Иван Иванович, в октябре прошлого года РАО ЕЭС представило программу "5000 МВт". Ей очень гордились, ее называли "инвестиционным прорывом", а в результате ничего не получилось. Сейчас в программе осталось 3 проекта, которые никак не тянут на 5000 МВт ("Псковская ГРЭС", "Северо-западная ТЭЦ" и "Дзержинская ТЭЦ"). Почему так получилось? Что не предусмотрел Чубайс?
Дело в том, что даже оставшиеся проекты достаточно объемные, весьма высокие вложения в эти проекты уже были сделаны в течение. В силу того, что сроки по этим проектам не были выдержаны, все задолженности по обслуживанию кредитов уже превысили планируемые. Грубо говоря, если погашение кредита должно было начаться в течение 2-3 лет после начала проекта, а прошло уже 5-6 лет и ничего не погашается, то понятно, что накопленные проценты являются излишними по отношению к планируемой первоначально стоимости проекта или по отношению к стоимости аналогичных проектов, но выполненных вовремя и такой проект не очень-то привлекателен. Это одна сторона вопроса.
Вторая связана с тем, что любые инвестиции в инфраструктурные отрасли и активы долговременного действия, такие, как генерирующие мощности, имеют смысл только тогда, когда уровень тарифов соответствует уровню цен на оборудование, которое используется для создания этих мощностей. Вы знаете, у нас тарифы регулируемые, есть разные мнения: о том, что тариф высокий или, наоборот, невысокий и т.д. Может, для России он и высокий. Может быть, г-н Илларионов и прав, говоря, что тариф излишне высок по сравнению с общим уровнем цен на промышленную продукцию в России, с другой стороны, он явно существенно ниже, чем тарифы в западных странах, а оборудование предполагается использовать импортное, т.е. получается серьезное противоречие. Оборудование покупается по мировым ценам в расчете на окупаемость также по мировым тарифам. Только в этом случае будет возможно обслуживать кредиты, связанные с закупкой такого оборудования, на деле окупать проект, т.к. низкие тарифы не позволят этого сделать. В рамках этого противоречия очень трудно найти вариант, когда инвестор будет заинтересован во вхождении в этот проект. Даже если предполагается 100% экспорт энергии по мировым ценам, все равно остается проблема затянутых сроков.
Здесь речь может идти и о том, что либо инвестор имеет какие-то отношения с поставщиками оборудования и/или банками, которые компенсируют часть его затрат или платят своего рода премию, чтобы не потерять те вложения, которые уже сделаны, либо это инвестор, который хочет обеспечить стратегическое присутствие на рынке по каким-то своим соображениям. В любом случае инвестору требуются достаточно льготные условия от российского партнера, в данном случае РАО ЕЭС, например, по гарантиям направления существенной части экспортных поставок на погашение кредита или для возврата инвестору в виде дивидендов. Более того, если это стратегический инвестор, то условием его работы всегда является контроль. Он будет хоть получить контроль над создаваемыми активами, а я не уверен, что готово РАО ЕЭС и государство.
Если подходить к инвестициям такого рода объекта с точки зрения прямых инвестиций, сравнивая их с возможностями вложения в другие активы России, то надо честно сказать, что это не лучший вариант. Существенно важным препятствием для прямых инвесторов при вложении в долгосрочные проекты такого рода является вопрос ликвидности. Финансовый инвестор может быть заинтересован в таких проектах только в том случае, если он четко понимает свою возможность выхода из проекта через несколько лет (обычно не более пяти). В данном случае возможность выхода из проекта очень сомнительная. Продать акции через 3-4 года отдельной генерирующей станции, даже если она хороша, достаточно сложно. Не понятно, кто их купит, почему и зачем. С этой точки зрения, абсолютным решением мог бы быть опцион на конверсию акций компании, созданной для реализации этого проекта, в более ликвидные акции, например, в акции самого РАО ЕЭС или крупных ликвидных дочек.
Эти вопросы также сейчас не решаются, потому что для РАО ЕЭС довольно сложно договориться о новой эмиссии, т.к. новая эмиссия акций, необходимых для конвертации, приведет к тому, что доля существующих акционеров размоется, сократится государственная доля, а чтобы эту долю поддержать на соответствующем уровне, государству надо будет вложить определенную сумму денег в РАО ЕЭС, на что также нет ни большого желания, ни возможностей. Поэтому эти варианты не проходят. Я уже не говорю об организационных трудностях согласования нового выпуска в такой большой компании. Поэтому получается, что вложения в такого рода активы не очень-то привлекательны для инвесторов.
Неужели в октябре это было не понятно?
Конечно, понятно. Это было понятно и 5 лет назад, но бюрократическая жизнь устроена так, что ты должен поднять флаг, подержать его, а потом можешь и опустить. Сейчас он опущен. Всегда надо, чтобы на рынок поступали новости. С учетом того, что РАО ЕЭС компания государственная, вполне допускаю, что это был PR-шаг и по отношению к государству - вот смотрите - мы стараемся, мы ищем, работаем. Все, что я говорю, это было очевидно. Более того, все проекты существовали и до Чубайса. Попытки привлечь инвесторов предпринимались еще в 1997, равно как и программа роста экспорта для их окупаемости, которые была придумана не нынешним, а прошлым менеджментом РАО ЭЕС, прошлой командой. Мы это все обсуждали с РАО ЕЭС в 1997-ом году и тогда поняли все трудности, которые делают проект фактически неподъемным. Единственный был успех у трансформирующей мощности на границе Финляндии, но там сама Скандинавия и поучаствовала как стороны, заинтересованная в энергии более высокого качества.
15 марта 2002
http://www.opec.ru/comment_doc.asp?d_no=21491
