В луче "РОКУСа"
...Ноги не слушались, при ходьбе они совершали круговые движения, а не поступательные. После выписки из онкогинекологии и до поступления в радиологическую клинику ходила с тросточкой, с ней же приехала 6 марта оформляться в стационар. Радиологи удивились и придали этому обстоятельству большее значение, чем я предполагала. День был предпраздничный, радостный для врачей и пациентов, многих отпускали домой на праздник, кого-то оформляли на выписку. Старший научный сотрудник Людмила Владимировна Демидова как-то заметно повеселела, смягчилась. Перед выпиской из отделения онкогинекологии она меня осмотрела и при этом напомнила: "Я же вам говорила, что вы к нам придете!", показавшись мне человеком чуть ли не с инквизиторскими наклонностями. Эта мнительность развеялась, как только глаза в глаза мы встретились и поговорили о том, что собственно, представляет собой лучевая терапия. "Удовольствий не обещаем, но расслабить - расслабим!" - резюмировала моя покровительница, видимо, заметив мою скованность.
По лестницам неслись цветы и подарки. Из кабинета в кабинет вносили и выносили сумки, поздравляя друг друга, люди в белых халатах... И, хотя, им точно было не до меня, мне выделили койку в четырехместной палате с умывальником, сестра-хозяйка принесла чистое постельное белье, врач, которой меня поручили на время пребывания в стационаре, внимательно изучила мою историю болезни...
В палате находилось еще три пациента: семнадцатилетняя школьница Вика, приехала из Тюмени, Эля - женщина лет тридцати, из Норильска, но временно проживающая в Москве, и Алла Николаевна - очень строгая и симпатичная старушка, инженер-конструктор на пенсии, из Химок. Все, кроме Вики, собирались домой на выходные.
Дождавшись врача, я, как и другие, написала заявление с просьбой отпустить меня домой по семейным обстоятельствам до вторника и, отдавая узкую, на три строчки, бумажную полоску врачу, почувствовала мягкую, уставшую руку... Врач, как мне показалась, очень опытный, интеллигентный, утонченный. Радость пролилась по моему сердцу, я воспрянула духом, понимая, что именно с этим человеком мне предстоял целый месяц творческого сотрудничества по долечиванию моей болезни!
Вечером домой приехал муж с тюльпанами. Объяснил, что цветы купил к празднику заранее, а то после похорон Алексея будет не до них...
Лешу хоронили седьмого марта. Муж уехал с утра на похороны, я осталась дома. Очень за него волновалась, особенно почему-то с 14 до 17 часов. Тревога ожидания буквально свалила меня с ног - я легла на диван, встала, нигде не находила себе места, пока он не приехал домой.
Алексея видела только один раз на Тимирязевском рынке, случайно встретили его, прогуливаясь с мужем в начале мая 200N года. Муж часто говорил и переживал о нем, и я отчетливо представляла себе кроткого, застенчивого, с красивой и очень ранимой душой, человека из интеллигентной семьи. Ученый-микробиолог, цвет науки, увянувший в перестройке, в последние годы жизни, а ему было всего 52, занимался букинистикой, выращивал на дачном участке тюльпаны и лилии, сожалея о потерянной профессии и о том, что отдав ей лучшие молодые годы, так и не успел продолжить свой род... Была у него подруга Галя, которая то уходила от него, то вновь возвращалась, но семьи не было - она перестала для него существовать с последним из родителей. Жалко Лешу, и мужу тоже было его жалко...
...Настроение совсем непраздничное, несмотря на то, что 8-е марта и траурный цвет мокрого асфальта и деревьев забелил выпавший утром снег. И хотя мы с мужем давно проснулись, не встаем и не убираем постель. Мучительно тянутся минуты. Наконец, встаю, иду на кухню готовить завтрак на двоих - сын не приехал, загрипповал и остался в общежитии, чтобы случайно не заразить меня и не сорвать мое лечение в радиологии. Молча завтракаем, телевизор работает без звука. В хрустальной вазе на столе - роскошные тюльпаны.
Собираюсь в магазин. Надо хоть ненадолго куда-нибудь выскочить из давящей атмосферы домашнего, уютного, теплого каменного склепа! Муж напоминает взять мобильник. Беру с собой телефон. Иду, окунувшись в безветренную прохладу странного дня. Крупными хлопьями падает редкий снег, скрывая из вида все, что далее пяти шагов. Мужчины торопливо скупают тюльпаны и спешат туда, где будут их дарить. Букеты живых цветов напоминают о празднике. В магазине больше любуюсь, чем покупаю, но сумка с продуктами оказывается неподъемной! Фрукты, творог, хлеб, пакет молока - всего-то 4 - 5 килограммов, а нести не могу... Выхожу из магазина и звоню мужу, прошу встретить меня. Жду, приютившись между двумя рослыми деревьями посереди тротуара.
Приходим домой вместе, вот и прогулялись, проветрились. Остаток дня прозанималась собой, муж - расчетами и ревизией книг на полках. Полгода он терпеливо перевозит библиотеку на свою московскую квартиру, откуда теперь, получив ее в наследование от бабушки, ездит на работу чаще, чем из Одинцово. У меня бывает только по выходным, за исключением тех двух недель, которые я провела в онкогинекологии.
Понедельник. Стираю, готовлю, глажу. Днем смотрим с мужем какой-то фильм на dvd, а вечером провожаю мужа - свободное от книг место в рюкзаке заполняю баночками с домашней готовкой. На неделю, может, и не хватит, но все же пригодится. Проводив мужа, пытаюсь разобраться, почему поникли тюльпаны: они выпили всю воду и, похоже, уже давно стояли в сухой вазе...
Вторник, 10 марта. Приезжаю в стационар в 7.30. Вика еще спит. На тумбочке рядом с кроватью - куча направлений на анализы. Вскоре после меня приходит Алла Николаевна, за ней - Эля. Знакомлюсь с распорядком. После сдачи крови иду на обработку, потом на завтрак. Лечащий врач перед обедом посылает на рентген. Успеваю пообедать и возвращаюсь: обход. Консилиум в палате. После рентгена - смотровой кабинет. Долго мнут живот и мышцы пресса, сердятся, что плохо расслабляюсь, шутят, что хороший пресс, наконец, решают начать лечение с 11 марта. Везут на каталке в отделение КТ, размечают зоны облучения. Снова смотровой кабинет - врач рисует фломастером на теле границы полей. Эх, русское поле, я твой тонкий колосок!
К дневниковым записям возвращаюсь только после ужина. Мобильник под подушкой, и я не слышу, как несколько раз звонит муж. Когда вспоминаю о телефоне - на нем уже три не принятых вызова. Отзваниваю. Муж говорит раздраженно, грубо и жестко. Он уже дома. Мне на какое-то мгновенье кажется, что его даже не порадовала отглаженная одежда и прибранная хата, а чтобы ему угодить, надо было весь вечер караулить его звонки... Что ж, он, конечно, не Маяковский!
11 марта. От суеты и больничной еды снова начались проблемы с кишечником - отсутствие эвакуации. Клизмы мне почему-то запрещены (красными чернилами на папке с историей болезни). Завариваю шиповник и душицу. А вот и доктор - беру пеленку и в смотровой кабинет. Муж опять до меня может не дозвониться!
В половине десятого вернулась в палату. Позвали на завтрак. Позавтракала. Зазвонил телефон. Это муж приехал, он уже в вестибюле с сумками, которые я не смогла увезти. Вышла. Присели в жесткие кресла. Холодный ветер врывается с каждым движением тяжелых железных дверей. Говорим минуты две, или пять. Он смягчается, передает мне сумки, целует, успокаивает. Первый день после отпуска. Из радиологического отделения провожаю его на работу и возвращаюсь в палату.
Распахивается дверь, и заглядывает энергичная женщина в очках, отражающих свет окна:
- Студеникина! На РОКУС.
Догадываюсь, что это мой радиолог. Иду за ней, чтобы не потеряться. "Рокус" - так называется облучающий аппарат - в рабочем состоянии. На стене кабинета - молитва оптинских старцев, начертанная на узких деревянных дощечках, скрепленных в одну скрижаль. Пытаюсь узнать, сколько времени продлится сеанс облучения, на что получаю неожиданный ответ от ассистента радиолога: это не имеет значения. Лежу на высокой и узкой кушетке под аппаратом и смотрю на открывающуюся диафрагму "Рокуса"...
После первого сеанса немного изменился вкус, и слегка запекло в животе. Это, наверно, потому, что на первом сеансе доза облучения несколько выше, чем на последующих. Полежала в палате до ужина, поужинала с аппетитом. На ужин была зеленая фасоль, салат из свежих помидоров, котлета, йогурт, апельсин.
К Эле пришел ее гражданский муж, принес огромный букет желтых тюльпанов. Посидел часок. Ночью Эля расплакалась.
Вика - красавица, словно ожившая картинка. У нее какая-то сложная патология, связанная с удаленной костной опухолью. Для нее разработано уже три проекта плана лечения, но консилиум не может утвердить ни один - такая сложная ситуация... Вика ждет, когда же, наконец, начнут лечить. Ждет и хрустит кукурузными хлопьями и зелеными яблоками уже вторую неделю.
Спокойнее всех молчаливая Алла Николаевна. Только мобильный телефон ее хлестнет, порой, тишину песней: "Я знаю точно, растает лед, в тиши полночной иволга запоет...", когда ей звонит сын.
Звоню мужу и желаю ему спокойной ночи.
12 марта. Рано утром, пока все спят, беру пол-литровую банку с остывшей кипяченой водой и тихо выхожу из палаты. Пытаюсь наладить эвакуацию. Пока не получается.
Завтракаю отдельно. На завтрак ем свой творог и завариваю свой чай. Может, теперь получится?
После завтрака - обработка интимных мест настоем ромашки и тампонирование с какими-то мазями. Похоже, опять не получится - слишком массивный тампон, который можно удалить только через три - четыре часа.
Эля зовет врача, жалуется, ей плохо. Она проходит химиотерапию с облучением перед операцией, но после транспозиции яичников. Не может справить малую нужду. Цистит или уретрит. А еще ее подташнивает и она извивается на постели, не зная, куда себя деть. У нее другой врач, ей выписывают сироп Зофрана от тошноты и клизму с каким-то гелем от цистита. Ей становится хуже. Эля встает в постели на колени и начинает выть. Предлагаю ей заварить душицу или мяту - отказывается. Звонит ее муж, она просит его приехать и увезти ее домой. Он приезжает, но Элю не отпускают домой - ей еще не все прокапали.
- Обе-е-ед! - доносится из коридора и мы, как пингвины на лед, кроме Эли, выскакиваем из палаты, гремя тарелками и ложками.
На первое - слегка пересоленный гороховый суп, на второе - гречка с языком, на третье - компот из черешни, по-моему, со вкусом марганцовки. Что-то поела.
Погода меняется с солнца на облачность. После операции у меня появилась сильнейшая метеозависимость. При таких переходах лежу пластом, слабость, сонливость. Все равно загружаю мозги: читаю молитвы из "Семейного православного лечебника", за себя и за Элю. Отлежалась, пошла за водой на кухню - чем-то надо запить мерказолил, который не приняла ни после завтрака, ни после обеда, вылив компот в раковину... Кипяток пахнет паленой накипью.
У Аллы Николаевны понизился гемоглобин. Черный цвет содержимого шприца в руках у медсестры, которая пришла ставить старушке укол, слегка шокирует, хотя это всего лишь обыкновенное железо.
Пасмурная погода сменилась дождем. Застучали капельки по крыше и подоконникам. Какая-то птичка за окном запела необычно, трелями. Уж не соловей ли? Но как же рано еще для соловья появиться в Москве! Лежим. Открыли окно. Эля уснула. Вика показала мне свой рисунок и спросила, что я об этом думаю. Поговорили о сюжете. Что-то похожее на танец из фильма "С широко закрытыми глазами", который она, конечно же, не смотрела...
- Ужинать! - снова из больничного коридора раздается требовательный женский голос. Пошли на ужин. Осилила только картофельное пюре и стакан кефира. После ужина буфетчица заглянула в палату: "Все поужинали?". Эля не ходила ни на обед, ни на ужин, но есть, по-прежнему, отказывалась.
Доктора своего проводила - выходила запить лекарство, и на обратном пути встретила ее возле сестринского поста, уже собирающуюся уйти, в коротенькой узкой курточке, такую худенькую, хрупкую! Улыбнулась, задержалась, постояла, повернувшись ко мне, в какой-то мысленной со мной беседе и попрощалась до завтра.
13 марта. Сегодня всех желающих отпустят домой на выходные, так как в стационаре по субботам и воскресеньям не проводятся никакие процедуры. Дурновато от застоя пищи в кишечнике, и скорее хочется смыть с себя стойкий запах больничных котлет.
Позвали на "Рокус". Жду своей очереди и вижу знакомое лицо... Актер Шакуров! Спросил из коридора, где изотопы, из глубины кабинета ответили, не глядя: на четвертом этаже.
На завтрак молочная гречневая каша, сыр, какао, масло, хлеб и какая-то упакованная сдобная слойка. Слойку крошу голубям по пути домой и доедаю с ними на платформе Беговая...
Моя прихрамывающая походка (уже без тросточки) привлекла чье-то внимание на платформе и уже в тамбуре электрички чувствую - кто-то пристально смотрит мне в затылок... Наконец, спросил, где-то в районе Баковки: "Сейчас выходите?" Отвечаю: "Сейчас - нет, на следующей" и слышу: "Жалко". Пассажир готов был выйти за мной на каком-нибудь пустынном полустанке, но не в большом городе. Ох уж эта "шакалья" жалость!
Минуя турникет, "заруливаю" на рынок. Электричка промчалась дальше, унося с собой подозрительного гражданина. На рынке беру сыр, йогурт, немного яблок на выходные, так как, добравшись до дома, вряд ли соберусь выйти снова. Но вот и дома. С продуктами.
Первым делом принимаю душ, смываю противный больничный запах, пропитавший мое тело и волосы. Живот все еще оттягивается вперед, если снять жесткий пояс, и долго ходить без пояса неудобно. Быстро вытираюсь и снова надеваю бандаж. Теперь следует принять гуталлакс - освободить переполненный кишечник и дать ему в выходные отдохнуть.
Мне кажется хорошей идеей поститься в субботу и воскресенье и не наедаться "от пуза" на неделе, чтобы держаться в форме от выходных до выходных, не создавая лишних проблем себе и врачу.
Сил хватает на то, чтобы приготовить ужин и кое-что постирать. После восьми вечера звонит муж и желает спокойной ночи, а еще говорит, что вроде бы прихворнул и если утром в субботу почувствует, что болен - вечером не приедет. Грипп гуляет с января, и люди "угощают" друг друга вирусами. Дома только кошка Веснушка, если все разболеются, то кто же навестит ее на неделе?
16 марта. Быстро пролетели выходные. В субботу после очищения кишечника есть не хотелось до 18 часов. Целый день пила воду "Арктик", а вечером после стирки и уборки почувствовала слабость и сделала несколько глотков кагора, после чего съела палочку подсолнечникового козинака. Часам к восьми приехал муж, на ужин приготовила помидоры с сыром и жареную картошку. Муж ел, спеша и проливая вино, видно, неделя после отпуска прошла беспокойно. Наливал себе "Джин" и нервно закидывал в рот вялую (завяленную, пока он мылся), картошку. Хотел пельменей, но, постепенно насыщаясь, успокоился и, в конце концов, поставив какой-то фильм на dvd, прилег. В воскресенье проснулись рано, до рассвета. Муж часов до 7 поработал за нотбуком, а я дремала. Вдруг, словно включился вентилятор - муж быстро заговорил о смерти Леши и о болезни его гражданской жены. Он то и дело поворачивался ко мне, но, по-моему, ему совсем не важно было, проснулась я или нет, и это был просто монолог. Наконец, когда я осторожно сползла с постели, держа в руках осаленный марлевый тампон, он сделал паузу и спросил:
- Куда ты?
- Надо выкинуть, - ответила я и поплелась на кухню. Там вдруг захотелось горячего малинового морса, потому что я неожиданно заметила, что "раскалывается" голова. Подогрела чайник и разбавила чайную ложку варенья в чашке подогретой кипяченой водой. Морс меня освежил, я вернулась в комнату. Муж продолжил свой монолог. Утомившись, он лег рядом со мной, по ТВ начались "Умники и умницы". Чувствует, что заболевает: появился насморк и ломота в мышцах. Ушла на кухню варить кофе. Принесла завтрак. Муж снова налил себе "Джин". После кофе попросил чаю. Принесла чай, нарезку докторской колбасы и сыра и несколько кружочков лимона. Поинтересовался, давно ли я смотрела электронную почту. Включила компьютер - 146 писем за неделю... Связь постоянно рвется, и, когда, наконец, все письма уже прочитаны, и это все спам, - пришло время готовить обед. Веснуха пела свою весеннюю песню.
К 8 вечера муж собрал рюкзачок и тележку и уехал. Я прибрала комнату, помыла посуду и, когда он отзвонил, что уже на месте, уснула на холодной широкой софе, сложить которую у меня не было сил.
В пятницу начала принимать облепиховое масло по 1 чайной ложечке за 40 минут до еды, в профилактических целях. В субботу - шиповник (с крапивой через раз) по полстакана за полчаса до еды - промыла мочевой пузырь. Подташнивать перестало.
В понедельник утром поспешила к открытию в городскую лабораторию ИФА - проверить гормоны щитовидки. До электрички добралась на маршрутке, которая поравнялась со мной на месте автобусной остановки. В институт вернулась с опозданием - завтрак уже был. Переоделась, заварила чай. Мой доктор меня ищет: почему не были на обработке? Так нельзя, Лариса Геннадиевна, так нельзя... Да я, да у меня еще облепиховое масло...
- Ложись.
Ложусь и расстегиваю бандаж. Смотрит на мое разноцветное "художество" - дома после душа подправила линии полей химическим карандашом. Вынимает из кармана маркер и черным обводит розовые и синие линии. Молча смотрит, убирает маркер и тихо выходит из палаты, затворив за собой дверь.
17 марта. Бегу на обработку раньше всех, по пути встречаю лечащую. "Доброе утро!", в ответ едва заметно кивает и отмечает взглядом мое исправление. На завтрак - хорошо разваренная гречневая каша на молоке с водой. Вкусно, а главное, полезно. Сыр, масло, кофейный напиток осилить уже не могу, и пью чай с печеньем. Эля повеселела после выходных, собралась на улицу, в киоск за газетами, сильно наследив в палате присохшей к подошвам обуви грязью. Увидев свои ошметки, она принесла откуда-то веник и совок и, уходя, смела все, что предстало перед ее взором - Викины крошки, чьи-то выпавшие волосы, осыпавшуюся грязь, в одну кучку на совке.
В открытое окно врывается солнечный свет, и ветер временами заносит выхлопы приезжающих и отъезжающих авто. Звонит муж, сообщает, что простужен и работает дома, и что у него еще осталась домашняя еда, которую я приготовила в воскресенье. Предупреждаю, что все процедуры у меня сегодня во вторую смену, чтобы не волновался, если не сможет дозвониться до меня после обеда. Все нормально до вечера. Вечером, в половине одиннадцатого, звонит сын, говорит, что едет домой навестить Веснуху. После одиннадцати звоню сама пожелать ему спокойной ночи и с ужасом слышу, как свистит электричка, в которой он все еще едет! Усовская электричка пришла по расписанию Звенигородской и теперь уносила его по другой ветке, в Усово, в тупик, чтобы, рассекая с неистовым свистом ночную мглу, вновь вынести его из усовского тупика на огни Москвы! Возвращается на Фили. Отбивает сообщение о прибытии домой в 2 часа. Слава Богу!
Утро 18 марта. Опять проблемы с кишечником. Живот распух и никакого желания от него не предвидится. И потом здесь очень малоподвижный образ жизни. После завтрака выхожу на прогулку. Солнцем залиты улицы. Прошлась вдоль зданий. Ветрено. На дорогах узкие длинные лужицы, которые я неуклюже перешагиваю. По пути купила воду и три апельсина, которые вряд ли съем до конца недели. Назад, на территорию института, просачиваюсь сквозь проем в приоткрытых воротах. Погода резко меняется, проводив меня, солнце прячется за снеговую тучу.
Переобувшись в холле, тащу в палату всю свою амуницию и признаюсь девочкам, как хорошо я погуляла. Переодевшись в больничный халат, беру книгу, написанную Иоанном Кронштадским, читаю нравственные наставления.
- Обедать! - вскоре доносится из коридора. Встаем, берем тарелки и чашки и двигаемся в сторону буфета. На обед борщ, компот и макароны с курицей. Согласно памятке, полученной в первые дни после поступления в стационар, свекла нам запрещена. Почему же дают ее в больничном обеде? Только потом я поняла, что это для воспитания. Свекла, квашеная капуста, копченая колбаса и соленые огурцы - это то, от чего мы должны отказаться надолго, если не навсегда, и этот отказ нам дают возможность воспитать в себе именно здесь. Как же тяжело переносили лучевую терапию те, кто игнорировал памятку или не мог устоять перед соблазном хрустнуть соленым огурчиком! Не приведи Господь.
Свекольный бульон послужил мне хорошим соусом для курицы, а макароны я доела с сыром, оставшимся от завтрака. Полежав после обеда, едва успела добежать до туалета. Отлично.
На ужин предложили тушеную цветную капусту, которая тоже "запрещена", с котлетой и кефир. Похрустела печеньем, запила чаем и принялась перечитывать дневники Иоанна Кронштадского. Кефир взяла сразу, но выпила перед сном. В памятке также разрешен кагор, но он очень сладкий, что совсем не полезно для почек, а в сухом красном вине могут содержаться патогенные грибки. К тому же, алкоголь раздражает и без того воспаленный от лучевой терапии кишечник. Так что от вина я тоже отказалась. Дома я упарила до трети объема при слабом кипении полусладкое красное вино, без алкоголя оно прекрасно заменило мне соевый соус.
Ночуем втроем - Элю муж увез домой.
19 марта. Что-то разболелось в верхней части шва, особенно это чувствуется при покашливании и при поднятии с постели. Покалывает и в области "перешитых" яичников. Немного разгулявшись ото сна перед завтраком, соображаю, что у меня вторые месячные после операции.
Изо дня в день, из утра в утро за окном галдят галки. Улетела та птичка, что заливалась трелями под дождем, а галки галдят и галдят и ничто их не остановит! Все кишки прогалдели! К ним поутру с половины седьмого и до самого завтрака присоединяется средний медперсонал, собирающийся на посту. Будто и те и другие яйца класть собрались! Самое удивительное - откуда их столько? Капельницы разносит - одна единственная медсестра, уколы ставит - другая, постовая. Все остальные днем куда-то исчезают, но по утрам собираются человек пятнадцать, ликуют и жарят пончики.
На завтрак: рисовая каша, копченая колбаса, масло, хлеб и какао. Взяла несколько печенек и заварила чай. От всего остального отказалась. Тише едешь - дальше будешь, в воскресенье - капремонт.
К обеду распогодилось, за окном появилось солнце. Меня с утра бодрило, хотя было пасмурно. На солнце. На дождь буквально пригибает к земле, валит с ног.
Эля приехала из дома, выглядит счастливой, привезла врачам Тирольские пироги с вишней. Вика в чате - щелкает клавишами на своем мобильном телефоне. Алла Николаевна лежит в халате и читает газету - пример дисциплины больничного поведения. Как это у нее так получается - ни на что не жаловаться и есть все подряд? Наблюдаю... Терпит. Терпит плов или тушеную картошку с мясом на ужин, терпит болезненные укладки на "Гоммомеде", колит, кандидоз и уретрит... Думаю, если человек это все терпит, значит, можно перетерпеть, не принимая дополнительно никаких лекарств и не жалуясь врачу на подобного рода "неудобства". Во время обходов Алла Николаевна уверенно сообщала консилиуму, что у нее "все нормально". Значит, все вышеперечисленное - норма и оставалось только правильно оценить ее пределы, и в этом немаловажную роль играло терпение. Конечно, терпеть колики из-за квашеной капусты я не собиралась. Да и, в отличие от Аллы Николаевны, меня больше устраивал капустный рассол.
Обед поглощаю весь. Сегодня, как и в прошлый четверг, гороховый суп, язык с гречкой и очень вкусный компот из черешни.
К Вике приехала мама. Они ушли и долго беседовали с врачами. Когда Вика вернулась одна, без мамы, обрадованная, всем в палате подумалось, что у нее наконец-то начнется курс лечения, но Вика заявила, что ее отпускают домой. Целый месяц провалялась на больничной койке! Консилиум за это время рассмотрел не один план лечения, но врачи решили вовсе не облучать Вику, а порекомендовать ей мягкую химиотерапию по месту жительства. Итак, наша точеная красавица завтра улетает с мамой в Тюмень.
20 марта. Снова пятница и после обеда нас отпустят домой. Прощаемся с Викой, грустно расставаться... Палату покидает весенний прелестный цветок.
Походка моя стала увереннее, иду вдоль Хорошевского шоссе, преодолевая сопротивление ветра, разгулявшегося вокруг открытой от ограждения новостройки. Любуюсь высотным многогранником с закругленными ребрами: очищенный от строительных лесов, но еще не остекленный, он только подчеркивает автономность прохожих, не сжимая их жизненное пространство подобно тискам заокеанских каменных джунглей, которые так часто мелькают в фильмах на dvd...
Выходные прошли в привычном ритме. В пятницу - с электрички - на рынок, закупила овощи, сосиски, сыр. Еще раз, из дома - за хлебом, в городскую лабораторию ИФА за результатами анализов. Дома - душ, стирка, готовка. Сын приехал повидаться, с ночевкой. В субботу - обработка, готовка, отдых, вечером - ужин для мужа и новое кино на dvd. В воскресенье долгий приятный разговор с мужем до вечера.
23 марта. Вернулась в институт к половине девятого утра. Гормоны в пределах нормы, хотя показатели слегка разъехались. Продолжаю пить мерказолил в поддерживающей дозе - 1 табл. в день. Лечащий врач назначила мне бифидобактерин по 500 млн ед на прием, три раза в день. Порошок содержит лактозу, а она хорошо послабляет. Принимаю за полчаса до еды. Первый день укладки на "Гоммомеде". Кишечник чистится с треском. Облепиховые свечки залечивают трещинки.
Вечером остались вдвоем с Аллой Николаевной. Вика уже дома, Эля уехала ночевать домой с мужем. Думаю, как хорошо, что утром отказалась от лазера, руководствуясь девизом: "ничего лишнего". Мне назначили дополнительно лазерное облучение, но, поймав лечащего врача на сестринском посту, я привела в пример Аллу Николаевну, которая в лазере не нуждалась, а чем я хуже? Сказала также, что не хочу выть как Эля, которой назначали лазер. Уговорила врача отменить лазер. Снова свободна. Алла Николаевна начала смотреть "Жаркий лед". Звоню сыну и мужу, желаю спокойной ночи и ложусь спать.
Ночью просыпаюсь, не спится. Это знак того, что надо выйти по малой нужде. Желания нет, но все получится, таковы особенности послеоперационного функционирования мочевого пузыря.
24 марта. Утро. В коридоре тихо. За окном расчирикались воробьи. Солнце. Алла Николаевна приходит с "Рокуса" и передает мне эстафету. После "Рокуса" сдаю кровь на гемоглобин и иду завтракать. На завтрак моя любимая разварная гречневая каша и кофейный напиток с молоком. Самочувствие слегка расшаталось. Скоро обход: придет консилиум. Звонит муж, узнает, что скоро большой обход, и шутит: "Смотри, чтобы ноги не отдавили, или что-нибудь еще, что надо лечить!" Уместно. Эля вернулась. У Эли снова психоз, она пошла к медсестре просить успокоительное. С мужем вместе возвращается в палату, ложится в постель. Муж садится рядом. Эля стонет и начинает плакать, прося мужа не обращать на нее внимания. Муж разговаривает с ней, она отвлекается, не плачет. Муж замолкает. Эля снова начинает плакать. Прорывается вой. Алла Николаевна ложится - ей тоже не по себе, но она терпит. В коридоре тихо-тихо, куда-то подевались все медсестры, в т.ч. постовые. Эля громко сморкается и на какое-то время затихает. "Руки мешают!" - вдруг всхлипывает она и снова начинает плакать, снова сморкается в платок и предлагает мужу пойти покурить. Муж согласен. Эля дышит тяжело и шумно, и дрожит всем телом. Выходят. Алла Николаевна встает с постели и вспоминает про заваренный чай. Пьет с вафелькой, нежно похрустывая.
После обхода молодые уезжают домой. Мы с Аллой Николаевной остаемся вдвоем, Аллу Николаевну навещает бывшая соседка по палате - Лена, теперь она в онкогинекологии ждет операцию, и пришла по сети больничных переходов. С разговорами сделали несколько стопок марлевых салфеток для процедурного кабинета.
25 марта. С утра погода рвет и мечет - то снег, то солнце. Улучшаю минуту и выхожу на короткую прогулку до киоска - в моей ручке исписался стержень, а мне надо продолжать вести дневник. В магазине - воду, в аптеке - вату, и - назад, в палату. Как только вернулась - пошел мокрый снег. Вернулась и Эля, выглядит спокойной и отдохнувшей. Ей ставят капельницу: глюкозу и натрий. Алла Николаевна забеспокоилась, оказывается, уже завтра ее выписывают домой, а наша лечащая сама ложится на операцию, ждет места в госпиталь.
Чувствую себя по погоде. Съела пол-апельсина - половинкой поделилась с медсестрой. Зовут на обед, а есть не хочется... Опять борщ и курица с макаронами, плюс компот из персиков и яблок. В палате съела пару сушек с компотом. Полдня миновало. Лежим, отдыхаем. Читаю молитву "Отче наш", молитву прошения, если на то будет воля Его... Сильно печет живот. Печет все сильнее. Наконец, лежать невмоготу. Встаю походить и чувствую, что надо собираться быстрее. Закалываю волосы, набрасываю халат, застегиваю через одну пуговицу, хватаю банку с остывшей кипяченой водой, пеленку и мыло, и по длинному больничному коридору семеню в уединенный "кабинет". Испытав значительное облегчение, возвращаюсь в палату.
Через час позвали на ужин. Кефир снова разливали половником, и я от него отказалась. Отказалась и от котлеты. Осталась зеленая фасоль. Алла Николаевна научила, как надо запекать яблоки в микроволновой печке. Съели по печеному яблоку.
Эля принесла в палату запах выкуренных сигарет. Ветер за окном утих, веточки почти не колышутся. Холодает. Эля канючит, что хочет домой, к своему "котеночку". Отдыхаем. Хочу сушку с чаем. Что-то я от нее раскашлялась!
Муж позвонил, сообщил, что приехал в Одинцово, подлил водички Веснухе и добавил "сухариков". Пожелали друг другу спокойной ночи.
26 марта. Проводили Аллу Николаевну. На ее место пришла молоденькая Юля из Волгограда. Завтракает и обедает из какой-то баночки типа детского молочного концентрата. Называется "Нутризон". Оказывается, есть специальное питание для проходящих лучевую терапию - сухая питательная смесь. Надо только разбавить кипяченой водой - и обед или завтрак - готов!
Взяла на заметку.
Вечером пришла постовая медсестра и предложила жировую клизму. Отговорились, сказав, что заменяем жировые клизмы метилурациловыми свечками. Свечки тоже не ставили, хотя и брали.
27 марта. Пятница. Беру бифидобактерин на выходные. На завтрак - вкуснейший слоеный рулет с маком, каша, масло, сыр... После завтрака и процедур отдаю врачу письменное заявление, сообщаю, что у меня все нормально, и, не дожидаясь обеда, торопливо собираюсь домой.
30 марта. 7.50. Я снова в палате. В выходные оплатила коммунальные и телефонные счета, походила по рынку и магазинам, забыла купить хлеб. В пятницу вечером приехал сын, но пообщались мало - к его приезду уже успела устать и бессильно валялась в постели. Как варил кашу, как мылся - не помню... Утром ускакал в институт. Субботним вечером приехал муж. Принесла ему ужин и легла в постель: самочувствие неустойчивое. В воскресенье дважды стирала, но больше лежала, так как после каждой еды схватывало живот и сердце, и еще, кажется, начал развиваться цистит. После воскресного отъезда мужа еще постирала, помылась и в 23.30 по весеннему времени легла спать, отправив сыну смс и получив от него ответное сообщение.
...Народ собирается. В больничном коридоре снова шум, гам, беготня. Моя новая соседка настойчиво угощает меня "рафаэлками", но мне нельзя и я стойко отказываюсь. Замечаю, что нет Эли - ее выписали еще в пятницу. Заходит врач, спрашивает: "Как дела, Лариса Геннадиевна?" - отвечаю: "нормально" и добавляю: "в пределах нормы". Одобрительно кивает и подрисовывает стершийся "орнамент" на моем теле.
После завтрака в палате появились еще две новые пациентки - Ольга из Иваново и москвичка Татьяна Николаевна. Ольга как-то сразу подружилась с Юлей, и они подолгу ходили на прогулки вдвоем. Однажды принесли пяльцы для вышивания и занялись вышивкой. Ольга вышивала красивее. Татьяна Николаевна сразу отыскала какие-то романы и принялась читать.
На "Рокус" позвали только после обеда (котлета из индейки, макароны кукуруза, компот и протертый овощной молочный суп). После ужина снова схватило живот. Было очень тяжко, даже после опорожнения кишечника. Лежала весь вечер, читая Иоанна Кронштадского. Муж по телефону пожелал мне спокойной ночи. С сыном обменялись сообщениями.
31 марта. Утром во время очередной укладки врач мне сказала, что на следующей неделе меня выпишут домой. Облегчение. После укладки возвратилась в палату - постель еще не принесли, но я легла на кровать, потому что сидеть не было сил. Постовая медсестра принесла постель и положила ее рядом со мной, но так, без постели, я продолжала лежать до завтрака. На завтрак - гречка. После завтрака - большой обход. До обеда тоже в лежку. На обед рассольник и картошка с кабачковой икрой. От рыбы отказалась. Выпила настой шиповника перед обедом. После обеда - снова в постель. Перед ужином сходили с Юлей в магазин, я купила воды, она - сосиски. Возвращаемся. У самых дверей радиологического отделения нас заставляет вздрогнуть крик крупной перелетной птицы, одиноко пролетающей над больничным двором.
Ужин: плов, селедка и кефир. От плова отказалась. Банан, оставшийся с обеда, селедка и хлеб с маслом не впрок. Мне плохо. На ночь выпила стакан кефира и долго лежала не засыпая: в переполненной палате, несмотря на приоткрытое окно, было так душно!
1 апреля. Опять закрепило. Ночь почти не спала. Врач ничего не сказала по поводу гемоглобина. Нормально, что ли?
Иду на прогулку, заглядываю на ипподром. Проходят тренировки и объезд лошадок. Красиво бегут в попонах и в упряжках...Упрямые, необъезженные смиряются под седоками, опытные - черной молнией рассекают воздух, дух захватывает до слез... Мне нравится наблюдать за лошадками. На обратном пути покупаю гематоген. Принимаю во время еды. Становится немного лучше. На ужин ем только несладкий йогурт "Активия".
2 апреля. Что-то девчонки проснулись рано, еще не рассвело. Юля помыла голову, Татьяна Николаевна чистит зубы. Я поднимаюсь самой последней. Мне сегодня на УЗИ, сказали не завтракать. Не иду и на обработку - она тоже после УЗИ. Привожу себя и постель в порядок. Заколка падает из рук, тапки - с ног... Главное, что ничего не болит! Муж позвонил, сказал, что ночевал в Одинцово, кошка ничего не ела, соскучилась и громко мяукала, когда он вечером подходил к двери. У него все нормально.
3 апреля. Пятница. Предпоследняя укладка прошла болезненно, кажется, у меня кандидоз, но мне про это не говорят. Обработку проводят две смены сестер, по две в каждой, одна смена более, другая менее добросовестные. Сегодня менее добросовестная: у них снова прокис настой ромашки...
После завтрака сматываюсь домой.
Последняя неделя. У меня все нормально.
www.proza.ru
25.01.2009
