Двадцать лет трансформации российского общества, экономики и государства постоянно заставляют возвращаться к сравнению замысла и результата, интересам участников процесса на старте и теперь, эффективности и издержек перехода. Эта необъятная тема остается открытой для анализа, причем со временем возможностей открывается все больше по той простой причине, что укрепление элиты у власти, "закостенение" институтов снимает непосредственную угрозу политического конфликта и переводит анализ и дискуссию в плоскость научно-историческую. Разумеется, всегда есть канал воздействия идей и дискуссии на текущую политику, но степень непосредственного воздействия со временем снижается.Только масштабный социально-экономический кризис мог бы поставить заново вопрос о целях, формах трансформации, ее бенефициарах и ее проигравших.
Для ответа на эти вопросы когда-нибудь понадобится большая работа "История российской трансформации", но,на наш взгляд, ее время еще не пришло. Точнее, идет попытка написать ее разными течениями современников,апологетами и критиками справа и слева - как замысла, процесса, так и собственно результата трансформационных процессов. Многие вопросы постепенно проясняются, хотя дебаты идут в весьма своеобразной форме - стороны, реально расходящиеся во мнениях, редко общаются, спорят по существу или выступают с разбором аргументации друг друга. Круг авторов сравнительно узок, все они связаны общей историей 1990-х, теоретической или практической деятельностью в 1989-2011 гг. Можно сказать, что дебаты обезличены,часто идут намеками и очень осторожно, чтобы "не осложнять жизнь" всем участникам дебатов. Видимо, это специфика эпохи - негласный консенсус об осторожности в анализе. Не исключено, что стороны боятся давать аргументы ради/
кальным практическим участникам современных процессов:скажем, за или против государственного вмешательства.Попытки властей применить аргументы сторон могли бы
ухудшить ситуацию в институциональном развитии, превратив научные аргументы в политические лозунги или приведя,скажем, к новому перераспределению собственности. Наша задача - наметить подходы к анализу российской транс/
формации, выделить ключевые точки, расширить возможности объективной оценки современного состояния институциональной базы российской общества, экономики (и государства).
Динамика интересов
Трансформационные процессы в России прошли целый ряд этапов, от старта реформ до "рокировки" 2011-2012 гг.Разные слои общества на каждом таком этапе оказываются
(или могут оказаться) перед конфликтом интересов, а элитные группы - в борьбе за власть или устойчивость в новых комбинациях и коалициях. Мы не готовы в данной работе охватить этот сложный процесс в полной (даже крупно) структуре общества и поэтапно. Мы хотели бы наметить подходы к этой проблеме с позиций двух важных игроков советского периода: интеллигенции и номенклатуры, и приведем несколько ра/
мочных соображений и примеров.
Историки работают с прошлым определенным образом, что было бы правильно применять и экономистам: "Существуют два чистых типа классического исторического исследования: реконструкция и интерпретация прошлого... интерпретация - используется в основном для понимания мотивов действий исторических персонажей". Мы полагаем, что 20-летняя история трансформации в России (и не только в
России) еще не прошла обработку руками добросовестных историков - не "реконструирована". Пока доминируют текущие властные и коммерческие интересы, проще говоря, основные бенефициары трансформации. Но ее реконструкцию все же
нужно завершить в разумные сроки и спокойно перейти к интерпретации.
Необходимость трактовки сослагательного наклонения в истории диктуется двумя крайностями в дискуссии о недавнем прошлом (важное отличие от обычной истории). Без трактовки "бы" применительно к анализу исторического процесса
трансформации дебаты регулярно заходят в тупик в связи с двумя типами ошибок. Критики того или иного процесса или его результата часто склонны довольно легко предлагать свои развилки для событий в прошлом как вполне реализуемые, но
упущенные (по ошибке, небрежению или коварству участников) возможности. В этом случае "бы" превращается в альтернативный путь развития, который был как бы "сознательно" упущен при поворотах истории (или "автору помешали вывести на него"). Даже при полном доверии к искренности и бескорыстности авторов таких концепций мы должны относиться к ним с осторожностью. Оценивать развилки истории
должны историки с полным и максимально объективным знанием - тогда это наука, а не политическая борьба, апология или сведение личных счетов ("мемуарная литература").
Осторожность в этой сфере не означает запрета на обсуждение развилок в прошлом - во всех странах и мировых проблемах есть критически важные события, законы, революции, которые протекали в свою эпоху под воздействием массы случайных или субъективных факторов. Глубина анализа участников событий, их интересы, логика рассуждений показывает огромные возможности понять ход истории, что в ней было
неизбежного, что логичного (но с множеством подвариантов),а что достаточно случайного. От убийства Юлия Цезаря, опоздания (на один день) армии Чичагова к переправе Наполеона через Березину, эффекта харизмы ряда диктаторов и т.п.
частных явлений (частично случайных) история становится менее прямолинейной, но не теряет логики. Пересмотреть историю нельзя, а понять, реконструировать и интерпретировать- можно. Мы полагаем, что теория и история трансформации
России и постсоветского пространства еще не вышла из периода реконструкции и выработки конвенции историков и экономистов по "стилизованным фактам". Она подверженаапологиям и защите осознанных интересов и часто профилактической защите от определенных тем или глубокого анализа - "как бы не получилось неудобных результатов".
В нашем случае важно не впадать в противоположную крайность и пытаться выдать фактически сложившийся ход истории за неизбежную непреодолимую логику, единственность исторического процесса. Естественно, критики событий часто злоупотребляют "пересмотрами" истории или поиском злодеев. Но защитники (чаще участники и бенефициары) того или иного хода и исхода событий склонны считать реализовавшийся вариант единственно правильным или необходимым. В этом плане дискуссия в России идет как диалог без обратных связей, что является доказательством того, что российская трансформация еще не стала объектом нормальной науки. Она еще остается в промежуточной стадии: уже не опасна политически для сложившегося общества, властных элит, но все еще опасна для репутаций действующих лиц - основных персонажей трансформации.
Задача данной работы относится к созданию прочных оснований для дальнейшего объективного анализа - перевода "чувствительной" сферы в рациональный исследовательский процесс. В этом плане важно обсуждать как объективную,
так и субъективную программу участников трансформации на ее основных этапах, особенно на старте трансформации.
В дискуссии по 20-летию реформ часто упускается роль короткого начального периода, в ходе которого хозяйственная жизнь, действия всех экономических агентов выходили из-под контроля плановой системы и начинали некую собственную жизнь в институциональном хаосе. В Новой институциональной школе принято подчеркивать важность единства формальных и неформальных институтов, которые определяют реальное поведение агентов (причем и те и другие имеют средства воздействия для их выполнения).
Успех или неуспех транзиционных усилий можно измерить относительно нескольких различных референтных точек.Можно мерить относительно уровня успехов - социальных,
уровня развития, макроэкономических - других стран, достигнутых за годы трансформации. Эта работа ведется многими агентствами, рассчитывается по множеству индикаторов.У этого подхода масса преимуществ - статистическая сравнимость, обилие информации. Но несколько существенных недостатков делают все "таблицы прогресса", которые показывают успех тех или иных стран, зависимыми от того или иного представления (причем в параметрах) о том, что есть успех и
что есть мера успеха трансформации. В частности, принятие
законов и степень либерализации обычно считается показателем успеха. Но потеря уровня производства, деиндустриализация, эмиграция образованного населения не учитываются.
Условия старта трансформации были совершенно неравнозначны по странам (особенно по предшествующей истории ХХ в.), положение общественных сил было различным, уро/
вень достигнутого технологического прогресса и эффективность экономики были чрезвычайно разными. Глубина и длительность транзиционного кризиса, определявшаяся целой сложной системой факторов, во многом влияла на исходные
шаги по созданию рыночных и общественных институтов. Но именно степень учета глубоких социальных, технологических и институциональных отличий стран в огромной мере определяли успех трансформации в различных странах.
Появление институтов из "пены"
Мы уже однажды подчеркивали невозможность институционального вакуума - идет его заполнение по мере заключения сделок: "Возникает законный вопрос об источнике правил поведения в начале реформ - в условиях "периода неограниченных институциональных возможностей"". Видимо, будет разумным предположить существование по крайней мере трех источников введения правил в условном институциональном вакууме:
· инерционная имитация старых форм поведения, попытки традиционных экономических агентов зацепиться за старые связи и формы контрактов;
· хаотическое формирование новых типов отношений путем проб и ошибок, в частности осваивание свободной территории новыми субъектами рыночных отношений,не имевших опыта (во всяком случае легального) коммерческой деятельности;
· активное внедрение готовых форм поведения из смежных областей, импортируя их в контактах как с иностранными агентами, так, в частности, и агентами из экономического подполья. Последний частный случай, правда, означают переход не от старых законов и институтов к новым законным институтам, а к "жизни по понятиям".
В данном случае мы можем для примера показать трудность формирования системы заключения простых товарных сделок(оставим собственность на будущее). Речь идет о моменте, когда плановые сделки по фиксированным извне ценам (контрактам) прекращаются. Агенты сделок считают выполнение старых (долгосрочных плановых) контрактов невыгодным и бесполезным. Исчезает практически контрактное видение будущего - предприятия промышленные, транспортные и торговые оказываются без гарантий сбыта и поставок, без информации о спросе. Что отличает сделки в момент до создания новой системы контрактов (формализации института рыночных сделок) и как они влияют на формирование таких ключевых элементов институциональной среды, как выполнение контрактов, информация о цене, достоверность,повторяемость и т.п.?
Представим себе момент заключения первых сделок по новым правилам. Такие сделки отличает:
· сделка по товарам - неопределенность по оплате и способам (надежности) передаче денег. Решение задачи -
предоплата (та же неопределенность) или (де/факто) гарантии третьих лиц;
· инфорсмент контрактов - появление неформальных (несудебных) гарантов;
· нарушение системы поставок - при сужающемся в кризис воспроизводстве - переход постоянных поставок в
разовые (повторяющихся) поставки. Потеря долгосрочности старых контрактов - товарных;
· оппортунистическое поведение (в различных вариантах)
при высокой вероятности того, что это последняя сделка
для самого агента или последняя с этим контрагентом;
· смена профиля деятельности с учетом изменения спроса:
от производства к торговле, компьютерам и продовольствию, банковскому делу;
· отмена контроля цен - гонка с инфляцией - перезакладывание и быстрое обесценение - быстрый обратный
уход в товары;
· потеря ликвидности - отсутствие кредита - переход к
наиболее краткосрочным операциям, привлечение любых (включая теневые) ликвидных активов;
· отмена трудовых контрактов, по сути дела, - инфляция
съедает номинальный личный доход при отсутствии индексации, гарантия занятости исчезает, поддержание минимальной занятости на предприятии оказывается в зависимости от позиции распорядителя активами;
· открытие внешних рынков - импорт и его переоценка
внутри - источник первоначального накопления;
· норма прибыли при сделке (обеими сторонами) закладывается со всеми возможными премиями на инфляцию и риски;
· спрос на услуги теневых структур - инфорсмент контрактов, кредит, взыскание долгов, защита от конкуренции и грабежа - имитация функции (выпавшей) власти.
Данный пример показывает, как на старте реформы неопределенность будущего, риски сделок, отсутствие действующих институтов создают систему сделок, крайне далеких по своим характеристикам от обычной рыночной контрактной рутины. Для нас в данном случае важно то, что характер формирования института сделки на старте шел практически через создание неформальных отношений, на которые потом уже накладывались формальные правила. Это, наверное, тривиально для истории человечества и институтов, но при внезапном формировании институтов в ходе по существу "институционального кризиса", видимо, нужно задуматься о том, как именно подобные правила закрепляются и влияют на параллельно возникающие институты и на их развитие впоследствии. В ряде случаев сложившиеся неформальные институты "выглядывают" довольно откровенно из-за (или из-под) позднейших формальных законов, а в других - они выжили под конфликтующими с ними новыми формальными правилами.
Мера успеха
Что лежит в основе меры успеха трансформации страны и общества? И где в этой системе категорий находится человек,социальные группы, общество? Трансформация не проводилась ради отчетов международных организаций или серии статей в научных журналах - она проводилась ради людей,живущих в эпоху трансформации, и ради их будущего. Так что важная мера успеха этого процесса - что стало с людьми, освобождавшимися от коммунистического режима и плановой экономики. С нашей точки зрения, важно избегать взгляда на трансформацию с высоты исторического процесса - можно скатиться к известной формуле: "двуногих тварей миллионы - для нас орудие одно". Кстати, как ни странно, но либеральные взгляды, столь ориентированные на человека по своей сути, в сфере трансформации экономики были во многом достаточно безразличны к судьбам индивидов, ставших вольной или невольной частью этого процесса.
Фактически успех трансформации оценивался больше не участниками процесса, у которых от масштабов и грандиозности ломки всего уклада жизни (от экономики и политики до религии и норм морали) объективность оценки могла быть смещена. Выборы, гражданские конфликты, судебные процессы и прочие формы политического процесса влияли, конечно,на оценку успеха "на земле". Но объективный научный анализ также оказался смещенным от участников к зрителям. Скорее,заинтересованные наблюдатели (международные организации, академические круги ряда развитых стран) извне оценивали успех или трудности трансформации стран посткоммунистического развития. Но мы полагаем, что просвещенный наблюдатель (даже самый порядочный и глубокий) оценивает параметры трансформации, ее издержки и успехи, опираясь на свой исторический опыт, свои представления о "норме"(причем представления своего времени). В частности, огромную роль как в трансформации, так и в ее оценке сыграл тот исторический казус, что Нобелевские премии за работы институционалистов были даны после (отчасти вследствие) мас�совой трансформации начала 1990�х гг.
Переход к росту, стабилизация бюджетов, подавление ин�фляции, техническая эффективность предприятий - масса параметров оставалась длительное время доминирующей в оценке процессов трансформации. Во многом внешние оцен�ки трансформации практически игнорируют состояние об�щества и масштабы социальных потрясений для реальных участников процесса, регистрируя успех по параметрам фор�мальных институтов рынка и внешних признаков демократи�ческого процесса. Во многом такие оценки делаются искрен�ними людьми, ориентированными на глобальный процесс развития. Вполне возможно, что именно эти оценки и останут�ся в будущем доминирующими. Такие оценки необходимы, но совершенно недостаточны для современников и участников процесса. И вопрос о критериях успеха трансформации оста�ется открытым.
До сих пор трудно оценить простой параметр - счастли�вы ли люди, прошедшие этот тяжелый неожиданный (непред�виденный) путь. Но со временем появляется новая мера -соответствие реальных достижений страны и общества пред�ставлениям основных групп этого общества, его ведущих сил,политического класса, финансовой и политической элиты и не в меньшей степени - элиты интеллектуальной, интеллиген�ции, гражданского общества. Можно говорить о целом ряде принятых и игнорируемых критериев успеха трансформации в каждой стране.
Обычно упор делался на (1) восстановление роста эко�номики как показатель нормализации работы системы (в от�сутствие мирового кризиса). Действительно, ряд стран Цен�тральной и Восточной Европы вышли на экономический рост начиная с 1994-1995 гг. Однако быстрый переход к росту отражал как большую готовность системы к перестройке к рынку (польское частное сельское хозяйство и розничная тор�говля), так и отсутствие тяжелых макроэкономических дисба�лансов (Чехословакия). Чистые эксперименты и простые срав�нения тут найти трудно - и уж понятно, что тройная транс�формация (включая распад страны) на территории бывшего СССР была заведомо более сложной. Число стран, которые лег�ко перешли к рынку по данному критерию, весьма невелико. Даже в 2011 г. многие страны бывшего СССР еще не достигли уровня ВВП до начала трансформации, а в России этот уровень
близок к 1990 г.
Другим критерием, на который делают упор наблюдатели,является (2) создание институтов рыночной системы,причем формальных институтов. Сложность создания таких систем для каждой страны (с учетом истории национальных институтов) была несколько облегчена копированием законов ЕС и постепенным переносом их в десять стран, потом вступ�лением их в ЕС. Правда, после этого обнаружилась огромная разница в неформальных институтах "севера" и "юга" Восточ�ной Европы. Фактически достижение этого критерия на прак�тике со временем стало более или менее всеобщим (если не считать оценок от наблюдателей) для большинства стран в трансформации (более 25). Но остаются огромные различия в неформальных институтах, особенно в характере демократии,масштабах коррупции и т.п. Так что формирование институтов рынка важно, но даже выполнение двух наиболее употреби�тельных критериев оказывается явно недостаточным, чтобы поставить точку и объявить трансформацию завершенной. Можно предложить еще несколько важных критериев, ко�торые в совокупности будут указывать на полноту, глубину и устойчивость общественной трансформации и успешное включение страны в современное экономическое развитие.Хотя экономический кризис в ходе перехода, видимо, был не�избежен, но степени потерь человеческого и технологическо�го капитала (в мирное время) могли быть совершенно различ�ными в зависимости от характера трансформации в каждой из стран. (3) Технологический критерий состоял бы в сохране�нии уровня сложности рабочих мест, конкурентоспособности высокообразованной части населения, поддержании процес�са образования, научных исследований - плюс шаг вперед в деле защиты индивидуальных прав интеллектуальной соб�ственности (против различных форм государственной и но�менклатурной). (4) Человеческий критерий был бы совсем прост: способность сохранить человеческий капитал и спо�собность к его воспроизводству, удержать интеллектуальную часть населения (и молодые поколения) в стране и дать им работу, цель и достойное существование, несмотря на неиз�бежный транзиционный кризис и структурные изменения.(5) Элитный критерий было труднее всего реализовать,но и его нельзя игнорировать. Речь идет о смене и укоре�нении новой (старой) элиты, политической и финансовой(собственников основных активов). В каком�то смысле этот подход предполагает не просто смену элит, а установление других критериев ее формирования и воспроизводства (не "наследственных" и не "номенклатурных"), что крайне важно для содержательной работы демократии. Но это предполага�ет поддержание динамичной вертикальной мобильности в широком смысле слова (не просто в рамках эффективного рынка труда), преобладание меритократии, формирование новой государственной (политической) элиты на базе интел�лектуальной элиты и интеллигенции (обычно бывшей оппо�зиции советскому режиму). Включение страны в мировойпрогресс на базе устойчивого высокотехнологического рос�та (от достигнутого ранее уровня), с устойчивой демократи�ей и консенсусом элит, эквивалентно утверждению о созда�нии системы работающих формальных и неформальных ин�ститутов рынка и демократии. На фоне реальной истории трансформации это звучит вполне утопично, но несколько стран смогли это сделать или близки к этому от своего стар�тового уровня (Словения и Китай). Но в любом случае отсчет успеха или неудач трансформации должен идти от этого уровня - от "удачной трансформации".
Процесс трансформации от плана к рынку и от советов к демократии, ее радикальность в политике и экономике пред�полагает динамизм социально�политических процессов. Важ�но понимать, что формирование новых общественных слоев, выделение новых классов собственников не может проис�ходить при одном и том же наборе целевых ориентиров и ценностных критериев трансформации. Одно дело - люди со�ветского периода, без демократических институтов и опыта жизни в условиях рынка. Другое дело - люди, быстро и тяже�ло приобретавшие опыт рыночной экономики, гражданского общества и демократии в ходе транзиционного кризиса, при�чем в ряде случаев до десяти лет и более. В еще большей сте�пени это относится к новой буржуазии, бюрократическому аппарату, тем общественным слоям, которые прошли через наибольшие трансформационные изменения. На каждом крупном этапе трансформации объективное положение обще�ственных слоев меняется, могут меняться их интересы визави,меняется их степень осознания своего положения и своих интересов. Тем самым образуется источник сюрпризов для политиков и наблюдателей, которые обнаруживают конфлик�ты интересов там, где было некоторое согласие. Соответствен�но одни участники процесса оказываются в выигрыше, кото�рый надо осознать и удержать, тогда как другие ощущают себя проигравшими и должны принимать трудное решение о при�знании поражения или же о возобновлении борьбы за свои интересы на следующем этапе.
Принципиально важно, что на каждом этапе (часто со сме�ной в течение всего нескольких лет) речь идет о смене целей и критериев для многих игроков и для групп интересов в ходе трансформации. Для людей критический аспект этих измене�ний по целям и условиям существования - открытость госу�дарственных границ и возможность выбора между продолже�нием адаптации на родине до достижения приемлемого уров�ня трансформации и выходом из игры при эмиграции. Этот фактор оказался особенно важным в российском случае (час�тично и для других республик). Спрос на квалифицированную рабочую силу и интеллектуальные ресурсы в странах развитых демократий был достаточно высок, чтобы предложить индиви�дуальное решение проблем экономической состоятельности,личной безопасности и демократической среды (даже без уча�стия в процессе) для миллионов представителей среднего класса бывшего СССР.
Можно говорить также о снижении уровня ожиданий, разо�чаровании многих и тем самым изменении критериев успеха трансформации при затяжке транзиционного кризиса. Поте�ря надежды для участников процесса сказалась на конечном результате процесса. Выдавленные за рубеж кризисом, пред�ставители среднего класса и интеллектуалов оставляли про�странство в общественной жизни и политике для оппортуни�стических групп, которые имели намного меньше шансов на адаптацию за рубежом и искали устойчивости (ренты) внутри страны.
Возникает естественный вопрос: а сколько таких этапов было с изменением объективных условий, критериев успеха для трансформации и поведения соответствующих социаль�ных сил? По нашей оценке, это пять этапов:
1) период назревающего кризиса советской экономики и режима - 1988-1991 гг.;
2) институциональный хаос (1992-1994 гг.) и формирова�ние нового капитализма - 1992 - лето 1998 г.;
3) крах "стабильности" и новая адаптация - новое разоча�рование - лето 1998 - 2001 г.;
4) 2002-2008 гг. - частичная запоздалая компенсация (по�требления и госрасходов) за первое десятилетие на растущей нефтяной ренте;
5) 2008-2011 гг. - мировой кризис, обострение проблем модернизации и выхода на мировой уровень, угроза обще�ственной стагнации.
Стартовым наивным представлением о целях реформ для интеллектуальной элиты (менее определенно - для интелли�генции) был выход на западные стандарты демократии при сохранении качества рабочих мест, но с лучшей оплатой за счет ликвидации неэффективной плановой экономики. Для номенклатуры это был поиск путей трансформации общества с максимальным сохранением своего положения: поскольку удержать прежнее общество было невозможно, надо было най�ти пути самосохранения.
Внешняя легитимизация нового режима в какой�то степе�ни шла в обмен на распад... Неважно, был ли распад СССР со�знательным (заговор элит) или естественным (во многомнеизбежным) процессом. Третья трансформация (после поли�тической и экономической) - распад СССР - была явной ча�стью приемлемости новой элиты и нового общества для миро�вого сообщества. Она снимала угрозу войны в целом (резкое ослабление одного из противников) и, в частности, вооружен�ного (фатального) конфликта мирового социально�идеологи�ческого характера. В этом пункте цель трансформации для участников процесса в Центральной и Восточной Европе от�личается от российской ситуации. Там освобождение от доми�нирования "социалистического лагеря" и даже приобретение государственности (с новой элитной ролью для бывшей оппо�зиции) предполагало радикальную смену элит для решения всех задач момента.
В российских условиях номенклатура собиралась со�хранить свое положение, стала готовиться к этому еще при М.С. Горбачеве в конце 80�х гг. и начала процессы установления контроля над собственностью со стороны менеджмента еще до кризиса 1990-1998 гг. Институциональное проектирова�ние в какой�то форме всегда присутствует на уровне активных агентов трансформации, но оно ограничено пониманием про�цесса и способностью принимать долгосрочные решения. При хаотической среде и постоянной смене коалиций реализация того или иного плана адаптации для семей и фирм оказыва�лась чрезвычайно сложной, особенно в период революций.
Этапность трансформации обусловлена объективно - на�пример, разделением на тех, кто сумел удачно провести свои операции при приватизации, и тех, кто не сумел. Потери чело�веческого капитала при десятилетнем кризисе оказались чрез�вычайно тяжелыми, а расслоение приняло латиноамерикан�ский характер.
Полное исследование динамики трансформации с учетом фактора меняющихся интересов групп на каждом этапе мог�ло бы стать реконструкцией процесса. Как ключевые акторы
(социальные группы или/и кланы из политологии) проходи�ли эти этапы, что стояло для них на повестке дня в годы нара�стающего экономического кризиса конца 1980�х гг. или в пе�риод после краха 1998 г.? Это очень сложная задача, которую,однако, придется решать для реконструкции истории. И на каждом этапе необходимо рассмотреть положение и интере�сы социальных слоев. Это позволит более основательно обра�титься к интерпретации логики поведения акторов историчес�
кого процесса в этот важный период жизни страны. В прошедшие два десятилетия выявились социальные груп�пы, выигравшие и проигравшие в переходной обстановке. По
всей видимости, экономически проиграла интеллигенция(средний слой среднего класса), но это требует специальной дискуссии и рассмотрения состояния протослоев в 1980�х гг.и нынешнего положения ("отцов и детей"). Картина будет сме�шанная, причем значительная часть экономического успеха реализуется вне страны - надо найти решение, как мы вклю�чаем российский финансовый и человеческий капитал за ру�
бежом в итоги трансформации. С точки зрения трансформа�ции - какие издержки и потери страны и общества являлись неизбежными, а какие являются "чистыми издержками моде�ли" трансформации. Критерии успеха трансформации будут по сути меняться в отношении веса пяти предложенных индикаторов на каждом этапе. Со временем поворот к росту и установление формаль�ных институтов демократии и рынка окажутся необходимыми,но недостаточными для характеристики состояния общества. Разумеется, хочется привести еще пять�шесть важнейших по�казателей состояния экономики: по доминирующим нефор�мальным институтам (коррупция и судебная система), по граж�данскому обществу и демократии, - чтобы достаточно полно показать ситуацию в стране. Но предложенные здесь три ин�дикатора (третий - пятый) достаточны для того, чтобы ска�зать, удалась ли трансформация для нынешних поколений,сложились ли основания для прогресса в рамках сложной кон�куренции XXI в. По завершении "реконструкции" истории двух десятилетий можно будет подумать об интерпретации.
НОВОЕ ЛИТЕРАТУРНОЕ ОБОЗРЕНИЕ
МОСКВА 2012
Под общей редакцией
М.Г. Пугачевой и В.С. Вахштайна
Пути России. Будущее как культура: Прогно�
зы, репрезентации, сценарии.
Том XVII. - М^
Новое литературное обозрение, 2012. - 624 с.
В сборнике представлены доклады участников XVII международного симпозиума "Пути России. Будущее как культура: прогнозы, репрезентации, сценарии". Авторы пытаются построить "культурную антропологию будущего": проанализировать существующие языки
описания будущих событий, средства их представления, проекты и способы конструирования. Их цель - лучше понять специфику современной социально-культурной ситуации как в глобальном, так и в специфически российском контексте.
ISBN 978�86793�873�4
Московская высшая школа социальных
и экономических наук
Междисциплинарный академический центр
социальных наук (Интерцентр)
© Авторы, 2012
© Оформление. "Новое литературное
обозрение", 2012
_____________________________________________
Григорьев Л.М. Экономика переходных процессов: В 2 т. М.: МУМ, 2010.
Григорьев Л.М. Собственность и контроль - 20 лет спустя //
ЭКО. 2011. N 7; Он же. Российская приватизация и собственность:
прошлое, настоящее и будущее // Господство закона в России. М., 2009.
Григорьев Л.М. Проблемы собственности: от перестройки до
передела // Пути России: двадцать лет перемен. М.: МВШСЭН, 2005; Он
же. От недоразвитого социализма к латиноамериканскому капитализ/
му // Нефть России. 2005. N 11. С. 5-8.
Григорьев Л.М. Введение // Экономика переходных процессов.
Полетаев А.В., Савельева И.М. История и Время. М.: Языки русской
культуры, 1997. С. 622-623.
Всемирный банк и Европейский банк развития.
Григорьев Л., Салихов М. ГУАМ. Пятнадцать лет спустя. М.: Регнум, 2007. Гл. 1.
Григорьев Л.М. Вопросы формирования классификации проблем
экономической политики // Проблемы становления экспертного со/
общества России: экономисты. МОНФ. N 145. М., 2003.
Higley J., Burton M. Elite Foundations of Liberal Democracy. NY:
Rowman ? Littlefield, 2006.
Григорьев Л.М. Элиты и средний класс // SPERO. 2010. N 13;
Элиты - выбор для модернизации // Russia: the Challenges of
Transformation. NY: University Press, 2011.
Хигли Дж. Элиты, внеэлитные группы и пределы политики:
теоретический ракурс // Элиты и общество в сравнительном измере�
нии. М.: РОССПЭН, 2011.
