Политические запросы российского общества еще не встретили предложения в виде жизнеспособных концепций. Идея сильного стабильного государства - лишь самый приблизительный суррогат требуемой концепции
По большому счету, в демократии ничего мудреного нет - всеобщие свободные выборы, рыночная экономика, свобода слова и права человека. То есть демократия - это просто способ государственного устройства, социальная организация общества, достаточно действенный инструмент его функционирования. Но поскольку это инструмент, то и распорядиться им можно по-разному. Гитлер, как известно, пришел к власти самым демократическим путем, и в тоже время в мировой практике известны примеры, когда свободные выборы оборачивались казусом демократии - к власти приходили люди, получившие поддержку хорошо если 20% населения. Равным образом и рыночная экономика может наплодить такое количество акул, с которыми потом толком никто не знает, что делать и как их утихомирить, чтоб не пожрали все вокруг. Что же касается свободы слова, то в медиапространстве она все больше как-то склоняется к сервису, нежели к парению, а права человека проявляются у их носителя в искушении творить свою греховную волю да еще требовать уважения окружающих к способу выражения этих прав.
Короче говоря, демократия совсем не священная корова, не нравственная парадигма и уж совсем не оружие в борьбе за всеобщую социальную справедливость. Поэтому я - демократ вовсе не звучит гордо, как не может звучать гордо я - топор. Это смотря что рубишь. Если дрова - хорошо, а если головы - не очень.
Однако в мире свободы совести более универсального способа организации общества сегодня нет, а следовательно, и мы должны строить свою государственность в рамках демократии. Но демократию и государственность не просто совместить. Демократическое мышление по своей природе стремится к максимальной свободе в выражении своих прав (экономических, политических, социальных и общечеловеческих). А государство, напротив, стремится эту свободу ограничить, а по возможности и вовсе ликвидировать. Так, по крайней мере, полагают многие демократы в России.
Но тогда получается, что, продолжив одну прямую, мы на выходе из либерализма получим анархию и распад государства, а продолжив другую, - авторитаризм и диктатуру. И так плохо, и так нехорошо. Как говорил Щигалев у Достоевского, я вышел из безграничной свободы, а пришел к безграничному рабству. Нас же интересует: возможна ли середина?
Уроки итогов
Президент Путин сказал, что итоги выборов отражают реалии сегодняшнего российского общества. Оно конечно, если мерить общество по выборам. На свободном рынке, как известно, спрос рождает предложение, однако не всегда между тем и другим существует полное понимание. Реалии чего отражают прошедшие выборы? Реалии спроса или реалии предложения? На протяжении последнего десятилетия предложение было достаточно стабильным: трансформер под названием партия власти, одна краснознаменная, две вечно правые партии пятипроцентного раствора и еще один мудрый шут при дворе. Это с одной стороны. С другой - меняющееся общество (а то, что наше общество меняется, это очевидно) и вроде бы долженствующий вслед за этим меняться спрос. Но политические запросы в любом обществе не оформлены в готовые концепции. Обычные люди правду чувствуют сердцем, а не головой. В смутном виде некие идеи витают в воздухе, и это дело маркетологов от политики оформить их в надлежащий вид и вернуть обратно народу, чтобы тот сказал: Вот-вот, это я и имел в виду!
Однако сегодня выборы показали, что предложение существенно отстает от спроса, то есть формирующееся самосознание народа готово к восприятию таких идей и концепций, которые еще не готовы выражать те, кто хочет этот народ представлять во власти. И совершенно не очевидно, что у нынешних политических сил есть потенциал для удовлетворения спроса общества. Или на рынок власти должны прийти новые фигуранты?
Неправые правые
У того же Достоевского есть очень симпатичный герой Кириллов, которого аттестовали так, что не он идею съел, а его идея съела. Это вообще свойственно российским интеллектуалам - быть съеденными идеей незаметно для самих себя. В день голосования уже мрачный Анатолий Чубайс сказал: Завтра мы проснемся в другой стране, декларируя тем самым мистическую природу российских выборов. Но помилуйте, насколько же надо ничего не видеть окрест, чтобы целый мир вдруг за ночь изменился бы до неузнаваемости. Насколько надо упереться в одну идею, чтобы так влюбиться в нее и в себя в ней. Мы стильные политики, - сказала как-то Ирина Хакамада, но дефиле не получилось.
Мало того, сразу после 7 декабря правый галс нашей политики как ни в чем не бывало начал разрабатывать новые диспозиции. Это вопрос жизни и смерти, - сказал Борис Немцов о предстоящих президентских выборах, - либо мы идем стройными рядами в братскую могилу, либо находим в себе мужество выдвинуть единого кандидата. Заметьте, не находим кандидата, а находим мужество его выдвинуть. Я понимаю, у Зюганова есть 6%, которые при помощи титанов PR могут превратиться в 8%, но начинать с 1, 5-2%? Поистине стойкость правых граничит с романтизмом Тимура и его команды. Впрочем, они так и не договорились между собой и, похоже, считают это очередной трагедией.
Но ведь трагедии для правых никакой не произошло. Да, они люди либеральных убеждений. Они точно знают, что 4-6% взрослого населения России разделяют их убеждения в большей или меньшей степени. И прекрасно. И такие цветы нужны России.
Но дело совсем не в предвыборном Чубайсе, рекламном самолете или слогане, который не понравился Емеле на печке (работай и зарабатывай). Просто чисто либеральные идеи в этой стране не востребованы, история российская, характер народный и уклад жизни вековой с этой идеей в ее концентрированном виде не совместны. А вот в разбавленном - другое дело. Русский человек по природе смышлен, достаточно независим и предприимчив, но инстинктивно ищет границы своей свободы. Чистый же либерализм в России всегда как-то странно себя проявлял, начиная от Сперанского и кончая бароном Парвусом, который прямо говорил германскому послу в Турции фон Вагенхейму: Российская демократия может достичь своих целей только через окончательное свержение царизма и расчленение России на мелкие государства.
Нелепые левые
Коммунисты, которые много жаловались когда-то на наследие проклятого прошлого, в конце концов сами оказались этим самым наследием. Когда-то все были рабы, а в рабстве равны, и колбаса по всей стране по 2.20, и поллитра по 3.62, и душевные все были, и о баксах ведать не ведали. Однако неправильно будет списывать сокращение красных кресел в Думе на естественную убыль коммунистического электората, как однажды неделикатно заметил Жириновский.
Соображение бедность не порок, нищета-с - порок справедливо лишь тогда, когда нищета является порождением собственных пороков. Когда же нищета - следствие социального устройства, это порок государства. Вообще симптомами коммунистической идеи являются либо ожирение (как на Западе), либо авитаминоз (как у нас). И пока в России целые поколения пожилых людей будут биться за выживание, аудитория Зюганову обеспечена.
Судя по результатам выборов, таких людей у нас становится меньше, и слава Богу, но все же не хочется думать, что у власти есть негласный договор с КПРФ: Мы не помогаем старикам, а вы не торгуете семечками. Собственно, они и так семечками не торгуют. Весь фразеологический набор КПРФ - разворовали страну, грабительская политика, обездоленные массы - ни фантазии, ни даже краснобайства. Оттого и Родина акселерата Глазьева вымахала за короткий срок так, что практически догнала родителя.
Софисты
Впрочем, по части фантазий и софистики у нас есть иные спецы, непотопляемые, как фракции. Была одна такая философская школа в Греции. Ее апологет Горгий считал, что ничего не существует, а если и существует, то непознаваемо. Такая позиция дает необычайный простор для мыслительного маневрирования, которое вкупе с врожденной интуицией дает определенные плоды. Жириновский, конечно, циник, но у него есть здравый смысл циника и острейшее чутье. Вот он именно и является политиком в самом чистом и откристаллизованном виде. Именно он преподал урок политического выживания всем своим коллегам, которые ставили и продолжают ставить себя гораздо выше. Это были милые, приятные люди. Только вот вопрос, где они сейчас?
Популизм, который многие демократы возвели в ранг почти нецензурный, на деле же - умение говорить ясно о простом. Еще это умение припечатать противника красным словцом, которое на Руси ценится на голову выше интеллектуальной мямли. К тому же политика это еще и умение находить компромисс с нужными людьми в нужный момент, умение вовремя продаться кому следует или купить кого надо. И все это с налетом юродивого флера, который в России вообще во все времена почитался особо.
Но сила юродства во всей красе проявляется лишь в отсутствии системы компетентного управления. Когда нечего сказать мыслителям, говорят оракулы. Следовательно, уровень политического юродства есть показатель уровня развития политической системы.
Центристы и экзерцисты
Так выходило все время, что партии власти (а они у нас каждые выборы разные) всегда брали голоса у избирателей вроде как взаймы, да еще под большие проценты. Только через четыре года не только процентов, а и самих заемщиков видно уже не было - как-то они все странно исчезали.
Несомненно, Путин родил гору высотой в 37%, нарек ее Единой Россией, и в день выборов к ней не заросла народная тропа. Несомненно также, что, уважая человека, будешь с симпатией относиться к его детям и всегда по просьбе родителей окажешь им протекцию. Кстати, очевидно, что не одни избиратели выдали партии власти очередной карт-бланш. Все отечественные медиаресурсы обратили свои благосклонные взоры на единороссов, о чем недавно с прискорбием сообщили эксперты ОБСЕ.
Очевидно также, что Единая Россия еще недавно вылезла из пеленок и самостоятельную ценность представляет пока относительную. Вопрос в другом: способно ли это дитя на взрослую жизнь или из папенькиной воли она выходить не собирается? А если и не собирается, то способна ли она выражать эту волю достойно (опасаясь обратного, Путин недавно заявил, что баллотироваться на второй срок будет сам по себе)? Впрочем, сами единороссы как-то объявили, что считают своей миссией быть проводником между властью и народом, то есть быть кем-то вроде посыльного. Что касается борьбы с оборотнями в погонах, то теперь мы не скоро дождемся очередного оккультного захвата оных министром МВД. Не то чтобы осиновых колов не хватало или сезон охоты закончился. Дело совсем в другом. Не существует видимых противоречий между экзерцистами и их жертвами, поскольку в деле укрепления государственности цели и тех и других совпадают. А ведь не каждый способен, по Писанию, отрубить самому себе гниющий член. Тем более не одну конечность, а все по очереди.
Государьство
Нет, это не опечатка. В русском языке слово государство происходит от государь, и в этом есть свой смысл. На протяжении всей нашей тысячелетней истории российская государственность формировалась в условиях постоянного отражения внешних угроз с востока и с запада. Для русских понятие сильное государство было синонимом сильного государя. За то и Петру I простилось многое, и наречен он был Великим, что укрепил державу, создал регулярную армию и флот, да еще успешно дрался со шведами, создав России в Европе репутацию, которая дорогого стоила.
Оттого у Грызлова в жестах и выражении лица есть что-то эпическое и очень государственное. Как он рассказывает анекдоты, представить сложно, а как говорит: Прорубим окно! - вполне. Только опасность состоит в том, что за единицами суроволиких государственных мужей стоят полчища безликих чиновников. Будет крепнуть российское государство - будут крепнуть и они. А вот это уже крепость сомнительная. В конце концов, капиталистов можно заставить играть по честным правилам, можно припугнуть (не садись на пенек, ЮКОСом станешь!), договориться, наконец. И они будут играть по правилам, им предложенным или навязанным.
Недавно на встрече в РСПП Путин сказал, что даже в 90-е годы можно было играть по правилам, а те, кто этого не делал, сегодня пусть лучше ворочаются в постели и прислушиваются к шуму извне. При этом явно имелись в виду представители назначенных олигархов. Но, позвольте, фолили-то обе стороны - и те, кого назначали, и те, кто назначал. Следовательно, сулить бессонницу надо бы и всем чиновникам самого высокого ранга разлива 90-х, вплоть до тогдашних обитателей высших кремлевских кабинетов, в которых всех этих олигархов и лепили. Однако это было бы, вероятно, нарушением иных договоренностей и прямым покушением на саму незыблемость гранита государственного аппарата.
Но что же можно сделать со спрутом государственного аппарата, который матереет, наглеет, наливается дурной силой, чувствует пробудившийся аппетит и много возможностей окрест себя его удовлетворить? Он ведь и считает себя искренне государством, которое крепнет в соответствии со стратегической линией. Дурная же сила может быть направлена против собственных граждан, как во многом направлена она и сегодня. Очевидно, что необходим противовес. Таким противовесом должны быть институты гражданского общества, политическая оппозиция и, главное, закон. Но скорое появление этих составляющих в их действенной форме может быть высокой вероятностью только для очень веселого оптимиста.
Впрочем, даже этого недостаточно. Вечно бодаться с насупленной системой невозможно - заломит. Хорошо бы сделать так (как, непонятно), чтобы государство перестало воспринимать своих граждан как потенциальных или состоявшихся мошенников.
Когда-то Павел I ввел практику открытого окна в своем кабинете на первом этаже, и любой подданный мог бросить туда прошение. Ключ от кабинета был лично у Павла, каждый вечер он обязательно просматривал почту и многим помог, восстановив справедливость и явив милосердие. Это было окно последней надежды. Сегодня нет и его, хотя, говорят, некоторые письма доходят до президента и возвращаются писавшему реальной помощью.
Но это как раз и есть показатель государственной слабости, когда нет закона, нет защиты и нет условий для развития свободной инициативы, а есть только милость государева. Сила же государства, помимо мускулов и отлаженной властной системы, должна заключаться именно в способности помогая, не мешать. Бог весть, сложится ли?
Душа народа
Совесть - это то, что знает душа, разум знает все остальное (А. Духанин). Так что, если есть совесть (а она пока есть), то есть и душа у человека. Когда же много одушевленных людей длительное время живут вместе в системе одного языка, общества, истории, культуры и религии, то неизбежно между ними появляется нечто одушевленное общее, то, что можно назвать - душа народа. У русского народа душа, несомненно, есть, как, впрочем, и у любого другого.
Тысячелетняя православная культура россиян (равно как и мусульманская) заложила твердые основы патернализма в отношении к власти. Государи на Руси были помазанниками Божьими и, кстати, в этом качестве вели себя за редким исключением вполне достойно. Это бояре были душегубы да воеводы - разбойники, а государь - заступник.
Но это только одна сторона народной души. Другая же - во внутренней свободе, происходящей именно от того, что не так уж много авторитетов между ней и верховной властью. Это, кстати, показатель и религиозности, ибо чем больше у человека авторитетов в горнем мире, тем меньше - в земном. Внутренняя свобода, в свою очередь, - источник предприимчивости, смелости и творчества для их обладателя. Все эти качества являются основанием для исторического признания россиян великим народом, с чем не будет спорить человек просвещенный и мыслящий.
Но мечтательный русский народ никогда не жил одной реальностью. Одной ногой он всегда стоял в царстве сказки и душой стремился к завышенным представлениям о справедливости, точнее, даже о некоей всеохватывающей правде, которые бог весть почему так глубоко засели ему в душу. Когда же иллюзии сменялись разочарованием, менялось отношение к правителям. Что бывало дальше, знает каждый школьник: легенды о подменных царях, бунты и т. д.
А бывало для власти и хуже. Народом овладевали эскапические настроения. Люди начинали жить какой-то другой неконтролируемой жизнью, в упор не замечая государства и властей. Вроде бы рядом, а нет их.
Формула проста: разочарование - уход от действительности в субкультуру или в себя - бунт. Эскапизм - это сугубо русская форма неповиновения. Это предупреждение властям, что они утрачивают контроль, что вот так по-скотски с народом не обращаются, не быдло все-таки, что народ-то без власти спокойно проживет, а вот верхи? Из корней всегда что-нибудь вырастет, а вот из вершков - навряд ли. Сегодня такие предупреждения проявляются в протестном голосовании или в игнорировании самих выборов. Политики наши все считают лавровые листики на головах, но 45% избирателей, не пришедших на участки, делают эти венки изначально подвядшими.
Третий Рим и третий путь
Мы Третий Рим, а четвертому не бывать, - говорили наши прадеды, и в этих словах слышатся здоровая амбициозность и харизма. Но слышалась в них еще и гордыня, за что и поплатились - пал Третий Рим, и крушение его было великое - весь мир вздрогнул. А потом еще и с ужасом смотрел семьдесят лет на то, что произрастает на этого Рима обломках.
Однако великое целеполагание всегда было нам исторически присуще и въелось в менталитет прочно. Если не Третий Рим, то Первое в мире и строим чего-то небывалое, а не просто так живем, как все остальные. Сегодня вопрос целеполагания стоит особенно мучительно, к поиску национальной идеи в начале 90-х подключились многие горячие головы, но, как ни искали, - нигде нет.
Не поймет и не приметит гордый взор иноплеменный/ Что сквозит и тайно светит в наготе твоей смиренной. - писал Тютчев полтора века назад, предвосхитив эти бесплодные поиски.
Очевидно, что мы все пребываем в некоей самости (дурной или доброй), отчего европейцы со своим обостренным чутьем на чужаков своими нас никогда не считали. Они, скорее, африканцев и турок напустят в Европу в несоразмерных количествах. Те как-то понятны, хотя и не очень общеочеловечиваются. Мы же со своей неприличной любовью к Родине, с вечными киданиями то в мировой пожар, то вдруг в дичайший капитализм, совсем заморочили им головы. Впрочем, не надо нам нашей самости бояться, есть она и есть. Как ее гармонично выразить в цивилизованной государственности - вот вопрос.
Мне представляется, что равновесным могло бы быть согласие сильной государственности и гражданской свободы. Возможно это при многих прочих составляющих - истинный демократизм, закон, просвещенная нравственность его служителей, общественная мораль в самоограничении выражения личной свободы, хранение национальных традиций и истинный патриотизм. Но тем не менее. Либерализм в России должен играть особую роль - быть естественными границами силы государства, формируя идеологию общества, которую Б. Н. Чичерин называл охранным либерализмом.
Путин, отвечая на вопросы народа (18.12.03), сказал, что ему жаль отсутствия в новой Думе правых сил. А может, и напротив, поражение либералов станет толчком переосмысления их роли в России, которая не только не исчерпана, но должна стать ключевой в нашем недалеком светлом будущем.
Михаил Тарусин, Ведущий сотрудник компании Poмиp-Monitoring
"Эксперт"
12.01.2004
http://www.chubais.ru/cgi-bin/cms/smi.cgi?news=00000002238
