К проблеме национальной идеологии
Стремительно нарастающий в России и Европе демографический вакуум грозит обрушить их этнический ландшафт уже в ближайшие десятилетия. И естественный страх вымирающих народов перед надвигающейся катастрофой становится одним из главных политических факторов. Например, именно демографическая тревога французов и голландцев стала причиной провала референдума по общеевропейской Конституции. При этом правящие элиты оказались способными лишь не заметить, что уже под самим понятием национальной безопасности стала подразумеваться лишь безопасность территориальная и экономическая, но не национальная.
И все же это вовсе не значит, что в обозримом будущем будут востребованы национально ориентированные политические силы в их нынешнем мировоззренческом состоянии.
Дело в том, что основным их ресурсом до сих пор остается сакральность традиций и национальных ценностей, уже десакрализированных в результате культурной, сексуальной и прочих революций второй половины ХХ века. Более того, опыт Третьего рейха и СССР неолиберальная пропаганда использовала главным образом для демонизации таких ключевых для национального выживания понятий, как патриотизм, духовная общность, интересы большинства, социальная справедливость и т.п.
Поэтому стоит задача наконец-то превратить идеологию национального выживания из безотчетного чувства в мировоззрение, имеющее в атмосфере демографической тревоги уже не сакральный, а просто актуальный смысл.
КУЛЬТУРА КАК СРЕДА ОБИТАНИЯ
Прежде всего, следует признать, что культура является такою же средой обитания, как и природная среда. Подобно тому, как генофонд обеспечивает человеку сохранение его физического типа в будущих поколениях, культура позволяет ему использовать в частной и общественной жизни весь бесконечный опыт исторического времени.
Но если зависимым от генофонда человек становится с момента рождения, то как культурный тип он формируется на протяжении многих лет уже после рождения - формируется именно культурной средой. И в большей мере именно характер этой культурной среды, а не врожденные инстинкты определяет характер его ответов на вызовы текущей жизни.
Следует также признать, что в результате культурной революции была создана модифицированная культурная среда. А это значит, что впервые в истории удалось создать и искусственный человеческий тип с заранее заданными ему параметрами нравственного, родительского, общественного и т.д. поведения. Параметры же эти определяются такими известными компонентами, как "наркокультура", "права религиозных (даже сатанизм) и сексуальных меньшинств", "культ насилия", "индивидуализм" и т.п.
Если опыт создания для человека искусственной культурной среды обитания даже не рассматривать как некий человеконенавистнический заговор лиц, имеющих в современном информационном обществе почти полный контроль над средствами изготовления и распространения информации, то все равно это - опасный эксперимент, результаты которого можно сравнить лишь с результатами "зеленой революции". Разница только в том, что о последствиях употребления модифицированных продуктов питания ученые до сих пор все еще могут себе позволить высказывать противоположные суждения, а модифицированный культурный тип, сформированный искусственной культурной средой, уже показал свою нежизнеспособность (демографический и духовный кризис затронул все страны, правящая элита которых признала результаты культурной революции).
Да и трудно представить, что искусственная культурная среда, созданная по проекту амбициозных деятелей "франкфуртской школы", может исполнять роль сублимированной иммунной системы, что может она содержать весь объем животворных компонентов, как, например, традиционная культурная среда, вместившая в себя весь исторический опыт самосохранения и выживания человека.
Без возрождения и сохранения традиционной культуры, животворные свойства которой эволюционно формировались народами в течение многих тысячелетий, не может быть обеспечена и национальная безопасность в буквальном значении этого понятия.
КУЛЬТУРА И ДЕМОГРАФИЯ
Инстинкт деторождения теперь уже можно обмануть с помощью противозачаточных средств. Но нельзя преодолеть в себе родительский культурный тип, сформированный культурной средой. В традиционной культурной среде родители счастливы, когда у них есть возможность жить ради детей. А модифицированный культурный тип предпочитает быть свободным от родительских забот. Поэтому, например, самая высокая в России рождаемость наблюдается в самой "горячей точке" - в Чечне, демонстрирующей также и самую высокую степень национальной самоидентификации. Точно так же и во Франции самый высокий уровень рождаемости наблюдается в благополучной и богатой Бретани, где население наиболее религиозно и, значит, в меньшей степени зависимо от нетрадиционных, не сакральных ценностей.
Если традиционные культуры и сформированные ими культурные типы не отрицают друг друга, а взаимообогащаются, то модифицированная культура способна быть чуждой не только культуре традиционной, но и любому иному типу модифицированной культуры. И наконец, если традиционная культура дает человеку возможность видеть в детях и внуках свое подобие и тем самым преодолевать извечный страх смерти, то модифицированная культурная среда, постоянно видоизменяясь (одно из ее свойств - постоянное предпочтение "нового" "архаичному"), превращает в антагонистические культурные типы не только родителей и детей, но даже родных братьев, если разница в возрасте у них - десять лет.
А разве может возникнуть потребность в детях-чужаках, которые просто обречены не быть подобием своих родителей?
ПРОБЛЕМА СВОБОДЫ И ПРАВ ЧЕЛОВЕКА
Традиционные культуры не предоставляют альтернативы нашим поступкам. Если, например, по мере изменения условий жизни у немодифицированного общества возникает потребность в изменении характера человеческого поведения, то традиция при этом не отрицается, а лишь развивается (например, сначала развившееся нравственное чувство язычников не позволило им продолжать традицию человеческих жертвоприношений, а затем и помогло воспринять христианство или магометанство; то есть новые религии лишь развили, а не изменили национальный характер народов).
И напротив, в основе модернизированной культуры всегда лежит перманентный поведенческий выбор. Поэтому модифицированные культуры и культурные типы обречены на вечный самораспад. Ведь если можно нарушить один запрет, то, значит, можно нарушить и всякий иной.
Сформированный модифицированной культурой человеческий тип при всем своем ярко выраженном индивидуализме не может являть собою индивидуальность и тем более личность. Потому как индивидуальное поведение обеспечивается только бесконечной глубиной и многообразием традиционной культуры, а личностное поведение всегда определяется неким общественно-значимым нравственным мотивом. В то время как модифицированный культурный тип, вынужденный "прогрессивно" отрицать любые нравственные нормы, стесняющие его свободный выбор, обречен также и на бесконечное самоотрицание.
Поскольку же вечными, не подвластными инерции отрицания у модернизированного человека остаются только инстинкты, унаследованные от рождения, то конечным результатом его стремления к абсолютной свободе может стать лишь социал-дарвинистское общество, где выживает только самый не обремененный культурными "предрассудками" субъект. Но трудно представить социал-дарвинистский культурный тип уважающим права и свободу другого человека. Поэтому единственный эволюционный путь социал-дарвинистского общества - это путь к обществу тоталитарному.
В то время как традиционный культурный тип с его исторически сложившимся нравственным тонусом способен стремиться лишь к наиболее естественному для него идеалу - к человеколюбию и к социальной модели, основанной на справедливости.
ИНДИВИДУАЛИЗМ КАК ИДЕОЛОГИЯ
ОТРИЦАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА
Для краткости сошлюсь на мнение директора Института молекулярной генетики РАН академика Евгения Свердлова: "Индивидуализм - это путь раковой клетки. Центробежная цивилизация обречена на поражение в историческом развитии", "в долгосрочной перспективе в борьбе за выживание скорее выигрывают популяции, в которых внутреннее движение центростремительно, где интересы индивида подчинены интересам общества", "человек - существо стадное, общественное. В процессе эволюции он только потому и выжил, что существовал в сообществе себе подобных. А сегодня требуют, чтобы его индивидуальные интересы стали приоритетом, стали выше интересов сообщества..."
ТИП КУЛЬТУРЫ КАК ТИП
СОЦИАЛЬНОГО РАЗВИТИЯ
Модифицированные культурные сообщества не могут удержаться на "шведской модели" социального комфорта. Ведь сам этот комфорт был достигнут благодаря нравственному потенциалу христианской морали, составляющей основу традиционных европейских культур.
Но во всех наиболее развитых европейских странах и в России культурная среда давно модифицирована. Скажем, католик, публично заявивший, что придерживаться нетрадиционной сексуальной ориентации грешно, теперь уже не может претендовать на ответственную должность в правительстве единой Европы. Хотя это вовсе не значит, что в обществах с модернизированной культурной средой взята на вооружение некая идеология в традиционном смысле этого слова. В таком случае нарушен был бы основной неолиберальный принцип, заключающийся в том, чтобы вообще не иметь любых иных ценностных приоритетов, кроме одного: права на отрицание всех ценностных приоритетов.
Результатом социал-дарвинистской природы подобного рода отрицаний стала новая политическая установка неолиберализма, которую один из ее создателей, М.Фридман, в своей работе "Капитализм и свобода" сформулировал следующим образом: "Социальные обязательства - это фундаментально подрывная доктрина". А на встрече "большой семерки" в Вашингтоне был даже принят так называемый Вашингтонский консенсус, в первом пункте которого правительства семи самых развитых стран мира приняли на себя обязательство придерживаться уже только "аскетического подхода к расходам на общественные потребности" (результатом именно такого "подхода" стала трагедия Нового Орлеана).
Можно полагать, что умирание христианской цивилизации Евразии особой тревоги у правящих либеральных элит не вызывает прежде всего потому, что христианский культурный тип всегда будет представлять угрозу социал-дарвинизму с его социальным "аскетизмом".
КУЛЬТУРА И МЕЖНАЦИОНАЛЬНЫЕ
ОТНОШЕНИЯ
"О великий русский язык! Стою перед тобой на коленях. Усынови и благослови меня. Но не как приблудного, а как найденного сына. Радуюсь, торжествую, люблю Родившись немощным и принадлежащим к маленькому племени, затерянному в горах, я обрел себя, и ныне я не сирота. С тобой мы воистину всесильны" Эти слова принадлежат классику дагестанской литературы Эфенди Капиеву (1909-1944), писавшему на лакском языке. И, разумеется, говорит он о языке Пушкина, Толстого, Блока, Шолохова, а не о языке Ерофеева и Сорокина, олицетворяющих модифицированную культуру современной России. Полагаю, что Эфенди Капиев к той "русской культуре", которая сегодня финансируется М.Швыдким из госбюджета, и к тому "русскому" языку, на котором развращает наших подростков телевидение, мог бы испытать лишь отвращение. Ведь только традиционные культуры имеют свойство тянуться одна к другой и взаимообогащаться. Только модернизированная культура, как раковая клетка, враждебна любым иным культурам. И всегда традиционный культурный тип вынужден будет видеть врага в модифицированном культурном типе. Например, если раньше арабы в Париже спешили офранцузиться, а кавказцы в Москве спешили обрусеть, то теперь - впервые! - мы наблюдаем их стремление сохранить в Париже и в Москве собственные традиционные культурные типы.
Но если в нерелигиозной Западной Европе недоверие к производителю смертоносной модифицированной культуры носит пока еще инстинктивный, безотчетный характер (антиглобализм и американофобия без воли к собственному национальному возрождению), то для сохранивших свою религиозность мусульманских народов модифицированная культура и ее источник являются вполне внятными, "хрестоматийными" образами шайтана. Более того, религиозность мусульман будет лишь укрепляться выразительнейшей (миллионные парады геев, наркомания, алкоголизм, преступность) картиной разложения модифицированных народов России и Европы.
Соответственно, будет усиливаться и стремление мусульман поскорее избавиться от "заразных" и при этом весьма экспансивных соседей по планете (да, французы, немцы и русские уже вполне миролюбивы, но гегемон нового мирового порядка, частью которого они теперь являются, постоянно демонстрирует свою агрессивность). Поскольку же соотношение сил пока неравное, терроризм будет оставаться как одна из наиболее оптимальных форм мобилизационной культурной самоидентификации мусульманских народов.
И только преодолев главную причину направленной на нас агрессии третьего, живущего традиционными ценностями, мира, только преодолев собственную смертельную болезнь, мы сможем преодолеть естественные страхи перед нами со стороны жизнеспособных цивилизаций.
СВОБОДА СЛОВА И СОВРЕМЕННАЯ
ТЕХНОЛОГИЯ ТОТАЛИТАРИЗМА
В доинформационном обществе провинциальный священник Лютер, полагаясь лишь на свою хотя бы относительную правоту, мог написать "статью" и тиражом в один экземпляр "издать" ее на вратах своего храма, и уже через несколько дней вольная народная молва могла сделать мысли Лютера достоянием почти всей Германии. А через несколько месяцев об этих мыслях знала уже половина Европы. Потому что каждый человек мог быть и производителем информации, и ее распространителем. И "мощность" канала распространения информации была равна степени ее нравственной значимости и общественной целесообразности.
Современное общество, которое Френсис Фукуяма не без основания называет информационным, отличается от доинформационного прежде всего следующим. Впервые в истории созданы такие средства изготовления и распространения информации, которые преодолевают саму людскую молву. И, значит, впервые в истории право на формирование культурной среды получила лишь небольшая группа людей, являющихся собственниками средств изготовления и распространения информации. Подавляющему же большинству предоставлено право быть только пассивными потребителями информации, исполнять роль той библейской глины, из которой медийные магнаты лепят нового человека уже не "по образу и подобию Божиему", а по собственному разумению.
Нет сомнения в том, что в России и Европе тотальное превращение естественной культурной среды обитания, сохранявшей в человеке "образ и подобие Божие", в модифицированную могло состояться лишь при нынешних высоких, преодолевающих свободное общественное мнение информационных технологиях.
Но можно ли найти хоть какой-нибудь повод для того, чтобы не считать информационное общество тоталитарным?
Может ли человек в информационном обществе с течением времени изжить свою несвободу, преодолеть нулевой коэффициент своей общественной и культурной значимости, как это мы могли наблюдать в истории доинформационных тоталитарных режимов?
Увы, не утратить оптимизма могут теперь только те фантасты, которые сочиняют сказки о возможном восстании роботов.
ЦЕНЗУРА КАК ГЛАВНЫЙ ИНСТРУМЕНТ ДЕМОКРАТИИ, СВОБОДЫ
И СОХРАНЕНИЯ ЖИВОТВОРНОЙ
КУЛЬТУРНОЙ СРЕДЫ
Будущее человечества стало впрямую зависеть от воли людей, которым принадлежат средства производства и распространения информации (то есть право создания модифицированной культурной среды и, как результат, модифицированного человека!). Именно поэтому СМИ не могут являться собственностью частных лиц - точно так же, как и, например, атомное оружие.
То, что культуру как безопасную для человека среду обитания можно возродить и сохранить только при помощи специальных культуроохранных мероприятий, является столь же очевидным, как и то, что наша природная среда обитания остается сегодня безопасной лишь в результате постоянно осуществляющихся мероприятий природоохранных.
Поскольку Церковь у нас отделена от государства, то инструментом сохранения культурной среды может стать цензура. Причем в информационном обществе роль цензора становится даже более важной и ответственной, чем роль Президента при его нынешних конституционных полномочиях. Наделение главы государства полномочиями цензора представляется наиболее вероятным и простым способом решения проблемы. Французы и голландцы, которым демографическая тревога не позволила проголосовать за общеевропейскую Конституцию, могли бы преодолеть не только демографический страх, но и сам демографический кризис, если бы у них была возможность на выборах реализовать свои предпочтения не только в области экономической и социальной политики, но и в сфере культуры.
ЧЕЛОВЕК КАК САКРАЛЬНЫЙ
КУЛЬТУРНЫЙ ТИП
Цензура не должна руководствоваться политическими или иными соображениями, кроме одного: не может быть альтернативы "стоящему перед Богом" сакральному человеческому типу; модифицированные культурные типы имеют право лишь на непубличный способ культурной самоидентификации.
Мы дозрели до понимания уникальности на планете каждого живого существа, каждого растения. Мы вкладываем немалые средства в сохранение всех вымирающих видов флоры и фауны. А человек является единственным, может быть, даже во всей Вселенной живым существом, которое помимо физической оболочки имеет еще и духовное свойство. И свойство это он получает после рождения из культурной среды. Не об этом ли напоминает и автор Святого Благовествования: "В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков; и свет во тьме светит, и тьма не объяла его" (Иоан. 1, 1-5).
Позволяя разрушать культурную среду, мы разрушаем и тот сакральный тип человека, которому альтернативой может стать существо рукотворное, "объятое тьмой", заведомо ущербное, заведомо неравное своему, соперничающему с самим Богом, создателю.
2005 г.
www.ni-journal.ru
