Ранее опубликованные части читайте по ссылке:
Материалы к познанию русской нации, русской мысли
ТИХОМИРОВ ЛЕВ АЛЕКСАНДРОВИЧ (19.01.1852, Геленджик - Октябрь 1923, Сергиев Посад) "революционер, народник, публицист, впоследствии ренегат. Член кружка "чайковцев", "Земли и воли", исполкома "Народной воли", редактор народовольческих изданий, с 1882г. представитель исполкома заграницей. Позднее отошёл от революционной деятельности. В 1888г. написал прошение о помиловании. По возвращению в Россию - монархист" ("Советский энциклопедический словарь" изд.3, М., 1985, с.1328).
"В начале ХХ в. Тихомиров - редактор-издатель монархической газеты "Московские Ведомости". Как эксперт по борьбе с революционным движением, был назначен членом Совета министров внутренних дел. В 1907-1908гг. - член Предсоборного Совещания" ("Русские философы. Антология" выпуск 2, М., 1994, с.189).
Статья "Борьба века": "... Где же самый источник нравственной силы, способной к развитию и дисциплине? Он только в религии. /Здесь и далее подобным образом выделено в цитируемом источнике - составитель/. Все остальные воспитательные средства, какими располагает общество, лишь распределяют нравственную силу, порождаемую религией, могут её разумно сберегать и направлять, могут, напротив, расточать и заглушать, но во всех этих случаях общественный строй производит лишь различные операции, умные или глупые над силой, которой он является только хранителем, а не источником.
Никогда человеческое общество не существовало без религии. Нравственное воспитание личности всегда сообразно тому, какие представления люди имеют о Божестве и в какие отношения становятся Божеству. Общество всегда искало опоры религии в определении своих отношения к личности. Этот исторический факт показывает положительным путём то же самое, что мы за последнее столетие наблюдаем отрицательно, то есть, что общество в самом себе не имеет достаточного авторитета для личности. Человек духовною стороной природы своей возвышается над обществом как процессом органическим. Непоколебимый авторитет для руководства личности даёт только Высочайшая Личность Божества, источник тех духовных стремлений, которые для человека дороже всего на свете. Лишь божественное руководство человек готов признать как всегда правое, всегда целесообразное для себя. Только Богу он способен верить настолько, чтобы подчиниться даже тогда, когда, не понимает почему именно нужно подчиниться. Вне религии у человека нет притока нравственной силы, нет и источника сознательной и добровольной дисциплины. Без религии общество имеет в своём распоряжении только слепую привычку, да чисто принудительную дрессировку. Но оба эти средства, хотя и полезные, способны только некоторое время поддерживать, а не порождать нравственную дисциплину, с ним личность может лишь мириться, а не находить в них нравственное удовлетворение. Общество, воспитанное религией, а затем её утратившее, может несколько времени прожить накопленными привычками, но без нового притока живой силы наследство прошлого раньше или позже иссякнет и тогда наступает опасность банкротства, уже столь близко рисующееся перед современным миром.
Я не разбираю вопроса религии в самом важном и прямом её назначении, то есть в целях личной духовной жизни человека. Я смотрю в данном случае на предмет лишь со стороны социальной. И вот с этой именно стороны должно сказать, что значение религии безусловно ничем не заменимо. Она совершает в обществе нечто чудесное - одновременно делает личность независимой от общества и - приводит её к добровольному подчинению. Религия сохраняет свободу человека в самых интимных тайниках её души, и тем даёт ему возможность развития, которое немыслимо без свободы. Эта внутренняя жизнь даёт возможность назревать в человеке силам, часть которых идёт потом на повышение уровня общества, чрез постоянное предъявление ему личностью высоких целей. Но в то же время чувствуя, что лучшая, важнейшая часть его духовной жизни находится не в обществе, человек религиозный умеет доводить свои общественные стремления до меры, вмещаемой социальным миром, то есть никогда не доходит до бунта против законов действительности.
Это зависит не только от того, что религия заставляет уважать волю Бога в законах, Им установленных. Но человек, который, в силу религиозных своих стремлений, сколько-нибудь следит за собой и познаёт себя, - не может не понимать всей химеричности мечтаний о земном совершенстве и полном счастье. На эту удочку он не ловится. Сверх того, вступая в общественную деятельность он думает не об отвлечённостях, вроде "человечества", а о реальном, то есть о людях, о личности. Ему дорого именно счастие личности, больно её страдание, а не отвлеченная схема устройства "мира". Сам приходя к Богу как личность, он и в обществе не забывает людей.
"..." Когда мы получаем общество из людей так настроенных. Тогда и воспитательное действие собственно социального строя оживляется и приобретает действительную силу. Ему есть к чему приложить свои вспомогательные средства, есть из чего созидать. Личность же, в свою очередь, убеждается на практике, что общество для неё делает много полезного. Так в результате религиозного воспитания, между личностью и обществом устанавливается тесная нравственная связь.
"..." К возвращению личности религиозного понимания целей жизни мы и должны особенно стремиться ныне. С потрясения этой основы нравственной жизни начались наши социальные приключения. С восстановление значения религии для человечества и начнётся выздоровление. Всё остальное - внешнее укрепление порядка, власти, прочного действия исторических основ - само по себе необходимо, но всё останется без души, без силы, если оживившееся религиозное сознание не даст личности должного руководства для понимания целей жизни. Вся наша борьба века имеет в сущности религиозную подкладку. Это эпоха религиозного отступничества, бунта против Бога в душе человека. Колыхание мира социального составляет лишь отражение этого возмущения. С умиротворения души начнётся оздоровление социального мира" (Цитата по книге "Русские философы. Антология" выпуск 2, М., 1994, с.220-223).
"... Но и консерватизм, который был бы прав как отрицание этого безплодного революционного прогресса, - заслуживает не меньших упрёков, когда ограничивается одним этим отрицанием и не видит пред обществом положительной работы, движения вперёд, то есть тоже прогресса, но только в эволюционном смысле. Жизнь действительно не знает революции как творческого начала. Но она так же не знает ни неподвижности, ни движения назад. "..." Остановка, застой - является таким образом, в явлениях органической и социальной жизни совершенно исключительным, недолгим моментом перелома от жизни к смерти. Стараться остановить жизнь ("подморозить Россию", как однажды выразился К. Н. Леонтьев), - это значило бы стараться поскорее перевести её движение вверх к движению вниз. Как система политики - это тоже система самоубийственная, только по другому способу нежели революционная" (Цитата по книге "Русские философы. Антология" выпуск 2, М., 1994, с.216,217)
"Апокалипсическое учение о судьбах и конце мира" /Сергиев Посад, 1907г. /:
"Христос - в коллективности, в совместной жизни. Идея соборности не состоит в преобладании большинства, а в полном единогласии всех членов Церкви. Дело не в материальной форме, а в самом духе, который требует полной совместимости всех членов Церкви. "..." Итак, сущность соборности не во внешней форме собрания, а во внутреннем единение общей мысли и воли". (Цитата по книге "Русские философы. Антология" выпуск 2, М., 1994, с.195).
"В Церкви ... высшим организующим моментом является Бог" (Цитата по книге "Русские философы. Антология" выпуск 2, М., 1994, с.194).
Статья "Что значит жить и думать по-русски?": "...Разумеется, недостаточно быть русским по племени, чтобы жить и думать по-русски. Г-да Маклаков, Милюков, Вязигин, Шечков, Замысловский - все русские по племени, а думают далеко не одинаково и стараются устроить жизнь русскую очень противоположными путями. "...>> нельзя не согласиться, что человек нерусского племени нередко может быть скорее назван русским, чем иной потомок московских бояр или даже Рюриковичей (которые, впрочем, и сами, по летописи, были нерусскими).
В чем же причина этого? В том, что быть русским, жить и думать по-русски - это значит пребывать в том типе жизни, в том строе мысли, которые национальны для России, то есть выражают вековую и тысячелетнюю мысль и жизнь нации. Русская нация в вековой жизни своей работала, устраивалась, верила и мыслила, и вот внутренняя принадлежность к этой мысли и жизни, соответствие с ней определяют, по-русски ли живет и мыслит такой-то человек и даже такая-то партия. Мы имеем целый ряд выдающихся мыслителей, которые были признаны национальными, то есть верно подметившими, что значит жить и думать по-русски. Таковы Киреевские, Хомяковы, Аксаковы, Катковы, Кояловичи и т. д. и в не меньшей степени ряд глубоких художников, как Пушкин, Достоевский, ряд историков, как С. М. Соловьев (как раньше его Карамзин) и т. д. Можем мы найти и философов, и юристов, схвативших более или менее типичные стороны национальной мысли, в чем, например, никто не откажет Победоносцеву, Коркунову, В. С. Соловьеву. Желающие могут в сочинении Кояловича "История русского самосознания" найти сотни имен людей, несомненно, схватывавших разные стороны того, что значит жить и мыслить по-русски.
И вот мы просим читателей, желающих уяснить себе вопрос, к русской ли жизни и мысли зовет Россию та или иная партия или фракция, спросить этот сонм русских мыслителей и деятелей, то есть, другими словами, сравнить, сходно ли данное мировоззрение с тем, что рисуют в тысячелетней жизни русского народа эти истолкователи духа самой нации. Дело не в том, что редактор "Московских ведомостей" Тихомиров по крови действительно чисто русский человек, а иные прочие деятели сомнительны в этом отношении. Дело в том, у кого имеется и у кого отсутствует соответствие мысли и дела с вековою мыслью и делом самой русской нации.
У нас нынче среди правых иногда проявляется такая узкая идея русского интереса, такой национальный эгоизм, которые приличествуют разве какой-нибудь бискайской "национальности". Но это в высочайшей степени антирусская черта. Нет ни единого крупного деятеля русской мысли или государственности, который бы не свидетельствовал и в самом себе, и в своем слове о том, что русская национальность есть мировая национальность, никогда не замыкавшаяся в круге племенных интересов, но всегда несшая идеалы общечеловеческой жизни, всегда умевшая дать место в своем деле и в своей жизни множеству самых разнообразных племен. Именно эта черта и делает русский народ великим мировым народом и, в частности, дает право русскому патриоту требовать гегемонии для своего племени. Мы же теперь слышим иной раз требование прав для русского племени не потому, что это нужно для всех других, для всего человечества, а просто потому, что для русского племени выгодно все забрать себе. Это настроение и точка зрения, против которых вопиют вся русская история, вся жизнь русского народа, все лучшие его мыслители и деятели.
Только во имя своей великой общечеловеческой миссии русский народ может требовать себе руководительства другими народами и тех материальных условий, которые для этого необходимы. Те требования, которые может и должен предъявлять русский народ, налагают на него великие обязанности попечения и справедливости. Он не из тех опекунов, которые пользуются своими правами для того, чтобы обобрать отданных в зависимость от него. Люди, которые этого не понимают и не чувствуют, думают и живут не по-русски. Это не мы им говорим, а целый сонм русских мыслителей, деятелей, вникавших в идею жизни своего народа.
Если мы любим Россию, если мы готовы при надобности стереть с ее дороги всякого врага и супостата с радикализмом Грозного, Петра Великого, Муравьева-Виленского и графа Евдокимова-Кавказского, то только потому, что велика для всего рода человеческого и необходима господствующая роль нашей нации. Не будь этого, мы бы не смели требовать для русских ни на волос чего-нибудь больше, чем для всякого другого народа. Если Россия откажется работать на пользу всеобщую, она теряет все свои права мировой нации.
Нам говорят, например, что русский народ имеет право устроитьсеминарии для себя и не пускать в них никого, кроме русских... Да разве дело только в праве? Ведь русский народ имеет известную цель своей жизни, не для себя одного он живет. Какая-нибудь иноземная колония в Санкт-Петербурге или Москве может устраивать гимназию только для своих членов. А Россия в мире не иностранка, она деятельная участница всечеловеческой жизни. Не имело бы ни малейшего смысла, если бы она отбросила заботу о распространении своего умственного и нравственного влияния на другие народы и племена. И уж особенно непонятно было бы это в отношении религиозном. Россия - носительница христианской миссии, дела Божия. Как же она откажется от религиозного воздействия на другие народы?
Нельзя не заметить поразительного сходства национальной узости иных наших патриотов с той еврейской национальной психологией, которую обличали пророки. В узких порывах патриотизма и у нас понятие о вере ныне смешивается с понятием о племени и русский народ представляется живущим верой только для самого себя, в эгоистической замкнутости. Но такое воззрение внушается не христианским, а еврейским духом.
Русский народ имеет великие заслуги в христианском деле именно потому, что всегда признавал себя не собственником христианства, а слугой, сам ему служил, а не его заставлял служить себе. В этом отношении историческая русская национальность является антиподом исторического еврейства, которое, вопреки указаниям пророков, всегда стремилось отождествить веру с этническим элементом, считало себя "избранным" только потому, что составляет известное племя. Но нам, христианам, известно, что чада Авраамовы считаются не по плоти. Как же нам воскрешать в своей вере еврейскую точку зрения, да еще при этом воображать победить евреев, усваивая их дух?
У всякой национальности, в смысле исторического культурного типа, есть свои сильные стороны. Есть они и в еврействе. Но никакая мировая нация не может завидовать той силе, какую имеют евреи и которая чужда высоты и благородства. Даже лучшие элементы самого еврейства всегда отшатывались от него и переходили к нам, в христианскую культуру, которой высота привлекает всякую высокую душу. Нам ли брать пример с евреев, отказываясь от того, что составляет нашу силу, и от того, что именно значит жить и думать по-русски?
Но ведь мы становимся слабы именно потому, что сами забываем свои основы и начинаем воздвигать свою храмину не на них. А стоя твердо на своих основах, мы неодолимы и уж, конечно, сильнее еврейства. Наши же основы не исключают действия решительного и грозного, но они исключают всякую несправедливость, всякий узкий эгоизм и тем паче не допускают отвержения заветов Христова учения, которое есть не только истина, но в то же время - единственная незыблемая опора нашей силы" ("Московские ведомости" 1911. N 119.)
Запись в дневнике: "6 октября /1900г./ Приготовил несколько главок "Христианских задач России", да не нравится и не хочется писать до такой степени в русской современности мало общего с христианством и <мало> мысли о христианстве. Вообще чрезвычайно горька наша участь - современных христиан. В жизни общественной нас презирают и в нее почти не допускают. Своего же круга нет. Во Франции, напр., католики замыкаются в свой круг. А у нас - ничего. Живешь одиночкой и даже прихода не устроишь по своим идеалам. Даже монастырские общины не могут жить по-своему, по-христиански. "Враг" одолел.
Уж, кажется, лучше бы совсем разойтись с Государством. Раскольников теснят, но они в своем круге счастливы. Прячутся, но - втихомолку и подпольно живут по своей вере. А мы во всем порабощены, проникнуты порабощением. Очень тоскливое существование и совершенно безвыходное.
31 октября.
Получил ответ Архим. Никона Троице-Сергиевского на вопрос одного нашего корреспондента-мужика о расширении Собора над мощами Сергия Преподобного. Характеристичны слова о нашей "неготовности" к христианской миссии. Это безусловно верно, но разве люди бывают когда-нибудь к этому "готовы"? Это всё равно, что молитва... Часто ли она является чистой? Но нужно - понудить себя... Так и к исполнению всякого христианского долга мы всегда, в сущности, не готовы, ниже его. Нужно бы сознать только обязанность свою, и принудить себя ею заняться... Но беда в том, что мы и на это "не готовы", т. е. в сущности совсем не верим во Христа... Меня собственно удивляет эта глубина неверия в наших верхних слоях. Почему у них так сильна вера в ничто? Ведь на это у них нет никаких оснований! Но что станешь делать с гнилой душой!"".
ТИХОН (Белавин) Святейший патриарх Московский и всея России (31.1.1865-7.4.1925).
* "Послание "Всем верным чадам Православной Российской Церкви" от 26.7(08.08).1918г.:
"Долг архипастырской любви, объемлющей болезни и скорби всего православного народа русского, повелевает Нам снова обратить к вам Наше отечественное слово.
Вместе с вами Мы страждем сердцем при виде непрекращающихся бедствий в нашем Отечестве; вместе с вами молим Господа о том, чтобы Он укротил Свой гнев, доныне поядающий землю нашу.
Ещё продолжается на Руси эта страшная и томительная ночь и не видно в ней радостного рассвета. Изнемогает наша Родина в тяжких муках, и нет врача, исцеляющего её.
Где же причина этой длительной болезни, повергающей одних в уныние, других в отчаяние?
Вопросите вашу православную совесть, и в ней найдёте ответ на этот мучительный вопрос.
ГРЕХ, тяготеющий над нами, - скажет она вам, - вот сокровенный КОРЕНЬ нашей болезни, вот ИСТОЧНИК всех наших бед и злоключений.
ГРЕХ растлил нашу землю, расслабил духовную и телесную мощь русских людей. ГРЕХ сделал то, что Господь, по слову пророка, отнял у нас и посох, и трость, и всякое подкрепление хлебом, храброго вождя и воина, судью и пророка, и прозорливого и старца (Ис.3,1-2).
ГРЕХ помрачил наш народный разум, и вот и мы ощупью ходим во тьме, без света, и шатаемся, как пьяные (Иов. 12,25).
ГРЕХ разжёг повсюду пламень страстей, вражду и злобу, и брат восстал на брата, тюрьмы наполнились узниками, земля упивается невинной кровью, проливаемою братскою рукою, оскверняется насилием, грабежами, блудом и всякою нечистотою.
Из того же ядовитого источника греха вышел великий соблазн чувственных земных благ, которыми и прельстился наш народ, забыв об едином на потребу.
Мы не отвергли этого искушения, как отверг его Христос Спаситель в пустыне. Мы захотели создать рай на земле, но без Бога и Его святых заветов. Бог же поругаем не бывает. И вот мы алчем, жаждем и наготуем на земле, благословенной обильными дарами природы, и печать проклятия легла на самый народный труд и на все начинания рук наших.
ГРЕХ, ТЯЖКИЙ, НЕРАСКАЯННЫЙ ГРЕХ вызвал сатану из бездны, извергающего хулу на Господа и Христа Его и воздвигающего открытое гонение на Церковь.
О, кто даст очам нашим источники слёз, чтобы оплакать все бедствия, порождённые нашими всенародными грехами и беззакониями - помрачение славы и красоты нашего Отечества, обнищание земли, оскудение духа, разорение градов, поругание храмов и святынь и всё это потрясающее САМОИСТРЕБЛЕНИЕ великого народа, которое сделало его ужасом и позором для всего мира.
Где же ты, некогда могучий и державный русский православный народ? Неужели ты совсем изжил свою силу? Как исполин, ты великодушный и радостный совершал свой великий, указанный тебе свыше путь, благовествуя всем мир, любовь и правду.
И вот ныне, ты лежишь, поверженный в прах, попираемый твоими врагами, сгорая в пламени греха, страстей и братоубийственной злобы.
Неужели ты не возродишься духовно и не восстанешь снова в силе и славе своей?
Неужели Господь навсегда закрыл для тебя источники жизни, погасил твои творческие силы, чтобы посечь тебя, как безплодную смоковницу?
О, да не будет сего. "..."
Пусть каждый из вас попытается очистить свою совесть пред духовным отцом и укрепиться приобщением Животворящего Тела и Крови Христовых. Да омоется вся Русская земля, как живительной росой, слезами покаяния и да процветёт снова плодами духа" ("Акты Святейшего патриарха Тихона и позднейшие документы о преемстве высшей церковной власти 1917-1943)" М., 1994, с.144-146).
* "Послание" от 25.9/8.10/.1919г.: "... установление той или иной формы правления не дело Церкви, а самого народа. ЦЕРКОВЬ НЕ СВЯЗЫВАЕТ СЕБЯ НИ С КАКИМ ОПРЕДЕЛЁННЫМ ОБРАЗОМ ПРАВЛЕНИЯ, ибо таковое имеет лишь относительное историческое значение.
"...>> /Служители Церкви - составитель/ по своему сану должны стоять выше и вне всяких политических интересов, должны памятовать канонические правила святой Церкви, коими Она возбраняет Своим служителям вмешиваться в политическую жизнь страны, принадлежать к каким-либо партиям, а тем более делать богослужебные обряды и священнодействия орудием политических демонстраций.
Памятуйте же, отцы и братие, и канонические правила и завет св. апостола: "блюдите себя от творящих распри и раздоры", уклоняйтесь от участия в политических партиях и выступлениях, "повинуйтесь всякому человеческому начальству" в делах мирских (1Петр. 2,13)...>> ("Акты Святейшего патриарха Тихона и позднейшие документы о преемстве высшей церковной власти 1917-1943)" М., 1994, с.163-164).
* "Послание" ("Декрет") N1575 от 4/17/.11.1921г.: "Совершая богослужение по чину, который ведёт начало от лет древних и соблюдается по всей Православной Церкви, мы имеем единение с Церковью всех времён и живём жизнью всей Церкви... /здесь и ниже отточие цитируемого источника - составитель/ При таком отношении пребудет неизменным великое и спасительное единение основ и преданий церковных ...
Божественная красота нашего истинно-назидательного в своём содержании и благодатно-действенного церковного богослужения, как оно создано веками апостольской верности, молитвенного горения, подвижнического труда и свято-отеческой мудрости и запечатлено Церковью чинопоследованиях, правилах и уставе, должна сохраняться в Св. Православной Русской Церкви неприкосновенно, как величайшее и священнейшее Её достояние" ("Акты Святейшего патриарха Тихона и позднейшие документы о преемстве высшей церковной власти 1917-1943)" М., 1994, с.181).
* "Я слышал сейчас, что Братство объединяет людей готовых на подвиги исповедничества, мученичества, готовых на смерть. Русский человек вообще умеет умирать, а жить и действовать не умеет. Задача Братства не в том, чтобы воодушевлять на мучения и смерть, но их наставлять, как надо жить. Наше упование - это жизнь, а не смерть и могила" (В книге "Мысли русских патриархов от начала до наших дней" М., 1999, с.254).
* "Внемлите себе, чтобы не впасть в преткновение. Ныне совершается над Отечеством нашим суд Божий, и суд начинается с дому Божия. Приступим к церковному строительству без злобы и лукавства, как соработники Божии. При этом каждый пусть смотрит, из чего он строит. Если строить будем из материала крепкого, то и строение его будет крепкое и прочное, а если будем строить из материала хрупкого, то и дела наши будут не прочны. Будем строить на твёрдом основании, иже есть Христос...>> (В книге "Мысли русских патриархов от начала до наших дней" М., 1999, с.245-246).
* "Не дай врагу Христа, диаволу, увлечь тебя страстью отмщения и посрамить подвиг твоего исповедничества, посрамить цену твоих страданий от руки насильников и гонителей Христа. Помни: погромы - это торжество твоих врагов. Помни: погромы - это безчестие для тебя, безчестие для Святой Церкви! Для христианина идеал - Христос, не извлекавший меча в Свою защиту, утихомиривший сынов грома, на кресте молившийся за Своих врагов. Для христианина путеводный светоч - завет святого апостола, много претерпевшего за своего Спасителя и смертью запечатлевшего преданность Ему: не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию.
Наши опасения - что некоторых может прельстить этот новый, уже показывающий зияющую пасть зверь, исходящий из бездны клокочущего страстями сердца человеческого. Одним порывом мщения навсегда запятнаешь себя, христианин, и вся светлая радость нынешнего твоего подвига - страдания за Христа - померкнет, ибо где ты тогда дашь место Христу?" (В книге "Мысли русских патриархов от начала до наших дней" М., 1999, с.238).
ТОЛСТОЙ ЛЕВ НИКОЛАЕВИЧ (1828-1910).
* Н.О. Лосский в работе "Характер русского народа" пишет: "Лев Толстой, жизнь и произведения которого служат ярким примером искания абсолютного добра и смысла жизни, хорошо знал русский народ. В статье "Песни на деревне" он говорит, что русский народ - "кроткий, мудрый, святой". За два года до своей смерти в "Предисловии к альбому "Русские мужики" Н. Орлова" он говорит о русских крестьянах, что это - "смиренный, трудолюбивый, христианский, кроткий, терпеливый народ. Мы с Орловым любим в этом народе его мужицкую смиренную, терпеливую, просвещённую истинным христианством душу" (Цитата по книге: Лосский Н.О. "Условия абсолютного добра" М., 1991, с.243).
В 1909г. Толстой Л.Н. писал: "Не могу не верить в исключительное значение славянства для объединения не только христиан, но и всех людей".
"У меня есть мечта. Мечта эта в том, что этот огромный переворот в жизни человечества начнётся именно среди нас, среди славянских народов, более других христианских в истинном смысле христианства".
1910г. "Меня могут уличить в непоследовательности и противоречии самому себе, но скажу, что особо побудило меня высказать то, что я высказал, это моя вера в то, что ... основа религиозного единения ... будет принята прежде всех других народов христианского мира народами именно славянского племени" (Цитаты по книге Зеньковский В.В. "Русские мыслители и Европа" М., 1997, с.96).
"России нужна религия. Я тянул эту песенку и буду ее тянуть, сколько мне еще осталось жить, потому что без религии в России наступит, на сотни лет, царство денег, водки и разврата".
ТРУБЕЦКОЙ ЕВГЕНИЙ НИКОЛАЕВИЧ,"(1863-1920), князь, русский религиозный философ, правовед; брат С.Н. Трубецкого. Стремился согласовать учение В.С. Соловьёва о "всеединстве" с ортодоксальной христианской доктриной. Труды о Соловьёве, теории познания, о смысле жизни" ("Советский энциклопедический словарь" изд.3, М., 1985, с.1352).
* Статья "Умозрение в красках": "Сущность той жизненной правды, которая противополагается древнерусским религиозным искусством образу звериному, находит себе исчерпывающее выражение не в том или ином иконописном изображении, а в древнерусском храме в его целом. Здесь именно храм понимается как то начало, которое должно господствовать в мире. Сама Вселенная должна стать храмом Божиим. В храм должны войти всё человечество, ангелы и вся низшая тварь. И именно в этой идеи мирообъемлющего храма заключается та религиозная надежда на грядущее умиротворение всей твари, которая противополагается всеобщему факту войны и всеобщей кровавой смуты.
Здесь мирообъемлющий храм выражает собою не действительность, а идеал, неосуществлённую ещё надежду всей твари. В мире, в котором мы живём, низшая тварь и большая часть человечества пребывает пока вне храма. И постольку храм олицетворяет собою иную действительность, то небесное будущее, которое манит к себе, но которого в настоящее время человечество ещё не достигло. Мысль эта с неподражаемым совершенством выражается архитектурой наших древних храмов...>> (Трубецкой Е.Н. "Смысл жизни" М., 1994, с.225-226).
* Книга "Смысл жизни" /1918г./, глава "Современный патриотизм и его искушение": "... было бы глубоко несправедливо утверждать, что чувство любви к родине у нас отсутствует. В начале мировой войны мы переживали могущественный национальный подъём, засвидетельствованный великими подвигами и блестящими успехами на полях Галиции. Почему же этого подъёма не хватило до конца? Почему русский патриотизм не выдержал испытания? Причина очевидна: есть соблазны и искушения, против которых недостаточно силы одного национального инстинкта. Чтобы бороться против них нужно сознание безусловной ценности и безусловной обязанности. Можно жертвовать своим добром, желаниями, интересами, наконец, жизнью только ради святыни, которую ценишь превыше всяких относительных благ, превыше самого существования отдельной личности. Поколебать в людях религиозную веру в святыню вообще и в святыню родины в частности - значит вынуть из патриотизма самую его сердцевину.
Раньше русский патриотизм не отделялся от религиозного самосознания русского народа, от веры православной /выделено в цитируемом источнике - составитель/: тогда родная земля была для русского человека - земля святая, освящённая могилами отцов, а ещё более - подвигами мучеников, святителей и преподобных. Одушевлённое и согретое этой верой чувство любви к родине было несокрушимой силой. А в наши дни массового безверия, отрицания и дерзновенного кощунства УТРАТА РОДИНЫ - ПРЯМОЕ ПОСЛЕДСТВИЕ УТРАТЫ СВЯТЫНИ. Раз земля отцов стала ценностью относительною, что же удивительного в том, что люди предпочитают ей другие - тоже относительные ценности - интересы пролетариата, интересы трудового крестьянства, а то и личной выгоды! Когда одни говорят: "мы калутские, нам моря не нужна", другие ублажают себя тем, что "до Саратова немцы не дойдут", а третьи с лёгким сердцем расстаются с киевскими святынями, - что это как не доказательство утраты той высшей духовной ценности, которая одна может сообщить святость национальному чувству и сделать царства крепкими и нерушимыми" (Трубецкой Е.Н. "Смысл жизни" М., 1994, с.198).
"различия между Востоком и Западом - не в том, что на Востоке христианство только созерцательно, а на Западе - деятельно, а в том, что на обеях половинах христианства действенность Божеского начала в человеке понимается различно ... Для Запада церковь есть прежде всего духовная власть; для Востока она прежде всего - таинственный дом Божий, где совершается богочеловеческая мистерия" (Цитата по книге: Зеньковский В.В. "Русские мыслители и Европа" М., 1997, с.130).
Трубецкой Е. Книга "Воспоминания" /София: Рос.-бол. изд-во, 1921. -195 стр./:
"Помню то глубокое чувство внутреннего счастья, которое проникло в душу, когда она озарилась сознанием истины Христовой. Это была радость исцеления /Здесь и далее подобным образом выделено в цитируемом источнике - составитель/... потому, что я переживал восстановление нарушенной целости моего человеческого существа. До этой минуты всё в нём было раздор и противоречие. Душа требовала полноты бытия как цели ... разум утверждал, что эта цель - иллюзия. "...>> Я почувствовал, что только теперь он (разум) приобретает то содержание, которое он доселе искал, ибо в Церкви - Теле Христовом Святое, Божественное становится фактом опыта. С этой точки зрения я почувствовал, что Откровение, которое я принял, не есть какое-либо ограничение или стеснение для разума. Наоборот, оно - безконечное поле для открытий мысли и потому - безконечная для неё задача. Ибо Откровение должно быть принято не как мёртвая буква; то, что открыто должно быть осознано. Приняв веру, я не только не отбросил философию; наоборот, я стал верить в неё так, как раньше никогда не верил, потому что почувствовал её призвание - быть орудием Богопознания" (Цитата по книге "Русские философы. Антология" выпуск 2, М., 1994, с.377).
* Книга "Смысл жизни": "Путь к Царствию Божию таков, каким он некогда явился в сновидении Иакову: он - лествица, /Здесь и далее подобным образом выделено в цитируемом источнике - составитель/ коей вершина - на небе, а основание - на земле. Тот ложный максимализм, который с мнимо религиозной точки зрения отвергает низшие и посредствующие ступени во имя вершины - во имя христианского идеала - отрицает христианский путь: это - максимализм не христианский, а безпутный.
Признание относительных ценностей и положительное к ним отношение не только не противоречит этическому максимализму религии, но прямо им требуется. Ибо, как смысл всего существующего, Бог есть смысл и всего относительного, временного. Если совершенное Богоявление есть максимум, который составляет действительный конец мирового процесса, то этим оправдан весь процесс, и несовершенное его начало (минимум), и отдельные, относительные стадии прогресса. Тем самым оправдано и государство. Христианскою должна быть признана не та точка зрения, которая требует немедленного его упразднения, и не та, которая спешит включить его в Царствие Божие, а та, которая разделяет Божие и кесарево, воздавая подобающее тому и другому.
С этой точки зрения заслуживает осуждения не только антигосударственное анархическое настроение в собственном смысле слова, но и безучастное, равнодушное отношение к государству. Раз государство признаётся положительною, хотя бы и относительною ценностью с христианской точки зрения, всякий христианин обязан за него бороться. Чем сильнее и настойчивее попытки превратить его в царство "зверя, выходящего из бездны", тем больше мы, христиане, должны стремиться удержать государство в наших руках, сделать его служебным орудием в борьбе против звериного начала в мире.
"...>> мысль о близости конца не обезценивает относительных ценностей, а только заставляет думать об их подчинённом значении. Мысль о Христе-Богочеловеке, грядущем в мире, не есть отрицание мирового процесса во времени, а осуществление его основного стремления, откровение его вечного смысла. Этот всеединый смысл объемлет в себе и вечное и временное, их безусловное и относительное. Об этом свидетельствует молитва Господня, которая просит Отца Небесного о пришествии Царства Божия, и о даровании хлеба насущного" (Трубецкой Е.Н. "Смысл жизни" М., 1994, с.215,220).
"Два зверя: Старое и новое" (1918г.): "весь пафос свободы не имеет не малейшего смысла, если в человеке нет той святыни, перед которой мы должны преклоняться. Но признавать в человеке святыню можно только с точки зрения определённого философского и религиозного миросозерцания. Если человек есть только временное, преходящее сочетание атомов материи, то проповедь уважения к человеческой личности, к её достоинству и свободе есть чистейшая безсмыслица: об уважении к человеку можно говорить только в том предположении, что человек есть сосуд безусловного, носитель вечного, непреходящего смысла жизни" (Цитата по книге "Русские философы. Антология" выпуск 2, М., 1994, с.238).
* Статья "Всеобщее, прямое, тайное и равное" /1906/: "За последнее время мне неоднократно приходилось ездить из Киева в Петербург через Москву. Это - тот самый исторический путь, который прошла Россия в процессе своего развития. И по пути мысль невольно обозревала весь этот процесс, который привёл нас к нашему печальному положению.
Из окна вагона я не видел ничего, кроме всеобщего, прямого и равного /выделено в цитируемом источнике - составитель/. Это, если можно так выразиться, закон нашего равнинного существования. "...>> По привычке к четырёхчленной формуле взор мой стал искать тайного; тут спустился туман над полями; потом ночь скрыла все очертания равнины, и я увидел тайное /выделено в цитируемом источнике - составитель/. Когда я проснулся, предо мною красовалось кладбище, это классическое выражение всеобщности, равенства в тайне смерти, прямой жребий, предстоящий каждому из нас. А над кладбищем возвышалась церковь - тоже всеобщее, прямое, тайное и равное, но только в ином, лучшем значении этого слова.
"...>> Если мы расширим круг наших наблюдений, мы увидим, что теперь разрушается не одно только народное богатство, но и сама духовная культура: гибнет университет, рушится средняя школа; стихийное массовое движение грозит смести с лица земли самое образование. И если до этого дойдёт, то отрицательная всеобщность и равенство осуществятся у нас виде совершенно прямой и ровной поверхности: то будет равенство всеобщей нищеты, невежества и дикости в связи со свободой умирать с голода.
"...>> Горит только то, что тленно. Противостоять всеобщему разрушению, может только то, что стоит на вечной, незыблемой духовной основе.
Над кладбищем стоит церковь - олицетворение вечно воскрешающей жизни. На нашей равнине это - та единственная возвышенность, которую смерть доселе не могла сравнять с землёю. Среди переживаемых русскою жизнью периодических разрушений церковь одна выходила целою из пламени и вновь собирала воедино распавшееся на части народное тело. Деспотизм и её подводил под ранжир всеобщего рабства; но он не мог нанести ей окончательного, смертельного удара. Духовная жизнь в ней помертвела, но не угасла. Теперь, когда рушится бюрократизм, державший Христа в оковах, и церковь готовится выйти на волю из тяжкого векового плена, она вновь должна стать средоточием нашей народной надежды.
Чтобы быть на высоте этой задачи, церковь сама должна освободиться от временных исторических наростов и явить миру во всей его первообразной чистоте христианский общественный идеал. Это - прежде всего - идеал положительной всеобщности и равенства /выделено в цитируемом источнике - составитель/, ибо во Христе нет различия между иудеем и эллином, между рабом и господином; в христианстве выражается и высшая тайна человеческого существования, и тот прямой путь, который ведёт ко спасению.
Это - путь спасительный не только для отдельных лиц, но и для целых народов, То анархическое движение, которое на наших глазах разрастается, не может быть остановлено никакой внешней, материальной силой. Вещественное оружие безсильно, когда падёт в прах весь государственный механизм. Только сила нравственная, духовная может положить предел всеобщему разложению, резне, грабежу, анархии общественной и анархии правительственной. "...>> И если русская демократия не определится как демократия христианская, то Россия погибнет безповоротно и окончательно" (Цитата по книге: "Белый Царь: "Метафизика власти в русской мысли. Хрестоматия" М., 2001, с.233,234-235).
Трубецкой Николай "Европа и человечество" (1920): "Космополит отрицает различие между национальностями. Если такие различия есть они должны быть уничтожены. Цивилизованное человечество должно быть едино и иметь одну культуру. Нецивилизованные народы должны понять эту культуру, приобщиться к ней и, войдя всемью цивилованных народов, идти с ними вместе по пути мирового прогресса. Цивилизация есть высшее благо, во имя которого надо жертвовать национальными особенностями.
В такой формулировке шовинизм и космополитизм, действительно как будто резко отличаются друг от друга. В первом господство постулируется для культуры одной этнографически-антропологической особи, во втором - для культуры сверх этнографического человечества.
Однако, посмотрим какое содержание вкладывают европейские космополиты в термины "цивилизация" и "цивилизованное человечество"? под "цивилизацией они разумеют ту культуру, которую в совместной работе выработали романские и германские народы Европы. Под цилизованными народами - прежде всего опять-таки тех же романцев и германцев, а затем и другие народы, которые приняли европейскую культуру.
Таким образом, мы видим, что та культура, которая по мнения космополитов. Должна господствовать в мире, упразднив прочие культуры, есть культура такой же определённой этнографически-антропологической единицы, как и та единица, о господстве которой мечтает шовинист. Принципиальной разницы тут никакой нет. "...>> на вопрос: "возможно ли полное приобщение целого народа к культуре, созданной другим народом, без антропологического смешения обоих народов?" - приходится так же ответить отрицательно....
Но если европейская цивилизация ничем не выше всякой другой, если полное приобщение к чужой культуре невозможно и если стремление к полной европеизации сулит не романо-германским народам самую жалкую и трагическую участь, то очевидно, что с европеизацией этим народам надо бороться изо всех сил" /Кн. Н.С. Трубецкой "Европа и человечество" София, 1920/. (Цитата по книге: "В поисках своего пути: Россия между Европой и Азией" М., 1997 с.534-537).
Статья "Об истинном и ложном национализме": "Долг всякого нероманогерманского народа состоит в том, чтобы, во-первых, преодолеть всякий собственный эгоцентризм, а во-вторых, оградить себя от обмана "общечеловеческой цивилизации", от стремления во что бы то ни стало быть "настоящим европейцем". Этот долг можно формулировать двумя афоризмами: "познай самого себя" и "будь самим собой".
Борьба с собственным эгоцентризмом возможна лишь при самопознании. Истинное самопознание укажет человеку (или народу) его настоящее место в мире, покажет ему, что он - не центр Вселенной, не пуп земли. Но это же самопознание приведет его и к постижению природы людей (или народов) вообще, к выяснению того, что не только сам познающий себя субъект, но и ни один другой из ему подобных не есть центр или вершина. От постижения своей собственной природы человек или народ путем углубления самопознания приходит к сознанию равноценности всех людей и народов. А выводом из этих достижений является утверждение своей самобытности, стремление быть самим собой. И не только стремление, но и умение. Ибо тот, кто самого себя не познал, не может, не умеет быть самим собой. "...>>
"Познай самого себя" и "будь самим собой" - это два аспекта одного и того же положения. Внешним образом истинное самопознание выражается в гармонически самобытной жизни и деятельности данной личности. Для народа это - самобытная национальная культура. Народ познал самого себя, если его духовная природа, его индивидуальный характер находят себе наиболее полное и яркое выражение в его самобытной национальной культуре и если эта культура вполне гармонична, т.е. отдельные ее части не противоречат друг другу. Создание такой культуры и является истинной целью всякого народа, точно так же, как целью отдельного человека, принадлежащего к данному народу, является достижение такого образа жизни, в котором полно, ярко и гармонично воплощалась бы его самобытная духовная природа. Обе эти задачи, задача народа и задача каждого отдельного индивидуума, входящего в состав народа, теснейшим образом связаны друг с другом, взаимнодополняют и обусловливают друг друга" (Текст приводится по изданию: Пути Евразии. - М., 1992). /Взят из Интернета - составитель/.
ТРУБЕЦКОЙ СЕРГЕЙ НИКОЛАЕВИЧ, "(1862-1905), князь, русский религиозный философ, публицист, общественный деятель; брат Е.Н. Трубецкого. Профессор и в 1905 г. первый выборный ректор Московского ун-та. Последователь В.С. Соловьёва, в свое системе т.н. конкретного идеализма претендовал на преодоление "односторонностей" рационализма, эмпиризма и мистицизма" ("Советский энциклопедический словарь" изд.3, М., 1985, с.1352).
/О нём:
В.И. Вернадский: "Это соединение глубокого мистицизма и проникнутой им веры, критического - почти скептического - идеализма и строго научного мышления представляет ту удивительную загадку, какую даёт жизнь этого замечательного русского мыслителя ... Каким образом он совмещал, казалось, не совместимое? Разгадкой служит искренность его жизни, целостность его духовной личности".
С.Н. Булгаков: "Если задаться вопросом, каков был внутренний мотив, основной интерес, двигавший, иногда скрытно, иногда осязательно, его умственными работами, выражавшей духовное зерно его индивидуальности, её первооснову, то придётся ответить, что интерес этот был, конечно, не политический и не научный, даже и не философский, но религиозный".
С.А. Котляревский: "Великое значение имеют люди, в которых осуществляется это примерение всюду, а в России особенно ... Великое значени для русского общества имел в этом смысле кн. С.Н. Трубецкой" (Цитата по книге "Русские философы. Антология" выпуск 2, М., 1994, с.385-386).
"Историк русской культуры Н.С. Арсеньев" /"Дары и встречи жизненного пути" Франкфурт-на-Майне, "Посев", 1974/ пишет: "Он представлял (хотя эту сторону его облика далеко не все понимали) ту линию, следуя которой Россия могла бы избежать революции: линию мирного и свободного строительства, творческой традиции, черпающей силу из исконных духовных нача. ... Н.С. Трубецкой был не только либерал, но и охранитель нравственных и культурных исторических устоев страны. Он внушал доверие царю, им восхищалась свободолюбивая часть русского общества и русской молодёжи, его не любили революционеры стремившиеся к ниспровержению исторических основ страны, попирая её святыню... Он жил не абстрактными идеалами, а питался от источника Истины Божественной. Его свободолюбие было явлением морального порядка, оно питалось из его христианского миросозерцания. Будучи вдохновлено убеждением "где Дух Божий там свобода" (Цитата по книге "Русские философы. Антология" выпуск 2, М., 1994, с.373)/.
"Идеал соборности может быть осуществлён лишь в церковном богочеловеческом организме" (Цитата по книге "Русские философы. Антология" выпуск 2, М., 1994, с.382).
"...Христианство выше рас и культур, но не упраздняет ни многообразия их, ни своеобразия. "..." никакой нивелировки национальных различий, никакого создания единой человеческой культуры Христианство не требует" (Цитата по книге: Протоиерей Александр Киселёв "Пути России" с.78).
ТУРГЕНЕВ ИВАН СЕРГЕЕВИЧ.
"Россия может обойтись без каждого из нас, но никто из нас без неё обойтись не может" (Цитата по книге Зеньковский В.В. "Русские мыслители и Европа" М., 1997, с.298).
ТЮТЧЕВ ФЁДОР ИВАНОВИЧ (1803-1873):
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать -
В Россию можно только верить!
28.11.1866.
(Тютчев Ф.И. "Сочинения в двух томах" М., 1980, с.183).
***
О вещая душа моя
О, сердце, полное тревоги -
О, как ты бьешься на пороге
Как бы двойного бытия!...
Как ты - жилище двух миров,
Твой день - болезненный и страстный.
Твой сон - пророчески неясный,
Как откровения духов...
Пускай страдальческая грудь
Волнуют страсти роковые -
Душа готова как Мария,
К ногам Христа навек прильнуть.
1855.
...............................
Эти бедные селенья,
Это скудная природа, -
Край родной долготерпенья,
Край ты русского народа!
Не поймёт и не заметит
Гордый взор иноплеменный.
Что сквозит и тайно светит
В наготе твоей смиренной.
Удручённый ношей крестной,
Всю тебя, земля родная,
В рабском виде Царь небесный
Исходил благословляя.
13.8.1855.
........................................
Над этой тёмною толпой
Не пробужденного народа
Взойдёшь ли ты когда Свобода
Блеснёт ли луч твой золотой?...
Блеснёт ли твой луч и оживит,
И сон разгонит и туманы...
Но старые гнилые раны,
Рубцы насилий и обид.
Растленье душ и пустота,
Что гложет ум и сердце ноет, -
Кто их излечит, кто прикроет?...
Ты, риза чистая Христа...
15.8.1857
НАШ ВЕК
Не плоть, а дух растлился в наши дни,
И человек отчаянно тоскует...
Он к свету рвётся из ночной тени
И свет обретши ропщет и бунтует.
Безверием палим и иссушен,
Невыносимое он днесь выносит...
И сознаёт свою погибель он,
И жаждет веры ... но о ней не просит.
Не скажет в век с молитвой и слезой,
Как ни скорбит перед замкнутой дверью:
"Впусти меня! - Я верю, Боже мой!
Приди на помощь моему неверью!..."
* Письмо П.А. Вяземскому (март 1848): "Очень большое неудобство нашего положения заключается в том, что мы принуждены называть Европой /здесь и далее подобным образом выделено в цитируемом источнике - составитель/то, что никогда не должно бы иметь другого имени, кроме своего собственного Цивилизация. Вот в чём кроется для нас источник безконечных заблуждений и неизбежных недоразумений. Вот, что искажает наши понятия... Впрочем, я более и более убеждаюсь, что всё, что могло сделать и могло дать нам мирное подражание Европе, - всё это мы уже получили. Правда, это очень немного. Это не разбило лёд, а лишь прикрыло, его слоем мха, который довольно хорошо имитирует растительность. Теперь никакой действительный прогресс не может быть достигнут без борьбы. Вот почему враждебность, проявляемая к нам Европой, есть, может быть величайшая услуга, которую она в состоянии нам оказать. Это, положительно, не без Промысла. Нужна была эта, с каждым днём всё более явная враждебность, чтобы принудить нас углубиться в самих себя, чтобы заставить нас осознать себя. А для общества, так же как и для отдельной личности, - первое условие всякого прогресса есть самопознание. Есть, я знаю, между нами люди, которые говорят, что в нас нет ничего, чтобы стоило познавать. Но в таком случае единственное, что следовало бы предпринять, это перестать существовать, а между тем, я думаю, никто не придерживается такого мнения" (Ф.И. Тютчев "Сочинения в двух томах" М., 1980, т.2, с.103-104).
28.9.1857 Письмо А.Д. Блудовой (1812-1891, графиня камер-фрейлина, дочь Д.Н. Блудова, государственного и литературного деятеля, президента Академии наук):
* "... Я говорю о самой власти во всей сокровенности её убеждений, её нравственного и религиозного credo /исповедания веры - лат./, одним словом - во всей сокровенности её совести. Отвечает ли власть в России всем этим требованиям? Только намеренно закрывая глаза на очевидность, дорогая графиня, можно не замечать того, что власть в России - такая, какою её образовало её собственное прошедшее своим полным разрывом со страной и её историческим прошлым, что эта власть не признаёт и не допускает иного права, кроме своего, что это право - не в обиду будь сказано официальной формуле - исходит не от Бога, а от материальной силы самой власти, и что эта сила узаконена в её глазах, уверенностью в превосходстве её весьма спорной просвещённости. Переберите одного за другим всех наших государственных и правительственных деятелей, прислушайтесь к их словам, вникните в самую суть их убеждений, и вы найдёте, что за одним или двумя исключениями, что у всех, даже у лучших, по-видимому нет иного credo, кроме того, о котором я только что сказал... /отточие цитируемого источника - составитель/. Одним словом, власть в России на деле БЕЗБОЖНА, ибо неминуемо становишься безбожным, если не признаёшь существования живого непреложного закона, стоящего выше нашего мнимого права, которое по большей части есть ничто иное, как скрытый произвол. В особенности грустно и безнадёжно в настоящем положении то, что у нас всё общество - я говорю об обществ привилегированном и официальном - благодаря направлению усвоенному им в течение нескольких поколений, не имеет и не может иметь иного катехизиса, кроме катехизиса самой власти" (Ф.И. Тютчев "Сочинения в двух томах" М., 1980, т.2, с.184-185).
* Письмо к С.С. Уварову от 20 августа 1851 года: "Я далеко не разделяю того блаженного доверия, которое питают в наши дни ко всем этим чисто материальным способам, чтобы добиться единства и осуществить согласие и единодушие в политических обществах. Все эти способы ничтожны там, где недостает духовного единства, и часто даже они действуют противно смыслу своего естественного назначения. Доказательством может служить то, что происходит сейчас на Западе. По мере того, как расстояния сокращаются, умы все более и более расходятся. И раз люди охвачены этим непримиримым духом раздора и борьбы - уничтожение пространства никоим образом не является услугой делу общего мира, ибо ставит их лицом к лицу друг с другом. Это все равно, что чесать раздраженное место для того, чтобы успокоить раздражение..." (Ф.И. Тютчев "Сочинения в двух томах" М., 1980, т.2, с.134).
* "Русская история - единственный защитник России на её неведомых путях" (Цитата: по журналу "Русский дом" 2007, N2, с.46).
"У"
УХТОМСКИЙ АЛЕКСЕЙ АЛЕКСЕЕВИЧ "(1875-1942), советский физиолог, академик АН СССР. Исследовал процессы возбуждения, торможения и механизмы лабильности. Создал учение о доминанте, об усвоении ритмов внешних раздражителей органами и другие. "..." Премия им. В.И. Ленина". ("Советский энциклопедический словарь" изд.3 М., 1985, с.1387).
/О нём:
* Д-р психологических н-к, член-корреспондент Российской академии образования В.П.Зинченко к-т тех же н-к Е.Б.Моргунов дополняют характеристику учёного: "Глубоко религиозный человек, учёный, мыслитель, блистательный физиолог- экспериментатор князь А.А.Ухтомский ввёл в научный оборот понятие "хронотоп". Это понятие помогает более конкретно представить взаимоотношения феноменологического и онтологического планов развития человека" (Зинченко В.П., Моргунов Е.Б. "Человек развивающийся. Очерки Российской психологии" М., 1994, с.281).
"Там, где оборвано предание Христовой Церкви человечество быстро скатывается к животному состоянию".
"Вместо веры, надежды любви современный человек поставил превыше всего "независимость", формальный принцип "свободы" /курсив цитируемого документа - составитель/, забыв о том, что содержательная и действительная свобода даётся ТОЛЬКО ТАМ, ГДЕ ЕСТЬ ДАРЫ Духа Святаго" (Цитата по журналу "Новый мир" 1998, N2, с.223,226).
УШИНСКИЙ КОНСТАНТИН ДМИТРИЕВИЧ "(1824-1870/1871), русский педагог-демократ, основоположник научной педагогики в России. "..." В 1945г. советским правительством учреждена медаль Ушинского" ("Советский энциклопедический словарь" изд.3, М., 1985, с.1388).
* "ДРЕВНЯЯ ПРАВОСЛАВНАЯ РЕЛИГИЯ ПРЕВРАТИЛАСЬ В ПЛОТЬ И КРОВЬ РУССКОГО НАРОДА, СТАЛА НАРОДНОЙ РЕЛИГИЕЙ. С НЕЙ НЕРАЗРЫВНО СРОСЛОСЬ ВСЁ, ЧТО ЕСТЬ ЛУЧШЕЕ В ПРИРОДЕ РУССКОГО НАРОДА "...>>
Наша святая вера хороша... она удовлетворяет человеческой натуре, открывает ей безконечность, а не эгоистическую деятельность; даёт терпимость, не признаёт ничей власти над совестью человека, не допускает произвола, хранит исторические предания, признаёт свободу воли.
Наша древняя религия - вот, что должно проявиться в народности русского воспитания, если оно хочет сделаться действительным выражением народной жизни, а не насильственным, чуждым народности подражанием Западу
"ЕВАНГЕЛИЕ - ЕДИНСТВЕННЫЙ И НАИБОЛЕЕ СОВЕРШЕННЫЙ ИСТОЧНИК НРАВСТВЕННОСТИ, ДАЮЩИЙ ЖИВОЙ ОБРАЗ СОВЕРШЕНСТВА В ЛИЦЕ ХРИСТА - СПАСИТЕЛЯ.
Христианская религия является источником благодетельного влияния на умственное и нравственное развитие человеческого общества.
Изучение Священной Истории - Библии - является важным предметом в системе воспитания и благодетельно действует на умственное и нравственное развитие детей.
Кто не имеет религии и не чувствует в ней потребности не может воспитывать детей.
Необходимо чтобы светские лица, принимающиеся за воспитание, особенно простого народа были не только хорошими педагогами, но и ИСТИННЫМИ ХРИСТИАНАМИ по своим стремлениям и убеждениям.
Наша народная религия есть величайшее сокровище, неисчерпаемый и уже существующий источник нравственного и умственного развития... Будем же дорожить этой исторической основой, столь же христианской, человеческой и художественной сколько и народной.
Евангелие раскрыло в сердце человеческом стремление к истинному совершенству.
Всё, чем человек, как человек, может и должен быть, выражено вполне в Божественном учении и воспитанию остаётся только прежде всего и в основу всего вкоренить истины христианства" (Цитата по брошюре: Информационно-координационного центра Православного образования в России "К.Д. Ушинский как педагог - христианин" М., Высокопетровский м-рь, 1994, с.4,9).
* В статье "Принципы педагогического учения Ушинского" В.М. Меньшиков пишет: "Ушинский ни в коем случае не сводит всё дело к труду как к таковому. Это уже следует из определения труда, которое даёт Ушинский. "Труд, как мы его понимаем, есть такая свободная и СОГЛАСНАЯ С ХРИСТИАНСКОЙ НРАВСТВЕННОСТЬЮ деятельность человека, на которую он решается по безусловной необходимости её для достижения той или другой ИСТИННО ХРИСТИАНСКОЙ цели в жизни". Если же человек лишается возможности трудиться, то, даже окружённый всеми благами жизни, он либо будет "тяготиться самой жизнью", либо "быстро пойдёт понижаться до степени ЖИВОТНОГО". "Это нравственная аксиома, из которой не вывернуться человеку. Зерно его существа, БЕССМЕРТНЫЙ ДУХ его требует иной пищи, не находя её, или томится голодом, или покидает человека заживо. ТОЛЬКО РЕЛИГИЯ, с одной стороны, сердцем человека решая мировые вопросы, и наука, с другой, в высшем, бескорыстном, философском своём значении - могут открыть на земле пищу бессмертному духу человека". "ВСЯКАЯ ШКОЛА, ПРЕЖДЕ ВСЕГО, ДОЛЖНА ПОКАЗАТЬ ЧЕЛОВЕКУ ТО, ЧТО В НЁМ ЕСТЬ САМОГО ДРАГОЦЕННОГО, ЗАСТАВИВ ЕГО ПОЗНАТЬ СЕБЯ ЧАСТИЦЕЙ БЕССМЕРТНОГО И ЖИВЫМ ОРГАНОМ МИРОВОГО ДУХОВНОГО РАЗВИТИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА" ("К.Д. Ушинский и русская школа" М., 1994, с.62).
В другом месте К.Д. Ушинский писал: "Мы уже не раз высказывали своё глубокое убеждение, что народное образование, тогда только может служить основанием истинного прогресса, когда оно ОСНОВЫВАЕТСЯ и развивается на ХРИСТИАНСКИХ началах и проникнуто духом ХРИСТИАНСКОЙ нравственности. Представляя себе в последствии развивать эту систему во всех подробностях, мы пока принимаем её за НЕОСПОРИМУЮ АКСИОМУ - как принимается она ВСЕМИ ИЗВЕСТНЫМИ ПЕДАГОГАМИ и большинством образованных людей" ("Журнал Министерства Народного Просвещения" август 1861, с.43-44).
* Ушинский К.Д.: "Не должно забывать, что для младенца тогда только не вредна пища, когда он, вскормленный молоком матери, уже приобрёл достаточно сил, чтобы переварить и уподоблять эту чуждую пищу и силою своей собственной, самостоятельной жизни превращать в кровь и тело. Такой родимой грудью является для нас наша народность и наша народная религия, соединяющие каждого из нас с каждым русским ... /отточие цитируемого источника - составитель/ соединяющие нас с давно отжившим и грядущим поколениями, - словом, со всем тем, что даёт нам прочное историческое, а не эфемерное образование" (Цитата по журналу: "Образ. Журнал писателей Православной России" 1995, N2, с.157).
"Православие, как и язык, то последнее, после чего начинается гибель народа, если оно будет разрушено".
* "Из материализма нравственности не выведешь" /т.10,с.297/" (Цитата по брошюре: Информационно-координационного центра Православного образования в России "К.Д. Ушинский как педагог - христианин" М., Высокопетровский м-рь, 1994, с.7).
* К.Д. Ушинский: "материализм низвёл в своём миросозерцании человека до степени животного" /т.5, с.480/" (Цитата по брошюре: Информационно-координационного центра Православного образования в России "К.Д. Ушинский как педагог - христианин" М., Высокопетровский м-рь, 1994, с.7).
* К.Д. Ушинский: "Христианство даёт жизнь и указывает высшую цель всякому воспитанию" (Цитата по брошюре: Информационно-координационного центра Православного образования в России "К.Д. Ушинский как педагог - христианин" М., Высокопетровский м-рь, 1994, с.3).
* К.Д. Ушинский: "Я желал бы, чтобы все люди были религиозны" /Собр. Соч., т.11, с.323/" (Цитата по брошюре: Информационно-координационного центра Православного образования в России "К.Д. Ушинский как педагог - христианин" М., Высокопетровский м-рь, 1994, с.3).
/О личном отношении к вере/:
* "... Пошёл в Шереметьевскую церковь, - скоро ушёл, и, глядя под тёмным небом, усеянным звёздами, на прекрасный освящённый храм, полный нарда, ждущего входа священников с дивным "Христос Воскрес!", - глядя на этих священников в блестящих ризах, стариков, возвещающих во мраке ночи Воскресение Творца безконечного неба... /отточие цитируемого источника - составитель/ - я плакал...Торжество истины меня растрогало глубоко! Давно этот праздник действует на мою душу, но как различно всегда. О, Проведение, дозволь мне страдать и умереть за истину, и умереть в неизвестности!..." (Цитата по журналу "Образ" 1995, N2, с.158).
"Ф"
ФЕДОТОВ ГЕОРГИЙ ПЕТРОВИЧ (1886-1951). Профессор Средневековой истории Саратовского университета. С 1925г. в эмиграции: в начале профессор Богословского Института в Париже, затем Свято-Владимирской православной семинарии в Нью-Йорке. (Предисловие к цитируемому источнику).
* Статья "О национальном покаянии": "... восстановление России, мыслимой как национальное и культурное единство невозможно без восстановления в ней христианства, без возвращения её к христианству как основе её душевно-духовного мира. При всякой иной - даже христианской, но не православной - религии это будет уже не Россия. БЕЗ РЕЛИГИИ - ЭТО НЕ НАЦИЯ, А ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ МЕСИВО, ГЛИНА ИЗ КОТОРОЙ МОЖНО ЛЕПИТЬ ВСЁ ЧТО УГОДНО: камень, дерево, металл, который можно дробить на какие угодно части" (Федотов Г.П. "Судьба и грехи России" т.2, Санкт-Петербург, 1992, с.43).
* Статья "Трагедия интеллигенции" (1926г.): "Церковная Россия живёт традициями Древней Руси. Ей трудно принять Петра - особенно теперь, когда её не поддерживает, созданная Петром государственность. Однако ей это столь же необходимо, как революционной России - приобщиться к православной культуре. Лишь в этом слиянии залог подлинно национального творчества" (Федотов Г.П. "Судьба и грехи России" т.1, Санкт-Петербург, 1991, с.101).
* Статья "Новая Россия": "Пока ещё рано говорить о творчестве церковной культуры в России. Для этой работы в Церкви нет ни внешних, ни внутренних возможностей. Она живёт первичным религиозным актом, по ту сторону всякой культуры. Но этот акт заключает в себе огромную динамическую энергию, источник всяческого творчества. Из этого резервуара духовных сил будут питаться все живые направления русской культуры. Именно все - а не одно из них. Победа Церкви не обеспечивает торжества консервативных или прогрессивных начал в культуре. Она обеспечивает жизнь, т.е. творческую глубину самой культуры. К этому можно прибавит лишь одно. Церковь не знает перерывов в своём росте, и каждый прошлый день сохраняется ею для вечности. Поэтому она воссоздаёт непрерывно единство прошлого и настоящего и в этом смысле является в России единственной носительницей духовного преемства - тем ковчегом, на котором спасается всё живое" (Федотов Г.П. "Судьба и грехи России" т.1, Санкт-Петербург, 1991, с.227).
* Статья "Будет ли существовать Россия" (1929 г.): "...на охране единства Великой и Малой России самой прочной связью между ними была и остаётся вера. Пусть разъединяет язык, разъединяет память и имя Москвы - соединят киевские святыни и монастыри северной Руси" (Федотов Г.П. "Судьба и грехи России" т.1, Санкт-Петербург, 1991, с.181).
* "... Россия не может равняться с Францией или Германией: у неё особое призвание. Россия - не нация, но целый мир. Не разрешив своего призвания, сверхнационального, материкового, она погибнет - как Россия" (Федотов Г.П. "Судьба и грехи России" т.1, Санкт-Петербург, 1991, с.182).
* "Мы верим в наше призвание, не миримся с мыслью о гибели. Нам нужна лишь школа аскезы - культурной, творческой аскезы, без которой не создаются ни духовные, ни материальные ценности культуры.
Последние слова к христианам, к православным. Нельзя, разумеется, подчинить путь веры путям национальной жизни. НЕТ НИЧЕГО ГНУСНЕЕ утилитарно-политического отношения к христианству. Но в православии дано нам религиозное освящение нации. Церковь благословляет наше национальное делание, при условии просветлённости его Светом Христовым.
"..." мы должны отрешиться от привычной сращенности православия с политическими, культурными бытовыми формами старого времени. Не считать идеалом православия реставрацию старины и найти в нём источник свободы для творческого отбора в старых сокровищах, для творческого созидания новой жизни.
"..." В ней, в Русской Церкви живое средоточие нашей национальной работы, источник вдохновляющих её сил" (Федотов Г.П. "Судьба и грехи России" т.1, Санкт-Петербург, 1991, с.183).
* Статья "Новое Отечество" (1943 г.): "Проблема сохранения национальной культуры совпадает с гораздо более важной - единственно важной - спасения культуры вообще. Стало ясно, как день, что на обездушенном техническом рауме-рассудке она существовать не может. Человек, утративший связь с миром духовным и с миром органическим, делается жертвой своей собственной техники. Машина и оружие истребляют своих создателей. Все наши планы, мечты и молитвы о спасении покоятся на одной предпосылке: на великой духовной революции, способной возродить и переродить человечество, дав ему новые силы для жизни их творчества. ЧТОБЫ ЖИТЬ человек должен найти утраченные связи с Богом, с душевным миром других людей и с землёй. Это значит в тоже время, что он должен найти и себя самого, свою глубину и свою укоренённость в обоих мирах: верхнем и нижнем. Оба эти мира говорят с ним на языке иррациональных символов. Общение с ними способно возродить, в новом смысле, и национальную культуру, освобождённую от своих рациональных элементов" (Федотов Г.П. "Судьба и грехи России" т.2, Санкт-Петербург, 1992, с.250-251).
* Статья "Изучение России" (1928 г.): "Мы не спешим действовать. Мы не вырабатываем методов действия, - а только лишь новое мировоззрение. Мы знаем, что люди, работающие с нами, в жизни разойдутся по разным дорогам, и это не страшит нас. Но мы хотим, чтобы работая всюду, они унесли с собой искру того огня, которым горим мы: просветлённою во Христе любовь к России.
"..." Будучи христианами мы не перестаём быть русскими. Больше того, для нас здесь, в изгнании, почти неразличимо сливаются Россия и русская Церковь. Мы не знаем христианства безплотного, отрешённого от исторической жизни народов. Каждый народ, не только каждая душа /выделено в цитируемом источнике - сост./ призван исповедать Христа своим языком, своим гением, своим особым служением в мире. "..." Наш путь лежит по средине - между отрешённым космополитическим христианством и конкретным национальным язычеством.
"..." Одной из первоочередных задач мы считаем изучение национальных проблем современной России с нашей точки зрения: православного понимания нации как личности со своим призванием" (Федотов Г.П. "Судьба и грехи России" т.1, Санкт-Петербург, 1991, с.124-126).
* Статья "Завтрашний день": "Россия ждёт от нас зрячей, трезвой любви" (Федотов Г.П. "Судьба и грехи России" т.2, Санкт-Петербург, 1992, с.188).
* Статья "Письма о русской культуре": "Любопытно, что у русской интеллигенции кроме народной параллели есть и другая, всё отчётливее проявляющаяся к концу ХIХ века. Это параллель еврейская. Недаром, начиная с 80-х годов, когда начался еврейский исход из гетто, обозначилось теснейшее слияние русско-еврейской интеллигенции не только в общем революционном деле, а главное, в основной жизненной установке: в пламенной безпочвенности и эсхатологическом профетизме. Это была духовная атмосфера, в своей религиозной глубине напоминающая первохристианство, но, конечно, лишённая центрального стержня веры и потому способная рождать всевозможные, порой изуверско-сектантские уклоны. Русские реакционеры правы, когда сближают интеллигенцию с еврейством. Они лишь извращают историческую перспективу, делая еврейство соблазнителем невинных русских юношей. Нет, орден русской интеллигенции давно сложился и вступил в единоборство с самодержавием, когда начался первый, сперва слабый, приток из гетто, притягиваемый духовным сродством. Это именно сродство заставляет близорукого западного наблюдателя, рисовать "ame slave" в типично еврейских чертах. Если для многих сионистская работа в Палестине кажется делом русской интеллигенции, - то Шпенглер - конечно, ненавистник её, - видит в кружках русской интеллигенции продолжении духа и традиции талмудистов. Да, был такой "особенный еврейско-русский воздух", о котором один еврейский поэт сказал: "Блажен, кто им когда-либо дышал" (Федотов Г.П. "Судьба и грехи России" т.2, Санкт-Петербург, 1992, с.174-175).
* "Есть мнение, широко распространённое, что русский народ отличается от других народов Европы особой силой своей религиозности. На самом деле это впечатление объясняется тем, что ХIХ век застаёт Россию и Европу на разных актах религиозно- исторической драмы. В России - в народных слоях её - средневековье удержалось до середины ХIХ века. Европа ХIY-ХY столетий представляла бы более близкую аналогию императорской России. Но зато и крушение русского средневековья было особенно бурно и разрушительно" (Федотов Г.П. "Судьба и грехи России" т.2,Санкт-Петербург,1992, с.182-183).
* Статья "О национальном покаянии": "Христос требует жертвы - самым дорогим и священным, что есть у человека: отцом и матерью, следовательно, и родиной. Так как Он есть вечная жизнь, то ничто живое в Нём не погибает. Он вернёт человеку мать и отца, вернёт и родину, но вернёт иными, для иной, более чистой любви. Любовь во Христе есть любовь к идеальному образу любимого лица. Она не исключает и плотской теплоты и служения целостному душевно-телесному существу, но она подчиняет всё низшее, хотя бы и оправданное, духовному образу. Христианская любовь к родине не может ставить высшей целью служение её интересам и её могуществу но её духовный рост, творчество, просветлённость, святость" (Федотов Г.П. "Судьба и грехи России" т.2, Санкт-Петербург, 1992, с.45).
* Статья "Тяжба о России" (1938 г.): "... Эти серые герои /советского искусства - составитель/ без Бога, и без жалости к человеку, с большим вкусом к жизни и труду, - как много в них общего с молодёжью Запада и Америки, и как мало - со старой дореволюционной Россией, у которой не было ни одного из их достоинств, но зато сколько им непонятного духовного благородства. Ловишь себя на сомнении: да полно, Россия ли это? Ведь тогда, пожалуй, и обитатели Элладского королевства тоже граждане Древней, вечной Греции" (Федотов Г.П. "Судьба и грехи России" т.2, Санкт-Петербург, 1992, с.117).
* Статья "О национальном покаянии": "Человек без Бога не может остаться человеком. Обезбоженный человек становится зверем - в борьбе или домашним животным - укрощённым цивилизацией" Федотов Г.П. "Судьба и грехи России" т.2, Санкт-Петербург, 1992, с.43).
Введение к книге:
* "Изучение русской святости в её истории и её религиозной феноменологии является сейчас одной из насущных задач нашего христианского и национального возрождения. В русских святых мы чтим не только небесных покровителей святой и грешной России: в них мы ищем откровения нашего духовного пути. Верим, что каждый народ имеет своё собственное религиозное призвание, и, конечно, всего полнее оно осуществляется его религиозными гениями. Здесь путь для всех, отмеченный вехами героического подвижничества немногих. Их идеал веками питал народную жизнь; у их огня вся Русь зажигала свои лампадки. Если мы не обманываемся в убеждении, что вся культура народа, в последнем счёте определяется его религией, то в русской святости найдём ключ, объясняющий многое в явлениях и современной секуляризированной русской культуры. Ставя перед собой грандиозную задачу её воцерковления, её обратного включения в тело вселенской Церкви, мы обязаны специфицировать вселенское задание христианства: найти ту особую ветвь на Лозе, которая отмечена нашим именем: русскую ветвь православия" (Федотов Г.П. "Святые Древней Руси" М., 1990, с.27).
Статья "Рождение свободы" Одно из двух: или мы остаемся на внешне убедительной, "естественно-научной", точке зрения и тогда приходим к пессимистическому выводу. Земля - жизнь - человек - культура - свобода - такие ничтожные вещи, о которых и говорить не стоит. Возникшие из случайной игры стихий на одной из пылинок мироздания, они обречены исчезнуть без следа в космической ночи.
Или мы должны перевернуть все масштабы оценок и исходить не из количеств, а из качеств. Тогда человек, его дух и его культура становятся венцом и целью мироздания. Все бесчисленные галаксии существуют для того, чтобы произвести это чудо - свободное и разумное телесное существо, предназначенное к царственному господству над Вселенной.
Остается не разрешенной - практически уже не важная - загадка значения малых величин: отчего почти все ценностно-великое совершается в материально-малом? Интереснейшая проблема для философа, но мы ее можем оставить в стороне.
Свобода разделяет судьбу всего высокого и ценного в мире. Маленькая, политически раздробленная Греция дала миру науку, дала те формы мысли и художественного восприятия, которые, даже при сознании их ограниченности, до сих пор определяют миросозерцание сотен миллионов людей. Совсем уже крохотная Иудея дала миру величайшую или единственно истинную религию - не две, а одну, - которую исповедуют люди на всех континентах. Маленький остров за Ла-Маншем выработал систему политических учреждений, которая - будучи менее универсальной, чем христианство или наука - тем не менее господствует в трех частях света, а ныне победоносно борется со своими смертельными врагами" (Википедия").
Святитель ФЕОФАН ЗАТВОРНИК, епископ Вышенский (10/23/.1.1894)
Письма:
* /8.9.1864/: "Издавна охарактеризовались у нас коренные стихии жизни русской, и так сильно и полно выражаются привычными словами: Православие, Самодержавие и Народность. Вот, что необходимо сохранять! - когда ослабеют или изменятся сии начала, русский народ перестанет быть русским. Он потеряет тогда своё священное трёхцветное знамя" (Цитата по книге: "Россия перед вторым пришествием (Материалы к очерку Русской эсхатологии)" изд.2, М., 1999, с.121).
* 1863г.: "Вот мы часто хвалим себя: святая Русь, православная Русь. О когда бы навсегда остаться нам святыми и православными, - по крайней мере любящими святость и православие! - Какой верный залог несокрушимости имели мы в титлах сих! Но осмотритесь кругом! Скорбно не одно развращение нравов, но и отступничество от образа исповедания, предписываемого Православием. - Слышана ли была когда - на русском языке - хула на Бога и Христа Его?! А ныне не думают только, но и говорят, и пишут, и печатают много богоборного. - Думаете, что это останется даром? - Нет, Живый на небесех ответит нам гневом Своим, и яростью Своею сметёт нас" /Еп. Феофан "О православии" 2-е издание, 1902, с.84-85/.
* 1871г. "Господь много знамений показал в Капернауме, Вифсаиде и Хоразине; между тем число уверовавших не соответствовало силе знамений. Потому-то Он строго и обличил эти города и присудил, что в день суда отраднее будет Тиру и Сидону, Содому и Гоморре, нежели городам тем. По этому образцу нам надо судить и о себе. Сколько знамений показал Господь над Россиею, избавляя её от врагов сильнейших и покоряя ей народы! Сколько даровал ей постоянных сокровищниц, источающих непрестанные знамения - в святых мощах и чудотворных иконах, рассеянных по всей России! И, однако ж, во дни наши россияне начинают уклоняться от веры: одна часть совсем и всесторонне падает в неверие, другая отпадает в протестантство, третья тайком сплетает свои верования, в которых думает совместить и спиритизм и геологические бредни с Божественным Откровением. Зло растёт; зловерие и неверие поднимают голову, вера и Православие слабеют" /Еп. Феофан "Мысли на каждый день года по церковным чтениям на слова Божии" 4-е изд., М., 1904, с.187-188/.
* "И будете ненавидимы от всех имени Моего ради" (Лк. 21,17). Кто вдохнёт в себя, хоть мало, духа мира, тот становится холодным к христианству и его требованиям. Равнодушие это переходит в неприязнь, когда долго в нём остаются, не опамятываясь, и особенно когда при этом захватят откуда-либо частицу превратных учений. Дух мира с превратными учениями есть дух неприязненный Христу: он есть антихристов; расширение его есть расширение враждебных отношений к христианскому исповеданию и христианским порядкам жизни.
Кажется, вокруг нас деется что-то подобное. Пока ходит повсюду только глухое рыкание; но не дивно, что скоро начнётся и прореченное Господом: " возложат на вы руце... и ижденут... предани будете... и умертвят вас" (Лк.21,12-16). Дух антихристовский всегда один: что было вначале, то будет и теперь, в другой, может быть, форме, но в том же значении" /Еп. Феофан "Мысли на каждый день года по церковным чтениям на слова Божии" 4-е изд., М., 1904, 427-428/" (Цитаты по книге Новосёлов М.А. "Письма к друзьям" М., 1994, с.84-86).
Письмо Протоиерею Николаю Ф. (25.11.1879): "Вы совершенно справедливо скорбите о сокращении приходов и закрытии церквей. Что делать? Будем Богу молиться, да пощадит Господь св. Церковь Свою. А поделать ничего не поделаем.
Слабеет вера. В иных местах не шутя берутся поджигать её /в смысле - возрождать. Составитель/. Что-то с этой целью состроилось в Саратове...заводится общество во Владимире. Но лиц действующих нет... Соберут деньжонок, накупят книжек и станут раздавать даром, или продавать по дешёвой цене. Вот и всё. Мёртво. Живых действователей нет. И общества не принесут ожидаемой пользы. Поджигатели должны сами гореть. Горя, ходить всюду, - и в устной беседе зажигать сердца. Вот что потребно! А где это возьмём?.. Опять только молиться остаётся к подателю всяких даров" (Цитата по книге: "Русь перед вторым пришествием. Материалы к очерку Русской эсхатологии" изд. 2, Житомир, 1995, с.97).
"Того и гляди, что вера испарится - почти всюду спят... /так в тексте цитируемого источника - составитель/ Через поколение, много через два иссякнет наше православие". "Следовало бы завести целое общество апологетов и писать, и писать" (Цитата по книге: Прот. В. Цыпин "Учебное пособие по истории Русской Церкви. Синодальный период" МДС, машинопись, 1988, с.236).
* 8.9.1864: "Издавна охарактеризовались у нас коренные стихии жизни русской и так сильно и полно выражаются привычными словами: Православие, Самодержавие и Народность. Вот, что надобно сохранить! - когда ослабеют или изменятся сии начала, русский народ перестанет быть русским. Он потеряет тогда своё священное трёхцветное знамя" (Цитата по книге: "Россия перед вторым пришествием. Материалы к очерку Русской эсхатологии" изд. 2, М., 1999, с.121).
ФИЛОФЕЙ (около 1465-1542, игумен псковского Елиазаровского монастыря).
* Послание великому князю Василию III Иоанновичу /написано около 1514-1521/: "Итак, о всём этом прекратив речи, скажем несколько слов о нынешнем преславном царствовании пресветлейшего и высокопрестольнейшего государя нашего, который во всей поднебесной единственный есть христианам царь и сохранитель святых Божиих /здесь и ниже в цитируемом источнике с малой буквы - составитель/ престолов, святой вселенской апостольской Церкви, возникшей вместо римской и константинопольской и существующей в богоспасаемом граде Москве, церкви святого и славного Успения Пресвятой Богородицы, что одна во вселенной краше солнца светится. Так знай, боголюбец и христолюбец, что все христианские царства пришли к концу и сошлись в едином царстве нашего государя, согласно пророческим книгам, и это - российское царство: ибо два Рима пали, а третий стоит, а четвёртому не бывать. Много раз и апостол Павел упоминает Рим в посланиях, в толкованиях говорит: "Рим - весь мир", ибо на христианской Церкви уже совершилось блаженного Давида слово: "Вот покой мой во веки веков, здесь поселюсь, как возжелал Я". Согласно же великому Богослову: "Жена, облачённая в солнце, и луна под ногами её, и младенец на руках у неё, и тотчас вышел змей из бездны, имеющий семь голов и семь венцов на головах своих, и хотел младенца этой жены поглотить. И даны были жене крылья великого орла, чтобы бежала в пустыню, и тогда змей из всех своих уст источил воду, словно реку, чтобы её утопить". Водой называют неверие; видишь, избранник Божий, как все христианские царства затоплены неверными, и только одного государя нашего царство одно благодатью Христовой стоит. Следует царствующему сохранять это с великой осторожностью и с обращением к Богу, не надеяться на золото и на преходящее богатство, но уповать на всё подающего Бога. А звёзды, как я и прежде сказал, не помогут ни в чём, ни прибавят и ни убавят" (Цитата по книге: "Белый Царь: "Метафизика власти в русской мысли. Хрестоматия" М., 2001, с.21-22).
* "..." И если хорошо урядишь своё царство - будешь сыном света и жителем горнего Иерусалима, и как выше тебе написал, так и теперь говорю: храни и внимай благочестивый царь тому, что все христианские царства сошлись в одно твоё, что два Рима пали, а третий стоит, четвёртому не бывати" (Цитата по книге: "...Из русской думы" т.1, М., 1995, с.13).
ФЛОРЕНСКИЙ ПАВЕЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ "(1882-1937), русский религиозный философ, учёный, инженер. В сочинение "Столп и утверждение истины" (1914) и других стремился к построению так называемой конкретной метафизики. Труды по математике, физики, и др., предвосхитил многие идеи семиотики" ("Советский энциклопедический словарь" изд.3, М., 1985, с.1412).
В другой энциклопедии сказано: "ФЛОРЕНСКИЙ ПАВЕЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1862-1943) русский учёный, религиозный философ. Окончил физ-мат. отделение Московского университета (1904) и Московскую духовную академию (1908), где был (1912-1917) профессором, в 1911г. принял священство. В сочинении "Столп и утверждение истины" (1914) религиозно-философская проблематика, в центре которой идущее от В. Соловьёва концепция всеединства и учение о Софии, сочетается с экскурсами в самые различные области знания. В дальнейшем стремился к созданию "конкретной метафизики", задачу её видел в выявлении и изучении неких первичных символов, фундаментальных духовно - материальных структур, из которых, по Флоренскому, слагаются различные сферы реальности и в соответствии с которыми организуются области культуры. "...>> Реализацией этой задачи считал не построение отвлечённой философской системы, а проводимые по единой методологии исследования в целом ряде дисциплин - лингвистике, теории пространств, искусств, математике, экспериментальной и теоретической физике, которая стала главным направлением его занятий в период после Октябрьской революции ("Диэлектрики и их техническое применение, 1924, и др.), ПРЕДВОСХИТИЛ МНОГИИ ИДЕИ СИМИОТИКИ. В связи с планом ГОЭЛРО в 1920г. был привлечён к научно - исследовательской работе системе Главэлектро. В 1927 1933 г.г. ред. Технич. Энциклопедии.
Сочинения: "Смысл идеализма" (1914), "Невосхищение Непщева" (1915), "Около Хомякова" (1916), "Первые шаги философии" (1917), "Мнимости геометрии" (1922), "Обратная перспектива" опубликовано в "Уч. Записки Тартуского университета", (1967), "Строение слова" в сборнике "Контакт" (1973)" ("Большая советская энциклопедия" изд.3, т.27, с.496).
Книга "Столп и утверждения Истины".
Обращение "К читателю":
* "Живой религиозный опыт /здесь и далее подобным образом выделено в цитируемом источнике - составитель/, как единственный законный способ познания догматов"- так мне хотелось бы выразить общее стремление моей книги "..." Только опираясь на непосредственный опыт можно обозреть и оценить духовные сокровища Церкви. Только водя по древним строкам влажною губкой можно омыть их живою водою и разобрать буквы церковной письменности. Подвижники церковные живы для живых и мертвы для мёртвых. Для потемневшей души лики угодников темнеют, для параличных - тела их застывают в жуткой неподвижности. Разве не известно, что кликуши и бесноватые боятся их? И не грех ли пред Церковью заставляет боязливо коситься на неё? Но ясные очи по-прежнему видят лики угодников сияющими, "как лицо ангела". Для очищенного сердца они по старому приветливы, как встарь вопиют и взывают к имеющим уши слышать.
"..." Ведь церковность - вот имя тому пристанищу, где умиряется тревога сердца, где усмиряются притязания рассудка, где великий покой нисходит в разум".
"...>> Вкус православный, православное обличье чувствуется, но оно не подлежит арифметическому учёту; православие показуется, но не доказуется. Вот почему для всякого, желающего понять православие есть только один способ, - прямой опыт православный. Рассказывают, что плавать теперь за-границею учатся на приборах, - лёжа на полу; точно так же можно стать католиком или протестантом по книге, нисколько не соприкасаясь с жизнью, - в кабинете своём. Но чтобы стать православным, надо окунуться разом в самую стихию православия, зажить православно, - и нет иного пути" ("Столп и утверждения Истины. Опыт православной феодиции в двенадцати письмах свящ. Павла Флоренского" М. 1914, с.3,5,8).
"..." "Довольно философствовали над религией и о религии; надо философствовать в религии, окунувшись в её среду" (Цитата по книге: С.А. Левицкий "Очерки по истории русской философской и общественной мысли" т.2, ХХ век" изд. "Посев" 1981, с.141).
* Из "Биографических сведений" (автореферат, 1924 г.):
"Мировоззрение": "Свою жизненную задачу Флоренский понимает как проложение путей к будущему цельному мировоззрению. В этом смысле он может быть назван философом. "..." Руководящая тема культурно-исторических воззрений Флоренского - отрицание культуры как единого во времени и в пространстве процесса, с вытекающим отсюда отрицанием эволюции и прогресса культуры. Что же касается до жизни отдельных культур, то Флоренский развивает мысль о подчинённости их ритмически сменяющимся типам культур, средневековой и культуры возрожденческой. Первый тип характеризуется органичностью, объективностью, конкретностью, самособранностью, а второй - раздробленностью, субъективностью, отвлечённостью и поверхностностью. "..."
Своё собственное мировоззрение Флоренский считает соответствующим по складу стилю ХIY-ХY веков русского средневековья, но предвидит и желает другие построения, соответствующие более глубокому возврату к средневековью. Основным законом мира Флоренский считает второй принцип термодинамики - закон энтропии, взятый расширительно, как закон Хаоса во всех областях мироздания. Миру противостоит Логос, начало энтропии. Культура есть сознательная борьба с мировым уравнением: культура состоит в изоляции, как задержки уравнительного процесса вселенной, и повышении разницы потенциалов во всех областях, как условии жизни, в противоположность равенству - смерти. "..."
Культура, как свидетельствуется и этимологией, есть производное от культа, т.е. упорядочение всего мира по категориям культа. Вера определяет культ, а культ - миропонимание, из которого далее следует культура" (Цитата по книге: "...Из русской думы" т.2, М., 1995, с.149).
"...В том-то и дело, что в сознании русского народа самодержавие не есть юридическое право, а есть явленный самим Богом факт, - милость Божия, а не человеческая условность, так что самодержавие Царя относится к числу понятий не правовых, а вероучительных, входит в область веры, а не выводится из вне-религиозных посылок" /Флоренский П. Соч. т.2, М., 1990, стр.374/. (Цитата по книге ЕсауловИ.А. "Категория соборности в русской литературе" Петрозаводск, 1996, с.23).
Статья "Троице-Сергиева Лавра и Россия": "... Подобно тому, как художественный портрет бесконечно более плотен, так сказать, нежели фотографический снимок, ибо сгущённее суммирует в себе многообразие различных впечатлений от лица, которые фотографической пластинкой улавливаются лишь случайно и разрозненно, так и Лавра есть художественный портрет России в ее целом, по сравнению с которым всякое другое место - не более как фотографическая карточка. В этом смысле можно сказать, что Лавра и есть осуществление или явление русской идеи, энтелехия, скажем с Аристотелем. Вот откуда это неизъяснимое притяжение к Лавре! Ведь только тут, у ноуменального центра России, живешь в столице русской культуры, тогда как все остальное - ее провинция и окраины.
"...>> именно здесь, в Лавре, мы чувствуем себя дома более чем в своём собственном доме. Ведь она, и в самом деле, воплотила в себе священнейшие воздыхания наших собственных глубин, но с таким совершенством и полнотой, с какими мы сами никогда не сумели бы их воплотить. Лавра - это мы, более чем мы сами, это мы в наиболее родных и наиболее сокровенных недрах нашего собственного бытия. Вот почему мы несли и несем сюда не только задушевнейший трепет нашего сердца, но и все наше творчество, во всем его объеме, все наши культурные достижения и ценности: мы чувствуем в них какую-то неполноту, покуда не соотнесли их с сердцем русской культуры. Около Лавры, не в смысле стен, конечно, а в смысле средоточия культурной жизни, выкристаллизовывается культурное строительство русского народа. "...>>
Вжившийся в это сердце России, единственной законной наследницы Византии, а через посредство ее, но также - и непосредственно, - древней Эллады, вжившийся в это сердце, говорю, здесь в Лавре, неутомимо пронизывается мыслью о перекликах, в самых сокровенных недрах культуры, того, что он видит перед собою, с эллинской античностью. Не о внешнем, а потому поверхностно - случайном, подражании античности идет речь, даже не об исторических воздействиях, впрочем бесспорных и многочисленных, а о самом духе культуры, о том веянии музыки ее, которое уподобить можно сходству родового склада, включительно иногда до мельчайших своеобразностей и до интонации и тембра голоса, которое может быть у членов фамилии и при отсутствии поражающего глаз внешнего сходства. И если вся Русь, в метафизической форме своей, сродна эллинству, то духовный родоначальник Московской Руси воплотил в себе эту эллинскую гармонию совершенной, действительно совершенной, личности с такою степенью художественной проработки линий духовного характера Руси, что сам, в отношении к Лавре, или точнее - всей культурной области, им насквозь пронизанной, есть, возвращаясь к прежнему сравнению, - портрет портрета, чистейшее выражение той духовной сущности, которая сквозит многообразно во всех сторонах Лавры как целого. Если Дом Преподобного Сергия есть лицо России, явленное мастерством высокого искусства, то основатель ее есть первообраз ее, этого образа России, первоявление России, скажем с Гёте, или, обращаясь к родной нашей терминологии, лик ее, - лик лица ее, ибо под "ликом" мы разумеем чистейшее явление духовной формы, освобожденное ото всех наслоений и временных оболочек, ото всякой шелухи, ото всего полуживого и застящего чистые, проработанные линии ее.
"...>> Вглядываясь в русскую историю, в самую ткань русской культуры, мы не найдем ни одной нити, которая не приводила бы к этому первоузлу; нравственная идея, государственность, живопись, зодчество, литература, русская школа, русская наука - все эти линии русской культуры сходятся к Преподобному. В лице его русский народ сознал себя; свое культурно-историческое место, свою культурную задачу и тогда только, сознав себя, получил историческое право на самостоятельность.
"...>> В церковном сознании, не в том скудном сознании, которое запечатлено в богословских учебниках, а в соборном, через непрерывное соборование и непрерывное собирание живущим духовном самосознании народа, ДОМ ЖИВОНАЧАЛЬНЫЯ ТРОИЦЫ всегда сознавался и сознаётся СЕРДЦЕМ РОССИИ, а строитель этого Дома, преподобный Сергий Радонежский - особым нашего Российского царствия хранителем и помощником "...>>
Троица называется Живоначальной, т. е. началом, истоком и родником жизни, как единосущная и нераздельная, ибо единство в любви есть жизнь и начало жизни, вражда же, раздоры и разделения разрушают, губят и приводят к смерти. Смертоносной раздельности противостоит живоначальное единство, неустанно осуществляемое духовным подвигом любви и взаимного понимания" (Священник Павел Флоренский "Сочинения в 4 томах" т.2, М., 1996, с.353-361).
"Записка о христианстве и культуре" (4.6.1923): "... 6. "Не можете служить Богу и маммоне". Вера в Бога не допускает веры в самодовлеющий мир и признает "мир" не сущностью, а лишь состоянием. Если в нас есть хоть искра веры во Христа, мы не можем не сознавать, что "проходит образ мира сего" и силою Христовой преобразуется в образ Христов. Этот образ Христов есть прежде всего действенное начало религии христианской, затем - христианская культура, наконец - освящение природы. Все области жизни: искусство, философия, наука, политика, экономика и т.д. - не могут быть признаваемы самодовлеющими сущностями и суть только образы, которые действительно складываются по миру сему, но лишь тогда и лишь постольку, когда и поскольку культура вообще не устрояется по образу Христову. Если в области культуры мы не со Христом, то мы неминуемо - против Христа, ибо в жизни нет и не может быть нейтралитета в отношении Бога. Христианство не может быть пассивным в отношении мира и брать из него что бы то ни было сырьем, как якобы само собою подразумеваемое. Дух не может быть пассивным: он может все взять и всем воспользоваться, но не иначе, как преобразив по Христову образу. Западное христианство времени барокко допустило существенную ошибку, когда попыталось внести в себя сырье куски антихристианской культуры и, не одухотворяя их изнутри, навести снаружи лаком благочестия, или подкрасить под тон церковности. Научная и культурная деятельность иезуитов может заслуживать глубокого уважения по своему замыслу - дать христианству христианскую культуру. Но она глубоко ошибочна, ибо это не настоящие строения, а выставочные павильоны и скалы из штука: такую лже-культуру можно строить лишь для ошеломления невдумчивых новичков, но отнюдь не для собственного употребления.
Современному человечеству нужна христианская культура, не бутафория, а серьезная, действительно по Христу и действительно культура. Во всяком случае каждому требуется искренно определить себя, хочет ли он и считает ли возможно таковую. Если нет, то тогда незачем говорить о христианстве и сбивать себя и других туманными надеждами на несбыточное. Тогда прав большевизм, требующий усилий устроиться как-нибудь иначе. Тогда наивны бессильные протесты против большевистского отрицания идеалов христианской нравственности, потому что без христианской веры они суть только праздные мечтания и как таковые, мешают жизни: "Аще Христос не воскресе, тщетна вера наша, ямы и пиемы, днесь бо умрем".
7. Культура определяется в главнейших своих линиях и в малейших частностях установкою нашего сознания, то есть тою путеводною звездою, по которой распознаём мы своё место в жизни. Христианский мир волит установить своё сознание на Христе Сыне Божием, во плоти пришедшем. Волит искренне или формально провозглашает, но в большинстве случаев не хочет и даже не понимает, что нужно научиться хотеть. Сознательно провозгласив установку сознания на Христа, верующие всех исповедований считают далее допустимым предаваться своим желаниям по миру сему и отдают свои труды не построению града Божия, а Вавилонской Башни. "...>> христиане разделяются и враждуют между собой, потому что заподазривают подлинность христианской установки друг у друга, но ещё не отрицают значение установки в принципе. И это относится не только к различным исповедованиям, но и к различным течениям внутри отдельных исповедований и даже к взаимоотношениям отдельных христиан. Христианский мир полон взаимной подозрительности, недоброжелательных чувств и вражда. ОН ГНИЛ В САМОЙ ОСНОВЕ СВОЕЙ, ИБО НЕ ИМЕЕТ АКТИВНОСТИ ВЕРЫ ВО ХРИСТА и вместе с тем не имеем мужества и чистосердечия признать гнилость своей веры. "...>> Богословы нашего времени менее всего суть те, о ком можно сказать, что "они говорят, как власть имеющие"
<...>
9. Полуверие, боящееся впасть в полное неверие, боязливо цепляется за формы религиозной жизни и, не умея увидеть в них выкристаллизованные явления Духа и Истины, расценивает их как нормы юридического законодательства. Оно относится к ним внешне и дорожит ими не как окнами, дающими Свет Христов, а как условными требованиями внешнего авторитета. Христианское сознание знает, что установления церковные не случайны и предлагаются Церковью как благоприятное условие спасения; это - правило и предписание здоровой духовной жизни христианского общества. Но христианскому сознанию всегда ясно, что предписания духовной гигиены могут быть, в известных условиях, заменяемы другими: соблюдение церковных требований по внутренней их сути - содействовать спасению - в иной раз ведет к несоблюдению их по букве, как равно и соблюдение по букве может противоречить духовной их сути.
В антиномии закона и свободы, образующей ткань Нового Завета, ни один из терминов не должен быть ослабляем: суббота воистину свята, но Сын Человеческий - Господин и субботы. Легкомысленное отвержение субботы столь же враждебно христианству, как и непризнание христианской свободы, и лишь благодатное хождение по острию этой антиномии определяет христианина. Напротив, утрата или ослабление благодатной жизни неминуемо ведет к расщеплению этой антиномии. Так христианский мир во всех исповеданиях раскололся на новое саддукейство и новое фарисейство. Лишь углубленное проникновение верующим взором в конкретные формы религиозной жизни даст всем исповеданиям возможность избавиться от того и другого. Мы должны понять формы религиозной жизни именно как проявления жизни, дешифровать эти иероглифы соборного разума Вселенской Церкви и усвоить себе их, как выражение разума Христова. Тогда нам станет ясно, что они начертаны в назидание нам Единым Законодателем, что они не могут быть меняемы произвольно и одновременно, не следует уничтожения всех других письмен. Вражда исповеданий к этим священным символам других исповеданий опирается на недуховное подхождение к символам. А не есть ли недуховное подхождение к духовному грубая ошибка? И не ведет ли оно к опасному невежеству?" (Священник Павел Флоренский "Сочинения в 4 томах" т.2, М., 1996, с.550-552, 555-556).
"Записка о Православии" (1923): "Из единомыслия во вражде ещё ничего не следует для единодушия в любви; и опыт учит нас, что чаще всего коалиция двух сил для военных действий против третьего сама несёт с собой внутреннюю вражду" (Священник Павел Флоренский "Сочинения в 4 томах" т.2, М., 1996, с.543).
"В сознании русского народа Самодержавие не есть юридическое право, а есть явленный Самим Богом факт, - милость Божия, а не человеческая условность, так что Самодержавие Царя относится к числу понятий не правовых, а вероучительных, входит в область веры; а не выводится из нерелигиозных посылок, имеющих ввиду общественную и государственную пользу" /Флоренский П.А. "Около Хомякова (критические заметки) Сергиев Посад, 1916, с.26/ (Цитата по книге: "Россия перед вторым пришествием. Материалы к очерку Русской эсхатологии" изд.3, т.1, 1998, с.419-420).
"Записка о Православии" (1923): "Вдумчивому члену Русской Церкви бывает ясна двухсоставность русского Православия, по меньшей мере двухсоставность чтобы не говорить о большем числе слоёв налёгших на Православие, но, впрочем, ему чуждых и с ним не слившихся. Эти два основных элемента русской православности суть: естественная психология и весь душевный и общественный склад русского народа - с одной стороны, и вселенская церковность, полученная русским народом через греков. Люди всегда склонны сотворить себе кумира, чтобы избавить себя от подвига служения вечному и пассивно предаться простой данности. Этот кумир может быть весьма различным. Для русских православных людей таким кумиром чаще всего является сам русский народ и естественные его свойства, которые ставят они пред собою на пьедестал и начинают поклоняться как Богу. Вера в быт превыше требований жизни, обрядоверие, славянофильство, народничество как не различны они между собой, однако все эти уклоны силятся стать на первое место, а вселенскую церковность поставить на второе или вовсе отставить. В основе всех этих течений лежит тайная или явная вера, что русский народ сам собою, помимо духовного подвига, в силу своих этнических свойств, есть прирождённо христианский народ, особенно близкий ко Христу и фамильярный с Ним так, что Христос, как будто несмотря ни на что, и не может быть далёким от этого народа. И, как всегда фамильярность с высоким, эта фамильярность несёт за собой высокомерие и презрение к другим народам, - не за те или иные общие качества, а за самое существование их. Смысл этого высокомерия может быть выражен тем, что мы - природные христиане, с нас, собственно, ничего и не требуется, и всё нам простительно, тогда как другие народы, в сущности не христиане, и самые их достоинства вызывают в нас чувство пренебрежения.
Может быть, соблазн такого самообожествления есть у каждого народа; но у русских он особенно велик и вследствие пассивности и сырости русской психологии и вследствие молодости народа, выступившего в историю тогда, когда пышная и безконечно мудрая церковная культура уже сложилась. Русский народ в исключительном изобилии и без труда, даром получил то, над чем другие народы трудились много веков и что они выстрадали своею кровью. Русский народ вырос как ребёнок очень состоятельных родителей, и привык получать больше - не только заработанного, но и усвоенного: дряблая от природы его воля была с пелёнок задавлена испытанным превосходством и богатством окружающей его обстановки. Он получал раньше, чем успевал пожелать, и он научился желать и не умеет желать. Конечно, великое преимущество - никогда не впадать в заблуждение и никогда не видеть проявлений дурного вкуса. Но последствием этого преимущества было то, что русский народ никогда не понимал, и до сих пор не понимает, что сокровища которыми он был окружён, были добыты чьим-то подвигом и требуют попечения о себе. Он привык считать их за нечто само собой разумеющееся и, в лучшем случае, в лице более благородных, старался защитить эти сокровища от расхитителей. Но очень редко представители русского народа понимали долг накопления. Русский народ тратил наследство, всегда думая, что этот дар, полученный им при рождении, есть неотъемлемое его свойство и, как таковое не может иссякнуть. Между тем русская история была таким иссяканием, и настоящее положение России - это не случайная болезнь или случайное отсутствие средств, а глубокое потрясение состояния, расстраивающегося многими поколениями. Однако русскому народу было действительно трудно заметить наступающее разорение: он так привык считать даром полученную им вселенскую церковность за неотъемлемое своё свойство, что свои свойства не умел отличать от церковности и принимал их за церковность. Поэтому разорение церковности не воспринималось им катастрофически, но было медленным вытеснением начал церковных началами этническими, а этих последних - и прямо греховными.
С другой стороны русский народ, и по молодости своей, и по этнически свойственной ему лёгкости от самого начала проникся некоторыми сторонами нравственного идеала, - точнее сказать они внедрились в него, не встречая того сопротивления, на которое наталкивались в народах культурно окрепших и по характеру более жёстких. Черты христианского идеала действительно слились тут отчасти с природной организацией. Таким образом у русского народа был повод довериться своей христианственности; но, привыкнув к такому доверию, он далее стал доверять себе и во всём, одобряя известные свойства как свои.
Но наряду с этим этническим христианством, в православном сознании живёт и, конечно, не сливается без остатка с ним - вселенская церковность" (Священник Павел Флоренский "Сочинения в 4 томах" т.2, М., 1996, с.544-546).
"...Мы весь мир будем воспринимать во Иисусе Христе и через Иисуса Христа" (Флоренский П. А. Соч. в 4-х тт. Т. 3(2).с. 388).
"...В Церкви есть ноуменально Царский Престол, все равно, занят он или не имеет в плане конкретно-историческом своего представителя; в Церкви по историческим условиям временно может не быть, и даже никогда не быть Царя, но место для Царя, "уготованный престол" в ней непременно есть, но если делегированной Царем-Христом власти некому нести на земле, то оно остается непосредственно у Него Самого, подобно тому, как если бы были разрушены на земле все иконы, то тем не уничтожились бы духовные их первообразы, хотя физически они и не были бы зримы среди вещей м i ра"[i].
"Философия каждого народа, - утверждал он, - до глубочайшей своей сущности есть раскрытие веры народа, из этой веры исходит и к этой вере устремляется. Если возможна русская философия, то только как философия веры православной"
"Я научился благодушию, когда твёрдо узнал, что жизнь и каждого из нас, и народов, и человечества ведётся Благою Волею, так что не следует беспокоиться ни о чём, помимо задач сегодняшнего дня" (Википедия")
/О Флоренском
С.А. Левицкий: "Книга Флоренского /"Столп и утверждения Истины" - составитель/ проникнута этой "влюблённой жалостью к твари" и чтение её полезно в том смысле, что Флоренский как никто умел обличать и смирять гордыню рассудка он даёт живое ощущение запредельности божественного Бытия и умеет "видеть мир в Боге". Помимо того чтение книги Флоренского доставляет большое эстетическое удовлетворение.
В смысле совмещения глубины и смелости мысли, с первозданным религиозным опытом, она смело может быть поставлена с "Исповедью" блаженного Августина.
Флоренский оказал большое влияние на русскую религиозную мысль. Булгаков завершил свою эволюцию "от марксизма к идеализму" не без влияния Флоренского, который был его другом и учителем. По примеру Флоренского Булгаков вернулся к Церкви и принял священнический сан.
Н.О. Лосский также признаётся, что чтение "Столпа и утверждения Истины" способствовало его переходу от "абстрактной религиозности к конкретной церковности" (С.А. Левицкий "Очерки по истории русской философской и общественной мысли" т.2, ХХ век" изд. "Посев" 1981, с.145).
С.Н. Булгаков: "Из всех моих современников, которых мне суждено было встретить за мою долгую жизнь, он есть величайший и величайшим является преступление поднявших на него руку" ("Святая Русь. Энциклопедический словарь русской цивилизации" М., 2000, с.954).
Оценивая вклад Ф. в изучение платонизма, А.Ф. Лосев писал: "Он дал концепцию платонизма, по глубине и тонкости превосходящую все, что когда-нибудь я читал о Платоне... Новое, что вносит Ф. в понимание платонизма, это - учение о лике и магическом имени. Платоновская идея - выразительна, она имеет определенный живой лик" (Лосев А.Ф. Очерки антич. символизма и мифологии. М., 1930, с. 680).
Игумен Вениамин (Новик): "Основной закономерностью мироздания Флоренский считал противостояние упорядочивающего Логоса всеразрушающему хаосу. Вся биосфера в целом - это своеобразный механизм по усвоению солнечной энергии и понижению энтропии, по упорядочиванию, по дифференциации. Человеческая творческая деятельность в еще большей степени противостоит энтропии, еще больше созидает.
Параллельно учению Вернадского о ноосфере Флоренский предложил концепцию пневматосферы как одухотворенного окультуривания всех сфер жизни. Он писал: "Культура есть сознательная борьба с мировым уравниванием: культура состоит [...] в повышении разности потенциалов во всех областях, как условии жизни, в противоположность равенству - смерти".
Культура происходит от культа, таинства, где растворяется земное и небесное. Символ в культуре - это не просто знак, это уже некое воплощенное присутствие Высшего начала. И Флоренский создает свою "философию культа". (3 декабря 2007 г. Портал "Кредо").
"У гордого, по-осеннему прохладного о. Павла Флоренского чувствуется не одно эллинско-языческое любование, а и евангельское жертвенное рвение, которого не было у Сократа, у Федра или Федона. Стрела христианства ныла в сердце эллина о. Павла Флоренского..." (Иваск Ю. П. Розанов и о. П. Флоренский // П.А. Флоренский: Pro et contra. СПб., 2001. с.441).
С.С. Хоружий: "Опровергая ли Флоренского, соглашаясь ли с ним - в любом случае философская мысль оказывается попросту вынужденной войти в Церковь, в живую конкретность христианства. И пусть тысячу раз мы решим, что те или иные суждения философа могут быть признаны лишь своемыслием и произволом, а вовсе не голосом соборного церковного опыта; но, выясняя это, мы философствовали в элементе живой церковной практики, живого опыта православия; но мысль наша пребывала при этом в области Св. таинств, в области литургии, аскетики, гимнографии, всех богатств православной церковности (что для философской мысли и в наши дни ничуть не легче, нежели во времена Флоренского) - и это никто иной, как именно о. Павел властно направил ее туда. Этого за ним никто уже не оспорит" (Хоружий С.С. "Миросозерцание Флоренского" Томск, 1999, с. 142-143)
В статье "Новое Средневековье" Павла Флоренского"
немецкий исследователь Михаэль Хагемейстер пишет: "Если смотреть на Павла Флоренского и его творчество через призму исследовательской литературы, то повсюду наталкиваешься на гимническое восхваление с употреблением превосходной степени: Флоренский - это "универсальный гений", "Паскаль нашего времени", "русский Лейбниц", "Леонардо да Винчи ХХ века". Многочисленные таланты Флоренского и его глубокая ученость подавляют и пугают. Тайя Гут даже называет его "самым светоносным представителем русской духовной жизни" [Gut T. Brief an die Nachgeborenen. Zu Pavel Florenskijs Erinnerungen "Meinen Kindern". // Neue Zьrcher Zeitung, 30.7.1993. P. 19], а Стефен Кессиди - "одним из величайших интеллектуалов всех времен"[Cassedy St. [Rezension von] The Pillar and Ground of the Truth. // The Russian Review, 58 (1999), 3. P. 492]. К этому добавляют нимб "мученика православной Церкви"[ См., напр.: F. V. Lilienfeld. Priester Pavel Florenskij (1882-1937). Russisches Universalgenie, Mдrtyrer der orthodoxen Kirche. // Ostkirchliche Studien, 43 (1994), 1. P. 3-22; Adler G. "Die aufmunternde Frische der Ewigkeit". Pavel Florenskij, Genie und Mдrtyrer. // Internationale katholische Zeitschrift Communio, 25 (1996). P. 457-471]" (Опубликовано в журнале "Звезда" 2006, N11 [Оригинал статьи в Интернете]
Оценка А.Ф. Лосевым трудов о. П. Флоренского:
* Беседа между д. г-м. н. П.В. Флоренским и д.ф.н. А.Ф. Лосевым (январь 1988 г.) об отце Павле Флоренском. (Краткие данные об отце Павле и А.Ф. Лосеве приведены в разделе "Ученые и религия").
П.Ф.: Алексей Фёдорович, ко мне приходил один математик. На основании квантовой механики он пытался мне объяснить, что представима конструкция мнимости этого мира и того. Причём он даже не знает подобных рассуждений из "Иконостаса" у деда о встречном движении миров этого и того, но допускает, что такое движение есть и, таким образом, будущее предсказуемо и настоящее детерминировано будущим. Всё это, утверждает он, доказывается на основании современных физики и математики.
А.Л.: Я бы сказал, что у отца Павла тут действительно огромное открытие, которое чуждо математикам. Ведь математики в известном смысле формалисты. Они обычно изучали число как число и не пытались применять его к характеристике самой структуры пространства, но когда стали применять, то оказалось, что типов пространства очень много. Тут и принцип относительности появился, и переворот пошёл. Правда, принцип относительности многие математики не принимали, хотя теперь он вошёл в учебники.
Отец Павел рассматривает коэффициент Лоренца. По нему видна зависимость объёма тела от движения. Этот коэффициент вычисляется по формуле 1-v квадрат / c квадрат, где v - скорость данного тела, а с - скорость света.
Так если допустить скорость, равную свету, то в этот момент объём тела исчезает. Единица минус единица, то есть ничто, и всё это находится под знаком радикала. Это значит, что количество умноженное на нуль, даёт нуль. Таким образом, математически доказана размерность тела, равная нулю, если оно движется со скоростью света.
Далее, отец Павел говорит: а если тело движется со скоростью большей, чем скорость света? Тогда-то что получается?! Согласно этой формуле, получится не единица, не нуль вместо подкоренного количества, а мнимая величина. Таким образом, когда тело движется со скоростью большей света, оно получает мнимую величину, то есть становится идеей, не имеющей объёма. Читай внимательно работу о. Павла "Мнимости в геометрии", там у него целое рассуждение. Она ведь недавно переиздана в ФРГ, и у меня есть. И всё же я знал хороших математиков, которые дрожали от ненависти при чтении эти страниц.
"..." Потом начались крутые времена, Флоренский исчез. Так гениальное открытие отца Павла оказалось в тени.
Но вот теперь, вот теперь же гласность. В период гласности посмотрим. Пока приятия полного нет, но это имя начинает подниматься. И я рад несказанно тому, что уже всерьёз идёт разговор об издании сочинений Павла Флоренского.
П.Ф.: Алексей Фёдорович, но всё-таки как Вы рассматриваете творческое наследие Павла Александровича?
А.Л.: Я рассматриваю философию П.А. Флоренского как переходный период между старым и новым. Ибо здесь присутствует из старого самое существенное и из нового самое существенное. И всё это обобщено в одном человеке.
П.Ф.: А под старым Вы понимаете обыкновенный классический идеализм? Вроде платоновского?
А.Л.: Какой хотите, и не только платоновский... Когда идея - одно, а вещь - другое. И они разное собой представляют, и разные отношения между теми и другими наблюдаются, в том числе и их взаимный переход.
П.Ф.: То есть это две области...
А.Л.: А новое мышление совсем иное. Оно заключается в том, что прежде всего не мыслится идея без материи, но и материя без идеи тоже не мыслится. Вот в чём суть вопроса.
Почему у отца Павла такие вот гениальные догадки насчёт коэффициента Лоренца?! Потому, что он понял, что пространство сжимаемо и расширяемо, что оно имеет разную структуру. "..."
Разные типы конструирования пространства ты теперь найдёшь и в учебниках в краткой и популярной форме. А вот сделать все выводы для материи и для идеи только один отец Павел сумел. А потом уже все его ближайшие ученики. В этом отношении я - абсолютный ученик Флоренского. Хотя кое в чём я ему и возражаю. Но тут - невозможно.
"..." Никто так глубоко не понимал Древнюю Русь, как он, никто так не обновил православное самочувствие, как это сделал Флоренский. "..." древний религиозный обряд оказывается у Флоренского математически точно доказуем. И математики его доказывают, не зная, что они доказывают. Есть ведь целое учение о множествах. Такие там вещи рассказываются, с такой откровенностью, какой не найдёшь в учебнике богословия. А это же новейшие были достижения, которые от математики Ньютона и Лейбница ушли далеко. У них-то даётся формула, которая применяется к движению в пространстве. Причём считается, что пространство само неподвижно, нигде не закругляется, не углубляется, а абсолютная пустота, и к этой пустоте применяются механические формулы. В этом и заключается механическое сознание, сформулированное уже в XYIII веке. Ну?! А сейчас-то, сейчас нет никакого абсолютного пространства. Оно везде разное. При чём одна и та же вещь в одном пространстве имеет один объём, а в другом - иной. А в третье пространство попав, вовсе теряет объём. И становится нулём.
П.Ф.:_Ведь это не математическое доказательство возможности чуда?!
А.Л.: Так что когда я говорю, что у Флоренского мы находим совмещение чистой математики и чистого пространства, - это не красное словцо. Жалко только, что нет у меня издателей и читателей соответствующих. А то бы я тут понавалял много такого - на основе Флоренского, конечно, что пошло бы ещё дальше Флоренского.
" эти идеи Флоренского в том смысле, как я говорю, продолжают в очень злобной форме отвергаться. "..." Вот почему, все кто отвергает эти идеи, для меня активные противники. Для них математика есть математика, а для меня математика есть бытие. Поэтому все чудеса, которые творятся в математических формулах, они в ещё большей степени творятся в пространстве и во времени.
Вот воззрения, которым я научился у Соловьёва, а затем и у Флоренского.
У Соловьёва тоже эти идеи есть, но у П.А. это развито. Он же специалист-математик. Он не может употреблять слова впустую. Так, что в этом отношении, конечно, Флоренский большой человек.
"..."
П.Ф.: А как же в таком случае сформулировать основные открытия отца Павла в области духа?
А.Л.: Философия есть неразличимое тождество идеи и материи, воспринимаемое чувственными данными, чувственными формами...
П.Ф.: Это Вы дали определение философии...
А.Л.: Да, но это я выразил с бегу... Или, если угодно, тождество философии и математики. А ведь обычно как: философия говорит о бесконечности, но ни слова о математике. Математика вся пересыпана учениями о безконечности, но ни слова за пределы своей области, ни слова о философии. У Флоренского целостный подход. Для него безконечность не есть понятие ни идеальное, ни материальное, а - живое, которое при этом чувственно воспринимается. Это открытие, огромное открытие, до которого во многом наша наука ещё не доросла" /"Вестник Русского Христианского Движения" N153/ ("Русское зарубежье в год тысячелетия крещения Руси" М., 1992, с.456-460).
ФЛОРОВСКИЙ ГЕОРГИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ, (1893-1979), приват-доцент Новосибирского университета (1920). Магистр Русской академической группы в Праге (1924). Профессор Русского православного богословского института преп. Сергия Радонежского в Париже (1926-48). Декан Свято-Владимирской Духовной Академии в Нью-Йорке (1949-1955). Затем проф. В Гарвардском и Принстонском университетах" (Журнал Вестник Русского христианского движения" Париж - Нью-Йорк - Москва, 1997, N174, с.266).
* Статья "Окамененное безчувствие" (По поводу полемики против евразийства)" /Прага Чешская, 1925, сентября 29./: "... Нельзя утешать себя радостными предчувствиями. Россию ещё надо освобождать, завоёвывать и отбивать в духе. Но эта битва только тогда будет успешна, если это будет битва за Святую Русь, если удары мы направим под самый корень. Надо понять, что С.С.С.Р. начинается не с октября, но гораздо раньше ..." (Журнал "Путь" 1926, N2, с.104).
Книга "Пути русского богословия":
* "Изъян и слабость древне-русского духовного развития состоит отчасти в недостаточности аскетического закала (и совсем уже не в чрезмерности аскетизма), в недостаточной "одухотворённости" души в чрезмерной "душевности" или "поэтичности", в духовной не оформленности душевной стихии. Если угодно в стихийности".
(Прот. Георгий Флоровский "Пути русского богословия" изд.3, Киев, 1991, стр.3-4).
* "В русской душе есть опасная склонность, есть предательская способность к тем культурно-психологическим превращениям или перевоплощениям, о которых говорил Достоевский в своей Пушкинской речи. "Нам внятно всё - и острый галльский смысл, и сумрачный германский гений". Этот дар "всемирной отзывчивости", во всяком случае, роковой и двусмысленный дар. Повышенная чуткость и отзывчивость очень затрудняет творческое собирание души. В этих странствиях по временам и культурам всегда угрожает опасность не найти самого себя. Душа теряется, сама себя теряет, в этих переливах исторических впечатлений и переживаний. Точно не поспевает сама к себе возвращаться, слишком много привлекает её и развлекает, удерживает в инобытии. И создаются в душе какие-то кочевые привычки - привычки жить на развалинах или в походных шатрах. Русская душа плохо помнит родство. И всего настойчивее в отрицаниях и отречениях. Принято говорить о русской мечтательности, о женственной податливости русской души. В этом есть известная правда. Но источник болезни не в том "..." Действительный источник русской болезни не в этой "естественной" текучести народной стихии, скорее в неверности и непостоянстве народной любви. Только любовь есть подлинная сила синтеза и единства. И вот, русская душа не была тверда и предана в этой своей последней любви. Слишком часто заболевала она мистическим непостоянством. Слишком привыкли русские люди праздно томиться на роковых перекрёстках, у перепутных крестов. "Ни Зверя скипетр нести не смея, ни иго лёгкое Христа" И есть в русской душе даже какая-то особенная страсть притяжение к таким перепутьям и перекрёсткам. Нет решимости сделать выбор. Нет воли принять ответственность. Есть, что-то артистическое в русской душе, слишком много игры. Душа растягивается, тянется и томится среди очарования. Но очарование не есть любовь. Не любовь и любование. Укрепляет только жертвенная и волевая любовь, не накат страсти, не медиумизм тайного сродства. Но не было в русской душе именно этой жертвенности, не было этого самоотречения перед истиной, этого последнего смирения в любви. Душа двоится и змеится в своих привязанностях. И позже всего просыпается в русской душе логическая совесть, - искренность и ответственность в познании. Два соблазна зачаровывают русскую душу. Соблазн священного быта, это соблазн древней Руси, соблазн "старообрядчества", оптимизм христианского устроения на исторической земле, и, - как тень, за ним следует апокалиптическое отрицание в расколе. И соблазн пиитического утешения, это соблазн новой "интеллигенции", западнической и народнической, в равной мере. По своему это тоже бытовой соблазн, очарование домашнего уюта. Нет творческого приятия истории, как подвига, как странствия, как дела. В русском переживании истории всегда преувеличивается значение безличных, даже безсознательных, каких-то стихийных сил, "органических процессов", "власть земли", точно история совершается скорее в страдательном залоге, более случается, чем творится. "Историзм" не ограждает от "пиетизма", потому, что сам историзм остаётся созерцательным. Выпадает категория ответственности" (Прот. Георгий Флоровский "Пути русского богословия" изд.3, Киев, 1991, с. 500-502).
* "..." Богословская наука была принесена в Россию с Запада. Слишком долго она и оставалась в Росси чужестранкой, даже упорствовала говорить на своём особенном и чужом языке (и не на языке житейском, и не на языке молитв). Она оставалась каким-то инославным включением в церковно-органическую ткань. ".." И у многих верующих создавалась опасная привычка обходиться без всякого богословия вообще, заменяя его кто чем, Книгою правил, или Типиконом, или преданием старины, бытовым обрядом или лирикой души. Рождалось какое-то тёмное воздержание или уклонение от знания, своего рода богословская афазия, неожиданный адогматизм и даже агностицизм, мнимого благочестия ради, - ересь новых гносимахов. И худо было не то только, что при этом оставались и оставлялись под спудом духовные богатства накопленные и собранные в умном бдении и молитвенном искусе, - иногда и сокрывались, утаивались нарочито. Но эта гносимахия угрожала и самому духовному здоровью. В самом духовном делании, и в келейной молитве, и в литургической соборности всегда остаётся соблазн и опасность психологизма, соблазн принять и выдать душевное за духовное. Этот соблазн может обернуться обрядовым или каноническим формализмом, или ласкательной чувствительностью. Всегда это прелесть. И от такого прельщения ограждает только богословский искус, зоркость, чёткость и смирение богословствующего ума. Бытом или канонами от прелести не загородиться. Душа вовлекается в игру мнимостей и настроений. В таком психологическом контексте недоверие к богословию становилось вдвойне злополучным. "..." И вне богословской поверки русская душа оказывалась так странно нестойкой и беззащитной в искушениях" (Прот. Георгий Флоровский "Пути русского богословия" изд.3, Киев, 1991, с. 503).
* "Путь исхода лежит не чрез культуру или общественность, но чрез аскезу, через "внутреннюю пустыню" возвращающегося духа" (Прот. Георгий Флоровский "Пути русского богословия" изд.3, Киев, 1991, с. 502).
"... есть безспорная правда в живом пафосе родной территории - дорогая и священная родимая земля, и не оторваться от неё в памяти и любви. Но не в крови и почве подлинное и вечное родство. И географическое удаление не нарушает его, если сильны и крепки высшие, духовные связи" (Цитата по журналу "Трибуна русской мысли" 2002, N1, с.89).
/О Флоровском:
Н.О. Лосский: "самый православный из современных русских философов" ("Святая Русь. Энциклопедический словарь русской цивилизации" М., 2000, с.954)/.
ФРАНК СЕМЁН ЛЮДВИГОВИЧ "(1877-1950), русский религиозный философ, перешёл от "легального марксизма" к идеализму, затем к христианской доктрине с тенденцией к мистическому пантеизму (концепция "всеединства"). Труды по проблемам гносеологии, психологии, социальной философии. С 1922 г. за границей" ("Советский энциклопедический словарь" изд.3, М., 1985, с.1422).
* Статья "Dia Russische Weltranshauung": "РУССКИЙ ДУХ НАСКВОЗЬ ПРОНИКНУТ РЕЛИГИОЗНОСТЬЮ" (Цитата по книге: Лосский Н.О. "Условия абсолютного добра" М., 1991, с.243).
* Статья "Религиозно-исторический смысл русской революции" /1924/: "..." Совершенно иначе у нас. Между чистой, глубокой и полной верой, между цельным погружением духа в недра церковно-религиозного бытия и его совершенной отрешённостью и пустотой у нас нет ничего промежуточного. Поэтому у нас религиозно-психологически невозможны промежуточные духовные тенденции, на которых уже давно зиждется западноевропейская жизнь, - ни реформация, ни либерализм, ни гуманитаризм, ни безрелигиозный национализм, ни демократизм. Русский человек либо имеет в своей душе истинный "страх Божий", подлинную религиозную просветлённость, и тогда он являет черты благости и величия, изумляющие мир, либо же есть чистый нигилист, который уже не только теоретически, но и практически не во что не верит и которому всё позволено. Нигилизм - неверие в духовные начала и силы, в духовную первооснову общественной и частной жизни - есть рядом и одновременно с глубокой нетронуто-цельной религиозной верой коренное, исконное свойство русского человека" (Цитата по книге: "Русская идея" М., 1992, с.337).
* Статья "Мёртвые молчат": "Мёртвые молчат. Безчисленная их армия не встаёт из могил, не кричит на митингах, не составляет резолюций. И всё же эта армия мертвецов есть великая политическая сила всей нашей жизни, и от её голоса зависит судьба живых, быть может, на много поколений. Для слепых и глухих, для тех, кто живёт лишь текущим мгновением, не помня прошлого и не предвидя будущего, для них мёртвых не существует, и напоминание о силе и влиянии мёртвых есть для них лишь безсмысленный бред суеверия. Но те, кто умеет видеть и слышать, кто сознаёт настоящее не как самодовлеющую, отрешённую от прошлого жизнь сегодняшнего дня, а как переходящий миг живой полноты, насыщенной прошлым и чреватой будущим, знают, что мёртвые не умерли, а живы. Какова бы не была их судьба там, за пределами этого мира, они живут в наших душах, в подсознательных глубинах великой, сверхличной народной души... Их души внятно говорят об одном - о родине, о защите государства, о чести и достоинстве страны, о красоте подвига и позоре предательства. В этой глубине народного духа они глухо ропщут против умышленных и неумышленных измен, против демократизированного мародёрства, против безсовестного пира на их кладбище, против расхищения родной страны, обагрённой их кровью. Мёртвые молчат. Но наш долг - чутко прислушиваться к их таинственному, то благодетельному, то грозному смыслу их молчания" (Цитата по книге: Диакон Андрей Кураев "Традиция. Догмат. Обряд" М., 1995, с.194).
"Замечательной, в сущности общеизвестной, но во всём своём значении неоценённою, особенностью русского общественного и государственного строя народном сознании, и народной вере была непосредственно укреплена только сама верховная власть - власть Царя; всё же остальное - сословные отношения, местное самоуправление, суд, администрация, крупная промышленность, банки, вся утончённая культура образованных классов, литература, искусство, университеты, консерватории, академии, всё это держалось лишь косвенно, силой царской власти и не имело непосредственных корней в народном сознании" (Цитата по книге: "Россия перед вторым пришествием. Материалы к очерку Русской эсхатологии" изд.3, т.2, 1998, с.230).
* Статья "De profundis": "Как и почему случилось, что народ (понимая народ не в классовом, а в национальном смысле), прозванный народом-богоносцем, стал народом-нигилистом, кощунственно попирающим все свои святыни? Как случилось, что народ, не без основания прославленный за свою нравственную кротость и чистоту, стал народом-убийцей, народом неприкрытой корысти и нравственного распутства? Трудно определить, почему это произошло, но, быть может, возможно наметить как это совершилось. В нашем национальном жизнечувствии давно уже назревал какой-то коренной надлом, какое-то раздвоение между верой и жизнью. Русское религиозное сознание постепенно уходило от жизни и из жизни, училось и учило терпеть и страдать, а не бороться и творить жизнь; все лучшие силы русского духа стали уходить на страдание и страдательность, на пассивность и бездейственную мечтательность. И параллельно этому вся действенная, жизненно-творческая энергия национальной воли становилась духовно непросветлённой, нравственно необузданной, превращалась в тёмное буйство злых страстей и безплодно-отрицательного рассудочного умствования. Русский религиозный дух уже давно перестал нравственно укреплять народ в его будничной трудовой жизни, пропитывать нравственными силами земные экономические и правовые его отношения. И потому здоровый в основе реалистический инстинкт народа оторвался от духовного корня жизни и стал находить удовлетворение в неверии, чисто отрицательной освобождённости, т.е. в разнузданности мысли и чувства. Всё лучшее, благородное и духовно-глубокое становилось мечтательно-безсильным, а всё сильное и практически-действенное темным и злым. "...>>
Это понимание духовного источника нашей болезни указует если не путь, то цель и направление необходимого и - веруем ещё возможного возрождения. Чисто этически эту задачу можно было бы определить как пробуждение духовно умудрённого и просветлённого мужества - не разрушительной дерзости чисто отрицательной самочинности и отщепенства, а творческого мужества, основанного на смиренном сознании своей зависимости от высших сил и укоренённости в них. Нам не достаёт, в смысле личной культуры, духа религиозно-просветлённой действительности - духа истинного рыцарства" ("Из глубины Сборник статей о русской революции" Москва-Петроград, 1918, переиздано изд-ом Московского университета, 1990, с.266-267).
Книга "Смысл Жизни" (1925г.): "Русский человек страдает от бессмыслицы жизни. Он остро чувствует, что, если он просто "живет, как все" - ест, пьет, женится, трудится для пропитания семьи, даже веселится обычными земными радостями, он живет в туманном, бессмысленном водовороте, как щепка уносится течением времени, и перед лицом неизбежного конца жизни не знает, для чего он жил на свете. Он всем существом своим ощущает, что нужно не "просто жить", а жить для чего-то /Здесь и далее подобным образом выделено в цитируемом источнике - составитель/. Но именно типичный русский интеллигент думает, что "жить для чего-то", значит жить для соучастия в каком-то великом общем деле, которое совершенствует мир и ведет его к конечному спасению. Он только не знает, в чем же заключается это единственное, общее всем людям дело, и в этом смысле спрашивает: "Что делать"?
Для огромного большинства русских интеллигентов прошлой эпохи - начиная с 60-х, отчасти даже с 40-х годов прошлого века вплоть до катастрофы 1917 года - вопрос:
"Что делать?" в этом смысле получал один, вполне определенный ответ: улучшать политические и социальные условия жизни народа, устранить тот социально-политический строй, от несовершенств которого гибнет мир, и вводить новый строй, обеспечивающий царство правды и счастия на земле и тем вносящий в жизнь истинный смысл. И значительная часть русских людей этого типа твердо верила, что с революционным крушением старого порядка и водворением нового, демократического и социалистического порядка эта цель жизни сразу и навсегда будет достигнута. Добивались этой цели с величайшей настойчивостью, страстностью и самоотверженностью, без оглядки калечили и свою, и чужую жизнь - и добились! И когда цель была достигнута, старые порядки низвергнуты, социализм твердо осуществлен, тогда оказалось, что не только мир не был спасен, не только жизнь не стала осмысленной, но на место прежней, хотя с абсолютной точки зрения бессмысленной, но относительно налаженной и устроенной жизни, которая давала, по крайней мере, возможность искать лучшего, наступила полная и совершенная бессмыслица, хаос крови, ненависти, зла и нелепости - жизнь, как сущий ад. Теперь многие, в полной аналогии с прошлым и только переменив содержание политического идеала, веруют, что спасение мира - в "свержении большевиков", в водворении старых общественных форм, которые теперь, после их потери, представляются глубоко осмысленными, возвращающими жизни ее утраченный смысл; борьба за восстановление прошлых форм жизни, будь то недавнее прошлое политического могущества русской Империи, будь то давнее прошлое, идеал "Святой Руси", как он мнится осуществленным в эпоху московского царства или, вообще и шире говоря, осуществление каких-то, освященных давними традициями, разумных общественно-политических форм жизни становятся единственным делом осмысляющим жизнь, общим ответом на вопрос: "Что делать?"
Наряду с этим русским духовным типом есть и другой, по существу, однако, ему родственный. Для него вопрос "Что делать" получает ответ: "Нравственно совершенствоваться". Мир можно и должно спасти, его бессмысленность - заменить осмысленностью, если каждый человек будет стараться жить не слепыми страстями, а "разумно", в согласии с нравственным идеалом. Типичным образцом такого умонастроения является толстовство, которое частично и бессознательно исповедуют или к которому склоняются многие русские люди и за пределами собственно "толстовцев". "Дело", которое здесь должно спасти мир, есть уже не внешнее политическое и общественное делание, тем менее - насильственная революционная деятельность, а внутренняя воспитательная работа над самим собой и другими. Но непосредственная цель ее - та же: внесение в мир нового общего порядка, новых отношений между людьми и способов жизни, которые "спасают" мир; и часто это порядки мыслятся с содержанием чисто внешне эмпирическим: вегетарианство, земледельческий труд и т.п. Но и при самом глубоком и тонком понимании этого "дела", именно как внутренней работы нравственного совершенствования, общие предпосылки умонастроения те же: дело остается именно "делом", т.е. по человеческому замыслу и человеческими силами осуществляемая планомерная мировая реформа, освобождающая мир от зла и тем осмысливающая жизнь.
"...>> Два взаимно-противоположных и именно потому сходных заблуждения, два непонимания основной структуры бытия препятствуют здесь укреплению здорового и разумного отношения к жизни. Смешивая внешнюю жизнь с внутренней, не понимая отличия между ограждением добра и обузданием зла, с одной стороны, и осуществлением добра и истреблением зла - с другой, одни утверждают, что всякая внешняя, общественная и государственная деятельность бесполезна и есть зло, а другие, напротив, считают ее равноценной внутренней деятельности, мнят через нее осуществить добро и истребить зло. Толстовцы и фанатики внешних дел права и государства разделяют одно и то же заблуждение: смешение сущностно-творческого с вспомогательно-механическим делом, внутреннего с внешним, абсолютного с относительным. Отвергать относительное на том основании, что оно - не абсолютное, и признавать его, только превознося его до значения абсолютного, значит одинаково не понимать различия между абсолютным и относительным, одинаково не признавать относительной правомерности относительного, значит в том или другом отношении нарушать завет: "воздавайте кесарю кесарево, а Богу Богово". Правы толстовцы, когда говорят, что насилием нельзя сотворить благо и истребить зло, что всякая внешняя, механическая и государственно-правовая деятельность не осуществляет и не может осуществить самого главного: внутреннего обретения в себе добра, внутреннего свободного воспитания человека, нарастания любви в человеческой жизни. Но они неправы, когда поэтому считают всю эту сферу жизни и деятельности ненужной и гибельной. Если нельзя на этом пути сотворить благо, то можно и должно ограждать его; если нельзя истребить зла, то можно обуздать его и не позволить ему разрушать жизнь. Никакие самые суровые кары, вплоть до смертной казни, не уничтожают ни одного атома зла в мире, ибо зло в своем бытии неуловимо для внешних мер; но следует ли из этого, что мы должны давать убийцам и насильникам свободно губить и калечить жизнь и не имеем права их обуздать? Государство, справедливо говорит Вл. Соловьев, существует не для того, чтобы осуществить рай на земле, оно бессильно совершить это; но оно существует, чтобы предупредить осуществление ада на земле. Правы фанатики общественности и политики, когда утверждают, что обязанность каждого гражданина и мирянина заботиться об улучшении общих, общественных условий жизни, действенно бороться со злом и содействовать, хотя бы и с мечом в руках, утверждению добра. Но они неправы, когда думают, что с мечом в руках можно истребить зло и сотворить благо, что сами добро и зло творятся между собой в политической деятельности и борьбе. Добро творится и только им, его творением, зло истребляется одним лишь духовным деланием и его осуществлением - любовным единением людей. Никогда еще добро не было осуществлено никаким декретом, никогда оно не было сотворено самой энергичной и разумной общественной деятельностью; тихо и незаметно, в стороне от шума, суеты и борьбы общественной жизни, оно нарастает в душах людей, и ничто не может заменить этого глубокого, сверхчеловеческими силами творимого органического процесса. И никогда зло не было истреблено, как уже указано, никакими карами и насилиями; напротив, всегда, когда насилие мнит себя всемогущим и мечтает действительно уничтожить зло (а не только обуздать его, оградить жизнь от него), оно всегда плодит и умножает зло; свидетельство тому - действие всякого террора (откуда бы он ни исходил и во имя чего бы ни совершался), всякой фанатической попытки истребить зло в лице самих злодеев; такой террор рождает вокруг себя новое озлобление, слепые страсти мести и ненависти. "Аполитизм", пренебрежение к общественной жизни, нежелание мараться соучастием в ней есть, конечно, недомыслие или индифферентизм; а религиозный аполитизм есть лицемерие и ханжество. Политический же фанатизм и рождаемый им культ насилия и ненависти есть слепое идолопоклонство, измена Богу и поклонение статуе кесаря. То, что сказано об отношении к общественности и государственности, применимо ко всякому внешнему мирскому деланию, будь то экономическая деятельность, забота о довольстве о порядке о благоустроенности своего дома, будь то внешнее воспитание людей, будь то техническое совершенствование жизни, или даже научная работа или безкорыстная деятельность материальной помощи ближнему. Всякая такая деятельность, поставленная на своё надлежащее место, именно как вспомогательное средство внешне содействующее основному делу духовного труда над обожением жизни, совершаемое во имя Христа и со Христом, не только правомерна, но для всякого, неспособного подавить в себе сразу мирские силы, обязательна. И всякая такая деятельность. Совершаемая как абсолютное дело, мнящая заменить собою основную внутреннюю работу духовного возрождения человека гибельна, как измена Богу и слепое идолопоклонство, как слепая пленённость безсмысленностью мирской жизни. Недаром Спаситель сказал раз навсегда, всем людям и для всех дел: "Без Меня не можете делать ничего" (В книге "Смысл жизни. Антология" М., 1994, с.503-504, 579-580)
viperson.ru
