- После полуфинала вы прошли через микс-зону, не поднимая головы. Что чувствуете спустя две недели после Олимпиады?
- Как бы я ни искал виноватого, виноват все равно только я. Впрочем, сейчас я чувствую себя уже более или менее нормально. Стараюсь не отчаиваться. Считаю: все делается так, как угодно Богу.
- Мне почему-то кажется, что потерпеть поражение нокаутом или за явным преимуществом вам было бы не так обидно...
- Нет, подобные поражения были бы еще обидней. Хотя проиграть в таком бое, как олимпийский полуфинал, к тому же всего два очка... Это надо умудриться!
- Можете проанализировать, что произошло в том полуфинале?
- Проанализировать - вряд ли. Тот бой со стороны, в записи, я еще не видел. Вовсе не потому, что не хотел бередить раны. Просто сразу, как приехал, навалились домашние дела... Но я обязательно найду время, я посмотрю! А в Афинах после первого раунда мне сказали, что уступаю три очка. После второго: два. После третьего: одно. И в четвертом раунде я стал вести свой собственный подсчет. Считал только плотные точные удары, которые судьи не могли не заметить. По моим подсчетам, три-четыре очка они мне должны были засчитать - железно. Когда бой закончился, подумал, что два-три очка выиграл. Но сев в угол, я услышал: минус два... Поезд ушел.
- С трибуны показалось, что вы не выдали свой максимум...
- Намекаете, что экономил силы? Но сами подумайте: для чего? На финал? Но на Олимпиаде каждый бой - это финал. Потому что может оказаться последним. И я это прекрасно осознавал. И если бы знал, что "лечу", наверное, по-другому построил бы встречу. Однако у тренеров информации о текущем счете не было. А мой личный наставник считает, что судьи меня немного "прихватили". Но сам, пока не посмотрю запись, подтвердить это не могу.
- Сильно расстроились, что не стали трехкратным олимпийским чемпионом?
- Конечно, хотелось стать трехкратным, чего уж тут скрывать... Хотя задачу на эту Олимпиаду я формулировал по-другому. Настраивался на тяжелую работу в каждой встрече... Знаете, свои Игры я оцениваю по внутренним ощущениям. В Афинах в отличие от Атланты и Сиднея все было как-то сыровато, вяловато, скучновато... Спокойно очень... Может, стоило устроить себе такую же головомойку, как перед Сиднеем? Помните, я тогда целый год только проигрывал.
- Как на ваше поражение отреагировали в команде? Нашли слова утешения?
- Сказали: все нормально, держись, дружище. У нас всегда так, все очень по-мужски. Вытирать слезы?.. Мужчины не плачут. А если даже плачут... Если мужчины плачут, их никто не сможет утешить.
- Какие у вас сейчас планы?
- Собираюсь отдыхать. Но не на модных заграничных курортах, а в родной Самарской губернии. Надо заняться домашним хозяйством.
- Но ведь вы, кажется, уже построили дом.
- Мужчина строит свой дом всю жизнь.
- А что касается бокса? Вы уходите или остаетесь?
- Я в команде, продолжаю работать, готовлюсь выступать.
- И на следующей Олимпиаде тоже?
- О нет, на эту тему я пока еще не готов рассуждать. Я в команде, это все, что я могу сейчас сказать.
- Одно техническое уточнение. По правилам любительского бокса, в турнирах не могут выступать атлеты, которым уже исполнилось 34 года. Исполнилось в год, когда проходит этот турнир, или в год, который ему предшествует? Вам 34 года "стукнет" 26 мая 2008 года, за два с половиной месяца до начала Игр в Пекине. Вы имеете право там выступать?
- Имею.
19.09.2004
Андрей МИТЬКОВ
www.peoples.ru
