Полувековой информационный пласт, поднятый историками и писателями при активном нежелании государства расследовать гибель линкора "Новороссийск" позволяют ответить на три главных вопроса: что взорвалось, почему не удалось спасти линкор после взрыва и кто мог осуществить диверсию.
В 1 час 30 мин 29 октября 1955 года в носовой части линкора "Новороссийск" - флагманского корабля эскадры Черноморского флота, произошел мощный, сдвоенный взрыв. В результате полученных повреждений, через 2 часа 45 мин после взрыва, корабль перевернулся и затонул в Северной бухте Севастополя, унеся с собой жизни свыше 600 моряков.
Из Большой Лжи закономерно прорастает Правда, когда истина находит опору не только в фактах, но и в неуклюжем вымысле. Провал "домашней заготовки" московской комиссии объяснить катастрофу самовзрывом некондиционного артбоезапаса, целость которого подтвердили водолазы, породил новую версию - случайный подрыв на не вытраленной мине. Однако построению умозрительных моделей упрямо мешали необъяснённые факты.
Выяснилось: произошли не один, а два взрыва, наблюдалась яркая вспышка, шапка дыма, воздушная волна, резкий перепад давления и уж совсем нехарактерный для донной мины сильный запах бензина и т.д. Каждый из этих фактов ставил крест на "минной" версии. Окончательный приговор вынес эксперимент с подрывом двух мин АМД-1000.
Словесная эквилибристика вместо признания двойного превышения амплитуды смещений почвы при реальном взрыве, кумулятивный эффект и две воронки, обнаруженные в районе якорной стоянки, с головой выдавали попытки скрыть факт двух взрывов и способ постановки зарядов.
Свидетельств диверсии было более чем достаточно, требовалось распорядиться ими надлежащим образом с привлечением специалистов по взрывным процессам и ученых. Они могли без особого труда установить причину гибели корабля за счет кумулятивного эффекта подрыва двух донных тысячекилограммовых зарядов. Концентратором энергии взрыва послужил созданный в толще воды газовый пузырь. Это хорошо изученное явление называется кавитацией. О чем догадался и начальник минно-торпедного управления Черноморского флота Г.М.Марковский, указавший на образование "газовой камеры" при взрыве двух немецких мин RMH.
Однако эта тема была немедленно пресечена комиссией, отодвинувшей науку в сторону и решившей считать причиной сквозного поражения корпуса линкора взрыв одного донного тысячекилограммового боеприпаса.
Признание одновременности подрыва двух зарядов, неожиданно оказавшихся точно под "Новороссийском" и сработавших в столь неурочный час, означало согласие с фактом управления этим процессом. И опровергало все доводы подрыва на мине, установленной без привязки к конкретной цели.
При том, что к 1955 году из-за старения источников питания немецкие мины были неисправны и нахождение в боеготовом состоянии двух из них - событие сверхъестественное. Интервал же в 0,5 с. между взрывами с избытком превышает время, необходимое для прохождения детонационной волны от первого заряда ко второму или срабатывания его неконтактного взрывателя.
Уликами здесь становятся факты целенаправленного ориентирования, выбора времени подрыва зарядов и точность часовых механизмов.
Обратившись к историческим аналогиям можно установить, что, как и на "Императрице Марии", взрывы совпали с началом планового обхода нарядом артпогребов. О чем в своем докладе по катастрофе 1916 года говорит кораблестроитель и ученый А.Н.Крылов, подвергая резкой критике сложившуюся в те годы систему хранения и обслуживания боезапаса.
Согласно показаниям моряков "Новороссийска", взрыв произошел точно в момент планового открытия люка носового артпогреба. Не иначе, диверсанты хорошо знали строгость соблюдения на линкоре регламента обслуживания боезапаса и хорошо изучили книгу А.Н.Крылова "Мои воспоминания".
Незначительное, составившее десятые доли секунды, рассогласование по времени взрывов указывает на применение высокоточных часовых механизмов, так как в силу погрешности, используемые в минном оружие тех лет отечественные и немецкие приборы срочности для этой цели не годились. Однако по точности часовые механизмы взрывателей значительно уступали применявшимся англичанами при подрыве в 1943 году немецкого линкора "Тирпиц" и больше соответствовали отечественным приборам типа АЧХ.
Изложенное исключает широко распространенные версии применения систем оружия итальянского или английского происхождения - боевых пловцов, человекоуправляемых торпед и мини-ПЛ типа "Миджет". Как и версию самоподрыва некондиционного боезапаса, их можно отнести к блестяще подготовленным пиар акциям. Долгосрочность их воздействия на массовое сознание нынешним политтехнологам и не снилась.
Ширятся ряды знающих поименно итальянских диверсантов и свидетелей взрыва артпогребов. С мая 1955 года, после взрыва в арсенале артснаряда с линкора, ожиданием катастрофы жил не только штаб ЧФ, но и весь Севастополь. Не успело стихнуть двойное эхо, как в Москву ушел доклад о подрыве некондиционного боезапаса ЛК "Новороссийск". За несколько часов до этого события у комфлота Пархоменко случился гипертонический криз.
Абсурдность итальяно-английских версий состоит в преувеличении возможностей систем оружия, ограниченных оперативными и конструктивными элементами. Так, время реакции системы диверсионных средств составляло от нескольких недель до месяцев, поэтому эффективным средством противодействия была частая смена дислокации кораблей.
Приказ встать на якорную бочку N 3 поступил, когда "Новороссийск", возвращаясь в базу, уже лег на Инкерманские створы. Кроме того, линкор, действовавший по своему плану, заходил в базу первым и долго швартовался, перегородив бухту. Остальные корабли эскадры были задержаны на внешнем рейде и в дальнейшем швартовались, проходя мимо "Новороссийска".
Трудно представить развертывание и, тем более, перенацеливание в этих условиях диверсионных сил и средств. И уж совсем фантастична установка флотилией мини-ПЛ или ротой подводных диверсантов к борту "Новороссийска" двух тонн взрывчатки.
Весьма сомнительна и военно-политическая целесообразность проведения в период ядерного противостояния подобной операции с привлечением многих государственных структур и неизбежной утечкой информации, которая рано или поздно становится достоянием иностранной разведки.
Анализ возможностей диверсионных средств приводил к простой мысли о доставке зарядов, эквивалентных минам АМД-1000, надводными плавсредствами, затопленными на месте стоянки линкора. Однако комиссией делалось все, чтобы такой мысли не могло и возникнуть.
Осталось без внимания загадочное исчезновение катера и барказа, находившихся над местом взрыва под правым выстрелом. Не были изучены и найденные на месте взрывов их обломки. Не насторожил и доклад водолазов о незначительной для мощности зарядов глубине и сглаженности воронок, характерной для взрывов, происходящих на некотором расстоянии от грунта, соответствующем высоте борта пропавших плавсредств.
С учетом наличия в цистернах катера до 900 кг. бензина вывод однозначен: бесследное разрушение деревянных корпусов катера и барказа произошло при подводных контактных взрывах боеприпасов. В создавшихся условиях закономерно происходит объемный подрыв бензо-воздушной смеси.
Напротив, комиссия нарисовала красочную картину пожара на катере, переместив его от штатного места у правого выстрела к форштевню линкора. Тем самым она попыталась скрыть признаки объемного взрыва: - воздушную волну, перепад давления, запах бензина и горение поднятого на поверхность топлива. Что послужило докладу о взрыве мифической бензиновой цистерны.
Возникает вопрос, когда были осуществлены скрытная доставка боеприпасов и затопление плавсредств? С левого борта до 0.30 осуществлялся прием уволенных на берег моряков. На полубаке линкора, откуда хорошо просматривалась палуба до первой башни главного калибра и выстрела, вместе с дежурной службой находились прибывшие из увольнения. В их поле зрения были уже "заряженные" катер и барказ. До взрыва в 1.30 оставался час.
Становится очевидным: исполнители диверсии решали обычную для флотского спецназа задачу проверки бдительности вахтенной службы и не могли знать о "начинке" затопленного ими катера старпома Хуршудова и барказа.
По свидетельствам, убывая на берег, Хуршудов объявил экипажу о предстоящем раннем выходе в море, - последнем для многих моряков. В дальнейшем он повел себя еще более странно. Получив известие о ЧП, не спешил вернуться на аварийный корабль и взять на себя ответственность по его спасению, а предпочел безучастно наблюдал за действиями инженеров ПЭЖ.
В 1993 году появилась информация об исполнителях этой акции: старшем лейтенанте спецназа и двух мичманах. А позднее - о чудесным образом спасшихся старшине и мотористе разнесенного в щепки барказа.
Остался загадкой факт внепланового выхода линкора в море, когда по причине отсутствия задач командиру корабля, командирам электромеханической и других боевых частей было разрешено убыть в отпуск.
Данный фактор стал ключевым в борьбе за живучесть. В момент катастрофы отсутствовало 80% строевых офицеров, что явилось основной причиной гибели линкора после взрыва. Техническая же безграмотность командования ЧФ лишь усугубила масштабы трагедии.
Из совокупности данных следует, что комиссия располагала всеми фактами, но не смогла сделать расстрельный для себя вывод: подрыв линкора "Новороссийск" был подготовлен и осуществлен отечественными спецслужбами с ведома руководства страны во внутри политических целях.
Кому была нужна и против кого была направлена эта грандиозная провокация? На этот вопрос ровно через два года после гибели "Новороссийска", 29 октября 1957 г. на Пленуме ЦК КПСС отвечает Н.С.Хрущев: "Нам предложили вложить во флот более 100 миллиардов рублей и строить старые катера и эсминцы, вооруженные классической артиллерией. Мы провели большую борьбу, сняли Кузнецова.... думать, заботиться о флоте, об обороне, он оказался неспособным. Нужно все оценивать по-новому. Надо строить флот, но, прежде всего, строить подводный флот, вооруженный ракетами".
Десятилетний план судостроения, не отражающей приоритеты развития ОПК, руководство страны поддержать не могло, что и решило судьбу Н.Г.Кузнецова. Основанием для его снятия в те годы могло стать только чрезвычайное происшествие. Последовавшее после гибели "Новороссийска" назначение Главкомом ВМФ С.Г.Горшкова открыло пути сокращения средств, выделяемых для ВМФ.
ЛК "Новороссийск" и другие трофейные корабли оказались обузой для промышленности, затем очередь дошла до строящихся крейсеров и авиационных комплексов, в том числе стратегических, не говоря уже о тысячах уволенных специалистов, на подготовку которых ушли многие годы и ресурсы.
Трагедия "Новороссийска" имеет свою оптимистическую составляющую в исторической целесообразности приоритетов развития технологий, где оборонный комплекс выполняет роль локомотива и задающего генератора.
Военно-морскому флоту принадлежит исключительная роль в реализации атомного и ракетного проектов, развертывании Ракетных войск стратегического назначения и Военно-космических сил страны. Благодаря этому вкладу Россия и ныне сохраняет передовые позиции в космических и ядерных технологиях.
Сергеев Олег Леонидович, кандидат технических наук, полковник
ветеран РВСН и ГРУ ГШ, выпускник Высшего военно-морского училища инженеров оружия по минной специальности
117574, Москва, Новоясеневский пр. дом 22, корп.1, кв. 162,
тел 421-86-88
E-mail Sergeevolegl @ rambler. ru
15.04.2009
www.nasledie.ru
