Политические риски в чувствительной сфере энергетической безопасности базируются не только на том, что, предположим, Уго Чавес в Венесуэле захотел национализировать нефтедобычу и изменить условия поставок сырья. Есть еще и фундаментальные факторы. За последние годы на мировых рынках нефти и газа произошли настоящие тектонические сдвиги, которые и лежат в основе обострения ситуации в энергетической безопасности.
Обозначу эти сдвиги.
Первое. Роль ОПЕК неуклонно снижается, потому что сокращается удельный вес этой организации в обеспечении нефтью мирового рынка. Доля экспорта углеводородного сырья из стран-членов ОПЕК упала за последнее десятилетие с 46 до 40 процентов. Казалось бы, небольшой показатель. На самом деле - весьма существенный, потому что за эти же десять лет суммарное потребление нефти значительно возросло.
Второй принципиальный сдвиг заключается в том, что в этот период резко изменились схема и динамика потребления нефти. К основным потребителям, странам Северной Америки и Евросоюза, добавились государства Северо-Восточной Азии, в первую очередь Япония, Южная Корея и Тайвань. Здесь спрос на сырье растёт неуклонно. В группу главных потребителей, как видим, входят и те страны, которые не имеют своих запасов нефти и газа, и те, которые еще недавно первенствовали в их добыче, вроде Соединённых Штатов Америки. Но сегодня США, не добывая в больших объемах углеводороды, постоянно увеличивают импорт нефти, а теперь ещё и газа.
Третье принципиальное изменение ситуации: среди покупателей сырья появились новые действующие лица. Это группа крупных развивающихся стран, где наблюдается быстрый экономический рост. Естественно, среди них Китай. В прошлом году китайцы потребили 310 миллионов тонн нефти. А сами произвёли только 180 миллионов. Значит, 130 миллионов тонн они вынуждены была импортировать. И эта динамика пока не меняется. Процент соотношения импортной и внутрипроизведенной нефти, на мой взгляд, будет в Китае всё время увеличиваться в пользу импорта.
Примерно в таком же положении находится Индия и Бразилия. А есть и другие быстро развивающиеся государства, которые тоже увеличивают потребление энергетического сырья - например, страны Юго-Восточной Азии.
Серьёзные изменения наблюдаются в среде экспортёров нефти. Напомню, что сорок лет назад, когда речь заходила о "мировой нефти", у всех на устах была Индонезия. Что теперь Индонезия? Здесь уже третий год раздумывают, не выйти ли стране из ОПЕК, потому что Индонезия превратилась в импортёра нефти. И 2005 год ознаменовался тем, что государство потратило 7 миллиардов долларов на субсидии для внутреннего рынка. Иначе стране грозил социальный взрыв.
Так что меняется состав стран, производящих углеводороды: выбывает из группы Индонезия, но добавляются новые экспортёры. Немало государств в Африке постепенно наращивает производство и экспорт нефти. Причём стимулировали эту отрасль именно американцы. Они в определенном смысле третировали Африку после того, как развалилась биполярная глобальная система. США посчитали, что им нечего делать на черном континенте, поскольку СССР рухнул и перестал быть конкурентом. Однако несколько лет назад в США поняли, что Африка - это огромный потенциальный источник нефти и газа. Американцы стали буквально прочёсывать континент, доходя до таких стран, как Чад, который раньше никому не приходило в голову числить среди экспортеров углеводородного сырья.
Совершенно новая ситуация возникает на мировом энергетическом рынке в отношениях "продавец-покупатель". Было время, когда эксперты, особенно, западные, утверждали, что наступила эпоха потребителей, что покупатель диктует спрос и даже цены. И действительно, развитые страны Северной Америки, Европы и Северо-Восточной Азии диктовали ситуацию на нефтяном и газовом рынке. Сейчас это время кончается.
Во всяком случае, нужно вносить коррективы. США уже не могут запретить целому ряду стран покупать нефть в Иране, давить на них с тем, чтобы они поддерживали партнерские отношения с Ираном в строительстве газопроводов. Более того, в энергетической политике Соединенные Штаты вынуждены идти на огромнейшие уступки. Например, недавно США подписали с Индией соглашение о готовности содействовать программам развития атомной энергетики. Это беспрецедентный случай. Понятно, что главной целью было предотвратить соглашение о строительстве газопровода из Ирана через Пакистан в Индию. А потенциально, может быть, ещё и в Китай.
Так меняются не только команды игроков, но и правила игры - и при совершенно других соотношениях сил. Это, конечно, способствует тому, что напряженность на нефтяных и газовых рынках нарастает.
В последнее время очень популярен был среди некоторых западных экспертов и такой тезис: риск заключается в том, что нефть кончается. Известный эксперт Дэниель Йоргин в одной из своих статей в "Нью-Йорк Таймс" в прошлом году опять заявил, что нефть кончается. Это он говорит на моей памяти, кажется, уже пятый раз.
Дело не в том, что кончаются мировые запасы сырья. Просто они кончаются на легко доступных месторождениях. Нефть и газ теперь надо добывать в более сложных условиях, чем десятилетие назад, и это тоже фундаментальный сдвиг, который лежит в основе напряженности на мировых энергетических рынках.
После освоения шельфа надо идти на глубоководное бурение, надо осваивать приполярную акваторию, а разведка и добыча нефти на шельфе и на дне северных морей обходится значительно дороже, чем такие же работы в умеренных широтах. В арктических условиях требуются новые технологии, специальное оборудование, сложная инфраструктура. Причем добывать и транспортировать сырье танкерами круглый год нельзя - мешают сезонные колебания температуры и погоды.
Вот почему совершенно точно можно констатировать: благодаря всем этим фундаментальным сдвигам цены на нефть и газ снижаться не будут - вне зависимости от политических рисков. Более того, именно политические риски становятся дополнительным фактором взлета цен.
Есть определённая закономерность в отношении политических рисков и цен на углеводороды. Каждая эпоха имеет собственные рамки колебания. В период кризиса 1970-х и начала 1980-х годов установилась новая ценовая планка - четырехкратная. Взлёты необычайные для того времени, к тому же и доллар был другим по сравнению с сегодняшним. И что характерно, риски сгладились, а прежние цены не вернулись.
Сейчас, тоже из-за политических рисков, цены на нефть подскочили до 70 долларов, а эксперты предупреждают, что могут достичь и 100 долларов за баррель. Предположим, политические риски уйдут. Можно ли ожидать возвращения цен на сырье в объеме 12 долларов за баррель, чего так боятся некоторые российские эксперты? Нет. Этого не позволят сложившиеся условия добычи и транспортировки. Иначе отрасль погибнет на корню.
Поэтому мой прогноз оптимистичен для российских плановых органов: цены на углеводороды будут на достаточно высоком уровне в ближайшей и средней перспективе.
Отдельно о политических рисках для производителей. Наши западные партнеры хотели бы получить от нас гарантии поставок сырья, хотя за последние полвека мы никого не подводили. Но когда мы в ответ просим гарантировать спрос, они поднимают в СМИ шум, что Россия выкручивает руки и покушается на систему долгосрочных контрактов. То есть Запад хочет гарантий только для себя. В этом случае он получит рычаг давления. Судите сами, надо ли давать такой рычаг.
Нодари Александрович СИМОНИЯ
директор Института мировой экономики и международных отношений РАН
http://www.fondedin.ru/
