Иван Иванович, что унаследовала Россия в части науки и технологий от СССР? И как можно оценить данное наследство: как благо или как тяжкий непосильный груз?
От СССР мы унаследовали, прежде всего, большую инфраструктуру в виде множества научно-исследовательских институтов и КБ. Результаты работы этих организаций в значительной степени содержались в головах людей, их трудно было отделить от этих институтов, лишь незначительная часть этих результатов была оформлена в отчуждаемой форме, например, отчетах НИР, патентах. Это было связано с тем, что страна была социалистическая, собственность на все была государственной, все научно-техническое развитие было в руках государства. Понятно, что эти институты и обеспечивали решение этой задачи, формы отчуждения знания - не требовались.
Говорить - плохо это или хорошо, - трудно. Да и невозможно, фактически, потому что сама реформа была построена таким образом, что отраслевая наука либо умерла, либо попала в состав больших отраслевых коммерческих образований. Прежде всего, сырьевых и оборонных, другие отрасли по сути дела не смогли ее удержать. Но, тем не менее, некоторые институты из отраслевых сохранились, они смогли найти место на рынке.
С этой точки зрения, я бы рассматривал это как благо...
Представим ситуацию, когда не было бы ничего - создавать инфраструктуру на пустом месте было бы трудно, многие развивающиеся страны так и не смогли даже приступить к решению этой задачи. На этапе перелома, перехода к рынку с государством осталась в основном фундаментальная наука и военная тематика, а также часть институтов, которые работали в рамках социальных отраслей и сельского хозяйства, а также, естественно, в определенной степени и в сфере общественных наук. Все остальные были пущены в свободное плавание, а другими словами - брошены. Часть из них живет в основном за счет аренды помещений и прочих непрофильных видов деятельности, но, тем не менее, потенциал там сохранился.
Эти процессы, я думаю, сейчас уже необратимы, так же, как необратимы и процессы потери системы планирования. То есть, это является основным показателем того, что возврат к социализму больше невозможен. Не потому, что это трудно сделать политически, а потому, что технология ведения планового хозяйства (в том виде, как она сложилась в СССР) - потеряна. Госплан не восстановишь, точно также как систему советской науки в том виде, как она была, вместе с системой планирования и системой реализации результатов в практике.
Но то, что что-то осталось, это благо. На пустом месте создавать было бы труднее. Мы видим множество примеров стран, находящихся в той же самой ситуации экономической, считающихся развивающимися, у которых просто отсутствует наука как таковая, как отрасль, у нас по-прежнему она все-таки большая и достаточно эффективная.
В чем отличие отношения к науке и технологиям в современной России и развитых странах? Как это можно оценить количественно, через %ВВП?
Отношение к науке и технологии в России и развитых странах на самом деле ничем не отличается. Просто уровень развития нашей страны и темпы ее роста - низкие и отношение к науке им в целом соответствует. Страна перестала быть сверхдержавой, и отношение к науке должно быть соответствующее. Мы просто сейчас не можем себе позволить относиться к науке по-прежнему, когда наука использовалась для поддержания статуса сверхдержавы.
Говорить о том достаточно ли финансирование науки как процент от ВВП, - трудно. Потому что, с одной стороны, часть исследований все-таки финансируется по линии корпораций и компаний, а считать, что расходы на науку все должны идти из госбюджета, наверное, неправильно. Я думаю, что эти затраты толком не учитываются. С другой стороны, сейчас просто нет необходимости в государственной системе научно-технического развития.
Таким образом, мне кажется, если говорить о том, что наука недофинансируется по бюджетной линии, то не в 10 раз, а, может быть, раза в полтора или два (если сравнивать, например, с системой образования). Я считаю, что ситуация с финансированием науки лучше, чем финансирование многих других общественных институтов, того же здравоохранения (если, конечно, сравнивать времена СССР и то, что есть сейчас).
С этой точки зрения отношение к науке такое же, как и в любой развитой стране. Только, разумеется, пределом этого отношения, выраженным в финансировании науки, является бедность страны.
Многие функции науки, которые она выполняла при социализме, нужны и сейчас, но из бюджета они могут и не финансироваться. Это в значительной степени прикладная наука. В том виде, в каком она существует, она не должна получать поддержку государства.
Или поддержка государства должна идти в рамках промышленной (а шире - экономической политики). Просто из факта наличия научного института не следует, что он должен финансироваться, потому что, может быть то, что он дает обществу, в целом не требуется. Я думаю, что это основной фактор. Ну и что, что у нас будут институты финансироваться, понятно, что в том виде, в котором мы науку получили, в том объеме какой она была в СССР, она просто сейчас стране не требуется. Пусть это плохо, пусть этим самым мы лишаем себя будущего, но, с другой стороны, поддерживать все, что мы получили от СССР, просто не соответствует нынешним потребностям страны. Поэтому мне кажется, что ничего страшного в том, что существенная часть науки не финансируется - нет.
Потом не надо забывать, что процент определяется совершенно разными уровнями зарплат и разным уровнем соотношением цен и, соответственно всем, что с этим связано. Наука - это всегда в значительной степени затраты на зарплату, а в нашей стране при наших зарплатах, если мы возьмем соотношение бюджетов двух стран, любой европейской страны класса Бельгии, то мы увидим, что там зарплаты в науке существенно выше, чем средняя зарплата в экономике. В существенной мере как раз на разницу этого соотношения, как я понимаю, наука у нас недофинансируется. Конечно, было бы хорошо, если бы мы финансировали науку таким образом, чтобы можно было платить ученым нормальную зарплату, но тогда возникает резонный вопрос - а почему в такой же степени не надо до того же уровня зарплаты повышать у врачей, в той же армии?
В чем заключается конкурентное преимущество стран, уделяющих особое внимание науке, от тех, кто этим не занимается? Насколько Запад (G7) заинтересован (или не заинтересован) в развитии науки в России?
Я думаю, что конкурентное преимущество G7 по сравнению с Россией не так велико. Сейчас теория постиндустриального общества говорит о том, что, в конечном счете, фактором развития является знание, которое используется для производства знания. С этой точки зрения, исходя из количества ученых, которые были в СССР, мы должны были бы быть и раньше и сейчас намного более развитыми, чем есть на самом деле. Отсюда я делаю вывод, что этот тезис о прямой зависимости уровня и развития науки в какой-то степени может быть и не правильным. Сам по себе высокий образовательный уровень и уровень знаний у всех работников общественного производства неминуемо не влечет за собой соответствующей производительности труда, не дает непосредственного результата. Значит, говорить, что страна, у которой расходы на науку 5%, намного конкурентнее, чем та, у которой 2% - не правильно и зависимость далеко так не очевидна.
У СССР затраты на науки довольно высокими, тем не менее, мы не были конкурентными. Наша (российская) конкурентоспособность упала, по сравнению с СССР, но совсем не в такой степени, как упали затраты на науку.
Считается, что потенциал знаний, который несут в себе люди, он не может быть утрачен, а практика показала, что, как раз наоборот, что он легко утрачивается. Сколько мы видим инженеров, сколько мы видим ученых, торгующих на рынке! С этой точки зрения говорить, что знания - это ключевой фактор, наверное, нельзя, потому что этот фактор работает тогда, когда уровень образования и знаний соответствует общему развитию экономики. Здесь с точки зрения влияния науки на конкурентоспособность можно сравнивать только страны с примерно одинаковым уровнем развития экономики. Тогда страна, которая больше тратит на науку, которая больше делает в этой области, безусловно, более конкурентна. С другой стороны, если страна существенно отстает в экономическом развитии, тогда этот тезис - не проходит
Вот смотрите, - Россия сейчас, как это ни смешно, с населением Пакистана имеет экономику, по финансовым показателям сравнимую с показателями Швейцарии. Я не думаю, что даже абсолютные затраты на науку (с учетом разницы в зарплатах) в Швейцарии существенно выше, чем у нас. Тем не менее, они более конкурентоспособны. Так что это не такая простая вещь.
Запад, я думаю, не заинтересован в развитии науки в России, потому что наука - есть определенный потенциал, прежде всего, людей, и этот потенциал легко взять на Запад, потому что ученые мобильны, они привозят науку с собой. Развитие науки в России никому, кроме нас самих не нужно, это чисто национальный вопрос. Абстрактно Запад заинтересован в том, чтобы Россия была одной из "средних" западных стран, уровня Италии, Испании, Португалии, например. Правда, с другими размерами. Но я не знаю, насколько заинтересована Большая Семерка в развитии науки в Италии, они просто об этом не думают.
В Италии рабочая сила дорогая, а у нас дешевая.
Какая?
Научная.
Это вопрос относительный.
Я с этим согласен, но если пытаться удержать ученого здесь, то придется платить ему больше. С другой стороны, доля чисто человеческого труда в затратах на научные исследования хотя и велика, но не определяет их полностью. Нужны приборы, оборудование, затраты на информацию, поездки в другие страны для общения - эти затраты - примерно одинаковы для всех развитых стран.
То есть, если учесть все воспроизводственные затраты, с образованием собственным и детей, с семьей, с нормальным образом жизни, с нормальной психикой, с нормальными условиями работы, то, по-видимому, не получится научный труд здесь дешевым. Если его взять и перенести туда, то опять чисто по-человечески ученый не будет работать эффективно с коллегами, у которых зарплата существенно больше, чем у него, может быть, но не в разы, но тем не менее. Так что здесь нет большего эффекта. Поэтому, мне кажется, что вопрос здесь поставлен неправильно, я не думаю, что мы должны об этом заботиться, быть в этом заинтересованными или не быть. Это - дело самого Запада.
А какая нам наука больше нужна, - прикладная или фундаментальная?
Это связано с амбициями страны. Если у нас есть амбиции остаться сверхдержавой, тогда нам нужна фундаментальная наука, если у нас таких амбиций нет, то она нам по всем направлениям - не потребуется. Как было в СССР, когда была попытка вести исследования по всем фронтам и везде быть первыми? Ничего особенного там не получалось при несомненной дешевизне рабочей силы и ограничениях на выезд, и в нынешних условиях тоже не получится. Хотя, в отдельных областях - мы были, безусловно, лидерами и можем быть ими и сейчас.
Я уверен, что Россия может быть на самых передовых рубежам по каким-то научным направлениям, которые будут названы для страны критическими. Речь может идти либо о тех школах, которые требуют воспроизводства, - просто жалко было бы потерять накопленный потенциал, речь может идти об отраслях, которые нужны с точки зрения обороны или свердержавных амбиций. Это могут быть отрасли, которые соответствуют промышленно-экономической политике для подпитки их новыми идеями. Удастся такую политику сделать? Вот какой вопрос будет разумным.
Аналогично с прикладной наукой. В любом обществе, построенном на негосударственной собственности, наука финансируется самими отраслями в значительной степени. Согласитесь, для государства странно бы выглядело, если бы оно стало бы сейчас вести прикладные исследования в области производства. Соков, например. У нас есть "Вимм-Биль-Данн", разумно, если они этим будут заниматься. Или, например, в области производства нефти, нефтедобычи, нефтеразведки у нас есть богатые компании, резонно, если они этим занимаются. Там есть пересечения фундаментальной и прикладной наук. Когда идет речь о разработке новых методов, - там, - да, но опять в этом случае надо думать о наличии у страны промышленной и экономической политики. Если мы ставим себе определенные задачи, например, обеспечить стабильный экспорт энергоносителей, значит, мы должны постоянно вводить новые месторождения, значит, государство может в чем-то помочь нефтяным компаниям по каким-то чисто научным вопросам. Но это тонкая, непростая вещь...
И на Западе это делается не всегда удачно, не всегда получается. Повторюсь, - исходная точка - это политика, это понимание, - зачем это делается. В оборонных отраслях - понятно, в правоохранительных, гуманитарных - понятно. Потому, что в любом случае любое государство будет заинтересовано в сохранении себя как государства, и будет разрабатывать собственную уникальную идеологию, значит, понадобятся исследования в этой области.
Кстати, во многих странах вообще нет государственной отраслевой науки. В отдельных странах, для которых этот какой-то продукт является ключевым для развития всей страны, соответствующий отраслевой институт будет существовать, но в рамках ассоциации производителей.
То есть, нужна нам и фундаментальная наука, и прикладная. В тех областях и направлениях, если говорить о роли государства, которые соответствуют государственной политике. А все остальное будет определяться только амбициями самих отраслей.
Тогда сразу опять возникает вопрос финансирования. Или шире - как обеспечить спрос на научную продукцию?
Да нет такой задачи!
Если нет спроса, то не появится и продукция, если это рыночное общество, разумеется. На Западе это решается разными путями. Помимо свободного и естественного пути постоянно в Европе и Японии, например, возникают государственные программы, связанные с преодолением отставания от США в какой-то области. В этом случае обеспечивается искусственный спрос на продукцию. Хотя, насколько я понимаю, в Европе с середины 70-х годов были большие программы, были деньги, но, на мой взгляд, ничего прорывного они не принесли. То есть искусственно сформированный спрос не очень хорошо работает, а кому отдать приоритет - собственным разработкам или чужим, это не дело государства, на самом деле.
В любом случае сейчас это определяет модель рыночной экономики, хотя и государство может вести определенную политику в этой области. Скажем, в определенной степени регулировать, но это именно воздействие на процесс, а не его запрет. Запрещать использовать зарубежные знания, наверное, не разумно и не будет соответствовать нормальной модели роста и нормальной модели развития.
Есть такая проблема, как утечка мозгов.
С утечкой мозгов бороться не надо.
На самом деле здесь очень простая схема. Если страна будет развиваться, мозги сюда сами вернутся, если страна развиваться не будет, то просто жалко будет оставлять эти мозги здесь в прокисшем состоянии. А по большому счету бороться с этим невозможно, есть опыт Китая, некоторых других восточных стран, той же Индии, где процесс переезда молодых талантливых людей из одной страны в другую, патронируется государством. Я не говорю, что контролируется, но там есть определенные регуляторы, во всяком случае, это находится в сфере интересов государства. При этом здесь речь не идет о том, чтобы "держать и не пущать". Наоборот, делается все, чтобы помочь людям. Во-первых, там неплохо себя чувствовать, быть довольно мобильными, то есть тут поработать, потом уехать, есть определенные интересные наработки и можно этим опытом пользоваться.
Пока, насколько я понимаю, русские за границей, а именно научно-технические люди - абсолютно разобщены. С другой стороны, в Америке есть анекдот, что индийцы - как тараканы, - стоит в компанию попасть одному индийцу, через год, через два там будет сорок. У нас, к сожалению, такого не происходит. Здесь несколько причин, - люди стараются быть более индивидуальными, потому что очень долгое время нас учили быть коллективистскими, тем не менее, все эти землячества - они могут быть полезными.
Я думаю, что для государства вполне возможно и разумно работать в этом направлении. Государство, например, может организовывать научно-технические мероприятия, конференции внутри страны, может стипендии давать, да и других форм - полно. Здесь надо думать, надо придумывать эту политику.
А почему бы не пропагандировать такую идею, чтобы наши работали здесь за их деньги, то есть западная компания дает заказ, платит деньги, а наши ученые работают здесь?
Да, есть такой мировой опыт, и здесь много разных схем.
Но в любом случае, те, кто будут работать здесь по западному заказу, будут получать меньше, чем те, кто работают там, на те же самые компании. Потому что достаточно сложно осуществлять управление оттуда деятельностью здесь. На самом деле, проще их туда перевезти, - заведомо импортируется человек социально неопасный или социально значительно менее опасный, чем, например, рабочий - ученый все равно не станет "бомжом" в чужой стране. То есть в этом случае риск привезти его в страну намного меньше, чем в случае промышленного рабочего. Поэтому с этой точки зрения, я думаю, что все попытки строительства чего-то здесь, научных центров - это такие фильтрационные пункты, через которые все-таки отбираются люди для переправки туда. Надо отдавать себе отчет в том, что организовать здесь сеть отбора сложно, ее достаточно трудно устроить, это лучше делать как раз в таких центрах.
С другой стороны, мы слышим, что тот же самый Анатолий Карачинский призывает к тому, чтобы сделать для уехавших (или собирающихся уехать) условия для работы здесь. Он считает, что даже при зарплате в два-три раза меньшей, здесь работу для ученого можно сделать более привлекательными, чем на Западе. Это понятно, но это, скорее, просто такая патриотическая инициатива....
Да, это нормально, если наш бизнес будет действовать по этой схеме, ничего плохого от этого не будет, кроме хорошего, только вот государство в эту схему включить трудно - ему придется делать такие условия сначала для всех своих ученых, затем и инженеров и т.п. Это вряд ли получится. Действительно для любого человека жить в своей стране комфортней, чем в чужой, тем более что при более низком уровне затрат для семейного бюджета это просто преимущество. С другой стороны, понятно, что это чисто инициативные вещи. Государство здесь неправильно бы поступало, если бы устраивало специальные научные центры, это неразумно.
Каким образом финансировать науку, через бюджет или через коммерциализацию разработок?
А здесь нет альтернативы, и так и так нужно.
Это зависит от общеэкономической и от промышленно-структурной политики. Понятно, что некоторые разработки в принципе не могут финансироваться на коммерческой основе.
А фундаментальная наука?
Фундаментальная и исследования на стыке с прикладной.
Мне до сих пор удивительно, что несмотря на то, что в мире существует так много международных программ, в которых страны объединяют усилия для достижения каких-то результатов полуфундаментальных, мы достаточно скромно участвуем. Фактически ни в чем новом, по сравнению с тем, что было еще во времена СССР. Это, наверное, неправильно, наверное, здесь должны быть определенные изменения в министерстве промышленности и науки, отвечающем за эти вещи.
Да, денег жалко, нужны вложения, зато мы получаем специалиста, который работает в международной команде, то есть, эти люди становятся своего рода лидерами. Конечно, есть шанс, что мы их потеряем, но с другой стороны, все равно быть там на переднем краю легче и дешевле, чем образовывать этот передний край здесь, у себя. По-видимому, это во многих случаях все-таки, несмотря на кажущуюся дороговизну, дешевле.
Венчурное финансирование науки - это вопрос особый. Я бы не ждал здесь здесь от государства ничего особенного, потому что, в принципе, ничего здесь от государства и не требуется. Сами венчурные фонды в стране работают, причем, мы видим, как западные, так и возникающие в последние месяцы российские фонды. Я знаю примеры больших российских сырьевых компаний, которые собираются создавать или уже создают венчурные фонды. Могу назвать ЮКОС, просто эта работа не рекламируется. Могу назвать "Сибирский алюминий", есть некоторые другие.
Уже признано, что финансирование на венчурной основе более эффективно просто с точки зрения организационно-правового механизма, никаких налоговых льгот для этого не нужно. Дело в том, что попытка добиваться, например, освобождения из-под налогообложения прибыли от проектов в России неизбежно вызовет трения. Достаточно организовать венчурный фонд, например, как кипрский (или в другом оффшоре, с которым есть соглашение об исключении двойного налогообложения) и работать оттуда. Налоги на прибыль от деятельности таких фондов на оффшорах - минимальны, технически ничего сложного здесь не нет и не надо никаких новых законодательных инициатив. Все это уже есть, можно это сделать в рамках действующих схем.
У нас очень часто бывает, что появляются новые фонды, но законодательная база под них составляется гораздо позднее.
Нет. Я сам работаю в венчурном фонде, какая разница, чем он занимается, - вложением в промышленность или вложениями в разработки, разницы нет. Вопрос только в том, что если вкладываешь деньги в фонд, то уже подразумевается, что это прибыль, прибыль, очищенная от налогов, то есть налоги уже за нее заплачены. Если с тебя захотят с этой прибыли еще получить дополнительные деньги, все будут удивляться, это будет непонятно и в таком случае фонд просто не возникнет.
Именно поэтому и появились оффшорные зоны, которые работают, по крайней мере, для того, чтобы второй раз эти деньги не облагать таксой.
Другое дело, когда речь идет о программах поддержки малого бизнеса, когда речь идет о реализации научно-технической политики как части промышленной политики, то я считаю, в любом случае, те деньги, которые выделяются, должны тоже выделяться в рамках венчурного финансирования. Это может быть и в виде фондов, и в виде технопарков, где компании получают дешевое помещение или доступ к коммуникациям на определенный срок, сравнимый со сроком инвестиций. Только такой строгий подход к деньгам позволяет сделать их использование эффективным.
Суть этого подхода заключается в том, что разделены собственник средств, компания, которая ведет отбор проектов для инвестиций и следит за их использованием и орган, принимающий решение об инвестициях. Собственник, первоначальный владелец денег, не должен иметь возможность принимать инвестиционные решения, это должен делать совершенно независимый орган, пусть он называется инвестиционный комитет, пусть научно-технический совет, это не имеет значения. Главное, чтобы он был отделен от собственника денег. И, если это появилось, то собственник будет тщательно относиться к подбору людей для этого комитета, чтобы быть уверенным, что эти люди принимают разумные решения. Только такой путь не даст собственнику денег самого себя уговорить, то есть, пойти по пути "вкусовщины". Если есть желание тратить свои деньги, вложив их в какой-то конкретный проект, никто же не препятствует, но если ты хочешь заработать на этих деньгах, то, наверное, лучше это делать так, как это принято в мире.
Третий элемент - управляющая компания, которая управляет этими деньгами на каждодневной основе, готовит проекты для инвестиционного комитета или научно-технического совета, следит за тем, как эти средства получившая компания использует, добавляет стоимость - также должна быть совершенно независимой стороной иначе решения об инвестициях не будут объективными.
Все эти три элемента, безусловно, должны присутствовать при любом случае организации венчурного финансирования. Опыт здесь в мире - очень большой.
Кстати, не обязательно, есть или нет управляющая компания, это может быть и научный институт какой-то совместный, но важно здесь то, что должны быть разделены три элемента принятия решений, важно, чтобы это все было ограничено временем, то есть любые организационные формы были ограничены временем. Одна из основных проблем, которая существовала в СССР, - это то, что, будучи раз созданным, институт не исчезал. Научно-исследовательский институт существовал практически безгранично долго, если кто-то его не захватывал со стороны или если там уже люди просто не переставали работать (что, впрочем, осознавалось только через много лет). Как правило, в СССР организации не исчезали, это понятно к чему приводило, - проблемы уже нет, а институт все еще существует, он сам придумывает себе проблемы, получает под их реализацию денег, это замкнутый круг. Если говорить о финансировании через бюджет, - то это вопрос приоритетов. Я на самом деле очень боюсь системы финансирования приоритетных направлений. Эта боязнь связана с тем, что, как только финансируется приоритетной направление, значит, те институты, которые признаны нужными, получают деньги, а другие - нет. Но, как я уже говорил, если есть программа экономической, промышленной, научно-технической политики, те институты, которые существуют в рамках этой программы, просто должны получать финансирование на уровне, позволяющем продолжение развития данных темпов. Недофинансирование в этом смысле очень опасно, потому что в этом случае не имеет смысла держать эту организацию вообще. При финансировании по приоритетным направлениям может использоваться только прирост финансирования по сравнению с предыдущим периодом, и то только если он есть, этот прирост. Если это условие не исполняется, то постепенно какое-то направление вымирает, оно недофинансируется. Тогда лучше жестко закрыть, сократить. Здесь должна быть достаточно большая маневренность в этих вопросах. Слава богу, наше Министерство промышленности и науки это уже поняло.
Применить сейчас ту систему, которая существует, например, в США для бюджетных денег, гранты и так далее, нельзя. Я не люблю эту систему, потому что за 40 лет своего существования сейчас уже во многих случаях получают деньги не специалисты определенной области науки, не ученые, а специалисты по получению грантов. Там сформировалось определенное неформальное сообщество, которое имеет собственные приоритеты, они никем по сути дела не оценены и не приняты, это внутренние приоритеты сообщества. Есть такая поговорка, что грант, во всяком случае, первый, вообще получить невозможно.
Для того, чтобы стать новым получателем гранта, надо пойти туда - не знаю куда, принести то - не знаю что, то есть совершить практически сказочную операцию. Понятно, что кому-то это удается, однако, это свидетельствует о том, что система работает достаточно плохо. На Западе раз в год проводится анализ журналистами тем, которые финансировались за счет бюджетных средств, берется десяток тем, но там действительно получаются достаточно смешные сюжеты. Рассказываются истории про ручку для космонавта ценой в миллион долларов, когда можно было использовать карандаш за копейки, стоимость унитазов в самолетах в несколько десятков тысяч долларов, то есть дороже, чем из чистого золота и т.п - это все это издержки американской системы финансирования НИОКР.
Механизма здесь хорошего, на мой взгляд, до сих пор не придумано. Есть более-менее работающие механизмы, построенные на сочетании бюджетного и коммерческого финансирования, но успехи, честно говоря, более, чем скромные. На наиболее важных, ключевых, направлениях большие корпорации предпочитают финансировать науку сами, ни с кем не делиться. Правда, потом происходят сложности с форматами, стандартами и т.д. Но, тем не менее, этот путь более эффективный.
Последний вопрос: насколько быстро могут произойти качественные сдвиги в экономике, если развитие науки и техники поставить в число важнейший приоритетов?
Я думаю, что все-таки по большому счету это не связанные вещи.
Весь пример СССР, опыт последнего двадцатитилетия говорит о том, что конкурентных преимуществ, к сожалению, наука напрямую не дает. Как правило, действует универсальный закон, - самые лучшие результаты были получены в группах недофинансированных, которых третировали, в тоже время те институты и ученые, которые считались локомотивами науки, не всегда давали хорошие результаты.
Не вижу я прямой и непосредственной связи между качественными сдвигами в экономике и текущим финансированием науки. Другой вопрос, что выхода другого нет. То есть, все равно этим надо заниматься, особенно сейчас.
Почему?
А потому, что сейчас мы оказались в периоде относительной стабильности, не будем говорить, - почему, но сейчас мы столкнулись с тем, что мы не знаем, что делать в условиях этой стабильности. Президент сейчас требует от правительства высоких темпов роста, правительство просто не может их обещать, не хватает ему фантазии, оно просто не знает, как это можно сделать.
Может быть, это одна из моделей, я не верю, что единственная модель и что она правильная, но страны, живущие за счет экспорта сырья, - бедные, богатства им достичь не удается. Очевидно, что любое развитие (хотя мы и не являемся постиндустриальной страной, даже не дошли, на мой взгляд, до последней стадии развития индустриального общества, мы находимся на второй-третьей стадии) просто этого требует. Все равно делать это нужно, потому что сейчас мы уже потеряли образование в значительной степени. Говорить о нас, как десять лет назад, что в России фактор конкурентоспособности - высокий уровень образования, у молодежи - сейчас уже нельзя - он сейчас не высокий.
В этом как раз проблема, эти вещи очень быстро утрачиваются. Если принять такую условную модель, что зафиксировать 10% бюджета на развитие науки, я не уверен, что это лучший способ для того, чтобы экономика двинулась вперед. Я думаю, что, может быть, 5 из этих 10% лучше использовать на поощрение внутреннего спроса, может быть, это принесет больший результат, т.к. науку в большем объеме профинансируют сами корпорации.
Потому что опыт СССР показал, что искусственное перефинансирование какого-то направления, особенно последние годы империи, когда были все эти комплексные программы, вредит. Просто прироста не получается. Можно огромные ресурсы при неверной оценке вбухать, но не получить никакой отдачи. Поэтому однозначно сказать, что, если мы будем финансировать науку, исходя из 10%, я не уверен, что это даст результат. Во всяком случае, он может получиться, может и не получиться, может получиться сейчас, а может через 10 лет, может образоваться задел, который даст очень интересное направление, может и не даст.
Сразу вспоминаются США со "звездными войнами", на которые были потрачены огромные средства.
"Звездные войны", это хитрый такой вопрос...
На самом деле никто не знает, было ли угрохано, финансировалось ли так, как нам рассказывали, как они отчитывались, у нас тоже было немало на такого рода проекты потрачено. Но я не говорю об исследованиях оборонного значения, здесь все зависит от амбиций, я уверен, что могут быть очень интересные исследования в области оружия, но для применения его не на поле боя, а, скажем, в городах, для антитеррористических операций. На самом деле, там непаханое поле, есть очень интересные подходы.
С другой стороны, есть глобальные вещи, скажем, противоракетная оборона, по-моему, это бессмысленно, - не сделаешь, а даже, если сделаешь, то это не решит задачу все равно.
29 мая 2002
http://www.opec.ru/point_doc.asp?d_no=24583
