Может быть, они стояли со свёрнутыми в рулон плакатами, чтобы их развернуть у стен древнего Кремля в поддержку «Единой России» или коммунистов? Возможно, это были «Наши», ехавшие на Селигер, чтобы там развлечься за чужой счёт?..
Однажды рано утром в воскресенье я ехал на дачу, – начал свою беседу Иван Савельевич. – Город только что просыпался, но многие москвичи с рюкзаками на плечах и сумками на колёсах, несмотря на ранний час, небольшими семейными группами стекались к метро «Шоссе энтузиастов». Приближаясь к этой станции, я увидел молодых людей, стоявших у входа.
– И с какими же флагами они стояли? Красными, трёхцветными либо ещё какими-нибудь? – прервал своего собеседника его коллега Сергей Корнеевич.
– Никаких флагов я не увидел!
– Может быть, они стояли со свёрнутыми в рулон расписными плакатами, чтобы их развернуть на площади Пушкина либо у стен древнего Кремля в поддержку «Единой России» или коммунистов? Возможно, это были «Наши», собравшиеся поехать на Селигер, чтобы там развлечься? Ведь кому только не хочется повеселится за чужой счёт, особенно, в юные годы?!
– На этого я тоже не заметил. В небольшой группе человек из пятнадцати были, в основном, девушки в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет и несколько молодых пар, каждая из которых была увлечена своей беседой. Все они были скромно одеты. На их спокойных лицах не было признаков суеты и тревоги либо, наоборот, выражения торжества или чрезмерной весёлости, которой часто предаётся молодёжь без каких-либо причин. И меня, как историка-преподавателя, знавшего хорошо свою молодёжь-студентов, заинтересовали следующие вопросы: «Кого же могут ждать эти молодые люди в такое раннее воскресное утро, когда многие ещё спят? Что же их на заре разбудило? Что же потревожило их сладкий утренний сон?».
Иван Савельевич и Сергей Корнеевич познакомились друг с другом, когда были студентами МГУ во время занятий на курсах по вождению автомобилем. Они учились на разных факультетах, но подружились – объединяли их общие взгляды на жизнь. До поступления в университет, пройдя суровую трудовую закалку, они не на словах и в книгах, а на практике, в жизни знали истинную цену хлебу насущному, добываемому своими руками. Встречались они не часто, но беседы их продолжались долго. На этот раз коллеги встретились дома у Сергея Корнеевича. Любимым местом беседы была крохотная кухня в небольшой двухкомнатной квартире с проходной комнатой. Эту квартиру в пятиэтажном панельном доме он получил в шестидесятые годы (подобные дома стали называть позднее хрущёвками) спустя два года после зачисления на должность доцента в Институте народного хозяйства. Потом он стал профессором и читал лекции студентам.
– Помнишь, Иван Савельевич, в наши студенческие годы, а это было почти полувека назад, по воскресным дням мы не собирались у метро или в других местах, а отдыхали – кто дома, а кто в общежитии, – чтобы со свежими силами приступить к занятиям на следующей неделе. Конечно, иногда в воскресенье и по праздникам мы сидели в читальном зале, а по вечерам ходили в кино либо в наш Дом культуры, что на Воробьёвых горах, где никогда не было скучно. И у нас не было ни времени, ни желания, чтобы приобщаться к праздным, уличным шатаниям.
– Это всё верно! Но сейчас другое время, другая молодёжь. Всё чаще можно увидеть на улицах не только группы, но и целые колонны в белоснежных рубашках с надписью «Россия, вперёд!» либо с изображением какого-либо уродца с отвратительной, пугающей физиономией.
– Зачем же они собираются толпами? – спросил Сергей Корнеевич?
– Подобный вопрос однажды после лекции на тему «Народное волеизъявление и государство» я задал своим студентам. Оказалось, что многие из них не посещают уличные сборища, считая их бесполезной тратой времени. И лишь один студент, побывавший однажды на подобном, так называемом, массовом мероприятии, высказав своё мнение, ответил, что на улицу выходят люди, потому что они не уверены в своём завтрашнем дне. И дальше он сказал, что многие нынешние студенты после окончания института и даже нашего Московского университета не найдут себе работу по специальности. И поэтому они выходят на улицу, чтобы выразить свой протест, а вовсе не поддержать какую-либо новоявленную партию на очередном шествии, организованном вёрткими активистами, которые, вылавливая золотую рыбку в мутной среде взбудораженной толпы, всеми средствами стремятся прорваться к власти.
– Пожалуй, Иван Савельевич, с ответом этого студента трудно не согласиться. Но в то раннее воскресное утро, я полагаю, у метро собралась молодёжь, очевидно, не для какого-либо митинга или демонстрации, а для чего-то другого, более важного для них.
– Мне так тоже показалось. Но всё же я не воздержался: во мне проснулось детское любопытство и задал им свой, может быть, не совсем корректный вопрос: «Кого вы, молодые люди, ждёте в такое раннее утро?». И сразу же последовал прозвучавший почти хором дружный ответ: «Мы ждём автобус! Он скоро отправится в Муром!». И одна из девушек тихо пояснила мне, тёмному, непросвещённому, что отсюда каждое воскресенье едут молодые люди, чтобы приложится к мощам Петра и Февронии. Пожелав молодым людям счастливого пути, я незаметно влился в многолюдный поток, стремительно приближающийся ко входу в метро.
– Мне кажется, что эта случайная встреча у метро с молодёжью была для вас приятной неожиданностью?
– Вне всяких сомнений, Сергей Корнеевич, можно только радоваться, что молодые люди по собственной воле, без какого-либо принуждения пытаются познать историю Святой Руси, прикоснувшись к её православным истокам.
– Я хорошо помню, как нас, студентов заставляли во что бы то не стало учить так называемую единственно «верную» теорию, ведущей к победе коммунизма, а до изучения истории государства Российского не доходили руки. А тех «упрямцев», которые не хотели признавать роль диктатуры пролетариата в мировой революции и руководящую роль партии, могли запросто исключить из университета. И в то время многие интереснейшие страницы истории нашего отечества в безбожном государстве были закрыты. Более того, была предпринята дерзкая попытка стереть в памяти народной имена многих благочестивых людей, которые своими ратными трудами и духовными подвигами прославляли великий русский народ. И не наша вина в том, что мы не знали, что на русской земле жили муромские благоверные Пётр и Феврония, поклонится святым мощам которых ездит современная молодёжь.
– Я тоже прекрасно помню студенческое время, время золотое. Помню, как сдавал зачёты и экзамены по истории партии, диалектическому материализму, историческому материализму и научному коммунизму. И все эти предметы были далеко не научными, что у многих из нас не вызывало сомнений. А истинные знания о нашем обществе и партийных властителях для нас, студентов, как говорят, были за семью печатями. Зато сейчас, спустя многие десятилетия, когда подавляющему большинству русского народа стала понятна пагубность прежней партийной идеологии, распахнулись широкие врата свободы познания – открылись архивы и ценнейшие источники истории стали доступными любому желающему постичь историческую истину о русском народе. И вы, Иван Савельевич, как историк, наверняка, находите много нового и интересного в закрытых когда-то источниках, что даёт возможность представить реальную историю государства Российского до и после октябрьского переворота семнадцатого года?
– Да, действительно, лишь начиная с последнего десятилетия прошлого века я смог погрузится в подлинную историю русского народа. И только совсем недавно я прочитал «Повесть о Петре и Февронии». Она была написана Ермолаем Прегрешным (Ермолаем-Еразмом) сразу же после канонизации этих святых в 1547 году.
После непродолжительной паузы Сергей Корнеевич сказал:
– Эту повесть, стыдно признаться, я не читал, и мне интересно знать о жизни и судьбе Петра и Февронии.
– Я попытаюсь рассказать об этих прославленных святых. Исторические события, изложенные в повести о Петре и Февронии, почти тысячелетней давности – они относятся к началу двенадцатого века, ко времени Юрия Долгорукого, князя суздальского и великого князя киевского, сына Владимира Мономаха. При нём в 1147 году впервые упомянута Москва, укреплённая им в 1156 году. Младший сын Юрия Владимировича, Пётр, по установленным в те времена канонам, был наследником муромского престола. Однако ещё в молодости он заболел тяжёлой болезнью – проказой. Ни один лекарь, даже самый опытный, не мог его вылечить. Оказались бессильными лекарственные травы и другие лечебные средства того времени. Однажды юному Петру приснился сон, в котором было явлено, что спасти его от неизлечимой болезни может одна благочестивая девушка, владевшая Божиим даром исцеления. Увиденная во сне девушка в действительности была из простой семьи и жила на Рязанской земле. Звали её Феврония. Юный князь Пётр, окрылённый надеждой, не долго думая, тут же поехал к своей спасительнице. Они встретились, и Феврония исцелила больного. Скромная простая девушка отличалась неземной красотой. И юный Пётр, влюбившись в неё, пообещал жениться на ней после своего выздоровления. Счастливый и радостный князь уехал домой, но слова своего не сдержал. Вскоре страшная болезнь снова поразила Петра. И он опять приехал к Февронии и, бросившись в ноги к ней, со слезами на глазах просил у неё прощения. И она, простив, второй раз исцелила прокажённого князя. Исцелённый благодарный Пётр взял свою спасительницу в жёны. Они приехали вместе и поселились в роскошных, пышных, княжеских палатах, о которых простая девушка не могла и мечтать. Однако такой смелый и свободный выбор Петра не понравился боярам. Они не хотели, чтобы Муромской землёй правил князь с княгиней из простолюдинов.
Увлечённый рассказом своего собеседника Сергей Корнеевич дополнил:
– Нетрудно представить, в какой сложной ситуации оказался Пётр со своей избранницей. Казалось бы, обладая высокой властью, он мог бы не считаться со мнением своих подвластных?
– Игнорировать мнение бояр он не мог – они предъявили ему жёсткие условия. «Или отпусти жену, которая своим низким происхождением оскорбляет нас, знатных бояр, или оставь Муром!» – заявили они. Опечаленные и подавленные горем Пётр и Феврония выбрали второе – уплыли по реке Оке из города, чтобы жить вместе и быть счастливыми.
Оба собеседника задумались. Продолжил Сергей Корнеевич:
– Нелёгкий путь выбрали верные друг другу супруги. Одно дело жить в величественных княжеских палатах, и совсем другое – отказаться от княжения и уйти в неизвестность. Как же сложилась дальнейшая судьба этих благочестивых людей?
– Как они жили, оставив Муром, в повести не описывается. Однако известно другое – с уходом Петра и Февронии в Муроме началась кровопролитная смута, и остановить её никто не смог. Тогда бояре собрались и, посоветовавшись между собой, решили звать Петра со своей супругой и предложили ему занять княжеский престол. Он согласился с предложением бояр и, приехав в Муром, быстро победил смуту. Так Петру и Февронии суждено было вернуться на княжество. Благодаря своей доброте, мудрости и уважительному отношению к людям они снискали всенародную любовь. После долгой совместной счастливой жизни любящие друг друга супруги совершили ещё один подвиг, на этот раз не мирской, а духовный – приняли монашеский постриг и поселились в разных монастырях. Они усердно молили Бога, чтобы умереть в один день, и завещали похоронить их вместе в одной могиле, для чего заранее была приготовлена общая гробница. Их мольба была услышана: умерли Пётр и Феврония в один день – 8 июля 1228 года. Но вопреки их воле они были похоронены в разных могилах. Однако на следующий день по воле Божией они оказались в одной могиле, как и было ими завещано. Рака со святыми мощами благоверных Петра и Февронии бережно хранится в Свято-Троицком женском монастыре в Муроме.
Дошедшее до нас из глубины веков проникновенное повествование о Петре и Февронии – это подлинная история всесильной любви, которая исцелила недуг и преодолела сословные предрассудки. Своей праведной жизнью они явили ярчайший пример счастливого брака и благополучной семьи. Поэтому об этих земных святых людях, одухотворённых небесной благодатью, в течение многих веков до наших дней сохраняется память народная. В их честь был учреждён народно-православный праздник семьи, любви и верности. Этот праздник ежегодно отмечался на Руси и в России до октябрьского переворота 1917 года и возвращён в церковный календарь совсем недавно – в 2008 году.
Карпенков Степан Харланович
