О льга Волцит рассказала Андрею, что возможна довольно дешевая поездка в Непал. Активная и восторженная Ольга агитировала Андрея подать документы на комплексный, с зоологами Московского университета, грант по изучению флоры и фауны Восточной Азии. Попросят - Андрей всегда соглашается. А кто не согласится, если возникла возможность увидеть Гималаи! Грант утвердили. Андрей в состав исполнителей включил и меня.
В августе Андрей мне сообщил, что в начале сентября должна состояться поездка в Катманду и в высокогорья Непала. В рамках программы по гималайскому гранту едем мы с Андреем, зоологи Оля Волцит и Миша Черняховский, ее муж, преподователь в педагогическом институте, а из МГУ - Николай Формозов, сын известного зоолога. Зоологов мы, кроме Ольги Волцит, никого не знаем. Возглавляет эту экспедицию заведующий кафедрой на биофаке МГУ - Васильев. Я с пристрастием спрашиваю: будут ли там, в составе экспедиции, такие же пожилые люди, как мы? Андрей отвечает, что Васильев - наш ровесник.
Уезжая в экспедицию в Смоленскую область, Андрей просил меня связаться с Андреем Кузнецовым, который занимается покупкой билетов в Катманду.Кузнецову лет сорок, спортивного вида, широкоплечий, черноволосый. С апломбом он мне рассказал, что бывал в Гималаях, шел по горной тропе. Расписал намеченный маршрут. Ему мы вручили наши с трудом скопленные 2200 долларов. Сказал: расчеты за дорогу и прочие расходы будут сделаны потом, по возвращении. Передача денег проходила на полном доверии.
Возник вопрос: как оформляют страховку. Я помнила, как ответственно относились к страховке при оформлении документов и билетов во Францию. Но Кузнецов мне ответил: Гималаи мол, дикая и опасная страна, туда не страхуют. Итак, мы летим в дикую страну, где все путешествие - риск. И мы идем на этот риск.
На сборы остались считанные дни. А тут новые срочные дела. Наконец, в Петербурге выходит из печати моя с Татьяной Александровной Москалюк книжка "Краски северного лета". Андрей - ответственный редактор. Нужно срочно ехать в Петербург, выверить сигнальный экземпляр. Так как у меня тяжелейший бронхит или воспаление легких, Андрей благородно взял на себя эту обязанность. Деньги на издание этой книги я добывала несколько лет, однако практически все они ушли на другие издания, а на наш тираж осталось минимум. Поэтому печаталась книжка на плохой бумаге и не в Петербурге, в результате Андрей привез сигнальный экземпляр, который меня очень расстроил. Это были не краски северного лета, а черные, смазанные краски. Никакого впечатления о яркой северной природе не было и в помине! Но Андрей радовался искренне. Там было написано, что ответственный редактор - профессор. Это главное! Он мечтал быть профессором, а тут черным по белому написано: проф. А.П.Хохряков.
Сведения, которыми я и Андрей располагали о Непале, были весьма скудными. Экспедиция в Гималаи должна была длиться месяц - нам предстоит пеший переход из высокогорий в тропическую зону. Все сведения мы получали от А. Кузнецова. Я пыталась выяснить кое-что, но Андрей парировал, дескать, Кузнецов пока и сам не знает... Кузнецов предупредил: на время перехода нужны спальные мешки. Кроме того, мы берем сетки, запас бумаги.
Из дневника. "10 сентября. В аэропорту Шереметьево мы увидели всех, как нам казалось, участников нашей экспедиции. Возбужденная Оля Волцит с супругом Мишей Черняховским и Николаем Формозовым образовали красочную группу, немного в сторонке - Кузнецов. Появляется Васильев с дочкой Аней, оказывается, он только в числе провожающих. Кроме того, чтобы можно было купить более дешевые билеты, как нам объяснили, с нами летит всего на одну неделю артист Театра на Таганке Андрей Борисович Семин. Мы, два пожилых человека, нагруженные рюкзаками и сетками, выглядим в этой компании комично. Я кажусь себе старой черепахой.
Долго летим на юг. Посадка в Арабских Эмиратах. Персидский залив. Пески и финиковые пальмы, жара 37 градусов. Снова летим: под нами, как на карте, темно-коричневый Ганг, зеленые предгорья Гималаев. Горы! Самые высокие в мире...
Приземляемся в зеленом аэропорту Катманду. Сразу окунаемся в жаркую тропическую влажность. Формальности проходим быстро, попутчики улыбаются. Особенно приятен Семин - красивый, вежливый, он катит мою тележку с вещами. Но за пределами аэропорта начинается полная неразбериха - на нас бросается толпа невысоких смуглых людей с транспарантами. Они стараются перекричать друг друга, каждый рекламирует свой отель. Тут же выстроились такси. При посадке оказывается, что зоологи берут для себя такси отдельно. А нам с Семиным и Кузнецовым достается другое. О чем-то перешептываются. То же самое происходит в отеле - все эти тонкости пока недоступны нашему пониманию.
Катманду расположен в большой котловине. В нескольких километрах от города зеленеют высокие предгорья Гималаев. Рядом на плотно застроенной улице в окно такси видим знакомые растения - высокие и пышные панданусы, хедихиум или что-то из зингиберовых, пальмы. Все это очень интересно. Мы в тропиках.
Зеленый дворик отеля. Идут переговоры, в которых выясняется, что зоологи будут жить рядом с нами. Четыре человека располагаются в одной большой комнате, Кузнецов - отдельно. Семину достается особенно красивый и комфортабельный номер. Мы тоже довольны: балкон выходит в сад с цветущими цитрусовыми.
Стемнело мгновенно. Освещена только центральная, туристическо-сувенирная часть Катманду, где много достопримечательного. Особенно многочисленны рикши, гортанно зазывающие в свои пыльные маленькие кабинки. Всю ночь под нами на открытой веранде гремит плохой оркестр. В тонкой школьной тетради с веселым снеговиком на обложке Андрей ведет краткий дневник своим плохим и почти неразберимым почерком. Вот выдержки из этого дневника:
"Катманду, тропики. Отель "Непал-Nepal" Пальм нет. Фикусы. Бананы. Цитрусы с огромными плодами. Папоротники. Череда и у дороги дихроцефала, но другой вид. С белыми цветами ипомея".
14 сентября. Наутро оказалось: вся группа зоологов, уже хорошо знакомая с этими местами, уехала в Королевский парк на гору Джамачок. Кузнецов остался, опекает нас и Семина, которому он должен показать храмы. Только после осмотра храмов мы попадем в Королевский парк на гору Джамачок. Возникают вопросы: почему Кузнецов нас опекает, а все остальные сами по себе? Кто такой Кузнецов? Загадочная фигура... Если мы в одном гранте, то должна быть общая программа. Но я хорошо знаю, что такое комплексная работа. Природа, новые яркие впечатления нахлынули волной.
Храм так храм. По дороге постепенно кое-что выясняется. Довольно высокую доплату к авиабилетам сделали я с Андреем и Семин - с каждого по 600 долларов, поэтому Кузнецов нас опекает. Мы - очень выгодные попутчики, так как чем больше группа, тем дешевле стоят в Катманду билеты. Все эти хитрости начинают прояснять картину отчуждения зоологов. Обо всех этих штуках приходится лишь догадываться.
Но машина останавливается. Времени на анализ не остается.
Перед нами - лестница из 365 ступеней. Солнце высоко. Вдоль лестницы сидят убогие и искалеченные побирушки. Смотреть на неаппетитные голые обрубки очень неприятно. То и дело прыгают клянчащие обезьяны. Мы вчетвером поднимаемся вверх к храмовому комплексу, где главное - огромная ступа. Кузнецов, мрачный и спортивный, идет впереди, Семин семенит за нами. Он признается мне: сильно болел в последние дни. Это нас сближает, я тоже сильно болела перед отъездом. Мы держимся молодцами.
Ступа похожа на большой перевернутый колокол. В него можно достучаться до Будды, и чем больше ступа, тем лучше все слышит Будда. Таких ступ - и больших, и маленьких - в Катманду много, они находятся в старинных храмовых комплексах. Храмы, исповедующие разное вероисповедание, находятся рядом. Обходим вокруг огромной ступы величиной в двухэтажный дом! Толпы паломников окружают ступу. Рядом торгуют мелочью, много бирюзы, продают тексты молитв. Недалеко находится буддийский храм. Вокруг него все так же беспорядочно и грязно. Вокруг интересные растения, мы как бы в полутропиках. Кустарники из вербеновых с яркожелтыми ягодками, тут же неизвестный мне кустарник с голубыми ягодами. Магнолии, бигнонии и, к моему удивлению, древовидный каллистемон - типичное австралийское растение! Много цветущей бугенвиллеи - обязательного украшения улиц.
На этом оканчивается осмотр храма. Мы опять в такси. Едем вдоль бесконечных деревенек с полями риса. Предгорья. Горы в густой зелени. У входа в Королевский парк - небольшая касса. Неприступный Кузнецов все делает важно и молча. Но говорит по-русски, и мы понимаем, что нам предстоит подъем на гору Фолчоки.
Крутые красноземные, гладкие и скользкие склоны начинаются сразу у входа. Невысокие деревья с жесткими листьями напоминают дуб мирзинолистный. Взбираемся по маленькой тропинке круто в гору. Обливаясь потом, выходим на гребень - открывается прекрасный вид на предгорья. Полянка поросла мискантусом. На склонах - сосна Роксбурга. На гребне среди злаков скачут наши попутчики: хохочущая Оля Волцит, маленькая остроносая Анечка. Семин обращает внимание на ее хищный взгляд при виде лягушки. Рыхлый Коля и очкастый Черняховский - все они заняты ловлей насекомых, и при виде нас куда-то исчезают. Мы с Кузнецовым продолжаем подъем. Нас накрывает дождем, склоны становятся гладкими, как стекло, и скользят. Приходится хвататься за кустарники, подтягиваться. По пути много нового и интересного, Андрей собирает. Меня беспокоит: все намокло, как будем сушить? Семин надеется, что на вершине мы найдем уютный ресторанчик и в нем мирно пообедаем. Его надежды напрасны: место здесь диковатое. Наверху храм, но заброшенный, на стенах надписи на непонятном нам языке. Мы на вершине высотой 2 400 м. Ни о каких субальпах и речи нет, и на вершине густой лес. Сверху открывается вид на густо поросшие высоким лесом горы, все зелено. Далеко в дымке еле виден Катманду. Нас догоняет остальная бойкая кампания: появились и снова растворились, как будто вовсе их не бывало. Нужно решить - какой дорогой спускаться вниз, уж очень крутые и скользкие склоны, по которым мы взбирались. Решили идти более спокойной дорогой - она вьется вокруг горы, опоясывая её кольцами, постепенно спускаясь вниз. Путь неблизкий.
Вокруг много интересного. Высокие кусты гаультерии с яркосиними ягодами и характерным запахом, таким же, как у гаультерии Микели на Курилах. Высокие деревья смыкаются над дорогой. Начинает быстро темнеть, а мы прошли только полпути. В полной темноте, взявшись за руки, под оглушительный треск каких-то огромных сверчков, нащупываем ногами дорогу. Выхода из парка все нет и нет; мы очень устали. Вдали светятся огни Катманду. Выходим к колючей проволоке, ограждающей парк, и решаем сократить путь, пройти деревнями. Кузнецов одобряет. Раздвигая кустарники, спускаемся по холмам. Вдоль огородов и полей находятся канавы со стоками. Не разбирая, на что ступаем, кладем друг другу руки на плечи и с трудом выходим на более сухие места. Как нам выйти в город? Никакие такси тут не ходят; а Кузнецов горд, молчалив и силен. Мы трое - на пределе, особенно я, мысленно молю бога, чтобы дал силы выдержать этот первый поход. Ноги мокрые и грязные, но нам все равно. Когда, наконец, увидели такси - очень обрадовались. Вместе с Семиным закончили вечер в ресторанчике, о котором он мечтал весь день. Андрей рассказал, как он любит путешествовать и как он хочет сыграть домового. Просил об этом Семина.
За дружеской беседой обнаружилось, что моллюски, о которых так часто говорит Кузнецов, - камуфляж, ими он занимался в прошлой жизни, когда работал в Институте океанологии. Теперь моллюски в цене, он собирает их, торгует. Оказывается, он туристический агент, и никакого отношения к гранту не имеет, как и Черняховский.
Мы начинаем кое-что понимать. Для зоологов мы - только выгодные попутчики: чем больше группа, тем дешевле стоят билеты до Катманду. Кузнецов, получая от нас деньги в Москве, ни словом не обмолвился о том, что он турагент. Выходит, мы передали ему 2200 долларов под честное слово, не заключив, как это положено, договора. Дали деньги под будущие выплаты гранта. Ни словом об этом не обмолвилась и Оля Волцит, так активно агитировавшая Андрея включить ботаническую тематику в грант, утвержденный еще полгода назад.
Успокаиваем себя: главное - мы в Гималаях. Кузнецов должен выполнить свои обязательства перед Семиным и перед нами как гид. В отличие от нас, простодушных, с Семиным честь-честью заключен договор, и Кузнецов должен ему показать энное количество храмов. Андрея же интересуют только растения. Вечером пытаемся выяснить это странное недоразумение. Формозов резко объясняет: к гранту наша поездка не имеет отношения. А что же приятельница Андрея Ольга, которая отсылала нас к Кузнецову? Сколько раз я пристрастно спрашивала о деталях поездки Андрея!
Делать нечего. Будем следовать программе, которую еще в Москве расписывал нам Кузнецов. Она не научная, а туристическая, ну и что? Сегодня он - наш гид, получивший вперед без всяких документов кругленькую сумму. Теперь он везде торгуется и жмется по мелочам. Биологи, входящие в грант, то есть научная группа из четырех человек, от нас все время отмежевываются.
Дневник Андрея: "Встали в 7ч. Солнце. Во дворе банан. Подъем на "ступу". Буддийский храм. Королевский парк. Высота 2400. Подъем 1000 м. Подъем с 12 до 15. Спуск с 16 до 21ч.30м. Всего в пути 9,5 часов. В 19 полная темнота. Лес с эвкалиптами, папоротники и без лиан. 2 вида меластом."
15 сентября. Посещаем знаменитый храмовый комплекс Патшу Патинат. Храмы один за другим расположены вдоль бурной и грязной реки Потан. Около храмов роится невысокий и смуглый народ. Много туристов из Европы. Заглядываем в дом престарелых: кровати стоят под навесом, усохшие маленькие старики и старухи, не обращая внимания на туристов, варят пучки ботвы сочной травы. У реки в большом коробе сжигают покойника. Никаких рыданий - ритуал вполне обыденный. Храм фаллоса связан с искусством наслаждений, которому обучают особенно тщательно новобрачных. На алтаре лежит умильный каменный бычок, он как будто с радостью стремится под жертвенный нож! В трансе сидят йоги, их высохшие загорелые голые тела напоминают скелеты. Длинные крашеные волосы собраны на голове в несколько кругов. Курят марихуану, растущую рядом на обочине.
Небольшие парки затоптаны и загажены - собирать почти нечего. Высокие лавровые деревья смыкаются кронами, не облегчая дыхания. Дневник Андрея: "Встали в 7ч. Утро солнечное. Ночью сильно сводило ноги и сердце с сильными перебоями - последствия похода".
16 сентября. Дворец богини Кумари. Богиней избрана маленькая девочка, на нее можно посмотреть. Везде ступы, грязь и жертвенные каменные бычки на шумных узких, с сизым смогом торговых улицах. Старинные дома без стекол наполнены людьми, везде страшная перенаселенность и никакого понятия о гигиене.
Следуя программе, посетили королевскую библиотеку. В большом зале - огромные портреты королей и принцев в европейских нарядах, в круглых очках, со шпагами. В огромном холле лежит большое чучело тигра. Затхлая библиотека собрана в начале века. Никто ею не пользуется.Перед библиотекой в небольшом парке растут: плюмерия, магнолия, каллистемон. На ветвях висят похожие на жирных уток, головами вниз, летучие мыши - днем они спят. В заболоченном газоне из оплисменуса живут пиявки; не успели оглянуться - пиявки насосали на ногах кровяной пузырь, еле оторвали.
Следующая намеченная маршрутом поездка - город Покхара в глубине Непала. Оттуда полетим в предгорья Аннапурны, в Тибет. Но сначала нужно получить "пермит" - разрешение на поездку в национальный парк Джомсом. Дневник Андрея: "Встали в 7. Переборка гербария. Пасмурно. Город Киник. Храмовый комплекс. Неудача с отъездом в Покхару".
17 сентября. Решили поехать в ботанический сад. Кузнецов не намерен оплачивать эту поездку, и ехать с нами ему неохота. По любому поводу он с нами торгуется и как бы делает нам одолжение. Я довольно резко даю ему понять, что это его обязанность, и он сдается. В 7 утра мы едем в ботанический сад. В городе волнение - ожидается забастовка, поэтому транспорт ходить не будет, но нам удается чудом схватить такси и умчаться в ботанический сад. Кузнецов нас сопровождает, но страшно злится. Пришлось заплатить 400 рупий. Оказывается, ботанический сад в этот день закрыт. Недовольный Кузнецов остается при входе. Мы беспрепятственно заходим на пустынную территорию сада - он небольшой, расположен в основании горы Фолчоки. Есть и суккулентная горка, смотрится она необычно: обрамлена рощей непальской ольхи. В центре горки юкки, агавы, кактусы. Везде стелется оплисменус. Небольшая коллекция деревьев, коллекция папортников (многие стоят в горшках под навесом). Собирается дождь. Несколько женщин (по всей видимости, они живут в соседней деревне) серпами, несмотря на дождь, выкашивают невысокую траву, складывают в корзины. Мы быстро осматриваем ботанический сад и идем на холм в заросли высоких кустарников субтропического типа, похожих на маквис. Это вторичный лес. На нас совершают нападение пиявки - они бросаются с ветвей на все части тела, особенно ноги,почуяв кровь. Мы спускаемся к ручью. Новые порции пиявок быстро заползают на ноги - только успевай отдирать. Грозный, как статуя, Кузнецов стоит безмолвно. Стоим под навесом в надежде переждать дождь, но он все усиливается.
Ботанический сад Катманду. НепалАндрей решил, несмотря на дождь, подняться в заповедник, расположенный на горе Фолчоки недалеко от ботанического сада. Вдоль дороги крутые склоны густо заросли тропическими травами. Под большим навесом сидят человек 20, пережидают дождь, наблюдают, как мы, совершенно мокрые, с папкой, идем мимо по дороге. Прошли вверх километра два, и вдруг нас догоняют 10 человек: пытаются отобрать гербарий и семена. Но мне удается отбиться и знаками обещать посетить управление и получить "пермит". Быстро возвращаемся на дорогу, тем более, что дождь не перестает, и на нас нет сухого места. Машин нет ни у подножия Фолчоки, ни далее. Идем и идем в направлении к Катманду - мимо зарослей цереусов, мимо деревень. Дороги нет конца, ноги заплетаются от усталости, впереди маячит фигура Кузнецова.
Сколько же идти? Уже пройдено по влажной жаре больше 10 километров, и это после целого дня экскурсий! Вдруг, как ангел, подъезжает машина Красного креста - правда, едет она только до Потана - этот город вплотную прилегает к Катманду и отделен от него рекой. Довезли только до моста, за ним мы сразу оказываемся в Катманду. Но сколько же идти? Вижу, как устал Андрей. У меня горят ноги, папки с влажным гербарием тянут вниз. Наконец, замаячили рикши. Садимся в грязную тарантайку и подкатываем к гостинице. Вечер уходит на разборку мокрого гербария, семян. У Андрея пиявки насосали на животе большой синяк, у меня искусаны все ноги.
Дневник Андрея: "Подъем в 6, выход в 7. Ботанический сад. Участки суккулентов. Папоротники+древовидный. Ольшатник с эпифитными папоротниками. Травянистые растения: Solanum sp., Origanum. Pinus Roxburgii, Castanopsis, Smilax, Juglans regia. Вдоль дороги Pyracanta, Spirea japonica, Euphorbia - суккулентный древовидный, как изгородь. Мелкие бигонии. Заросли глейхении.
18 сентября. Встали в 6.30м. Гербарий. Розетка кипятильника вышла из строя одна за другой... Целый день в номере с гербарием.
19 сентября. На рассвете, как весной, слышно дружное пенье птиц. Встает солнце, и временная утренняя прохлада тут же исчезает. Удалось, несмотря на ожидающуюся забастовку и волнения, взять такси на вершину Фолчоки. Никакого разрешения не потребовалось. Кузнецов понял, что мы готовы ездить за свой счет, и до отъезда в Покхару решил нас не сопровождать. Веселый шофер везет нас через Потан, где два дня назад на последней стадии усталости мы брели в Катманду... Теперь все идет быстро: мелькают знакомые многонаселенные деревни. Крутыми поворотами едем вверх на гору мимо зарослей дейции, леспедец и хедихиумов. На обочинах - заросли тонких бамбуков. Высокие дубы с редкими кронами кажутся ободранными. Общий аспект создают леса из непальской ольхи. Привершинные откосы и скалы поросли многолетними травами. Растет хорошо знакомый анемон японский.
На обратном пути экспансивный шофер на полной скорости чуть не угодил в пропасть. Дневник Андрея: " Встали в 6. Переборка. Вышли в 8. Поездка на Фолчоки. У подножья в 9. На вершине в 10ч.20м. Полоса туманов. Полоса осбекия. Субальпийский лес выше 2000 м до вершины. Разреженный древостой и как бы обрубленные ветви усаженны мхом и эпифитами, ароидными .Орхидное - 1 вид. Богатая травянистая флора. Кустарники: лейцестения, ивы, гортензии, дейции, шагающие виды рубус - 2-3 вида". Далее перечисление мелких трав его неразборчивым почерком.
20 сентября. Встали в 7. Гербарий. Упаковка. Перебазировка гербария в гостиницу "Discovery".
21 сентября. Ночью разразилась гроза. Вдобавок в середине ночи в гостиницу заселилась крикливая толпа. Ранним утром мы едем в Покхару, нас трое: Андрей, я и Кузнецов. Нагрузившись сетками, бумагой, с боем погрузились в низкий, видимо рассчитанный на мелких непальцев, автобус. Долго выезжаем из города. Лавчонки - норы. Прямо на улице лежат ярко-синие кучки мелких баклажанов, много мексиканского чайота.
Дорога постепенно, мимо деревень, окружающих Катманду, поднимается вверх. Ярко-желтые квадратные латки уже скошенного риса скрашивают пейзаж. Витки дороги берут все выше и выше, на перевале прохладно. Затем, такими же крутыми серпантинами, спускаемся вниз. Становится все жарче. Начинают встречаться высокие бамбуки в виде гигантских пучков высотой с большое дерево, фикус религиозный со свисающими с веток обрубленными корнями. Вдоль дороги стоят небольшие алтари. Мальчик угощает плодами кислой гуайявы. Начинаются тропики. Проезжаем несколько перевалов, дорога вьется вдоль реки. На склонах красиво цветет сиреневая баугиния, полное впечатление весны. Свежие посадки риса на террасах, посевы молодой кукурузы, бобовых. Плантации калоказии с огромными красивыми листьями. У домов часто растут невысокие дынные деревья с висячими дынями разного калибра, но пальм почти не видно. Только изредка выглядывают невысокие кроны трахикарпусов.
В Покхаре - очередное яростное нападение агентов отелей. Опытный Кузнецов отмахивается, берет такси и гордо везет нас по главной улице мимо озера в очень приличный отель. На плоской крыше-веранде - смотровая площадка: отсюда видны белые пики величественной Аннапурны. На закате зрелище великолепное.
Покхара - курортный городок. Вдоль центральной улицы - бесконечные развалы сувениров, композиции из фруктов вроде живых картин. Рядом - ручная соковыжималка, похожая на мясорубку - выдавят сок из апельсина или грейпфрута, и тут же можно им освежиться! Вдоль дороги благоухает цветущая плюмерия. Дневник Андрея: "Ужасная тяжелая ночь. Встали в 5.40. Отдали 20 рупий за багаж. Отъезд в 7. По дороге появились тропические элементы после перевала: Mimosa sp. Delonix, Ceiba, Carica papaia, сахарный тростник, фикус бенгальский, абутилон, таро. На склонах много бананов - дичает. На чеках рис. На более крутых склонах кукуруза. Калоказия. Близ Катманду много Salix babilonica. Низшая точка - ниже 500м".
22 сентября. Идем в лес над озером, а Кузнецов - за билетами и дешевыми товарами. Его мрачное присутствие утомляет: он все время что-то хочет выгадать, содрать с нас лишние деньги. Пришлось доплатить за самолет - ругаться с ним не хочется. Скуп до крайности и этим гордится.
На скользких склонах красноземов - редкий лес из жестколистных деревьев. Неистово стрекочут цикады, заглушая все звуки. Каштанопсис, хоть числится листопадным деревом, сейчас весь зеленый и не думает ронять листву. На деревьях полно эпифитов. В лесу бродят коровы, выискивая отсутствующую траву. Дневник Андрея:"Встали в 7. Облачно. В поход 9ч.30м. Вернулись в 15. Лес на террассах. Каштанопсис. Много эпифитов, в том числе орхидных до 5 видов".
23 сентября. Раннее утро. На маленьком самолете летим в Джомсом. Вдали - белые величественные вершины Аннапурны. Внизу - глубокие зеленые ущелья. До высоты 5000 м снега нет.
В Джомсоме садимся на голый аэродром. Сухой высокогорный Тибет, ветер и солнце. Все совсем иное в сравнении с влажными и жаркими тропиками Покхары. Джомсом - небольшой городок в долине широкой, в несколько рукавов, реки Каликандаки. По сторонам единственной улицы друг за другом тянутся отели с плоскими крышами и стеклянными, защищенными от холодного ветра, соляриями. В гостинице "Мона Лиза" остановились прилетевшие раньше зоологи.
В гостинице два этажа. Жилые помещения в виде большого квадрата, окружающего большой зал, перекрытый стеклом. Из внутреннего зала идет лестница на второй этаж, опоясанный внутренним балконом. Нам достается сырая комната на первом этаже без окон, но есть ванная с холодной водой. После бессонной ночи отдыхаем часа два, а затем идем на экскурсию вверх по реке.
На улице постоянное движение - то вниз, то вверх: идут караваны груженых мулов, носильщики, много конных. Пыльно и сухо, все выбито. Ярко розовеют посевы гречихи. Высокие кусты эфедры обсыпаны желтыми, сочными, сладковатыми ягодами. Вдоль дороги растет клематис тибетский с пушистыми плодами. Поднимаемся на холмы, поросшие редким можжевельником.
Почва между кустами выдувается, облачка пыли несутся и вдоль реки. Вдруг Андрею стало плохо - обессилел, еле идет. Как ему помочь? Идем обратно уже затемно. По руслу реки, словно по трубе, несется холодный ветер. Ярко под луной белеют огромные вершины гор. Андрей совсем обессилел. Ночью ему не легче, сильный отек. Злится.
Дневник Андрея: "Джомсом. Встали в 5. Вылет в 8. Прилетели в 9. Устроились в гостинице в 9ч.30м. Солнце и прохладно. Отель "Мона Лиза" До верхней границы леса метров 500. В поход пошли в 12ч.10м. Вернулись в 18ч.50м. Высокогорная фригана. Clematis tangutica у реки, Lonicera. Фригана: Artemisia gmelinii, Rosa, Cotoneaster, Asparagus. Juniperus, Picea polita, Pinus excelsa выше". В дневнике Андрея, написанном очень коряво и только с перечислением видов, встреченных в том или ином месте, запись: "Плохая ночь из-за нерегулярного дыхания. Сердечная недостаточность". И далее цифры. Подсчитывал пульс...
24 сентября. Яркое солнце. Заложили гербарий. Пошли по дороге в сторону Аннапурны, сначала огородами, мимо полей гречихи и низкорослой, уже созревшей кукурузы. Над головой сияют огромные снежные пики гор. Навстречу идут женщины, нагруженные корзинами с навозом для топлива. Улыбаются, здороваются, говорят: "намастэ", что означает - "здравствуйте". Сильно обгоревшая на солнце группа альпинистов возвращается после восхождения. Около буддийского храма развешаны выгоревшие на солнце флажки. На кустах вдоль дороги привязаны лоскутки. Я неожиданно повредила ногу, не могу идти. Андрей оставляет меня среди можжевелового редколесья. Яркое солнце и сильный ветер сжигают лицо.
Сажусь на камень, наблюдаю, как Андрей медленно поднимается вверх по тропе, диагональю пересекающей склон. Очередной поворот, и он исчезает из виду. Сколько раз так было - на мою беду, и на этот раз. Он ведь болен! Но с ним спорить бесполезно. Смотрю на дорогу - когда он появится? Как буду идти обратно?
Через час вижу его маленькую фигуру - спускается. Отлегло. Говорит, что вверх дошел до 3000 м. Теперь с полными папками возвращаемся обратно. Поселок внизу лежит, как на ладони. Решили пойти огородами напрямик и запутались в тропинках, очень устали. Я сильно обгорела, вечером поднялась температура, знобило. Андрей отёк - дышит тяжело, злится, когда я прислушиваюсь к его дыханию. Достаю мочегонное, сердечное. Для поездки в горы можно нанять лошадь, мы просим об этом Формозова, так как отвратительный Кузнецов отказался содействовать. По его мнению, это не входит в его обязанности гида. Дневник Андрея: "Плохая ночь из-за (неразборчивое слово) дыхания. Сердечная недостаточность. Поход в сторону Аннапурны до 3000 м. Кустарниковая фригана. Внизу остатки сосняка из сосны длиннохвойной с абрикосом. Жимолость, кизильник, роза. В поселке саженые ивы и тополя. Тимус, дракоцефалюм, стеллера, астра, желтые силены. День с лошадью и гидом".
25 сентября. Из дневника Андрея: "Встал в 6.30. Утро свежее. Прохладно. Суета. Выехал на лошади в 9.30. Достиг высшей точки в 12."
Нога болит - идти в горы я не могу. Андрей едет на лошади. Долго ждем. Наконец появляется проводник, Андрей взбирается на вторую лошадь уезжают вверх по реке. Я занимаюсь гербарием, время от времени любуюсь величественными пиками. В гостинице постоянное движение: приходят-уходят туристы. По пыльной дороге бесконечной чередой идут вверх паломники из Индии в храм Муктинат - там скоро будет важный праздник. Этот храм - святыня, возникшая в высокогорьях выше Джомсома еще до проникновения сюда буддизма. Джомсом - центр национального парка "Мустанг". В его пределах находится и храм Муктинат, куда идут паломники.
Оказалось, проводник довез Андрея до поселка и ушел в гости. Таким образом, самый трудный подъем в горы Андрей был вынужден был сделать самостоятельно, пешком. Но обратный путь, по самой пыльной дороге, они проехали конными. Собрано много нового. К вечеру Андрей сильно отек. Дневник Андрея: "Встали в 6ч.30м Утро свежее, прохладное, чирикают воробьи. Выехал на лошади в 9ч.30м достигли высшей точки в 12. Назад в 15ч. Вернулись в 17. Верхний пояс - березы".
26 сентября. У Андрея сильнейший отек лица, особенно век. Сердечная недостаточность, еле ходит. Приходится давать мочегонное.
27 сентября. Из моего дневника: "Весь день в мрачной комнате гостиницы. Андрей дышит тяжело. Мне тяжело. Чем помочь? Кое-как сняла отек. Ночь не из легких".
Из дневника Андрея: "Ночь плохая, с боку на бок. Сердечная недостаточность. Заснуть не могу. Отъезд. Откуда болезнь".
28 сентября. Утро. Сегодня мы выходим из Джомсома вниз по Каликандаки. Везде пыль. Андрей все сваливает на аллергию, тяжело дышит. Я в отчаянии, даю разные лекарства: сердечные и от аллергии. Совсем больной, он ходит как на ватных ногах.
Кузнецов суетится. Его темная фигура мелькает то на втором, то на первом этаже. Можно догадаться: он хочет идти вместе с Аней. То, что ее отец - заведующий кафедрой, делает ее в глазах Кузнецова особенно соблазнительной. Видимо, он еще не совсем расстался со своей биологической карьерой. Уговаривал нас лететь из Джомсома в Покхару самолетом. Для нас главное - пройти дорогой вниз по реке. Долго ищем проводника - здесь, в Тибете, проводники дорогие. За 800 рупий удалось добыть тощую кобылу с совсем молоденьким возчиком. Андрей взбирается на лошадь, с трудом приторачиваем наш красный рюкзак, набитый сетками, и в путь.
Перед отходом неожиданно появился Черняховский. Он собрался идти с нами до первой ночевки.
Джомсом. НепалГрунтовая, избитая копытами мулов, лошадей, ногами людей тропа идет вдоль реки. Под ногами серая галька. Перескакиваем через маленькие ручьи. Главное русло далеко, река разливается на несколько больших рукавов. Долина широкая, спуск едва намечается. Лошадь с Андреем я не упускаю из виду, ориентируясь на красный рюкзак. Толпы индусов идут вверх нам навстречу. Два слова то и дело звучат при встрече, произносятся с улыбкой. Первое "намастэ", второе - "муктинат", что означает монастырь в горах.
Остановка в старинном городке Марфа. Дома прилепились друг к другу вдоль главной улицы, она же главная дорога. Под большими каменными плитами журчит быстрый поток. Обедаем в уютном ресторанчике. Кузнецов и Анечка сидят за соседним столом, обед они себе не заказывают. С торжественным и строгим видом Кузнецов покупает кипяток и заваривает суп из пакетика - так будет до конца нашего похода. Мы заказываем непальское традиционное блюдо по названием "непали долма" - это рис с острой разнообразной приправой.
Вниз отгоняют стада винторогих коз с густой шерстью. У каждого стада рога выкрашены в определенный цвет. Пыльная дорога пропитывается сильным запахом овец и коз.
Вниз прошли всего 15 километров по относительно сносной дороге и остановились на постоялом дворе в маленьком городке Тукуча. Это старинные постоялые дворы: маленькие, словно пеналы, кельи для ночлега, окна без стекол со ставнями выходят на главную дорогу. Приток туристов в "Мустанг" обогатил хозяев постоялых дворов. Старая часть оставлена для паломников, а для иностранных туристов пристроен солярий, европейский туалет. Из окна видны белые пики Аннапурны. Под окнами идет поток паломников, слышимость идеальная! Дают одеяло - ночью будет холодно.
Мы выходим пособирать растения. Сразу за городом начинаются крутые подъемы. Через большой приток Каликандаки перекинут большой, высокий, рассчитанный на паводки мост. Но сейчас река относительно мелкая, по берегам обширные галечники. По долине дует пронзительный ветер. На крутых отрогах - редколесья из сосны высокой с ее красивой мягкой хвоей. Среди уже отмерших злаков блестят маленькие зеленые листочки вечнозеленого кизильника с вкрапленными в зелень яркокрасными ягодками.
Под холмом - высотой не менее 30 метров можжевельник. Под деревом алтарь - на нем кусочки листьев, цветы. Рядом растет молодой можжевельник высотой до 10 м. Тоже святыня.
К вечеру пришли в отель с полными папками. Нужно заложить, написать этикетки, но света нет - только китайские фонарики во внутреннем дворике. Ночь прошла сносно. Но во второй половине снова начались одышки. Льет дождь.
Дневник Андрея: "Встали в 6.30. Вдвоем на лошади. В 9.30 в Марфе до Тукучи 15 км по дороге все бедно. Лес из можжевельника. Сосна длиннохвойная. Кусты розы, кизильника. Сорбария (появилась). Астракаулон 2-3 вида. В Тукуче редкостойный лес с довольно сомкнутым травянистым покровом из злаков. Инкарвиллея в полном цвету. Сложноцветные типа бессмертников. Кусты жасмина. Холодно. Дождь и ветер в лицо".
29 сентября. Тукуча. С утра ясно и хорошо, идем в горы. Андрей дышит неровно, но хочет пройти подальше и не обращает внимания на свое состояние. За мостом долго идем по галечнику, надеясь перейти на противоположный берег. Река сужается, бурлит между скал, переправы нет. Приходится возвращаться и идти вверх по тропинке. Надеемся достигнуть высокогорий. Тропа узкая, разъезжена, но очень крутая - тут, видимо, спускаются и на лошадях. Много злаков. Достигли альпийской зоны. Андрей хотел идти выше, но не мог. Досадовал. Вниз спускались из последних сил. На мосту ветер сорвал у Андрея с головы кепку, но идти искать ее вниз на берег не было никаких сил.
За ужином все чинно сидят за большим столом. Под столом, накрытом до пола суконной скатертью, на большом противне тлеют угли для обогрева.
Ночь холодная, под одеялами тепло. Засыпаем под цокот шагов и стук палок о каменные плиты. Ночь вроде бы спокойная, только во второй половине снова одышки. Сердце сжимается! Дневник: "Ночевка в Тукучи. Дождь. Холодно. Гостиница - старый постоялый двор. Утром сыро и холодно. Встали в 6.30. Пошли в 8. Вышли к реке в 9.30. Неудачно вдоль реки, затем в 12 прямо вверх по тропинке вверх до субальпийского пояса. Можжевеловые, сосновые редколесья с мезофитным покровом. Общий характер растительности - субальпийские редколесья с зарослями кустарников и травянистыми склонами. Кусты: роза, можжевельник, жасмин, крушина, карагана, кизильник. Травы: астра, непета. Злаки, осоковые. Внизу у реки папротники".
30 сентября. Рано утром бегу к мосту, перехожу и стараюсь найти кепку, унесенную ветром. Бесполезно.
Новый проводник приводит худую кобылу, никак не удается приторочить рюкзак: он все время сползает вниз. Андрей взваливает рюкзак на себя. Нужно балансировать, видимо, Андрею нелегко. В таком виде мы отправляемся. Дорога становится трудной - все время подъемы и спуски вдоль крутых берегов, пылевые бури. Андрею совсем плохо, ослабел, то и дело приходится слезать. Лошадь не берет подъем на крутых обходах. Не знаешь, что легче. Часть пути Андрей идет пешком, груз на лошади. Но идти Андрею тяжело - опять подъемы, обходы, пылевые бури. Переходим большие притоки.
В маленьком городке Кокбени - небольшая передышка. В старинном монастыре смотрит со стены большой безразличный Будда, рядом его большая статуя. В храме много паломников с отрешенными лицами. В темных низких помещениях древняя старуха курит ладан.
При входе и на выходе городков - большие ворота. Через городки проходит основная дорога. Долина реки по-прежнему очень широкая. Спуск пологий. Река течет как бы по плато. Вокруг все довольно однообразно, за исключением величественного фона снежных гор.
Неожиданно картина меняется: крутые горы смыкаются, становятся зелеными, русло сужается. На склонах уже не разреженные, а густые леса из сосны высокой, ели, тиса, тсуги. Это верх субальпийского пояса. Снова прижим, и на пути возникает огромное стадо козлов, среди которых исчезает кобыла с Андреем. Вижу вдалеке, как качается красный рюкзак на его спине. Впереди плетеный мост через реку, которая бурлит в глубоком каньоне. Мост именно такой, какой рисуют и фотографируют. Он качается и, возможно, сплетен из лоз. По нему движется волной поток козлов, и среди них на кобыле, словно Дон Кихот на Россинанте, больной Андрей. Я очень боюсь за него, но пробиться сквозь сплошную массу коз не могу. Наконец вижу, что мост им пройден, и успокаиваюсь. За мостом тропу накрывают кроны огромных деревьев. Начинается сильный дождь.
Рассчитываем пообедать и согреться в маленьком отеле, поэтому продолжаем путь под проливным дождем. Выходим в долину реки. Впереди качается Андрей. Опять спуск с лошади, и опять приходится залезать. Густая растительность окружает реку. Теперь река течет только по одному руслу. Пересекаем маленький мост через кипящий, бурлящий поток, за ним мы оказываемся на длинной улице городка Лете, где намечена остановка.
Наш отель средней руки называется "Аннапурна". Комната- крошка с одной кроватью. Гербарий сырой - надо срочно разбирать, но сушить газеты негде. Сыплет дождь. Теплые вещи очень пригодились - натягиваем на себя все, что есть.
1 октября. Андрей: "Встали в 6.30. Сумрачно. Низкие облака. Близко снег. Холодно. Сыро. Коз гонят вниз". Далее описание растительности.
Выходим в девять утра после переборки гербария. Дождя нет, и вроде бы развеивается. Идем к крутой горе у въезда в городок - на ее склоне сомкнутый лес из сосны высокой, тсуги и ели. На опушках - азалии, вечнозеленые рододендроны, ароидные в рост человека, папротники-эпифиты. В травянистом покрове белозор. Хвойный лес чередуется с альпийскими лужками, чаще на крутых склонах южной экспозиции. Снег лежит близко. Полно знакомых растений: офиопогон, дюшения, оплисменус. Из листопадных кустарников - знакомая вечнозеленая саркококка. Выше - крутые каменные скользкие глыбы, по которым идти очень трудно. Над лесным поясом - разреженные рододендронники, в которых рододендроны в виде больших кустов, невысоких деревьев. Огромная гортензия. Прогалины заросли злаками, высокими травами. Под конец маршрута нас накрыл проливной дождь с грозой и молниями. Спускаемся по скользким скалам с величайшим трудом. Каждый шаг дается с трудом, я упала, скатилась вниз. Промокли до нитки. Все сырое. Согрелись сытным обедом и водкой. Вечером развеялось, открылась освещенная лунным светом Аннапурна. Снег лег совсем близко. Ужинаем при свечах. Хозяйку с монгольского типа лицом и грациозными движениями зовут Лачми. Под стол, накрытый скатертью до пола, она приносит большой противень с горящими углями.
На дороге - поток людей вверх-вниз. Иностранцев сопровождают портеры-носильщики. Поиграют друг с другом в карты, проулыбаются и расходятся - кто вверх, а кто вниз. Только наша парочка - Кузнецов с Аней - мрачные. По всему видно, Ане хочется вкусно поесть, а он по- прежнему заваривает только лапшу. Очень смешно. Засыпаем рано. Слушаю дыхание Андрея: дышит тяжело - 10 раз нормально, потом затихает надолго, и опять...
"Вышли в 9. Вверх через пояс соснового леса с тисом до пояса рододендронов. "Редкокустно", высота 1.5-2.5. Рододендроны выс. 2-3 м. Субальпийское высокогорье. Между ними альпийские травы на камнях. Внизу у ручья на камнях камнеломки, парнассия. Много сорняков". Далее в дневнике Андрея подробное описание растительности, написанное невнятным, трудно читаемым почерком.
2 октября. Лете. Ясно. С утра разбираем многочисленные сборы, ставим на солнце сетки. Хозяйка играет с ребенком, легла на камни перед отелем.
На дороге мелькают черные голые ноги паломников: босые или в резиновых легких тапочках. С мешками за плечами идут - старые, молодые, мужчины, женщины, быстро, в темпе торопятся вверх, опираясь на бамбуковые палки.
Днем вышло солнце. В лесу сыро. На склонах огромные валуны скрыты под яркими зарослями бамбуков с тонкими стволами.
Пробираемся узкими проходами между огромных обкатанных валунов. В щелях между ними проросли кустарники. Огромный кардиокринум высотой выше человека поднял вверх канделябры плодов. Несколько видов очень крупных аризем с красными плодами сверкают на фоне сочной зелени. Я собирала семена для ботанического сада, стала отмывать сочные семена аризем в початках - красный яд попал под кожу. Руки с красноватым оттенком долго чесались и горели.
В долине среди валунов - много высоких пеньков кипарисов, возобновления нигде нет. Стволы высоких деревьев облепихи иволистной густо поросли мхами, разнообразными эпифитами, в том числе луком!
В центре поселка большое пространство занято школой, огороженной высоким каменным забором. С горы хорошо видно, как дети строятся на линейку. Слышится бойкая песня.
Дневник: "Встали в 6.30. Ясно. Блестящие снега". Мы обедали в ресторане. Андрею хотелось купить водку непальского происхождения. Он как сувенир оставил бутылку с этикеткой и привез в Москву. В дневнике - подробное меню всего того, что мы съели в "Лете". Видимо, Андрей хотел увидеть особенности гастрономии. Он никогда не придавал значения еде, ел все простое. Даже гордился, что не любит выкрутасов, а просто картошку. Дразнил нас дома: мы готовим по всем правилам пельмени, стараемся, а он покупает противные советские магазинные, ест и нахваливает.
Портера найти невозможно. Это связано с приближающимся праздником. Что делать? Андрей говорит Кузнецову, что чувствует себя вполне прилично, и будет нести рюкзак сам. Я в ужасе, так как с каждым днем гербарий разрастается. Договорились выходить в 8 утра.
3 октября. Андрей: "Встали в 6. Облачность высокая, но сносная. "Господи". Паломники. Выход в 8.30 до Тотопани. 30 километров вниз и вверх по реке вниз. Ступени. Бананы перед Даной. Ступени и водопад перед Даной. Тотопани в полной темноте. Риса нет, но есть чумиза".
Мой дневник: Проснулись, как всегда, рано. День сулит быть солнечным. Упаковка забирает время. Портера нет, а груз тяжелый. Только в последний момент нашелся очень приятный парень, одетый с иголочки, по имени Мун. Он одевает рюкзак - главный груз. Мы берем остальное - и в путь. На окраине поселка - кордон, записывают в большой гроссбух наши фамилии, проверяют документы. Перед нами прошли австралийцы! Теперь в путь. Резкий спуск к реке. Некоторое время идем вдоль бурлящей реки, затем опять подъем и лес. Чем ниже - тем теплее. По дороге продолжается массовый ход паломников, перемежающихся с туристами, большинство идут вверх. Под дождем добираемся до очередного городка под названием Газа, где обедаем в маленьком ресторанчике, сохраняющем тибетский колорит. Однако во дворе растет банан и томатное дерево - цифомандра. Кузнецов торжественно очередной раз покупает кипяток и заваривает лапшу для себя и для Анечки, которая терпеливо жует.
Льет дождь. Мы продолжаем шлепать по каменистым плитам дороги. Опять подъем, крутые склоны горы. На Андрея чуть не сваливается камень, упавший с горы: пролетает перед носом. Это событие производит на него большое впечатление - потом он с удивлением и радостью рассказывал об этом. Я же шла впереди и, видимо, была уже уставшей, так как пожилой индус с очередным "намасте" отдал мне меченную голубой краской бамбуковую палку, которая меня сильно выручила. Я ее привезла в Москву и назвала "Непалкой". Очередной приток Каликандаки проделал русло в камнях - преодолеваем. Крутой спуск. Огромные ступени - и по ним сплошной поток паломников. Темнокоричневые босые ноги. Груженые мулы с пестрыми перьями на голове. Портеры с корзинами за плечами. Лестница по вертикали метров 200 - и мост над рекой. Вода кипит, перекатывается по камням в довольно узком ущелье. Портеры, паломники, туристы ... в глазах пестрит. У водопадов - небольшой отдых. Видимо, Кузнецов с Аней тоже устали - то и дело отстают. Только наш Мун идет как ни в чем не бывало, даже не запятнав чистых туфель. После крутых спусков и подъемов у реки попадаем в длинную деревню Дана, по которой идём полтора часа. Начинают встречаться фикусы религиозные с алтарями. Дождь кончился, но дорогу сильно развезло. Идём по сплошной грязи и чувствуем, что этой дороги не будет конца, а Кузнецов тут не очень разбирается. Более 30 километров в нашем возрасте - огромная нагрузка, учитывая состояние Андрея. Но прошли, под вечер шли в полной темноте. Под конец не верилось, что мы попали в шумный ярко освещенный городок, по центральной улице которого шумел поток туристов. Устраиваемся в древнем постоялом дворе: пенал с двумя койками впритык, окна не застеклены, взамен - бамбуковая циновка. Рядом в соседнем пенале - пение и хохот, но мы засыпаем. Переход был огромным!
4 октября. Тотопани. Встали в семь. Во дворе гостиницы - садик с бугенвиллиями и пуанцеттиями. Аннапурна сияет снегами, солнце освещает ее белые вершины. Городок стоит на крутом отроге горы правого берега Каликандаки между скал. В 10 утра солнце еще не проникло в городок. После дождя сыро, в тени прохладно. Ищем газеты для закладки гербария. Кузнецов с Аней уходят на два дня на перевал. У нас передышка. Андрей занимается гербарием. В Тотопани есть горячие источники - я захотела искупаться. Андрей не пошел, чувствует себя неважно. Спускаюсь вниз к реке по очень крутой, длиной не менее 50 метров, лестнице. На широком галечнике - три низких горячих бассейна, вода очень горячая. Рядом бурлит под скалами река. Северный склон горы - в полной тени. Из платного бассейна для белых выливается вода в более низкий бассейн - для умывания многочисленных паломников. Они мылятся, не раздеваясь, одежду сушат на себе. Везде запах кала, купаться в такой обстановке не очень хочется. Опять вспоминаю Курилы и Камчатку. Один из паломников возмущается: горячий источник - индуистская святыня, он хочет ей поклониться, но хозяин, огородивший и благоустроивший ванны, не пускает. Все платное.
К вечеру стало по-тропически тепло и влажно.
Каменные заборы домов очень остроумно украшены не колючей проволокой, а колючим молочаем с розовыми цветками или опунцией. После вчерашнего перехода ноги продолжают гудеть.
5 октября. Тотопани. Второй день отдыхаем. Много тропических плодов: манигот, авокадо, папайя. Почти тропики. В поселке растет знакомая павловния Форчуна. Около домов - огромные пучки гигантов-бамбуков для хозяйственных нужд. Поток пилигримов прекратился: сегодня праздник. Наступила тишина. У дороги - родник с небольшим алтарем. Это святыня, куда кидают обрывки цветов, монетки. Приложат руку к голове - и дальше в путь.
6 октября. Тотопани-Бени. Встаем рано. Портер Тул - крепкий малый З6 лет, с круглым лицом, помещает рюкзак в бамбуковую корзину. На лбу у него повязка, связанная с корзиной.
Только вышли - у Андрея начался тяжелый приступ аллергии. Чихает без конца, еле идет. Впереди переход более 30 километров, а возможно, и больше. Дорога трудная - осыпи, скалы, переходы через ручьи. Шумит река. Стало жарко. Андрею плохо, ложится. На несколько минут передышка. Перешли очередной висячий мост. Это, кажется, треть пути. Крутой берег реки порос лесом. Андрей опять лежит, с трудом приходит в себя. Даю ему сердечное. Что делать? Остановились в очередном отеле на обед. Готовили долго. Андрей успел немного отдохнуть. Снова в путь. Опять осыпи над рекой. Пересекаем город Рахучхата. У большого родника местные женщины моют головы, тут же их красят. Потом вдоль реки еще ходу полтора часа, хотя Кузнецов утверждал, что ходьбы всего полчаса. Он с Аней уходит далеко вперед, затем досадливо поджидает. Андрей идет медленно, я рядом. Знал бы этот Кузнецов, что через год он, сильный и злой, умрет на этой тропе от сердечной недостаточности... Но будущее знать не дано.
Только к шести вечера добрались до Бени. Почти без передышки шли весь день! Портер разговорчивый и суетливый, но мы ничего не понимаем. Я ему отдала свои спортивные ботинки - счастлив, надел их сразу.
Бени - городок из двух улиц в красочной долине реки. На склонах холмов разбросаны отели с плоскими крышами и большими балконами. Все они на один фасон. Остановились в отеле "Иети". С плоской крыши видны зеленые холмы, белые вершины Аннапурны и дорога в Баглунг, по которой мы должны идти завтра. Как говорит наш проводник - пути всего три часа.
Электричество выключают рано. Вкусный ужин при свечах. И главное - у нас прекрасный сухой номер. Тихо.
7 октября. Бени-Баглунг. Встаем чуть свет. Гербарий не разбираем. За завтраком у Андрея нет аппетита. Сильный приступ аллергии и, видимо, температура. Кузнецов в этих местах ранее не был, но утверждает, что мы в Баглунг должны идти не центральной дорогой по левому берегу реки, а направо по правому, не пересекая реки - и таким образом быстро попадем в Баглунг. О том же говорит наш портер. Кузнецов с Аней остаются на время в отеле, обещают догнать. Долго выходим из города по грязным многонаселенным улицам. На небольшой площади - смешной памятник королю в зеленом костюме и в очках.
Поднимаемся в гору по плохой заброшенной дороге. Отсюда, с далекой тропы правого берега, хорошо видна основная дорога на противоположном берегу. Там массами идут караваны с мулами, туристы и паломники. Наша же дорога совсем пустынна. Через час нас догоняет Кузнецов, озабоченный очередными финансовыми рассчетами. Мелочность его, получившего от нас крупную сумму, возмутительна. Но я занята состоянием Андрея и не хочу вступать в спор. Продолжаем путь по дороге, которая становится все пустынней. Кузнецов и Тул обещают: как только перевалим за хребет - тут и Баглунг. Андрей идет плохо, сил нет. На хребте обнаружилась ошибка: впереди глубокий каньон притока Каликандаки, а главная дорога отсюда едва просматривается. Андрей как в тумане, а нужно идти. Тул вопит и проклинает себя. Делать нечего. По целине и холмам мы спускаемся в каньон, пересекаем приток и видим впереди мост через реку. До него далеко. Но мы вышли на тропу над дорогой и входим в небольшую и очень бедную деревню. Но и здесь есть лавочка, и можно выпить фанту. Но где же Банлунг? А он, оказывается, за очередной горой. Но мы, к недовольству и стенаниям нашего портера, решаем твердо выйти на главную дорогу и там узнавать. Делать нечего, идем к мосту. А сколько еще идти? Это пешеходный, но надежный мост, по которому проходят и караваны с гружеными мулами. Покрытые потом, под огромной поклажей, они тяжело дышат нам в лицо. Выходим на центральную дорогу. Поток людей к полудню сократился. На пути - огромная смоковница с висячими обрубленными корнями и неопрятным алтарем. Андрею плохо. Мы не идем, а бредем. Сколько же нам еще нужно пройти? Андрей иногда ложится, ему плохо. Что делать? Нужно идти и идти. Кузнецов с Аней ушли далеко вперед. Портер с нашим рюкзаком тоже ушел вперед. Андрей в каждом ручье мочит кепку, он весь горит. Два раза проезжают мимо небольшие автобусы, наполненные непальцами, словно тараканами. Жарко и влажно. Мы идем по большой и прямой дороге, с трудом отмеряя километры. Видим автобус: выезжает с соседней дороги. Андрей не хочет ехать без меня, а места нет. Да и куда едет этот автобус? Мы ведь не знаем местного наречия! И мы снова идем и идем...
Выходим в довольно широкую долину реки и начинаем понимать, что Баглунг находится за горой, по затяжному подъему которой идет дорога. Оттуда идет транспорт до Покхары. На карте указано до Баглунга 15 километров, а мы идем куда больше. Кузнецов ведет нас по инструкции, данной в Москве, сам этой дороги не знает. Андрей совсем обессилел. Ложится, еле дышит. Опять даю таблетки: лишь бы выдержало сердце. Еле ползем. Вдалеке вырисовывается мост через реку, и хорошо виден спуск из Баглунга, по которому едут автобусы. Но до моста идти по яркому солнцу, тропической жаре еще далеко. Еле доползаем,. Андрей отстает. Из Баглунга едет автобус, спускается и заезжает на мост. Нам нужно успеть. Но Андрей быстро не может, ползет по насыпи из последних сил. Успели! Портер забрасывает на крышу автобуса наши тяжелые вещи. По лесенке помогаем забраться и Андрею. Лихорадочно расплачиваюсь с встревоженным портером. Он боится, что мы не дадим ему денег за его ошибку. Но тут же его круглое как луна лицо расплывается в широкой улыбке. На плоской крыше полно народа, и две козы! Мы протискиваемся в щель между людьми и ложимся. Автобус едет вверх серпантинами. Мы отдыхаем и обозреваем окрестности.
Крыша автобуса с бортиками, чтобы пассажиры на крутых виражах не вывалились. Медленно взбираемся на перевал. По дороге останавливаемся у каждой деревни. Постепенно толпа на крыше редеет, выгружают и коз. На крыше свежий воздух, продувает. Лежим, отдыхаем, что для Андрея особенно важно. Сверху прекрасный обзор. В скалах растет пышный нефролепис. У перевала - леса из непальской ольхи, уже с длинными смолистыми, еще не раскрывшимися сережками. С перевала предгорьями по асфальтовой дороге спускаемся в долину. На подъезде к Покхаре приходится распластаться: боимся задеть провода. Весь путь занял три часа.
Мы опять в отеле, из которого улетали в Джомсом. Круг завершился. Отдыхаем в комфортабельном тихом номере. Под окном во дворе блеет коза, жещина выбирает насекомых в голове ребенка. Последняя запись в непальском дневнике Андрея: " Бени-Банглунг по карте около 15 км, однако на самом деле все 30. Сначала вверх, потом вниз и потом по ровной дороге. Устал страшно (подчеркнуто) т.к. жарко, хотя солнце и не прямое. Пришли к мосту в 14.30 и сразу уехали в Покхару. По пути много суккулентов, среди них агава, там же какой-то фикус, цереус".
8 октября. Покхара. Занимаемся гербарием. Приходим в себя, Андрей чувствует себя лучше. К вечеру идем в город: темная главная улица ведет к озеру. По сторонам озера протянулись бесконечные сувенирные лавочки, лотки. Из ресторана - прекрасный вид на гладь озера. Андрей заказал любимую рыбу, а я что-то тибетское, малосъедобное. В тишине ресторана нам вдвоем хорошо.
9 октября. Покхара - Катманду. Отъезд назначен на 6.30. Недоспавшие, тащим тяжелые рюкзаки. С озера веет утренней прохладой. Осень, а ароматный жасмин в полном цвету. Мы опять в компании Кузнецова и Ани. Как и во время всего пути от Джомсома, Аня с нами не разговаривает, приняла образ "гордого" Кузнецова. Туман стелется по долинам. Жары нет. Предгорьями переваливаем с одного перевала на другой. Горные леса в первых красках осени. Мелькают красные, желтые тона. Некоторые деревья уже наполовину безлистные. Есть и цветущие деревья, особенно нарядна сиреневая баугиния. Вдоль дорог - много высоких трав, по всей вероятности, из имбирных.
Юкка с цветоносами в бутонах, лантана с голубыми шариками плодов. Плантации калоказии. На холмах у деревень - высокие качели из скрещенных, очень высоких стволов бамбука: детишки качаются над обрывами. На подъеме на очередной перевал - характерный запах цветущего каштана, это зацвел каштанопсис. И это осенью! Спускаемся в котловину Катманду. Подготовка к фестивалю в полном разгаре. На алтарях разделывают туши тощих козлов. Грязь. На подступах к городу - огромные рынки птиц: утки на заклание. Выгружаемся на автовокзале и тащим на себе вещи в довольно далекий отель. Там Кузнецов забронировал номер.
Рюкзак, набитый сетками с гербарием, Андрей несет на себе. Потом очень гордился тем, что смог так далеко пронести такой тяжелый груз. В отеле скандал. Оказалось, Кузнецов опоздал на сутки и не созвонился, с него потребовали неустойку. Он отказывается платить. Долго сидим в холле, слушаем пререкания. Наши вещи, и главное гербарий, оставленный на хранение, под арестом. Каким-то образом Кузнецову удается выманить багаж. Главное - сетки в наших руках, пробираемся дворами. Кузнецов боится погони, нести вещи не помогает и опять, как и раньше, до исступления, торгуется с таксистом. Через несколько минут мы оказываемся в темном и затхлом номере большой гостиницы "Ракушка". Он похож на маленькую каюту большого корабля, но можно отдохнуть.
10 октября. Праздничные толпы идут к алтарям, ступам и храмам. Нарядные женщины с красиво уложенными волосами, украшенными цветами... Дети несут убитых уток - они кладут их на алтари, забрызганные кровью, усыпанные разорванными листьями, цветами.
Последний день мы посвятили походу в книжный магазин. Спустился теплый вечер. Мы долго сидим в открытом ресторане "Green leaves". Долго ждем официанта в приятной прохладе. Андрей забывает здесь кепку.
11 октября. С утра жарко. Гербарий утрясен, вещи уложены. Последние два часа бродим по узким улочкам. В крошечных лавчонках мужчины старательно вышивают орнаменты на футболках.
Гербарий в полном объеме удалось вывезти в Москву".
Зимой, после Непала, Андрей часто недомогал. Гимнастику он уже не делал, говорил - "слабость". Поездка в Гималаи окончательно подорвала его здоровье.
Зимой он определял турецкий и гималайский гербарии. Написал большой отчет по гималайскому гранту.
Осенью, к 850-летию Москвы, на работе давали медаль. Но Андрею не дали, мол, он не проработал 10 лет в Москве, что было неверно. Он рассказывал - дали каким-то молоденьким девочкам, лаборанткам, а ему, коренному москвичу, - нет. Это его очень обидело. С самого начала своей работы в филиале он, истинный ученый, далекий от интриг, оказалсмя в чуждой и непонятной ему среде и как инородный элемент у некоторых коллег вызывал раздражение.
В филиале ситуация менялась. Взяли на работу несколько молодых людей. Андрей позже говорил: "Ну прямо как в сказке: один пришел, десятерых привел". Им нравилось картинно говорить, курить, показывать себя. Они сразу же завели кучу компьютеров, буфет. Как я уже упоминала, это первый в России ботанический сад, "аптекарский огород", основанный Петром первым, сохранялся более 300 лет - пережил пожары, революции, смены правительств. Теперь он был отдан в аренду на 49 лет с обязательством восстановить ботанический сад, отстроить заново оранжерею. За это было разрешено по краю ботанического сада выстроить что-то коммерческое. Территория сада еще более сократилась. В настоящее время филиал находится в оцеплении коммерческих организаций: клиники, салона красоты, сбербанка, ресторана "Огород". Под оранжереей вырыт подземный гараж. Вечерами подгулявшие гости ресторана продолжают веселье под сенью старинных деревьев на территории сада.
Молодцы принимали Андрея за странного чудака-старичка. Он, как и раньше, тихо сидел в своем кабинете и определял гербарий.
Еще при Романовой он был недоволен тем, что главное внимание в ботаническом саду уделялось не деревьям, а дорожкам. Сейчас эти тенденции усилились.
Как-то Андрей пришел домой сильно расстроенный. С трудом удалось узнать, что дубок, который он вырастил из желудя и который был так ему дорог, вдруг был срублен. Начали проводить глобальную переделку территории. Гибель дубка Андрей пережил как личную трагедию.
На факультете Андрей встретил однажды В.Н. Тихомирова, который заявил ему, что он-де завалил работу в филиале и потому не пройдет переаттестации. Я разволновалась. Все знали: Тихомиров болен, часто лежал в больнице, а выходя, раздражался. Я размышляла: сама я выдержу все, могу жить и без работы, хотя люблю свою специальность. Но Андрей без работы погибнет. Решила поговорить с А.П. Меликяном - профессором на кафедре высших растений. К нему в кабинет на кафедре часто по-дружески заходил Тихомиров. Объяснила. Меликян все превратил в шутку, но с В.С.Новиковым, прямым начальником Андрея, поговорил. Тот успокоил: мол, Андрея никто не тронет. Но сама постановка вопроса была очень унизительной.
Андрей работал так много, так упорно и самоотверженно! Уже был собран материал, чтобы писать флору Лазистана. Работал он и по Флоре Центральной России. И вдруг такие заявки...
Андрей готовился к переаттестации. Перепечатывал список работ, их число приближалось к 300. Последняя работа, вышедшая при его жизни, о растениях литорали на Черном море, была ровно трехсотая. Он так пишет о себе: "Научные интересы А.П. весьма разнообразны, но концентрируются вокруг трех основных тем: 1- флористика + ботаническая география, 2 - биоморфология, в особенности конструктивная (метамерия, модульность), 3 - биология и циклы сезонного развития в субтропиках. Флористические исследования А.П. проводит в последнее время главным образом в трех районах: 1 - средняя Россия (в основном в Тверской и Смоленской областях), 2 - в Аджарии и северо-восточной Турции, 3 - в центральных Гималаях (Непал)".
Напряжение в основном было снято, но Андрей стал часто говорить, что у него пропало настроение работать в МГУ. Он хочет уехать в Тверь, преподавать там в университете. Дело в том, что еще осенью 96-го года, во время общения с ректором Тверского университета, когда Андрей защищал меня от заговорщиков, он очень понравился ректору, который предложил Андрею заведовать кафедрой. Андрей к этому предложению отнесся серьезно. Написал представление, отдал в ректорат, а также на факультет. Но на том все и кончилось, никто больше с ним по этому поводу не объяснялся.
Еще один и весьма существенный удар был ему нанесен под новый 1998 год.
В филиале, который теперь получил название садового центра, праздновали Новый год. В большом зале, где когда-то проходили занятия со студентами, где в свое время, уже пять лет назад, отмечали 60-летие Андрея, были накрыты новогодние столы. Приехало начальство: В. Новиков с сопровождающими.
В тот вечер Андрей, как всегда, работал у себя в кабинете. Никто не позвал его на новогодний банкет. Уходя домой, он подошел к двери, открыл ее и увидел своих коллег, сидящих за столом. Все взоры обратились к нему, но никто не пригласил к столу. Постоял, постоял и пошел домой, впав в депрессию. Мне он ничего не рассказал. Посвятил в свои обиды внучку Галю... Он был уже лишним в садовом центре.
После смерти Андрея в течение недели, по строгому требованию Новикова, я увезла все содержимое кабинета Андрея к себе домой. Позже этот солидный гербарий я перевезла в Главный ботанический сад. Я таскала папки, книги со второго этажа в машину, а совершенно неизвестный мне тип - сотрудник филиала с недовольным лицом следил за тем, чтобы я побыстрей погрузила гербарий.
Несмотря на видимое запустение, в филиале сохранялась атмосфера научного учреждения. И Андрей своим присутствием сохранял преемственность научных традиций. С уходом из жизни Андрея эта атмосфера исчезла.Теперь ни этой комнаты, ни зала с портретами знаменитых ученых уже нет, как нет никакой памяти в "филиале" и об Андрее.
С начала 1998 года по-прежнему два раза в месяц Андрей приезжает на работу в Тверь и отдает на перепечатку многочисленные наработки по биоморфологии Тамаре Павловне Юдиной - сотруднице Тверского ботанического сада, с которой подружился. Тамара Павловна живет рядом с ботаническим садом. Однажды она пришла ко мне взволнованная, оказалось, у нее в доме не работал лифт. Пришлось Андрею пешком подниматься на 14-й этаж. Он задыхался и вообще был очень ослаб и нездоров. Я все это хорошо видела, но что я могла сделать?
Я тогда сказала Тамаре Павловне, что не могу себе помыслить жизни без Андрея, что если его не будет - не будет и меня. Что за слова! Человек так устроен, что может пережить все. И я пережила, хотя до сих пор, словно в фильме ужасов, прокручиваю перед мысленным взором все с первой минуты, когда он вдруг сидя преобразился и выронил лекарства... Пережила. Самое удивительное - продолжаю жить так, как бы он хотел.
Зимой Андрей мне рассказал, что Сурхай Аллахвердиев приглашает нас в Турцию. Это очень его обрадовало. До сих пор мы собирали и вывозили ботанический материал контрабандой - теперь же открывалась перспектива работать вместе с турецкими ботаниками.
Зимой состоялся очередной сбор выпускников кафедры геоботаники его выпуска. Андрей рассказывал, что многих уже не досчитались, и навряд ли уже будут встречаться: после 60 и того нет, и второго.
С внуком на даче в ОтдыхеВсю зиму на воскресные дни мы ездили на дачу. В конце недели я приезжала из Твери, Андрей встречал электричку, и мы прямо с Ленинградского вокзала переходили на Казанский и ехали на дачу. Ворота на даче были старыми. Во время оттепели вода стояла под воротами, оттаивала, а потом все замерзало. Чтобы открыть ворота, нужно было отбивать лёд. Андрей, несмотря на болезнь, ломом отбивал лед, хотя это было ему совсем непросто. Мы вместе поднимали тяжелую крышку, чтобы отключить летний водопровод. Это было очень тяжело, но он всю эту процедуру проделывал сам. Был очень сильным. Рубил дрова.
Мы на даче. Мороз 23 градуса. Тихо. В середине ночи вдруг кто-то на террасе разбил стекло. Я проснулась и подумала: что-то случилось с Андреем. Однако он спал и вслед за мной встал. На террасу ломился замерзающий мужик: одет он был легко. Я схватила швабру и ринулась на него. Андрей пристыдил меня, зачем, мол, так грубо, это ведь человек! Мужик ушел за дом, и мы поняли - может замерзнуть. Позвали его и уложили в пристройке террасы, накрыли одеялами. Утром, проснувшись, стали обдумывать ситуацию. Заложили дверь стульями, чтобы услышать, когда он проснется. Не прошло нескольких минут, как загремели стулья, и мы увидели дрожащего с похмелья человека. Я надела на него теплый свитер, шапку и попросила прийти починить разбитое стекло. Он ушел - и был таков. Оказывается, мы по рассеянности не закрыли калитку.
Рассеянность Андрея возрастала. Он терял все, особенно ключи от дачи, это очень осложняло жизнь. Он то и дело теряет бумаги, долго ищет, досадует, а когда находит - гордо заявляет, что у него никогда ничего не пропадает.
По гималайскому гранту мы не получили ни гроша, как надеялись, хотя Андрей в срок представил полный отчет. Нам не оплатили даже дороги в Гималаи. Но была получена возможность приобрести компьютер. На работе поставить компьютер места не было, поэтому его привезли домой. Наш сын его наладил, и Андрей начал его осваивать. Мешала рассеянность. Часто он набирал телефон сына и спрашивал его, какую кнопку нужно нажать. Вроде бы привык, научился, но как-то нажал не ту клавишу - и статьи как не бывало. Впал в транс. Но потом начал снова.
Поездки 1997 г.: Май: Смоленская область. Июль: Турция ( Карчхал, Дэвски яйла, Балджи, Артвин, Аракли, Саракайя, перевал Агрибель, Шебиркарашехир, Исран, Эрзинджан, Манден, Байбурт, Испир, Артвин, Сарыгель, Пархал). Август: Смоленская область. Сентябрь: Непал (Катманду, Джамачок, Фолчоки, Покхара, Джомсом, Тукуча, Лете, Тотопани, Бени, Баглунг).
Публикации 1997 г.: у Андрея вышло 11 работ, посвященных биоморфологии и описанию новых таксонов из Турции.
1998 В начале 1998 года моя знакомая Лена Матвеева, редактор в издательстве АСТ, предложила написать книжку "Удивительный мир растений". Предвиделся хороший заработок. Это нас соблазнило, и думалось, что мы сделаем эту работу шутя. Но, оказалось, не все так просто: нужно было написать не менее 200 очерков. Очерки прочитывали наши внучки и ставили нам отметки; за каждый прочитанный очерк девочки получали по рублю. Андрей так увлекся, что писал даже тогда, когда я уезжала в Тверь. Он считал, что необходимо не надергивать разные интересные факты, а материал выстроить, охватить хотя бы все классы растений. Поэтому он написал и о водорослях, и о грибах, мхах и хвощах. Еще в молодости мы задумали книжку о растениях наших лесов, но потом с отъездом в Магадан забросили. Меня всегда тянуло писать популярные очерки. Андрей рядом со мной зажигался и тоже писал. Его очерки написаны ярко, интересно.
Писал и вспоминал детство, например, когда отец учил его опылять огурцы. Было это в Орске, в эвакуации, где имели огород. К сожалению, его оригинальный стиль не был понят редакторами, и большинство очерков не вошло в книжку. Выплата задерживалась и совпала с дефолтом в августе, когда Андрея уже не было в живых. Но ничто не пропадает даром: эти очерки мне очень пригодились, когда я готовила лекции по систематике растений.
Всю зиму, время от времени, он продолжал писать разделы "Биоморфологии растений". Привозил черновики в Тверь, мы обсуждали очередную тему. Материалы по биоморфологии так и остались неопубликованными.
У меня накопились материалы по классификации экологических групп. Хронически не хватало времени. Кроме того, без критики Андрея, без его оценки материала я никогда не решалась на публикацию своих работ. Считала, что если он прикладывал усилия, читал и советовал, - это совместная с ним работа. Какую фамилию поставить первой - выбирал он.
Отмечаем Новый Год. В семьеС экологическими группами также много возились вместе. И этот материал тоже остался "в столе".
В январе на биофаке зоологи проводили конференцию по вопросам модульной организации живых организмов. Андрей в ней принимал активное участие, делал доклад. По теме доклада написал статью о модулях репродуктивных органов и представил в "Журнал общей биологии". На статью он получил отрицательный и неприличный по форме отзыв.
Девятая поездка в Турцию
Во время поездки в Непал в прошлом году мы выиграли льготные авиабилеты, которые нужно было использовать в течение полугода. Поэтому крайние сроки для поездки в Турцию - конец марта. Это очень устраивало Андрея, который очень хотел собрать весеннюю флору. В марте, судя по Колхиде, ранняя весна в Турции уже в полном разгаре, но в конце марта могут быть и резкие похолодания, даже со снегопадами.
В Твери меня не хотели отпускать. Слишком часто, по их мнению, я ездила за границу, так сказать, гуляла где-то. Но я не могла оставить Андрея, тем более что теперь мы ехали не "контрабандой", а официально.
В Бартыне, в университете, работает Сурхай Аллахвердиев - физиолог растений из Азербайджана. В Турции много азербайджанцев. Сурхай заинтересован в работе с русскими учеными, зная степень их квалификации. Его русская супруга Татьяна Ивановна зимой заходила к нам, налаживала контакты, говорила, что можно пробить грант на флористические исследования в Турции.
Меня отпустили в последний момент. На сборы оставалось всего два дня. С нами поехала моя сотрудница из Твери Лена Пушай. Она занимается орхидеями Волговерховья.
23 марта, накануне отъезда в Турцию, я обнаружила на десне опухоль. Первая мысль - рак. Все внутри потухло. Что-то нужно делать, предпринимать! Совсем недавно я унижалась в регистратуре нашей поликлиники, восстанавливала Андрею потерянный страховой полис. Теперь необходимо получить полис мне, а затем показать врачу эту опухоль. А Андрей пребывает в ином мире. Он получил отзыв на статью по модульной организации растений с пометками на полях и узнал почерк рецензента. Пометки несправедливые, оскорбительные, в отзыве говорится, что автор статьи, то есть Андрей, неграмотен и некомпетентен в этих вопросах! Андрей весь поглощен этим отзывом... он как будто не слышит меня! Он говорит, что для других это, возможно, и не имеет значения, но ему это очень важно, ему нужно ехать в университет и показать этот безобразный отзыв коллегам, вывести рецензента на чистую воду. Мне не до соображений: хочет ехать - пусть едет, я в другом измерении.
Иду в поликлинику, в отчаянии стою перед регистрационным окошечком и рассказываю: сегодня нужно ехать в Турцию, ночью улетаю, а на десне опухоль. Что делать? Добрый ангел - регистраторша - быстро оформляет полис и отправляет меня в стоматологическую поликлинику, объясняя на ходу адрес. Далее все идет как по маслу. Подходит автобус, подвозит прямехонько к поликлинике, которую я без объяснений никак бы не разыскала. Там мне быстро, наметанным жестом вырывают зуб. (Уже в Турции через день рана зажила, и я выздоровела.) Теперь можно домой - страх прошел, и я уже беспокоюсь об Андрее. У меня всегда было странное чувство: если его нет рядом - я тревожусь. Чего он добился в МГУ? Показал А. Меликяну статью. Ему посочувствовали - вот и все.
Андрею было очень обидно, что его обвиняют в некомпетентности. С горечью он говорил мне, что хочет печататься самостоятельно, а бороться с рецензентами уже нет сил.
Погода ясная. Под вечер прохладно, дует свежий холодный ветер. Я стою у метро, высматриваю в толпе Андрея. Последнее время мне все время неспокойно. Оказалось, он ездил к метро "Речной вокзал" - узнавал расписание автобусов до Шереметьево. Его продуло. Потом мы все время думали, что у него простуда, а у него отказывало сердце - так же, как и в Непале.
Перед отъездом долго утрясались, устраивали Леночку и встали глубокой ночью. Андрей сказал, что чувствует себя плохо, простудился. Но, видимо, перенапрягся, и опять обессилел. Брезжит рассвет. Мы втроем идем пешком к аэровокзалу. Но Андрей не может тащить вещи, я беру эту миссию на себя. Потом он говорил, что я героически тащила тяжелые сумки с гербарными сетками. На аэровокзале обнаружилось: расписание висеть-то висит, но уже давно автобусы ходят как попало, а ночью и вовсе их нет.
На такси за кругленькую сумму нас с ветерком доставляют в Шереметьево. Вся остальная процедура идет быстро, без задержек. Летим на юг. Под крылом самолета вырисовывается берег Черного моря: серые буруны, белый прибой. Потом мы видим горы в снегу. Непогода. В Турции - суровая зима, а не весна. Налетел циклон, холодно.
В Анкаре в аэропорту полный порядок и благопристойность. Нас никто не встречает. Пронзительный ветер, метет метель, Андрей еле держится. Лицо землистое, совсем больное. Как только впали в отчаяние - появился наш благодетель: среднего роста, темный, со слащавой улыбкой и выразительным лицом. Рассыпается в любезностях. С ним его сотрудник - молодой и манерный турок Гиркан. Его машина - ему под стать - чистая, новенькая. Едем в центр - город очень широко раскинулся по высоким холмам. Все покрыто недавно выпавшим снегом. На узкой улочке Сурхай уходит на почту отправить корреспонденцию.
Дома разного калибра и архитектуры облепили крутой спуск. Снег тает, ребятишки играют в снежки. Андрей, по своей обычной привычке, выходит из машины и рассматривает сухие плоды иудиного дерева, облепившие его стволы. Сетует на непогоду. Как будем собирать растения? Но главное - добраться в Бартын. Предстоит проехать на север более 100 километров.
Очень долго выезжаем из Анкары. Едем мимо совсем небольших обветшавших дорических колонн - кажется, единственного напоминания здесь о древней Греции. И везде, везде, куда ни бросишь взгляд, - крупные прямоугольники домов, какими теперь покрыта вся Турция. Наземно проезжаем тот путь, который утром, всего за несколько минут, пролетел наш самолет. Перелески в снегу. Дубняки на холмах и торчащая по одиночке на пашнях знакомая груша. Рядом со мной - совсем больной Андрей, я слышу с тревогой эту страшную одышку. Дорога длинная, то ельники, то сосняки. На северных склонах появился рододендрон понтийский. Только к вечеру в полной темноте добрались до Бартына. В просторной уютной квартире пятиэтажного дома нас ждет с праздничным ужином гостеприимная Татьяна Ивановна. Если бы не болезнь Андрея!
25 марта. Бартын. Вокруг снег. Можно рассмотреть местность, корпуса университета. На крутом холме - большая площадка. Несколько типовых домов, похожих на здание средней школы хрущевского периода - это лесной факультет.
У Андрея сильнейшая одышка. Но днем распогодилось, и удалось сходить в недалекий грабинник, собрать цветущие виды. Обратно Андрей еле шел.
С. Аллахвердиев, А. Хохряков, М. Мазуренко. Бартын. ТурцияСурхай весь в приготовлениях к встрече с деканом. Нужно показать Андрея в полном параде, а мы приехали только в полевой одежде! Турки придают одежде, степенному поведению, красивым разговорам особое значение. А это все, чем мы вовсе не обладаем, поэтому решено купить Андрею костюм, на что я выделяю 100 долларов.
Мы живем в гостинице. Это огромная квартира с телефоном, с гостиной. Каждому достается по комнате. Добыли газеты - заложили гербарий, пишем этикетки. Здесь все удобно. Но ночь была тяжелой - как и в Джомсоме, я слышу тяжелое дыхание. Сердце сжимается. Что делать?
26 марта. С утра дождик и неуютно. Ведем разговоры о выезде на природу, но Сурхай весь сосредоточен на покупке костюма. Маленький старый городок Бартын находится в нескольких километрах от факультета.
Днем на факультете знакомимся с ботаниками. Группа милых людей чем-то напоминает аджарцев. Гербарий лежит на полу, сырой и неаккуратный. Создается впечатление, что эти ребята не имеют ни малейшего представления о ботанике. Андрей говорит с трудом, а Сурхай показывает прекрасные аудитории. Учащихся очень много, лесное дело в Турции - одно из важнейших.
27 марта. С утра Сурхай в волнении. Нужно показать "товар" лицом. Поэтому Андрей вынужден облачиться в новый костюм. Я умоляю надеть и подаренный Сурхаем галстук, что, конечно, злит Андрея. Он галстуков не носит принципиально. Ради будущих поездок он сдается.
И вот состоялась светская беседа с деканом в его торжественном кабинете. Сурхай, словно искусный визирь при императоре, направляет беседу. Говорит о необходимости контракта с русскими. Приятное круглое лицо декана, как ни удивительно, славянского типа. Прекрасные манеры, доброжелательность.
Андрей изнывает, он еще не был на природе. Оказалось - вполне возможно свозить нас к морю. Сурхай живет будущим, а Андрею нужно собирать растения сейчас, сегодня. Нас сопровождают ботаники Барбарос и Саима. На крутых склонах - типичный средиземноморский шибляк с филлиреей, лавром и двумя видами земляничников. В еще голом лесу отрастают и цветут травы, есть хорошо знакомые, много и средиземноморских. Идет дождь, все мокро. По дороге к морю на скалах - высокие земляничные деревья, цветут высокий вереск и листопадный кизил мужской. Типичное Средиземноморье. На морском берегу - широкая лагуна. Большой песчаный пляж. Есть и панкратиум. Шум прибоя сильно экранирует от крутых прибрежных скал.
Вечером мы званы с визитом к декану. Татьяна Ивановна по этому поводу надевает вечернее платье. Но главное - костюм Андрея, гордость Сурхая.
Образцово-показательная, как в рекламном журнале, квартира декана с претенциозной, в стиле барокко, мебелью. На белой скатерти овального стола расставляются турецкие яства. Сурхай в роли переводчика. Декан - светский человек, работал в Финляндии, интересуется русскими и даже читал Горького! Мой бедный Андрей еле сидит в кресле. Каждое движение стоит ему усилий, роняет вазочку. Неловкость воспитанные хозяева не замечают. Его тяжелое дыхание, вернее, задыхание, держит меня в сильном напряжении.
28 марта. На сегодня назначена большая экскурсия в горы, в направлении к Кастаману, на запад от Бартына. Для этого Бартынское лесничество предоставило две прекрасные машины, куда помещаются все ботаники. Едет и Татьяна Ивановна с Сурхаем. Для всех - это просто прогулка с пикником. Но для Андрея - работа. На северных склонах, густо заросших рододендроном понтийским, - все колхидское. Тут же рядом средиземноморские, еще совсем по-зимнему голые грабинники. Дождь. После каждой вылазки, грязные, мы забираемся в чистую машину, что очень волнует Сурхая. Андрей еле ходит. В серых сырых клочьях тумана под дождем проезжаем невысокий перевал. Вдоль дорог крестьянские дома, скот.
Собран довольно большой, из-за дождя сырой гербарий. Вечерами мы извлекаем из всех шкафов многочисленные газеты, оказавшиеся тут очень кстати. Перебираем и закладываем, этикетируем. Леночка во всем нам помощник. С ней общаться - одно удовольствие.
Для Сурхая главное - налаживание будущей работы, связей. Необходимо убедить турок в том, что не в Англии, а в России есть ученые, способные развивать науку в этой стране.
Сосед Сурхая Зейфер приносит Андрею для определения собранный в высокогорьях гербарий. Это разложенные на больших листах крупные высокогорные растения, высушенные без пресса! Много разговоров о будущих поездках. Есть реальная возможность для поездок в высокогорья!
Основная миссия, благодаря которой мы прибыли в Бартын, - визит к декану - выполнена, теперь нужно думать о дальнейшем. А здоровье Андрея все ухудшается. Я прошу Сурхая показать Андрея врачу, но почему-то это вызывает непонимание.
Сыплет сырой холодный дождь, все пронизано влагой. Но с гербарием все нормально: газет полно, батареи горячие. В большой гостиной стоят сетки. Череда сытных завтраков, обедов и ужинов продолжается. Андрей хочет ехать побережьем на восток до Самсуна. А потом в Трабзон, где планирует попасть в высокогорья. Но Сурхай и особенно Татьяна Ивановна пугают нас обвалами, наводнениями. Действительно, весной в Турции, горной стране, реки разливаются. Да где они только не разливаются!
Грядет байрам - большой религиозный праздник, когда вся деловая жизнь Турции замирает. Сурхай с Зейфером на все праздники уезжают. Мы здесь уже лишние. Андрей болен, Сурхай не хочет брать на себя ответственность, видит, что болезнь усиливается! Но Андрей хочет исследовать это место максимально. Мешает дождь. Сурхай, неожиданно для нас, пресекает все эти разногласия: бронирует билеты на Трабзон на 1 апреля.
31 марта. Наконец ясная погода, но еще все сыро и свежо. Едем в Асмару. Это древняя Амастрида - город на побережье в 20 километрах от Бартына. Перед нами открывается изумительной красоты бухта, посредине которой небольшой остров. С нами молодые ботаники. Тепло. Ветер. Поднимаемся на скалы. Здесь жалкие остатки генуэзской крепости и византийского монастыря. Внутри торговые улочки с безвкусными сувенирами.
Андрей ходит медленно, с большим трудом. У него сильный отек век. Изменился голос. Но идет, и даже по отвесной стенке.
На красивых зеленых приморских лугах много одичавшего ириса германского, цветущих ноготков.
На экскурсии в Амастре. ТурцияНужно успеть заложить гербарий. У Андрея сильные отеки ног. Я пытаюсь достать мочегонное. Сурхай говорит, что его нет в продаже. Что делать? Все рассчитано на здоровых людей. Соблюдаются приличия, все улыбаются. Зовут в гости. А нужно помогать! Необходимы лекарства!
1 апреля. Утром Андрею еще хуже. Я рыдаю, прошу Сурхая достать лекарство. Но нужно, по здешнему обычаю, идти на завтрак к ботанику Сарыбаю: он приготовился. Поднимаемся к манерному Сарыбаю. Пьем чай. А потом медленно вверх в гору на факультет.
Ботаники просят определить растения. Мы разбираем сваленные на полу неаппетитные завалы. Андрей определяет, определяет. Потом говорит, что ему совсем плохо.
С помощью Сурхая нам в Бартыне оказали максимальное внимание. Договорились о контракте, возили по окрестностям и, кроме того, экипировали. Вот только бы здоровье! А его нет!
Сидим в большом автобусе. Миловидная Саима приносит на память сувениры: платочек, ручку.
В Трабзон мы приедем только на рассвете следующего дня. Едем голыми перелесками вдоль высоких гор. На перевале растет ель вместе с пихтой киликийской с растопыренными хвоинками. На холмах можжевеловые редколесья. Ночью у Самсуна выезжаем на побережье. На высокой скорости переезд до Трабзона.
2 апреля. Трабзон. Сурхай заверял нас в том, что декан Трабзонского университета - его друг. У нас к нему рекомендательное, от Сурхая, письмо. В университетскую гостиницу мы приехали на рассвете. Прохладно. Два часа ждем директора, Андрей в дремотном состоянии. Я надеюсь найти врача, но никто ничего не знает. Я всеми мыслями об аптеке: нужно снимать отек. За нами присылают машину. Через несколько минут мы в лесном факультете. Я в панике и ни о чем, кроме как об аптеке, не думаю. Чувствую: Андрей в большой опасности. Мы в чужой стране.
Кабинет декана. Цветет пуанцеттия. Декан любезен, но формален. Без стука, так же как это принято в Аджарии, входит Сали Терзиоглу - наглый молодой ассистент, с которым мы столкнулись в 1993 году на Мачке, а потом в 1995 в Измире. Он сообщает декану, что Андрей собирал яснотку в национальном парке! Нарушал порядки. Мы просим машину для разъездов и помощь. Декан любезно улыбается и вежливо во всем отказывает. Еще раз прошу отвезти к врачу - бесполезно. Прием окончен, ушли не солоно хлебавши.
Далее я, как в бреду, спрашиваю каждого, где аптека, "escane". С трудом мы с Леночкой смогли объясниться - в Турции названия лекарств иные. Но вот наконец у меня в руках таблетки мочегонного типа фурасемида. Наконец я смогла дать Андрею таблетку и уложить. Решила узнать, как переделать билет и улететь быстрей домой, в Москву, к врачам. Ему необходимо лечь в больницу, лечиться. Но об этом не стоит говорить вслух - все эти разговоры его раздражают.
Днем стало легче. Отеки спали, а к вечеру произошло чудо - восстановилось дыхание. И Андрей пошел на экскурсию вокруг отеля. Зеленеет трава, цветут мускари, цикламены. Как быстро забывается плохое! Появилась надежда.
Разговоры идут уже не об отъезде, а о том, чтобы поработать в Трабзоне.
3 апреля. Нашли более дешевую гостиницу "Билим". Она в центре города, построена в начале ХХ века. Все тут напоминает о временах Ата-Тюрка, злобный портрет которого присутствует у пыльной стойки. Там сидит старик с четками - хозяин гостиницы. В маленьком номере тихо. Большой открытый балкон на верхнем этаже с видом на море. Можно сушить газеты, раскладывать гербарий.
Погода установилась. Напротив нашего отеля на просторной площади - большая мечеть. Время от времени заунывные "песни" муэдзина оглашают окрестности.
4 апреля. Солнечно, но сыровато и прохладно. По центральной трассе бойко снуют маленькие автобусы-автолайны. Аракли - в 20 километрах на восток в сторону Ризе. Знакомое место - здесь мы останавливались в прошлом году вместе с Авто. Поворот старой дороги. Скала с вереском. В посадках фундука, словно в изысканном саду, сверкают красным, желтым и белым пышные примулы. Горное ущелье с перекатами ручья. Андрей не обращает внимания на мчащиеся на огромной скорости машины и идет через мост по крошечному тротуару. Я за ним... Пронесло.
5 апреля. Купили путевки для поездки в монастырь Мериам анэ. Тот самый, где в 1993 году мы встретили Хари. Туристическая группа представлена веселой молодежью. Доброжелательные, улыбающиеся, они всю дорогу громко смеются и поют. Прозрачная река бурлит на перекатах. Тот же мостик, маленький отель, ресторан. По тропе идем медленно вверх к монастырю, прилепленному к скале, словно соты. Цветут сцилла, цикламены и галантусы. По дороге спускается и поднимается масса туристов - в основном турки: они на каникулах во время байрама. Все ближе, кажется, прямо над головой, здание монастыря, выстроенного в отвесной скале. У входа в монастырь - маленький ресторанчик под открытым небом. Андрей разговорился с приятной семьей, приехавшей сюда на байрам. Мальчик поет вместе с Андреем веселую песню.
В монастыре идут восстановительные работы. Был пожар. Некоторые фрески погибли, другие искалечены современными турецкими вандалами. К ликам святых подрисованы усы! На стенах надписи, царапины. Здесь, по преданию, проповедовал апостол Андрей. С посещения этого храма для меня и Андрея начиналась Турция. И этим храмом она для Андрея закончилась.
За монастырем - тропа на вершину скалы. Поднимаемся в густом лесу с зарослями черники кавказской. Забираемся все выше. Через два часа приходится повернуть обратно - боимся опоздать. Всю дорогу на обратном пути молодежь поет. Фотография на память на очередном горбатом мостике царицы Тамары. Андрей с ними, сидит на самом краю. Леночка в волнении. Экскурсия завершается на вершине Трабзонского холма - бухта как на ладони, на западной окраине хорошо просматривается купол византийского храма.
Вечером приходит новый знакомый Осман. Молодой и деловой, он то и дело звонит кому-то по мобильному телефону, в то время это дорогая редкость. Ему приятно знакомство с учеными. Он везет нас вверх на Трабзонский холм, и мы снова оказываемся на смотровой площадке. Прохладно и ветрено. Мы очень устали, но Андрей держится молодцом. Любуемся вечерними огнями города.
Каждый день мы ездим на экскурсии. Погода прекрасная, с транспортом никаких проблем. По идеальным шоссе мчатся мини- автобусы, останавливаясь в любой точке. Осмотрели Айя Софию Трабзонскую. Поехали в предгорья на запад по побережью в Ачкаабад и Вакиркефар. На побережье негде ходить - при постройке шоссе все побережье завалили огромными глыбами камней. Выручают остатки старого шоссе - там много растений. Как только подошли к скалам - сразу же нас остановили бойкие, на взводе, откуда-то возникшие люди. Оберегают, боятся падения камней. Мы только и понимаем: "таш", "таш", то есть в переводе "камень". Еле отвязались. Быстро ретируемся, садимся на очередной микроавтобус, а потом крадучись, чтобы не заметили, забираемся на холмы. С моря дует холодный ветер. Старая дорога вьется над крутым обрывом.
Андрей стремится на перевал Зигана. Я считаю это для него опасным. Но разве поспоришь? Чувствует он себя неважно, но все же не так плохо, как раньше.
Бафра. Турция10 апреля. Байрам кончается. В мечети и на большой площади под нашим отелем - большая толпа.
Едем 80 километров к перевалу Зигана. Выходим на подступах к тоннелю. Снег только-только начинает таять, на проталинах много подснежников. Сильно выбитые скотом зеленые лужки. Высокогорные отели. Собираем фиалки, цикламены, сциллу, хохлатки. На склонах сосняки, ельники и рододендрон понтийский. Андрей идет по крутизне медленно, но упрямо. Под конец неожиданно обессиливает, еле дышит. Сидим у шоссе. Ждем попутного транспорта. Удачно, через несколько минут нас подбирает легковая машина. По виражам идеальной дороги моментально съехали вниз. Внизу окунулись в жару.
По-весеннему тепло. Светские вечера продолжаются. Часто заходит сосед мингрел Хвича - беженец из Сухума. Веселый и бесшабашный, он торгует люстрами и угощает нас лепешками с мясом и пивом. Андрей грустный, совершенно отрешенный. Таким я его до сих пор не видела. Ехать снова на перевал, на южный склон я считаю безумием. Мы с Леночкой долго отговариваем Андрея. Но он непреклонен.
11 апреля. Рано утром мы снова поднимаемся к перевалу Зигана. Теперь тоннель охраняется военными. За тоннелем южный склон порос сосняками. Фрагментами растет пихта Норманна. Кое-где в распадке лежит снег. Только-только отрастают розетки коровяка, тысячелистника, живучки, душицы, дороникума. Поют птицы. Андрей медленно идет вверх. Задыхается, но идет.
Пакуемся. Собираемся в Самсун, где планируем работать несколько дней до отлета. Андрей спорит, хочет ездить по Турции до последнего срока - 24 апреля.
Прощальный вечер в Трабзоне. В странном ресторане на стене высоко висят два больших телевизора. Зал заполнен курящими и орущими турками. Транслируют футбольный матч. Мы в этом ресторане в прошлом году ели котлеты. Поэтому Андрей заказывает пельмени - ему хочется русской еды. Их специально варят в соседнем ресторане, приносят в судках клеклое соленое тесто. Но Андрей гордо ест...
12 апреля. Наутро прощаемся со стариком у грязной стойки, с Хвичей и длинным медлительным студентом.
Жаркий ветер. Андрей еле передвигает ноги - снова приступ. Тащим вниз узкими улочками большие сумки, набитые гербарием. На терминале - разъезд после байрама. Все автобусы полны. Это дает возможность заработать владельцам микроавтобусов.
С 11 до 17 часов, без перерыва, мчимся по извилистому, очень жаркому шоссе вдоль моря. Салон заполнен багажом, поэтому шевельнуться невозможно. Мелькают знакомые городки: Териболу, Гюмюшане, Орду. Все они связаны с воспоминаниями о прошлых поездках.
Самсун - большой город на берегу моря. Андрей ходить не может, сидит на вещах. В отеле "Диван" Андрей с трудом поднимается вверх по крутой лестнице на второй этаж. Лифта в гостинице нет. У нас маленькая, но сухая комнатка, газеты сохнут хорошо.
Вечерняя прогулка к лиману. Только что по телевизору мы видели веселую собачку, которая дружит с уткой. Собака плавает и ласкает утку. И вот перед нами этот же пруд - у нас перед глазами эта же утка и собачка.
13 апреля. По ровной дороге на восток 75 километров обошлись нам в копеечку. Пустынный песчаный берег моря. Море тихое и прозрачное, еще очень холодное. В искусственных тополевых лесах влажно и жарко, много комаров.
14 апреля. Последняя экскурсия. Едем на запад в Бафру. Цветут плодовые: айва, груша, черешня. В безлистном весеннем грабиннике цветет рябчик, примула уже отцвела. Весь склон желтеет блестящими лютиками. Собираем все подряд. В траве ползают многочисленные черепахи. Леночка сфотографировала Андрея на память. Он сидит за своей работой с папкой среди блестящих яркожелтых лютиков.
На обратном пути микроавтобус мчится вдоль побережья на предельной скорости. Промчались мимо ферулы - поэтому приходится потом ехать за ней под вечер. Она желтеет на холмах - к ней можно подойти только перейдя мост. Из последних сил Андрей взбирается на мост. Удается собрать цветущие растения. Это последний в его жизни сбор.
Шумный вечерний город. Полно магазинов, отелей. Нам нужно организовать отъезд. Рано утром к отелю подъезжает старинная арба: два больших колеса, плоская платформа и возница вроде рикши. На арбу наваливаем разросшийся багаж.
Анкара. Билеты забронированы на следующий день. Тихая гостиница. За окном сверкает огнями огромный город. Андрей очень болен. Еле ходит.
Наутро без проблем достаем такси, едем мимо древних развалин в парадный аэропорт. Жарко.
В Москве минус 5 градусов. Все серо и буднично.
Поездки по Турции в 1998 г.: Март-апрель: Бартын, Кастаману, Амастра, Трабзон, Мачка, Мериаманэ, перевал Зигана, Бафра.
1999 Я надеюсь на больницу. Андрей сопротивляется. Вызываю скорую помощь, целая бригада раздумывает: класть - не класть. Везут в Боткинскую больницу. Жуткий приемный покой, рядом умирающие. Долго оформляют. Никто никуда не торопится. Кардиологическое отделение, затхлая палата. Рядом - умирающий старик с трубкой, через два дня он умер и долго лежал в коридоре.
Никто Андрея не лечит. Все его мысли - о докторской диссертации, которую он должен оппонировать. Он хочет присутствовать на защите, наивно боится, что его не выпишут. А его, наоборот, выписали до срока. Отеки на время сняли. Временами становилось легче.
На защиту в университет он пришел в новом костюме, купленном в Турции - в нем он выглядел очень прилично. Но лицо больное, говорил через силу. Мы тихо шли к метро, ехали домой привычным путем, но для него это было последний раз. А как он любил выступать на ученых советах, на симпозиумах! Остроумно, интересно. Это была его единственная трибуна.
Мы оформляли документы в Турцию, надеялись на длительную командировку.
В мае под вечер я приехала на дачу прямо из Твери. Договаривались - он приедет туда раньше, а его нет. Места себе не нахожу. И вот спустя всего полчаса вижу - пришел с другой стороны, пролез через разломанный забор. Сразу стало спокойно. Он рядом.
В мае он много работает. Мы собираемся на съезд ботанического общества, открывавшийся 25 мая. Много говорили о том, что ехать в поле не стоит, а стоит отдохнуть на даче, взять отпуск. На это я возлагала все надежды.
Я уезжала, как обычно, на неделю в Тверь, и он меня провожал, родной и близкий. Расставаться не хотелось. Моя подруга сломала ногу. Поэтому я приехала в Москву на день раньше. Андрей меня встречал, но мы разминулись. Я приехала домой одна, а он за мной следом - плохая примета, сердце сжалось.
Опять начались приступы. Вызывали скорую помощь. Снова ложиться в больницу он категорически отказался. Впадал в отрешенное состояние, что меня приводило в отчаяние. Я требовала, чтобы он пошел в университетскую поликлинику, чтобы был под наблюдением врача. Но он говорил, что в ней нет хороших врачей, лечат формально. Был прав. Наконец 22 мая пошел, но там его гоняли по этажам за страховым полисом, а потом потребовали срочно лечь в больницу. Отказался.
Через три дня открывался ботанический съезд. Он должен был докладывать (вместе со мной) о наших исследованиях в Турции и в Гималаях. Как он хотел рассказать об этих поездках! Все они были сделаны на одном голом энтузиазме, особенно в Турции. Девять серьезных, полноценных экспедиций!
Перед съездом решено было заехать на один день в Тверь, а оттуда ехать в Петербург, на съезд. Перед отъездом он долго искал командировочное удостоверение, так и не нашел. Я его успокаивала, говорила - возьмем бланк в Петербурге. Три раза возвращались. Плохая примета.
Ехали в Тверь вечерней электричкой. По дороге говорили о Петербурге, декабристах. Он рассказывал внучке Гале, которую мы брали с собой, о восстании на Сенатской площади. Поднявшись на 9-й этаж, сказал с гордостью: "И эта высота взята!" Это была его последняя высота. Последний ребяческий поступок, последнее усилие.
По радио шла дискуссия на тему: "Что такое счастье". Он сказал внучке: "Галочка, счастье - это отсутствие несчастья, это ты скоро узнаешь". Это были его последние слова.
По темным улицам Твери мчалась скорая помощь. Инсульт. В больнице он уже не пришел в себя.
Он ушел из жизни рано, очень рано. Ему не было 65 лет. Работал все время. Каждый день. Жил ботаникой.
На открытии съезда по традиции предложили почтить память умерших. Произнесли и его имя. Зал ахнул. Известие было очень неожиданным.
Почти никто не знал, что большую часть жизни он прожил с очень больным сердцем, всегда преодолевал недуги, вел очень активную жизнь и успел много. Мир его праху.
В бюллетенях Главного ботанического сада А.К. Скворцов и В.Ф. Семихов написали некролог. Ни в бюллетенях МОИП, ни в ботаническом журнале некролога не было.
