опасное для собеседника Громова другое.
Хуже мата, оказывается, если он вдруг начинает обращаться к человеку `господин`.
Какие сны ему снятся
Громов доброжелателен к журналистам, но не очень для нас удобен. Он не впускает посторонних в личную жизнь, тщательно обходит скандальные темы, не вбрасывает на противников компромат. Всегда насторожен.
Может быть, это еще из детства. Первый контакт с большой прессой был у него таким. В Саратов на открытие новой школы от журнала `Огонек` приехал писатель Лев Кассиль с фотографом. Второкласснику Боре Громову сказали: `Отвернись от Тамары, как будто ты не хочешь с ней сидеть`. Боре и Тамаре было неловко, но они послушались взрослых. Потом в `Огоньке` рядом с большой статьей появилась фотография с подписью: ` Во втором `Б` классе происшествие. Боря Громов, оказавшись за одной партой с Тамарой Гараниной, ворчит: `Не буду я сидеть с девчонкой`...
Ему после этого было стыдно, хотя он тогда не очень понимал, из-за чего. Но неприятие фальши, обмана сильно и сейчас.
Так было и в Афганистане, когда он выводил армию и хотел это сделать без потерь. Он уже договорился с самым опасным противником Ахмад Шахом Масудом, что кровопролития и препятствий для движения советских войск не будет. Но президент Афганистана Наджибулла боялся Масуда и сумел уговорить Шеварднадзе, а через него воздействовать на Язова, чтобы был отдан приказ нанести удар по отрядам Масуда. Громов вынужден был приказ выполнить. И получил от Ахмад Шаха горькое и угрожающее письмо. Пришлось выходить с боями.
- А сны вам какие снятся?
- Есть один сон, который время от времени повторяется. Как будто я не могу вывести из Афганистана войска. Просыпаюсь и каждый раз долго не могу успокоиться, хотя знаю, что на самом деле смог.
Источник: `Известия`
http://nvolgatrade.ru/