Вся жизнь народного артиста России Петра Вельяминова соткана из парадоксов.
Потомок древнего аристократического рода, он запомнился миллионам советских телезрителей в роли мужественного сельского коммуниста. Коренной москвич, он едва ли не полжизни кочевал по провинции, переезжая из одного театра в другой, поскольку "врагу народа" жить в столице Советского Союза строго запрещалось. Заключенный с девятилетним стажем, он обучался актерскому мастерству в культурно-воспитательной части ГУЛАГа, став годы спустя невероятно популярным и всенародно любимым. Блестящий театральный актер, он больше известен по работам в кино, где сыграл около ста ролей.
В чем секрет Петра Вельяминова, этого удивительного человека, пленяющего мужским обаянием и благородством, истинной интеллигентностью и нравственным совершенством?
- Петр Сергеевич, Вельяминовы - один из древнейших русских родов. Расскажите, пожалуйста, о своих корнях.
- В 1027 году племянник норвежского короля Хокона II привел с собой дружину к Ярославу Мудрому. Вот оттуда наши предки, которых судьба возносила на высшие государственные должности и низвергала в ад тюрем и крепостей, некоторым даже рубили головы
Один Вельяминов, которого звали "неподкупный генерал", был генерал-губернатором в Иркутске во времена декабристов. Другой - известный и тем, что играл в карты с Грибоедовым, - был начальником штаба у Ермолова, командующим Кавказской Черноморской линией. Фамилии этих людей выбиты в Георгиевском зале Московского Кремля, а их портреты занимают достойное место в Эрмитаже, в "Галерее Героев Отечественной войны 1812 года".
Мои прадед и дед были кадровыми военными. Отец, Сергей Петрович, закончил петербургский кадетский корпус, потом Павловское военное училище, поступил в лейбгвардии Кексгольмский полк. Мы с сестрой родились в Москве. Отца посадили в первую волну репрессий, в 1930 году. Он попал на строительство Беломорканала. Думаю, сегодня не нужно объяснять, что это значило.
Моя мама, Татьяна Ермиловна (в девичестве Дивнова, дворянка, польского рода - из Фурса-Жаркевичей) ездила к отцу, писала ему, посылала посылки. А потом и сама отсидела 10 лет
- А когда Вам пришлось покинуть Москву?
- Сорок третий год. Мне - шестнадцать. Я учился на подготовительных курсах, собирался поступить в архитектурный институт. Тогда, в военное время, наличие в доме радиоприемника (как же, вражеские сводки) считалось преступлением. Моего приятеля застали, когда он слушал радио и, естественно, стали вычислять тех, с кем он мог бы поделиться информацией. В их число попал и я. 31 марта 1943 года на Манежной площади ко мне подошли двое и увезли на Лубянку. Как сказали потом следователи, реабилитировавшие меня, мое дело было сильно раздуто. Статья "Измена Родине" звучала как "соучастие в деятельности антисоветской организации "Возрождение России" Получалось, что так называемые заговорщики вроде бы печатали листовки, а я будто бы был боевиком - все это, конечно, чистый бред.
Потом - девять лет лагерной жизни, где мне пришлось работать плотником, зольщиком, слесарем, кочегаром, сантехником, младшим экономистом, помощником конструктора - всего не перечислишь. Именно там, образно говоря, и были мои первые театральные университеты. Меня определили в культурно-воспитательную часть Гулага. Чем только не занимался: бил в барабаны в джаз-банде, пел в оркестре, играл в спектаклях. Так что "искру таланта" во мне заметили и помогли "возгореться пламени" граждане начальники. Кстати, за одну очень удачную роль мне даже скостили срок - аж на 163 дня.
Часто спрашивают, а что вам там помогло выжить? Меня спасала только молодость и очень сильная вера в справедливость, не связанная ни с какими реалиями, не подтвержденная ничем, кроме внутренней силы. И потом - пример мамы и отца, не просто стойких, а в высшей мере стойких людей, гордо перенесших все удары судьбы.
- Не жалеете ли Вы, что столько лет отдали провинциальному театру, в то время как ваши ровесники делали столичную карьеру?
- Я бесконечно люблю провинциальный театр. Там есть замечательные артисты, которые служат делу не за деньги и не за страх, а за совесть. Я пришел в Абаканский театр в середине 1952 года, после освобождения из лагеря. Когда после клубных лагерных сцен я впервые увидел настоящие подмостки, они мне показалась чудом. Первая моя роль, как ни странно, Роман Кошкин в пьесе "Любовь Яровая". Как тогда ее играл, сейчас не могу представить: был худой, как фитилек, во мне не было той самой комиссарской мощи, к которой все привыкли. Но так или иначе, я играл с удовольствием. И это удовольствие от сцены, от театра, от всей этой театральной атмосферы, осталось во мне до сих пор. А года через четыре, когда в поем послужном списке было уже ролей 25, мне одна пожилая, очень мудрая актриса сказала: "Петя, у тебя есть все основания стать артистом". Я долго не понимал, что она имеет в виду. И только с годами понял, артистом становятся всю жизнь. Что есть наша актерская профессия? Это значит - всегда быть готовым к роли. А для этого надо обладать необычайной внутренней гибкостью, уметь добиваться создания таких условий, чтобы, с одной стороны, к тебе было полное доверие, как к художнику, а с другой - ты сам доверял тому, что делаешь.
Сколько ролей я сыграл? Думаю, больше 150 ролей, почти все главные. И мой путь чуть длиннее, чем у Счастливцева с Несчастливцевым, переезжавших из Вологды в Керчь.
Вот по какому маршруту проходила моя жизнь - из Абакана в Тюмень, из Тюмени в Дзержинск, из Дзержинска в Новочеркасск, из Новочеркасска в Чебоксары, из Чебоксар в Иваново, из Иванова в Пермь, из Перми в Свердловск, из Свердловска в Москву, а уже из Москвы в Петербург.
Мне помогали мои детские впечатления о "Синей птице", о других мхатовских, и прочих московских постановках. Я, например, до сих пор помню мизансцены мхатовского спектакля "Дни Турбиных", который смотрел в 1940 году. Эта "полярная звезда" всегда светила в душе. И, конечно, помогали мои товарищи по сцене. Провинция так богата одаренными людьми.
- А как Вы пришли в кинематограф?
Так сложилась судьба. В Свердловском театре я играл в спектакле "Кандидат партии" молодого рабочего-передовика, который сталкивается с прохиндеем, и разрешает конфликтную ситуацию в свою пользу со свойственной ему открытостью и достоинством. Довольно удачная роль, хотя и прямолинейной пьесе. Именно этот спектакль пришли посмотреть режиссеры Владимир Усков и Валерий Краснопольский. Моя работа им понравилась. Так я и получил приглашение сняться в телефильме "Тени исчезают в полдень" в роли председателя колхоза Захара Большакова. Позже эти же режиссеры сняли фильм "Вечный зов".
- Не кажется ли Вам, что судьба сыграла с Вами недобрую шутку, сделав заложником ролей положительных сельских партийцев?
- Мне очень нравились мои герои. Мне кажется, это были идеальные люди, лучший срез нации. Абсолютно негероические, обыкновенные, как говорится, простые, они верили в светлую идею, и в условиях очень непростого бытия всегда поступали согласно своей совести, и не представляли своего счастья без счастья других. И эта осознанная потребность соотносить свою судьбу с судьбой страны - и есть, на мой взгляд, проявление высокой духовной культуры и нравственного совершенства личности. В своем самоотверженном служении тому миру, которому они принадлежали, и Захар Большаков, и Поликарп Кружилин были правы.
В 70- 80-е годы эти герои были вызваны на авансцену Времени, вызваны к жизни, может быть подсознательно, но все же тоской по утраченной цельности, свойственной, по словам Сергея Эйзенштейна, людям XX века. Тогда возникла потребность в герое прямого, непосредственного, решительного действия, которую и стремились реализовать в своих фильмах Усков и Краснопольский.
- Но руками этих нравственно чистых, цельных людей вертелось и красное колесо, которое прокатилось и по Вашей семье. Вы ведь не забыли об этом?
- Конечно, нет. Но есть человек, который идет на преступление сознательно, и нет ему прощения! И есть человек заблудившийся, не ведающий, что творит. И потом, я - актер, и когда занимаюсь профессией, то перестаю воспринимать и начинаю чувствовать только боль своего героя, живу его жизнью, чувствую его сердцем. В те 10 лет, пока снимался "Вечный зов", со мной происходили невероятные вещи. На съемках я иногда чувствовал: "Нет, этих слов Поликарп сказать не может, так поступать не станет". Вызывали Анатолия Иванова, и он переписывал диалоги некоторых сцен. Я как-то ему сказал: "Знаешь, ты меня снова крестил - у меня теперь два новых имени - Захар и Поликарп, дорогих имени, любимых
Мне, конечно, дорог и Алексей Строгов - командир "Счастливой Щуки", и многие другие мои герои.
Актерская судьба не обделила меня ролями. Но есть и о чем помечтать. Вижу себя в пьесах Шекспира, Чехова, островского. Когда же появляется соблазн посетовать на что-то, то вспоминаю народную мудрость: если не делается так, как хочется, то нужно очень захотеть так, как делается.
- Вы счастливый человек?
- Счастливый! Я очень люблю жизнь, и мне кажется, это взаимно. В моей жизни врагов не было. И не потому, что не было людей, которые относились ко мне враждебно, - просто враждебность - это их свойство, а не мое, значит, они в чем-то слабее меня.
Человек создание - божественное. И мир сотворен как человеческий рай. Только мы сами, своей волей, своими действиями превращаем его в ад. Я пытаюсь жить в гармонии с миром и с собой, по-моему, мне это удается.
13.06.2003
komedia.spb.ru
