Про Никаса Сафронова злые языки много чего говорят. Например, что он мастер пиара, что художник сделал карьеру, создавая портреты президентов, и что всеми правдами и неправдами он стремится войти в историю. Как бы там ни было, факт налицо: работы Никаса покупают. И не только у нас, но и за рубежом, где мало кого интересует имя российского художника.
Из досье: Родился в 1956 г. в Ульяновске. Учился в Одесском мореходном училище, Художественном училище им. М. Грекова в Ростове-на-Дону, Художественном институте им. М. Чюрлениса в Вильнюсе (ничего не окончил). В 1985-1988 гг. участвовал в международных художественных выставках в Японии, Италии, Канаде. В 1992-1994 гг. являлся артдиректором, а с 2000 г. - главным художником русскоязычного издания журнала `Пентхауз`, консультантом и оформителем журналов `Аура-Z`, `Мир звезд`, `Дипломат`. В настоящее время главный художник журнала `Америка`, `Москва и москвичи` и `Монолит дайджест`. Отмечен золотой медалью Американской академии наук и искусств. Профессор Ульяновского университета, академик Международной академии творчества (Франция) и почетный доктор Азербайджанского государственного университета культуры и искусств. Вошел в английскую биографическую энциклопедию Who is Who с получением дипломов `Лучший международный художник` и `Живая легенда`. Американский биографический центр признал Сафронова человеком года - 2004.
- Никас, принято считать, что если художник действительно талантлив, то его работы рано или поздно будут по достоинству оценены. А можно ли, на ваш взгляд, из посредственного художника при помощи PRсделать звезду, когда будут больше покупать не его искусство, а имя?
- Обычно если обществом не замечен талант при жизни, он уходит в небытие и после смерти художника. Но можно и таланту помочь, а можно и в посредственность вложить деньги и раскрутить ее. Взять, например, выставку Ильи Кабакова. По этому поводу мне звонили возмущенные сограждане: `Можно ли назвать искусством выставленный унитаз с открытой крышкой?` Не знаю, искусство это или нет, но прикрепленные к полотну носки, консервные банки - бывает, что и такое востребовано. Иногда имя художника является тем товаром, с помощью которого удается обманывать даже искушенных людей. Так, в свое время был художник, который подделывал Вермера Дельского. Он мечтал попасть в Лувр, но понимал, что со своей живописью не сумеет этого сделать. Тогда он взял неизвестный период творчества Дельского и стал под него работать. Через какое-то время искусствоведы, которые раньше с восхищением писали о Вермере, стали восхвалять и эти картины как великие и прекрасные. После Второй мировой войны художника арестовали (он продал несколько картин Герингу и Геббельсу). В тюрьме он признался, что картины писал не Вермер Дельский, а он. После такого саморазоблачения искусствоведы в один голос заявили, что подделки очень плохие. Оказалось, что имя способно заставить людей поверить в уникальность того или иного произведения.
- Имена Шилова и Глазунова тоже на слуху. Однако им до вашего пиара далеко. В чем секрет их успеха?
- Я не согласен, что Шилову и Глазунову далеко до моего пиара. У Шилова - галерея, куда приходит большое количество людей, а у Глазунова - академия, где учатся тысячи человек. У меня нет ни того, ни другого, в моей жизни все происходит спонтанно.
- Однако вы постоянно появляетесь на телевидении в различных передачах. Чем не реклама?
- Они тоже выступают на ТВ, но только в тех передачах, где им удобно. Если передача лояльная - художник идет, а если острая, с неудобными для него вопросами - отказывается. Я же готов обсуждать любые проблемы. Так, я выдержал все колкости Толстой и Смирновой в `Школе злословия`. А Шилов (он был до меня), едва его спросили: `Что вы думаете про Малевича?`, понял, что здесь какой-то подвох, и ушел со словами: `Я не хочу с вами работать!`
- Вы выставляли свои картины на баннерах...
- Сначала все возмущались, а потом поняли, что это результативно. Кстати, многие после меня стали представлять свои работы на баннерах. А в Америке прошел даже брифинг на тему `Может ли художник выставляться на биг-бордах?` Ответ был утвердительным. Теперь в Америке художники не считают зазорным выставлять свои картины на баннерах.
- У вас много всевозможных званий и регалий, а высшего образования нет. Не жалеете, что так и не окончили художественный институт?
- Мне неоднократно предлагали закончить институт и получить диплом. Но это сегодня меня меньше всего волнует. А в то время, когда я учился, диплом был необходим для устройства на работу. Из художественного училища пришлось уйти из-за преподавателя, который меня третировал. Пошел в армию, а после демобилизации уехал в Литву. Поступил там в институт, отучился три курса и с четвертого ушел в академический отпуск (не хватало на жизнь). Думал, что вернусь, но закрутился: сначала переехал в Москву, потом работал в Италии. Там я изучал живопись. Постепенно проблема получения диплома как-то сама собой отпала. Мои работы стали покупать, я начал выставляться в галереях. Считаю, что для свободного художника диплом не обязателен. Но при этом он должен быть профессионалом.
- Отправной точкой вашего карьерного взлета стала первая персональная выставка в Паневежисе. Вы уже тогда знали, что сделаете себе карьеру?
- Я уже в шестилетнем возрасте был уверен, что я не такой, как все. Проучившись в училище, подумал: `Сейчас что-нибудь совершу и переверну мир. Скоро меня все будут знать!` Так и произошло: когда мне исполнилось 34 года, обо мне заговорили. Но для этого я ничего специально не делал, просто спокойно работал, писал.
- Но цель перед собой ставили?
- Когда ставишь перед собой грандиозную задачу, обычно ничего не получается. Иногда приходишь в мастерскую с таким желанием работать, что думаешь: `Сейчас напишу гениальную картину!` И так переволнуешься, что ничего не выйдет.
А когда спокоен, ясно представляешь образ, не думаешь о деньгах и о том, что создашь что-то особенное, все удается.
- В 1983-м вы по совету друга приехали делать карьеру в Москву и стали работать ученым секретарем в АН. Что входило в ваши обязанности?
- Я там только числился. В Москву тогда можно было попасть либо благодаря женитьбе (чего не хотелось), либо через какую-то структуру. На помощь пришел мой московский друг Володя Мительман. Через своего брата он оформил меня как служащего Академии наук. Мне выдали разрешение на выезд в Москву по обмену, и я расстался со своей литовской квартирой. В списках сотрудников АН я значился около семи лет.
- Вы нигде не работали, выставляться вам запрещали. На что же вы жили?
- Всегда находились клиенты, которые покупали мои картины. Как-то в Австралии меня познакомили с богатым коллекционером Робертом. Попав к нему, я увидел свою картину в золотой рамке. Сразу вспомнились студенческие годы, клиент, который выторговал у меня это полотно за 43 рубля. `Простите, сколько вы отдали за эту картину?` - спросил я Роберта. `Всего 10 тысяч долларов. А оцениваю ее гораздо дороже`, - ответил он. Помню, меня порадовало, что продавали мои картины, а не работы Никаса Сафронова, о котором в Сиднее не знали.
- Почему вам запрещали выставляться?
- Отчасти потому, что не было диплома, отчасти из-за участия в эротических выставках в Японии и Италии. Ко мне приходили люди из органов и ненавязчиво советовали, чтобы я не выставлялся на Западе. Взамен они обещали дать разрешение писать Брежнева и других членов ЦК, то есть тех людей, которых доверяли изображать не каждому. Помню, ходят по комнате и говорят: `Зачем вам книги по психологии? Хотите манипулировать сознанием людей? Это нехорошо. Мы еще к вам вернемся`. Но я все время избегал опасности, часто дарил им какие-нибудь свои картины, всегда хотел быть независимым.
- Следующей поворотной точкой стало знакомство с коллекционером Черази, благодаря которому на одной из вечеринок вы увидели Софи Лорен, ставшую вашей первой западной моделью...
- Помимо Черази у меня было много знакомых, но он стал моим другом. А познакомились мы в букинистическом магазине, где наша общая знакомая Марина доставала нам книги. Узнав, как меня зовут, Черази сказал, что недавно в одном из ресторанов (там проходила свободная выставка) купил две мои картины. Спросив о цене, я понял, что мои картины оценивали во много раз дороже, чем платили мне. Тогда я подумал: почему бы мне не продавать картины напрямую, без посредников. Так я стал поставлять картины Черази. Как-то он мне сообщил, что его знакомые из органов не советуют общаться со мной, но он не хочет отказываться от удовольствия приобретать мои работы. Так мы стали тайком встречаться в подъездах, где я отдавал картины, а Черази - деньги.
- Что вы считаете пиком своей карьеры?
- Пик карьеры художника - когда его картины находятся в крупных музеях.
- В каком музее вам хотелось бы увидеть свои картины?
- В Лувре.
- Говорят, что пик карьеры для вас - написание портретов президентов...
- Это лишь способ зарабатывать деньги и проявление моей заинтересованности личностью президента. Говорят: не интересен тот, кто ищет миллион, но всем интересен тот, кто его нашел. Такие люди, как Софи Лорен, Спилберг, даже Резовский, возбуждают мое любопытство. А если я еще деньги получу - вообще замечательно.
- Некоторые называют вас придворным художником. Для вас это комплимент или оскорбление?
- Я пропускаю это мимо ушей. В то время когда кто-то разглагольствует, я восстанавливаю храмы, строю часовни. А если вернуться к истории, то все известные художники были придворными: и Веласкес, и Гойя, и Леонардо да Винчи. А Доменико Эль Греко очень переживал из-за того, что Питер Пауэл Рубенс отнял у него все придворные заказы.
- Всем известно, что вы человек обеспеченный. А насколько состоятельным вы сами себя считаете?
- Мои желания опережают мои возможности. Хочу купить остров с большим замком, от которого я бы пришел в восторг. Пока не нашел.
- Правда, что ваш годовой доход составляет один миллион долларов?
- Вы меня оскорбили.
- Сколько своих картин вам удалось продать?
- Около тысячи.
- Какова цена ваших картин?
- От трех тысяч долларов.
- В одном из интервью вы говорили о 300 тысяч долларов...
- Это завышенная цена.
- Даже когда рисовали президента Турции?
- Даже тогда. Кстати, мои картины нередко перепродают гораздо дороже, чем продаю их я сам. Часть денег, полученных мной за работу, идет посредникам, людям, которые перепродают их. В чистом виде сумма меньше. У меня есть золотое правило: давать на благотворительные цели, к тому же я помогаю сестре, братьям, которые не работают, детям, жене. Это целая армия, целый состав, и, когда ко мне еще кто-то просится, я очень долго думаю: готов ли я прицепить еще один вагон к столь длинному составу. Звонят люди, которых я не знаю, и просят помощи на разные мероприятия, связанные с их деятельностью. Например, на организацию вечера не хватает всего 20 тысяч долларов. Но для меня это большие деньги! Я зарабатываю ровно столько, сколько мне хватает на жизнь.
- Где у вас проходит грань между тем, что можно продать, и тем, что допустимо подарить?
- К примеру, приходит ко мне человек, и я называю ему цену в 40 тысяч долларов. А он мне: `Дорого. Давайте за 30`. Я не соглашаюсь, и покупатель уходит. На следующий день картину хочет приобрести другой посетитель, и он мне настолько симпатичен, что я могу эту работу просто подарить.
- Даже человеку с улицы?
- Необязательно с улицы. Если человек отправил три тысячи долларов в храм, вещи в детский дом и настолько меня этим растрогал, что я проникаюсь к нему симпатией и хочу подарить картину.
- А бывает, что у вас картины выпрашивают?
- Бывает. Поступают так и политики, и звезды.
- Как обычно это происходит?
- Например, звонит агент от известной певицы и просит ее нарисовать. Я называю цену. Агент исчезает. Через какое-то время появляется опять: `Модель подумала и решила, что лучше всех напишете ее только вы`. Таким образом, мы говорим о чем угодно, только не о цене. Видимо, певица считает, что, услышав ее имя, я должен изобразить ее бесплатно.
- Вас такое оскорбляет?
- Наверное. Иногда из-за этого портятся отношения. Например, депутат Госдумы оценивает свою работу высоко, так как его лоббировали, давали большие деньги на выборы. Он считает, что все ему обязаны. И когда художник не соглашается бесплатно написать его портрет, он может обидеться.
- Когда-нибудь вы говорите `да`?
- Когда человек мне интересен. Это могут быть и монах, и учитель, и такие знаменитости, как Спилберг, Хопкинс или Пугачева. Правда, портрет Пугачевой у меня купил один американец и подарил его певице.
- Вы писали Путина. Копии вашей картины висят в кабинетах разного рода партократов. Сколько стоит такая копия?
- За написанную лично мною копию, или правильное авторское повторение портрета (всего их пять), я беру деньги как за среднюю картину. Первый портрет Путина я писал вживую после трех встреч. А начал еще до его президентства в 1999 году. Он понравился мне как личность.
- Как выглядит ваш обычный день?
-- Встаю после двенадцати. Обычно приходят журналисты или люди с вопросами, например, по какой-нибудь выставке или с деловыми предложениями. Дальше может быть деловой обед (я никогда не завтракаю) и обычная работа: это и клиенты, и просмотр писем, и т. д. Вечером я ужинаю, иду на одну из тусовок, выбираю из десяти одно или два приглашения. Потом еду куда-нибудь со своей девушкой и друзьями, общаюсь, вспоминая, что произошло за день. В одиннадцать вечера возвращаюсь домой, принимаю душ и еду в мастерскую, где работаю до самого утра, обычно до шести или семи.
- Как-то вы сказали: `Мое желание - войти в историю`. Цель уже достигнута?
- Думаю - да, но время покажет, хотя у меня сотни, тысячи публикаций и огромное количество фильмов и киноматериалов.
- В 2003 году вышла ваша книга `Анатомия скандала и успеха`. Написание книги - это определенный этап в карьере?
- Очень часто обо мне пишут глупости. В своей книге я рассказываю, как все было на самом деле.
Татьяна Никишина
`Работа Зарплата`
