В январе 2008-го взбунтовалась моя щитовидка - за первую пятидневку нового года увеличилась втрое, накинулась всеми атрибутами - тахикардией, гипертонией и пр. К ноябрю щитовидку удалось усмирить - гормоны и сердечная деятельность нормализовались, но появилась странная картина, которую мой лечащий эндокринолог О.А. Калашникова охарактеризовала как начинающийся климакс. Климакс и климакс - чего гнать пургу... Большей озабоченностью отличился мой муж, которому почему-то показалось, что дело вовсе не в климаксе. Он настойчиво убеждал меня показаться гинекологу. На поиски врача, достойного обращения, ушло два месяца. В конце концов, я обратилась к специалисту местной женской консультации Наталье Владимировне Киясовой 29 декабря 2008 года после 18-летнего перерыва в общении с гинекологами.
Было морозное утро. В просторном вестибюле здания, похожего на трансформаторную будку, вдоль стен стояли кушетки и стулья, на которых сидели люди. Слева от единственного свободного места, которое мне уступил кто-то из ожидающих, находилась дверь запасного выхода, непосредственно соединяющая холл и улицу. Это я заметила, как только она открылась и вошла Наталья Владимировна (так мне показалось). Она кивнула мне "здравствуйте", хотя знакомы мы не были. Дождавшись своей очереди, я, немея от ужаса - ведь врач даже не моего участка - вошла в кабинет и сбивчиво начала рассказывать о том, что привело меня и почему именно к ней.
- А что вы так боитесь, Лариса Геннадиевна? - саркастически подметила доктор, - я не сделаю вам больно!
Да, боялась, что выгонит, что не станет брать на себя ответственность за чужого пациента.
Много и долго объяснять не пришлось. Тем более, что у моего участкового оказались те же имя и отчество, что и у меня, и фамилия на С., и, поддерживая тон разговора, я сказала, что в данном случае отношения между врачом и пациентом были бы слишком симметричными, тем более, что у своего участкового я тоже не была ни разу. Заглянув в корень моих проблем, Наталья Владимировна озабоченно спросила:
- А вы знаете, что у вас кровотечение?
- Из матки?
- Из шейки!
- А что это значит?
- Пожалуй, я возьму биопсию. Татьяна, принеси инструменты. Нет, погоди, пусть посмотрит заведующая.
Медсестра Татьяна долго всматривалась то в недоступное мне место, как будто у меня там выросли глаза..., то в мое лицо. А Наталья Владимировна, тем временем посоветовавшись с заведующей, решила отложить манипуляции на время рождественских каникул, выписав при этом массу направлений. И хотя 30 декабря уже были сданы все анализы, результаты стали известны лишь 13 января 2009 г., когда закончились рождественские каникулы. В документах от 29 и 30 декабря значилось, что у меня на фоне тяжелой дисплазии найдены подозрительные клетки, которые цитологическая экспертиза идентифицировала как плоскоклеточный рак. А Наталья Владимировна несколько раз советовалась с заведующей, оставляя меня ждать в коридоре, что же делать. Наконец, мне оформили направление в Балашиху, областную онкологическую больницу, для повторного обследования и на лечение. Мелькнула мысль: до Балашихи я не доеду, особенно, если начнутся всякие там биопсии и пр., а нельзя ли куда-нибудь поближе? Этот вопрос я задала и врачу.
- Я могу направить вас только в областную больницу. Если у вас есть возможность обратиться куда-либо еще - действуйте, но как можно скорее, - ответила Наталья Владимировна, а я стала перечислять в мыслях возможности ...
В тот же день мне следовало получить в местном цитологическом отделении так называемые "стеклышки" для перепроверки результатов исследований в специализированной лаборатории онкологической больницы. За стеклышками нужно было пройти через все Одинцово до военного госпиталя, на территории которого располагалось данное отделение. К середине дня, когда с женской консультацией все стало более или менее ясно, распогодилось, я вышла, не замечая палящего солнца, и в темпе направилась по окраинам города к военному госпиталю. Выйдя к ЛЭП, решила срезать небольшое расстояние и пройти по узкой тропочке в один человеческий след, ведущей через снежное поле, где до меня, возможно, этим же утром, прошли хозяин с собакой. Так шла я до середины снежного поля, не замечая, что снег хорошо подтаял, уплотнился в следах человека и собаки, пока не раздался какой-то звенящий хрустальный треск, будто разбегающийся от меня в разные стороны. И тут, на ходу, я вспомнила, что в этом районе ЛЭП, как раз подо мной, расположилось небольшое озерцо, или болотце, мимо которого летом я проходила десятки раз. И тут же, одновременно оценивая расстояние, которое предстояло пройти, подумала о том, что останавливаться нельзя - на ходу вес легче, и со всей полнотой осознала созерцаемое таяние снега (где было мое сознание?), и в несколько следующих шагов была уже на краю поля... Душа заходила ходуном, разволновалась, расчувствовалась. Постояла, огляделась - все также безмятежно блестела снежная равнина, прижатая давлением солнечного света. Остаток пути, метров двести, прошла по оттаявшей и замызганной колесами обочине Красногорского шоссе.
...Дома продолжила размышлять над возможностями. Как-то не хотелось их обнулять. Ружейным залпом в тишине явилась идея: а не рискнуть бы и не податься ли в МНИОИ им. А.П. Герцена, онкологический институт на Беговой? Он расположен достаточно близко от Одинцово, и, если что, доберусь сама, в отличие от поездки в Балашиху... Надо бы съездить на разведку, но разведка не цель, хорошо бы сдать свежий анализ на цитологию. Практически перед закрытием местного медицинского центра Телла-он-клиник, я дозвонилась в процедурный кабинет и выяснила возможность взятия материала. Так у меня появилось еще одно "стеклышко", в контейнере, и утром 14-го января я поехала в институт им. Герцена с материалами для проверки и перепроверки.
В бюро пропусков мне выдали разовый пропуск в лабораторию цитологии, на четвертый этаж нового корпуса, и уже в половине десятого утра лаборатория приняла привезенные мной материалы на исследование.
Несколько часов до получения результатов надо было где-нибудь провести, и я, недолго думая, решила поближе познакомиться с институтом, к которому еще во времена работы в "Медицинской газете" испытывала симпатию и уважение. Теперь моему вниманию предстала другая сторона общения с институтом, уже в качестве его пациента.
Первым делом я обследовала сеть переходов между старым и новым зданиями, затем спустилась в оранжерею, в которой среди писаных полотен художников и живых цветов аккуратно расположилось мини-кафе. Время подходило к 11. Ароматы свежей выпечки напомнили мне, что я еще не завтракала, а массивные деревянные стулья и столики располагали к тому, чтобы остаться в оранжерее за чашечкой чая с лимонной слойкой.
...В выданном мне на руки заключении лаборатории цитологии было два сухих и безжалостных слова: "плоскоклеточный рак". Диагноз подтвердился. Что дальше? Скажу прямо, что ни страха, ни жалости к себе я не испытывала. Чтобы делать какие-то выводы, следовало выяснить, будут ли меня тут лечить... Для этого нужно было записаться на прием к врачу и завести амбулаторную карту. В регистратуре для первичных больных получаю талончик в кассу для оплаты оформления карты, регистратор также уведомляет, что врач примет меня на следующее утро, 15 января.
Дома на семейном совете с мужем допоздна решали, что делать. На прием поехали вместе, на электричке. Всю дорогу стояли в тамбуре, в душе у обоих - чувство разрешенного конфликта: диагноз ясен, яснее не бывает. В институте, чтобы уменьшить волнение, до прихода врача читаю японские танка и хокку, останавливаясь на некоторых, и перечитывая их заново.
"На рисовом поле,
У самой сторожки в горах
Стоны оленя.
Он сторожа дрему прогнал,
А тот его гонит трещоткой"
"Окрасилось дно реки
Глубоким зеленым цветом.
Словно бежит волна,
Когда трепещут под ветром
Ивы на берегу"
"Уж осени конец,
Но верит в будущие дни
Зеленый мандарин"
"Майские дожди!
Заплыла лягушка
В дом через порог"
"Чистый родник!
Вверх побежал по моей ноге
Маленький краб".
... Мы первые. Заходим, в руках держу список вопросов, подготовленных для обсуждения с врачом. Здороваемся. У меня на мгновенье отнимается язык, собираю всю силу воли и продолжаю разговор. Инициативу берет врач - Ольга Александровна Нестерова.
- Начнем с того, кто вы?
Представляемся. Кратко излагаю историю болезни и свою обеспокоенность здоровьем мужа: не мог ли он от меня заразиться. Врач убеждает нас, что рак не заразен. Результирующий листок рука врача прикалывает степлером в карту. На время осмотра врач просит мужа выйти из кабинета. После осмотра задаю все свои вопросы. Ольга Александровна отвечает тихим и очень спокойным голосом, мало и по существу. Ее руки, в особенности, тонкие и сухие пальцы с коротко остриженными ногтями напомнили мне руки лучшего стоматолога одинцовской поликлиники, доктора невероятно трудоспособного, талантливого и неподдающегося искушению славой.
Стоимость лечения обсуждали с мужем за пределами врачебного кабинета, в соседнем холле со встроенным храмом Всецарицы. В семейный бюджет укладывалось только обследование. Но дополнительные расходы предполагались и на лечение, с учетом непредсказуемости его результатов. Для меня, в данный момент неработающей, это была заоблачная высь, но муж настаивал, надо лечиться и деньги (отпускные) пока есть, главное, чтобы эти расходы не увеличивались в объеме... Но разве можно все предусмотреть?
Итак, мы решили, что я должна лечиться в МНИОИ им. Герцена. Началось детальное обследование. Направляла к специалистам и договаривалась о сроках проведения исследований О.А. Нестерова. Обследование проходило оперативно, качественно и обошлось в целом в 25 тыс. руб. В эту сумму не вошла процедура МРТ, за которую мне из кассы вернули деньги, потому как в день запланированного исследования аппарат вышел из строя. Обошлись цистоскопией мочевого пузыря, да и той, наверно, можно было бы пренебречь.
Вскоре мы с врачом обсудили кандидатуру хирурга, так как выяснилось, что мне показана операция. Выбор был небольшой - из двух старших научных сотрудников нужно было выбрать одного. Фото обоих хирургов были помещены на одном из сайтов в интернете. Как можно выбрать хирурга по фото? Вы смотрите на руки хирурга. Ничего личного, как говорится. Что-то мне подсказывало, что именно эти руки. Утром поговорили, а уже вечером я отправила О.А. смс-сообщение с пожеланием о том, что хотела бы, чтобы меня оперировал хирург Антипов.
Обследование подходило к своему завершению. Экспертные заключения специалистов заполнили мою амбулаторную карту. На завершающем этапе меня осмотрели хирург - Виталий Александрович и радиолог Людмила Владимировна Демидова. Обсудив с лечащим врачом, то есть с Ольгой Александровной Нестеровой, все нюансы лечения, я узнала, что на первом этапе у меня будет операция, на втором - при необходимости - лучевая терапия.
В отделении онкогинекологии я получила лист, который назывался "Заключение экспертной комиссии" за подписью заведующей Е.Г. Новиковой. Любимый институт от меня не отказался и ходатайствовал перед Министерством здравоохранения о выделении мне квоты на проведение комбинированного лечения.
В день получения "Заключения" со мной в институт приезжал сын - у него заканчивались студенческие каникулы, и он помогал мне в очередях. Приемная МЗ МО находилась на территории МОНИКИ, м. Пр-кт Мира, и мы вдвоем направились туда. Отстояли очередь и к концу рабочего дня успели получить анкету и талон на сдачу документов в назначенный день.
Утром 5 февраля пришлось немного поморозить ноги перед Приемной МЗ МО. Холод, забиравшийся под подошвы, заставил слоняться по окрестностям МОНИКИ. Какая-то парочка тоже искала тепла - молодые переминались с ноги на ногу на пороге одного из соседних зданий, пока добродушный охранник не впустил их, а вместе с ними и меня погреться до рассвета. Нужно было приехать к обеду, согласно полученному номерку. Но так уж получилось, что, предполагая живую очередь, я по привычке зашла с первой семеркой, и сдала документы утром, тут же сообщив по телефону о проделанной операции лечащему врачу. Настали долгие часы ожидания...
Наконец, 8-го февраля О.А. позвонила мне и сообщила, что нужно приехать и оформиться в стационар - пора готовиться к операции.
Собираюсь, муж снова провожает меня. На душе тепло и спокойно, ведь он рядом. В приемном отделении достал нотбук, работает, проверяет расчеты академика. Оформляюсь. Идем в отделение онкогинекологии. Муж знакомится с хирургом. Кладут основательно, домой на выходные не отпускают. Утром следующего дня муж приезжает снова, чтобы вместе со мной поехать в ортопедический салон и купить мне жесткий пояс на послеоперационный период. Едем на Маяковку, гуляем по Москве...
Вечером следующего дня из Боткинской больницы ко мне в палату приносят заказанные противотромбовые чулки... До операции одна ночь и половина дня. Я готова. Приезжает муж и мы долго сидим в оранжерее, сначала на диванчике, затем за столиком - кафе давно закрылось, стеклянный купол роняет на нас огни этажей, словно звезды...
Прощаемся, на его глазах наворачиваются слезы. У меня что-то в груди сжимается в комок.
- Все будет хорошо, - то ли спрашивает, то ли утверждает он.
- Все уже хорошо, - отвечаю и жму его руку...
Муж отправляется домой, за семь лет он впервые воспользовался отпуском, но только на время моей госпитализации.
12 февраля. В палату входит анестезиолог - проверяет давление, инструктирует о последовательности событий дня.
В 11 ч 30 мин. иду в перевязочную и уже не помню, что говорю - сильнодействующее лекарство дает о себе знать.
...Открываю глаза - передо мной на цепи висит, качаясь, металлический треугольник. Меня перекладывают с кровати на кровать. Мелькает мысль "сейчас начнут". Чувствую судорогу, прокатившуюся по передней брюшной стенке, кидаю "ой", потом "ничего, ничего, все в порядке", сознание гаснет.
Просыпаюсь уже утром. Оказывается, вчера я очнулась в послеоперационной палате, всю ночь хорошо спала, а утром пришла медсестра и поставила капельницу. Что-то полушепотом пытаюсь говорить подошедшему ко мне врачу - Елене Александровне Рониной. Она берет мою руку и считает пульс, а я отчетливо ощущаю, как обжигает меня тепло ее рук, как иссушает бездонная глубина ее карих глаз. Наконец, она уходит, я остаюсь под капельницей и спокойно отношусь к вшитой в меня лимфовыводящей трубке и катетеру с прикрепленными к ним пластиковыми "сумками".
14 февраля. Суббота. День святого Валентина. Мне дают потоптаться у постели. Радуюсь, что стою на ногах.
15 февраля. Приезжает муж и привозит куриный бульон, который варил сам. Очень вкусный куриный бульон! В белом халате он сидит рядом со мной в послеоперационной палате, а я реву от одного только вида "рогатой" капельницы. Ночью медсестра С., слегка подвыпивши, разбила градусник у моей постели. С какими же невероятными усилиями она собирала ртуть, чтобы в сердцах снова закинуть собранные ртутные шарики под кровать! Измеряю температуру. 38. Не может быть! - Щеки холодные. Ртуть? Встаю с постели, болтается дренажная сумка, помогаю С. собирать ртуть. Два крупных шарика ей удается поймать на бумажный лист.
16 февраля. Сняли лимфодренаж - процедуру проделал сам хирург Антипов, обработал шов и "запаковал" в жесткий пояс. Я почувствовала легкость пушинки. Пришел муж, принес отварную куриную ногу, и только я собралась с ним спуститься в оранжерею, как принесли три наполненные по 10 кубиков шприца и новую капельницу! Когда все это в меня влили, я почувствовала себя ужасно плохо, долго жаловалась Рониной, наконец, она отменила уколы, а в оранжерею мы с мужем так и не спустились - меня уложили в постель. Рекомендации Е.А. Рониной по некоторым позициям входили в разногласие с рекомендациями Антипова, который не рекомендовал много жидкости, в отличие от первой, а также по ряду назначаемых препаратов, от избытка которых у меня накануне помрачилось сознание. Но как это ни парадоксально, оба они были правы! Ронина права потому, что если в организме жидкости мало - дольше и болезненнее будут налаживаться функции мочевого пузыря. Антипов - потому, что если жидкости много - усилится выделение лимфы в операционной зоне, и мочеотделению будут препятствовать отеки. Что касается препаратов - на мой взгляд, чем их меньше, тем лучше. Ронина - врач, она считает иначе.
Нервничаю по поводу квоты: звоню в министерство и прошу назвать мне пункты, по которым квота не может быть выделена. Меня успокаивают: квота будет выделена, подождите, идет процесс оформления...
18 февраля. Каждое утро просыпаюсь, не понимая, где я. Нужно очень сосредоточиться, чтобы понять, что я в институте, что мне сделали операцию и что я сейчас лежу в палате. Сначала в N3, затем в послеоперационной, теперь в N6. Знаменитая чеховская палата N6. Шучу ведь! Боже мой, шучу.
19 февраля. Мальчик мой! Заботится о маме. Столько забот у него, столько своих обязанностей, и еще два дня подряд варил и тер мне свеколку! Как необходима мне его забота!
Очень хорошая погода: солнце палит, за окном минус 10, а снег на крыше тает и слышна капель! На завтрак какао и омлет. В туалет, может, и не сходишь, но для восстановления сил - отлично! Выписали линекс и мезим. Перелом в сторону весны. Начинаю помогать медперсоналу: делаю ватные палочки, марлевые салфетки.
Каждый день приезжает муж. Все делает, что от него зависит. Устал, наверно, ведь все делает вовремя, а это так трудно.
22 февраля. Сын привез одежду - объявили, что выписывают на следующей неделе. Квоту на операцию, наконец, выделили. Скобы сняли через одну. Мужнины бульоны и курочка пошли на пользу - покалывания в области шва прекратились, гутталакс и трентал обессиливают меня, но солнышко согревает и укрепляет. Встаю проветривать палату, открываю окно.
Кажется, у меня начались месячные. Интересное ощущение, ведь теперь они проходят по-другому, незаметно. Наверно, в эти дни надо соблюдать пост.
23 февраля. Сняли оставшиеся скобы. Приезжал муж. Ездил на работу, испачкал нагрудный карман чернилами - пролилась перьевая ручка, это часто бывает.
24 февраля. Звонил муж - сооружает высокую кровать. Иду в больничный храм, заказываю службу за здравие и службу о поминовении усопших, покупаю и ставлю свечи. Звоню в службу такси, прошу, чтобы прислали машину к институту 25-го февраля к 12 ч.
25 февраля. В 11 ч. приехал сын. Я не выспалась - в палату накануне перевели пациентку со стомой, проходящую химиотерапию. Она стонала и храпела всю ночь, а с утра - жаловалась на медперсонал. Мне затягивали с перевязкой, но к 12 ч и справку выдали, и шов обработали. И даже объяснили, где и как сделать нефросцинтиграфию перед лучевой терапией, которую, как оказалось, проходить надо обязательно. На прохождении лучевой терапии настаивал и хирург - он беседовал со мной и с мужем и убедил его. Очень не хотела я продолжать лечение в радиологии. Ведь все же удалили, гистология - исследование по удаленным материалам, какая разница, что там нашли! Казалось бы, зачем еще облучение с его крамольными последствиями для мочевого пузыря, щитовидки, кишечника! И не день и не два, а полтора месяца еще торчать в больнице, балансируя на гранях бытия... А хирург не признавал никаких отказов, сказал, как отрезал, что лучевую терапию надо пройти обязательно, и не чудить! Разбитая, как швед под Полтавой, спросила, умаленная до своего существа:
- А кишечник будет работать?
- Будет. Не наедайтесь от пуза. Сначала можно есть все подряд, потом - что скажет врач.
Спасибо, Виталий Александрович, за этот простой и мудрый совет - на нем я выдержала радиологию.
...В полдень к институту подъехала ржавая "четверка", и очень добродушная женщина в мужской шапке махнула нам из нее рукой, когда мы с сыном выбрались на парадное крыльцо старого корпуса. В мыслях тучи последних напутствий Рониной, а в сумке кирпичом - запечатанный конверт с ходатайством института на лучевую терапию, аналогичным ходатайству на операцию. Радоваться надо, что лечат, а у меня не получается... кажется, что побочных эффектов слишком много! Как бы это чувство в себе побороть?
Едем комфортно, женщина ведет машину аккуратно и всю дорогу что-то рассказывает о своем покойном муже. Через час уже подъезжаем к дому.
Три часа мы выгребали, главным образом, из кухни, скопившийся за 2 недели мусор, мыли столы и пол, протирали пыль и варили обед - постный суп и картошку. Я спокойна и довольна, и торжествую, ведь я уже дома. Кровать, сооруженная мужем в комнате, очень удобна, после обеда ложусь на нее по диагонали (так ноги выше головы, что препятствует их отеканию) и быстро засыпаю. Через час - полтора просыпаюсь и в робком свете вечерней зари с радостью наблюдаю за играющими тенями и отражениями сына, занятого домашними делами на кухне.
Дома время пошло более непредсказуемо, но привычные дела помогали мне прийти в себя, почувствовать, что мой труд, моя забота востребованы, желанны и просто необходимы семье. Вскоре сын уехал в общежитие, а муж остался до выходных на своей московской квартире. Пять дней я не выходила из дома, продолжая больничный режим и проветривая комнату. Стирала потихоньку, готовила супы, компоты из сухофруктов, каши с курагой, обрабатывала шов согласно больничным предписаниям...Муж и сын звонили мне по телефону, чаще звонил муж. К выходным он приехал. Я очень обрадовалась его приезду. Поужинали, ложимся спать на высокую постельку. Между нами бьет родничок радости, позади столько всего пережитого вместе... Своей щекой чувствую его теплое родное плечо и засыпаю, но ненадолго, радость не дает уснуть. Ворочаюсь с боку на бок и снова оказываюсь в его объятии, чувствуя большую мягкую руку, обнявшую мой живот.
Утром - варю кофе! Несу творог и кофе на подносе. Поднос кажется тяжелым, но радость перевешивает. Я снова стою на ногах, хожу, несу мужу кофе как ни в чем не бывало! Это после такого-то "харакири"! Минус 27 лимфатических узлов, минус орган, минус окружающая его клетчатка и часть кровеносных сосудов!
4 марта. Мужу звонят родственники: умер двоюродный брат Алексей. Известие на весь день выбивает мужа из равновесия. Гражданская жена Алексея Галина в больнице с онкологией, отпросилась домой на время похорон. День нервотрепки и мучительных переживаний.
5 марта. Утром едем на Полежаевскую, в 67 больницу, делать нефросцинтиграфию. Ждем три часа в пустой просторной комнате, одна кушетка, одно окно на двоих. Совсем не скучно. Муж временами что-то набирает на нотбуке. Наконец, приглашают. Исследование длится полчаса. Результат еще через час. Уходим, заплатив 3 тыс. руб. Солнце растапливает остатки снега на городских улицах. Там, где утром были снежные бугры - растекшиеся лужи. С Беговой электричка резво бежит в Одинцово. Едем в тамбуре. Я допиваю купленный на платформе чай, запивая соленые орешки, муж успел доесть горячий беляш с чаем до прихода электрички. За мутным стеклом автоматических дверей стремительно тает снег. Кажется, что с нами едет и Алексей, добродушно вглядываясь в проталины вокруг почерневших от сырости деревьев. Вечером раздается телефонный звонок - это уже зовут оформляться в радиологию...
6 марта. Муж посещает жену Алексея Галину и возвращается домой. Я оформляюсь в радиологическое отделение, знакомлюсь с новым лечащим врачом и тоже возвращаюсь на выходные домой. Отпуск мужа заканчивается.
www.proza.ru
25.01.2009
