Наличие стратегии предполагает способность заглядывать дальше, чем в ближайшую перспективу, и, что ещё важнее, обращаться к причинам, а не симптомам – иными словами, видеть за деревьями тот самый лес[1]
Л. Фридман, автор одной из работ по стратегии
Рассуждая о будущем сценарии развития МО и «переходном периоде» к возможной новой парадигме МО и ВПО после 2025 года, нам не избежать необходимости «заглянуть» несколько далее, на перспективу, как минимум, до 2035 года потому, что не только тенденции «переходного периода» сформируют условия дальнейшего развития МО и ВПО, но и сами эти перспективы будут неизбежно оказывать влияния на наши намерения и планы, прежде всего, стратегию в настоящее время и в среднесрочной перспективе, к которой относится перспектива «переходного периода». Так, например, стратегия ЕС на создание «зеленой экономики» уже в самом ближайшем времени скажется на перспективах торговли с Россией. Новая стратегия ЕС – «климатическая повестка» зарубежных стран, – несет риски для российской экономики. В настоящее время Центр экспертизы ВТО России готовит предложения в отношении так называемой зеленой сделки Евросоюза и климатической политики других стран.
По мнению организации, крупные экономики, включая ЕС, намерены использовать борьбу с изменениями климата как предлог для масштабной технологической перестройки экономики. Еврокомиссия презентовала план «зеленого пакта» (Green deal) в конце 2019 года, цель – к 2050 году достичь полной углеродной нейтральности (равенства вредных выбросов, выделяемых в атмосферу и извлекаемых оттуда). Потенциально «зеленый» курс ЕС приведет к сокращению спроса на традиционные товары российского экспорта, главным образом ископаемые энергоресурсы, говорит представитель Центра экспертизы ВТО. В 2020 году страны Евросоюза импортировали из России нефть, нефтепродукты и природный газ на €60 млрд (63% в общем товарном импорте ЕС из России, €95,3 млрд), следует из данных Еврокомиссии, при том, что поставки сильно упали из-за пандемии и снижения цен на нефть и газ. Частью «зеленых» инициатив ЕС является введение трансграничного углеродного налога – пошлины на импортируемые товары с большим углеродным следом. Этот налог может обойтись российским поставщикам в €33 млрд в 2025–2030 годах в базовом сценарии, оценивали эксперты KPMG[2].
Прогнозы и оценки долгосрочных изменений в МО – крайне затруднены из-за попыток Запада коренным образом изменить структуру МО. Здесь может быть полезным опыт таких попыток, применявшийся прежде, как с точки зрения позитивных, так и негативных результатов. В частности, в 2014–2018 годах[3] я попытался «заглянуть за горизонт» развития ВПО после 2035 года, т. е. после «переходного периода» или на его последней стадии[4]. В настоящей работе вариант («Вариант № 2» и «Вариант № 2.2») «переходного периода» ограничен вариантом развития ВПО до 2025 года, но требуется, на мой взгляд, посмотреть на более поздний этап этого периода, который, вероятнее всего, продлится до 2035 года. Эта попытка сегодня, а именно через 3 года, может быть признана как вполне допустимая и послужить дополнительным примером построения варианта базового сценария развития ВПО на основе метода простой дедукции. Уточнения, которые затем последовали за 2018–2020 годы, можно ограниченно использовать как пример применения метода индукции сценарного прогнозирования.
Полезно, на мой взгляд, в настоящее время прокомментировать прежние дедуктивно-логические построения сегодня, исходя из современных реалий, т. е. по прошествии 3 лет[5]. Для того, чтобы отделить текст 2018 года от текста 2020 года я буду использовать разный шрифт.
В 2018 году развитие событий после 2025 года я назвал «Вариант № 2 «Сценария № 2» развития России в 2025–2050 годы»[6]. Этот, более конкретный, даже частный, вариант «Сценария № 2» предполагал, что:
– во-первых, сохранится нынешняя парадигма мирового развития, ВПО и России, т. е. развитие после 2025 года будет происходить по инерционному сценарию в рамках известной парадигмы стремления США и их союзников сохранить контроль над созданными военно-политическими и финансово-экономическими системами в мире;
– во-вторых, по времени нарастание военно-силового противоборства с Россией будет затягиваться, превращаясь в некую стратегию «удушения» России после 2025 года в том случае, если до этого российская политическая элита не капитулирует и не примет условия Запада, т. е. перестанет быть «ревизионистской».
При этом я предполагал в 2018 году, что «характерная для последнего десятилетия инерционность социально-экономического развития (России) сохранится (что полностью подтвердилось в наихудшем варианте – за 2018–2020 гг. социально-экономическое положение России существенно ухудшилось).
Но на будущее это положение неизбежно изменится. Я писал, что: «На мой взгляд, после 2025 года развитие этого (инерционного) сценария для России уже не представляется слишком вероятным по следующим причинам:
– «Во-первых, характерная для 2011–2018 годов стагнация в развитии России, в случае её сохранения до 2025 года, неизбежно приведет к катастрофическим социально-экономическим последствиям. Кризис может продолжаться несколько лет, но, когда он затягивается на десятилетия, он неизбежно выливается в социальные потрясения, – ни общество, ни правящая элита не могут существовать (стагнируя) даже в самом авторитарном режиме управления долго.
– Во-вторых, инерционное ухудшение МО и ВПО не может быть слишком долгим, растянутым. Если за 2014–2018 годы против России было предпринято более 200 враждебных действий (санкций, акций, ограничений и пр.), то, даже допуская (сохранение) инерции до 2025 года, трудно предположить, что такая политика «силового принуждения» сможет сохраниться. Она неизбежно должна будет трансформироваться в ту, либо иную сторону (Либо в сторону нормализации отношений, либо их качественного ухудшения).
Поэтому, разрабатывая стратегию национальной безопасности России после 2025 года, следует иметь ввиду, что она не может быть в будущем инерционной, по аналогии с периодом 2011–2018 годов, – для этого у неё просто не останется возможностей. Она, вероятнее всего, будет еще более подвержена внешнему силовому давлению, чем до 2018 года, которое может продлиться, может быть, до 2025 года, но потом неизбежно перейдет в вооруженную фазу»[7].
Надо признать, что в этой части мой прогноз оказался справедливым, более того, еще до 2025 года, в 2019–2020 годах, до начала пандемии, В.Путин попытался в очередной раз сменить инерционный сценарий развития России на инновационный, как и прежде, неудачно. Не удалось ему и заставить изменить политику США и Запада в целом, отказавшись от силового давления на Россию: США и их союзники пошли по пути эскалации силового давления, а не простого инерционного развития ВПО. Всё это свидетельствовало о приближении перехода от силового противоборства к военно-силовому противоборству в отношениях с Западом в 2018–2020 годы. Я подчеркивал не только необходимость изменения стратегии развития, но и смены военной и политической стратегии: «Важно помнить при этом, что возможность и вероятность победы в будущей неизбежной войне во многом предопределены современным состоянием военного искусства, прежде всего, военной стратегии в стране»[8].
На основании этого я делал вывод, что «Важно уже сейчас признать, что этот вариант означает фактическую войну, ведущуюся нашей страной с Западом пока что преимущественно невоенными средствами, но без официального объявления войны и непосредственного участия ВС США и НАТО. При этом также вероятно, что в 2025–50 годы в политике США и их коалиции усилятся именно невоенные силовые средства[9], а также стремление США использовать своих союзников и партнеров в тяжелой и длительной войне на нескольких ТВД. Приход к власти Д. Трампа полностью подтвердил этот вывод относительно стратегии США, который до этого я сформулировал следующим образом:
«Планируя социально-экономическое развитие и безопасность России на стратегическую перспективу в условиях враждебной ВПО, необходимо учитывать, что, как и в Первую, и во Вторую мировые войны, США будут максимально стремиться ограничить:
– вовлеченность собственной материковой территории в военные действия попытками перенесения их на удаленные ТВД – в восточную Европу, Среднюю Азию и на территорию АТР;
– ограничить участие собственных сухопутных сил, используя ВВС и ВМС в качестве основных средств ведения боевых действий;
– максимально использовать свои военно-технологические преимущества, в особенности в новейших областях ВВСТ;
– массово использовать социально-политические технологии, дестабилизирующие внутриполитическую обстановку в России».
В настоящее время уже не раз озвучивались подобные сценарии со стороны США, связанные прежде всего с попытками обвинить Россию «во вмешательство в выборы в США, означающее фактическую войну», «публикацию секретных документов» и т. п. Это означает, как минимум, что подобный вариант Сценария будет всегда использоваться Западом, когда будет необходимо усилить негативную внешнюю обстановку для России. Другими словами, после 2025 года Запад будет продолжать политику силового принуждения в отношении России и других стран, сочетая не военные меры силового характера с расширением собственно военных мер прямого вооруженного противоборства[10], стремясь максимально ограничить возможность неконтролируемой военной эскалации, с одной стороны, и активного применения военной силы при минимизации собственно рисков для США, – с другой.
России, при разработке своей стратегии национальной безопасности следует исходить из того, что будет происходить резкое усиление неблагоприятных внешних условий её развития как с точки зрения социально-экономической и сохранения внутриполитической стабильности, так и возможностей противодействия таким силовым мерам с помощью силовых не военных и военных инструментов политики.
Таким образом, рассматривая подобный, крайне неблагоприятный для России, вариант сценария развития ВПО после 2025 года, необходимо исходить из того, что вероятность его реализации после 2025 года представляется очень высокой потому, что к тому времени, т. е. завершению «переходного периода» инерционный сценарий развития России себя окончательно изживет: либо правящая элита избавится от стагнации и удастся, наконец, перейти к инновационному или мобилизационному сценарию (эволюционный путь), либо общество избавится от правящей элиты путем революции, переворота или с помощью внешних сил.
Сохранение нынешнего сценария развития ВПО (наконец 2020 года) будет наиболее оптимистическим вариантом, но ухудшение сценария развития ВПО в «переходный период», а, тем более, после 2025 года, – в этих условиях неизбежно, что будет в крайней степени осложнять развитие России, делая его по сути дела постоянно кризисным[11].
Подытоживая, можно сказать, что пессимистический взгляд и оценки, высказанные мною в период 2015–2018 годов (которые отражали позицию явного меньшинства экспертов и рассматривались большинством как алармистские), оказались в итоге даже излишне оптимистическими с позиций 2020 года. «Реалистический» вариант развития ВПО оказался на самом деле «Пессимистическим», что доказывает необходимость рассмотрения в рамках одного и того же сценария, во-первых, самых разных вариантов его развития, а, во-вторых, постоянного мониторинга и корректив рассматриваемых вариантов, т. е. обязательности применения индукции.
_______________________________________
[1] Фридман Л. Стратегия: Война, революция, бизнес / Пер. с англ. И.Д. Голыбиной. М.: Кучково поле, 2018. 768 с., с. 7.
[2] Россия ответит на углеродный налог Евросоюза через ВТО / РБК, 09.04.2021 / https://www.rbc.ru/economics/09/04/2021/606f14b79a794732e6c7e9e8?utm_referrer=https%3A%2F%2Fzen.yandex.com
[3] Одна из самых первых попыток была сделана в 2015 году. См.: Подберёзкин А.И. Третья мировая война против России: введение к исследованию. М.: МГИМО-Университет, 2015, 169 с.
[4] Это было сделано мною в большой работе под названием «Состояние и долгосрочные военно-политические перспективы развития России в ХXI веке». М.: ИД «Международные отношения», 2018, 1596 с.
[5] См.: Подберёзкин А.И. Усиление военно-силового противоборства // Источник: сайт ЦВПИ. 20.08.2020 / http://eurasian-defence.ru/?q=node/47436
[6] Подберёзкин А.И. «Состояние и долгосрочные военно-политические перспективы развития России в ХXI веке». М.: ИД «Международные отношения», 2018, СС. 1417–1503.
[7] Подберёзкин А.И. Политика стратегического сдерживания России в XXI веке. М.: ИД «Международные отношения», 2019. 808 с
[8] См. подробнее: Подберёзкин А.И. Война и политика в современном мире. М.: ИД «Международные отношения», 2020. 312 с.
[9] Я использовал предположения и наработки работы, опубликованной незадолго до этого: Подберёзкин А.И. Взаимодействие официальной и публичной дипломатии в противодействии угрозам России. В кн.: Публичная дипломатия: Теория и практика: Научное издание / под ред. М. М. Лебедевой. М.: Издательство «Аспект Пресс», 2017, сс. 36–53.
[10] Ильницкий А.М. Ментальная война России // Военная мысль, 2021, № 8, сс. 29–33.
[11] Теоретические и математические методы анализа факторов формирования оборонно-промышленного комплекса: монография / А.И. Подберёзкин, М.В. Александров, Н.В. Артамонов и др. М.: МГИМО-Университет, 2021.- 478 (1).
