О чем писал наш журнал в начале 20-х годов
С 1915-го по 1920-й наш журнал не выходил. Первая мировая, революция, гражданская война - все эти, говоря строчкой Александра Блока, "неслыханные перемены, невиданные мятежи", казалось бы, навеки похоронили профессиональное издание журналистов. Да и сама журналистика изменилась до революционной неузнаваемости. Все некоммунистические газеты новая власть закрыла своим Декретом о печати. Масса прежних редакторов, публицистов и репортеров ушла в белую эмиграцию, кто-то погиб, кто-то сменил род деятельности, став комиссаром, чекистом, культорганизатором ит.п. Словом, - профессиональный развал.
Но, в отличие от нынешних российских властей, которые демонстративно игнорируют Союз журналистов, большевики отнюдь не собирались отпускать работников пера на свободный выпас. Уже через год после Октябрьского переворота, в ноябре 1918-го, созывается Первый Всероссийский съезд журналистов, почетными председателями которого избираются Ленин и Троцкий, (тоже, заметим в скобках, записавшиеся в члены нового Союза). Дата, кстати, юбилейная, и в ноябрьском номере мы отметим 90-летие этого события в истории российской журналистики.
Но вернемся к журналу, которым, конечно же, должен был обзавестись новый Союз. В 1920-м он им и обзавелся. С названием не мудрили: был "Журналист" - стал "Красный журналист". Редакция журнала занимала одну комнату в доме N6 на Малой Лубянке. Ответственнымиредакторами былиназначеныА.Минченкои С.Смирнов. К сожалению, мы ничего о них не знаем. Может быть, кто-то из читателей расскажет об их судьбе?
Со старым журналом его "красный" однофамилец не имел ничего общего. Радикально изменилась, как сейчас бы сказали, самаконцепцияиздания. Тема защиты журналистов, бывшая альфой и омегой дореволюционного журнала, исчезла напрочь.
Обложка "Красного журналиста" не зря сопровождалась подзаголовком "Инструкторская страничка". Отныне журнал должен был стать чем-то вроде руководящего циркуляра для работников печати. Цель - научить "красных журналистов" тому, как донести идеи партии до новых читателей - рабочих и крестьян, извозчиков и кухарок.
Сама же печать находилась в тяжелейшем кризисе. Мало того, что не хватало кадров. Пришедшие к руководству газет "от станка и от сохи" партийцы не знали азов журналистики и редакционно-издательского дела. Как их этому научить? "Красный журналист" делает ставку (и правильно!) на распространение "передового опыта". Но где этот опыт взять? "Мало кто из читателей-журналистов, - сетует журнал, - вменяет себе в обязанность выполнить профессиональный долг: поделиться в журнале своими наблюдениями и опытом". В результате, "журнал по-прежнему продолжает выезжать на сверхкомплектной работе небольшой группы сотрудников московской прессы" ("Журналист", N7-8-9, 1921).
Ко всему прочему никто не знал, что делать с распространением периодики. Бывшая "интеллигентская" подписка рухнула. Помните, у Булгакова профессор Преображенский настоятельно советует своему ассистенту: "Не читайте советских газет!". - "Да ведь других нет". - "Вот никаких и не читайте".
Поставленная вождями страны задача охвата печатным словом миллионов рабочих и крестьян убивалась нехваткой бумаги, типографского оборудования, общей разрухой. Да и не вошло еще в привычку у нового пролетарского читателя подписываться на прессу. Тиражи газет падали катастрофически. Если, например, в январе 1922 года в республике издавались 803 газеты общим тиражом 2 млн. 659 тыс. экз., то уже в августе их число сократилось до 229 газет с тиражом 993 тыс. экз.
В поисках выхода "Красный журналист" ратует за так называемые устные (или "живые") газеты, то есть попросту - коллективные читки. Замечательная заметка на эту тему была опубликована в N2-3 журнала за 1920 год. Автор "Красного журналиста" рассказывает о том, как он организовал "живую газету", совершая поездку по югу России в вагоне "КрымРоста". Заметка настолько хороша в своей простоте и непритязательности, что я не могу отказать себе в удовольствии процитировать ее фрагмент.
"Разбуженное сознание украинского крестьянства, и тем паче рабочего, требует пищи. Без конца к вагону подходят с одним и тем же вопросом: "А нет ли у вас газетки?".
К сожалению, газет у меня не было, да если бы они даже и были, то раздавать их, безусловно, было бы нецелесообразно, так как в лучшем случае газета будет прочитана одним, максимум, двумя, и тотчас же пойдет на цигарки.
Нужда учит. И вот у меня явилась мысль: устроить живую газету
Я решил, что имеющаяся у меня одна популярная газетка ("Красный Воин" - орган Поарм 13) может обслуживать сотни человек Я вытащил складную лестницу из вагона, поставил ее на первой же станции, взобрался на нее со своей газеткой и во всеуслышание заявил: "Товарищи, кто желает послушать, - буду читать газетку!".
Надо было видеть, как из всех вагонов и со всех сторон перрона бросилась публика ко мне. В одну минуту вокруг меня образовалась толпа в 150-200 человек. Сидя на лестнице, я медленно и отчетливо стал читать. Как ни популярно была написана газета, а все-таки, особенно в статейках, попадались места довольно трудные. Тогда тут же я давал объяснения. Слушали меня с большим вниманием. Тем временем из окружавшей меня толпы одни разошлись, другие, новые, подошли. Стали просить, чтобы я еще раз прочитал газетку, что я и исполнил. В результате - одной газетой я обслужил человек 300
Вот такой опыт. Как бы то ни было, "Красный журналист" 20-х годов в меру отпущенных ему сил помогал новой власти в становлении советской прессы. И такая пресса была создана. Советские газеты начали читать и извозчики, и профессора.
"Журналист" N4, 2008, с. 95
http://www.journalist-virt.ru/
