Поспешное необдуманное освоение целинных залежных земель во второй половине пятидесятых годов прошлого века не накормило народ хлебом насущным, а отвлекло огромные материальные и финансовые ресурсы, которых и без того не хватало в традиционных районах земледелия и животноводства, что в конечном итоге породило новые трудно решаемые проблемы в деревне. На целину направлялись непрерывным потоком почти все запасы семенного фонда пшеницы, новейшая сельскохозяйственная техника, строительные материалы и многое другое для работы в степной зоне, где предстояло не только пахать, сеять и собирать урожай, но и строить на новом необжитом месте жилые дома, административные здания, дороги, школы и больницы.
За рекордно короткий срок, пять целинных лет начиная с 1954 года, ценой огромных усилий целина действительно была покорена – более 45 миллионов гектаров распаханной степи было засеяно пшеницей. Однако совсем скоро почти половина поднятой целинной земли превратилась в пустыни либо полупустыни. Сильный порывистый ветер и пыльные степные бури сделали своё неладное дело – выветрили и разрушили верхний плодородный слой почвы, в следствие чего залежная целина, поспешно поднятая всем миром на дыбы, не дала ожидаемого высокого урожая. Кроме того, был нанесён очень большой непоправимый ущерб самой природе – нарушен многовековой естественный цикл восстановления растительности в степи.
За годы целинной эпопеи, потребовавшей громадных капитальных ресурсов с привлечением великого множества высокопрофессиональных специалистов, произошёл дальнейший спад сельскохозяйственного производства в стране и особенно в нечерноземье, где продолжилось заметное падение урожайности традиционных культур, не прекратившееся в шестидесятые годы и позднее, и катастрофически ускорившееся в девяностые годы, когда по воле реформаторов от экономики и при покровительстве непросвещённых верховных чиновников произошёл небывалый криминальный передел собственности и многие пахотные земли оказались в руках не хозяев-крестьян, а бывших партийных «слуг народа», завладевших землёй не для её возделывания, а с целью наживы, что повлекло за собой весьма печальные последствия – некоторые бывшие колхозные земли стали зарастать бурьяном и кустарником.
Не удалась и кукурузная затея, когда по инициативе Никиты Хрущёва повсеместно, везде и всюду засевали очень много, а получали совсем мало. Он искренне верил в «светлое будущее» и надеялся, что тогдашнее поколение будет жить при коммунизме, и об этой радостной надежде в спешном порядке средства массовой информации раструбили на всю страну, а учителя в школах с восторгом рассказывали своим ученикам весёлые байки о светлом будущем и о том, как они будут жить ни в чём себе не отказывая и как будут есть и пить от пуза.
При всех благих намерениях высокого партийного властителя у него не хватало глубоких профессиональных знаний (он, как и его партийные собратья академий не кончали), чтобы оценить по-достоинству коммунистическую утопию и познать разрушительную силу марксизма-ленинизма, под лицемерным знаменем которого были затеяны и претворялись в жизнь страшные социальные эксперименты над русским и братским народами и проводились безуспешные опыты оздоровления сельского хозяйства в шестидесятые годы вполне мирным путём, без расстрелов, тюрем и ссылок – без кровопролитных средств удержания власти в течение долгих десятилетий при сталинском режиме. Конечно же, он хотел, чтобы сельская жизнь приблизилась к городской и чтобы колхозы выдавали на гора хлеб, которого хватило бы всем – и самим крестьянам, растившим его, и тем, кто жил в городе, занимаясь другим делом.
Очень долго после октябрьского переворота в средней полосе землю пахали в основном на лошадях. А в черноземной зоне для этих целей обычно использовали запряжённых в плуг быков, более сильных, чем лошади, и способных пахать землю, слишком уплотнённую ранней весной после таяния снега, когда почва высыхает под солнцем и покрывается твёрдой коркой. Обещанные большевицкими горлопанами вожделенные трактора на колхозных полях даже после сплошной коллективизации не появлялись, хотя до октябрьского переворота в некоторых крепких крестьянских хозяйствах уже была собственная сельскохозяйственная техника: трактора и сеялки, механические веялки и косилки. Иметь её в своих хозяйствах стремились все землепашцы, чтобы облегчить тяжёлый труд, а государство при таком вполне естественном стремлении крестьян оказывало им содействие и помощь.
Только спустя почти сорок лет после октябрьского переворота, в пятидесятые годы во многих колхозах лишь незначительную часть земли начали вспахивать с помощью трактора, железного коня с пламенным мотором вместо сердца. Хотя некоторые полевые работы, например, вспашку для уборки картофеля, ещё долго по-прежнему производились с помощью рабочего скота – лошадей и быков. Убирали урожай в основном вручную – в конце лета жали жито либо пшеницу женщины-колхозницы, а осенью они же убирали картофель. А приусадебные участки в советскую эпоху всегда и везде обрабатывались дедовским способом – с применением лошадей или быков, а собирали урожай жита и картофеля вручную.
В шестидесятые годы, в «эпоху развернутого строительства социализма, переходящего в стадию коммунизма», повсеместно на широких колхозных полях всё же появились долгожданные тракторы, грохот которых не умолкал ни днём, ни ночью, пока не заканчивалась вспашка всего поля. Труд трактористов был в почёте, и к ним относились с большим уважением односельчане. А труженик-тракторист, обуздав и оседлав железного коня, при очень напряжённом труде, не ощущая усталости, испытывал чувство неземной радости от того, что делает очень важное и полезное дело – пашет землю, освобождая от тяжёлой потогонной работы своих соседей-землепашцев, погонявших лошадь и ходивших за плугом, удерживая его со всех сил, до мозолей на руках, дабы выводить ровные борозды. Появились на бескрайних колхозных полях и комбайны, которые одновременно жнут, молотят и собирают солому, и всё реже стали выходить в поле жницы-крестьянки с серпом, утомлённые до изнеможения и до ломоты в спине и жавшие жито сначала на поле колхозном чужом, а потом и на своём. Несмотря на тяжёлый изнурительный труд под палящим солнцем, сельские труженицы-красавицы в белых ситцевых платьях и в нарядных платочках в крапинку, выходили в поле и с раннего утра до позднего вечера жали жито, созревшее до золотистого отлива, и вязали снопы, при этом не унывали, а пели задорные частушки чаще всего о невесёлой несчастливой крестьянской судьбе.
Тракторы, комбайны и другая сельскохозяйственная техника содержались на машинно-тракторных станциях, широко известных как МТС. Это были государственные предприятия, обеспечивавшие ремонт техники и сдававшие её в аренду колхозам. Грузовые автомобили находились, как правило, в колхозах. Ими распоряжались председатели, а их профилактическим обслуживанием и ремонтом занимались сами водители.
На машинно-тракторных станциях худо-бедно создавалась ремонтно-техническая база, включая металлообрабатывающие станки и другая техника, позволявшие выточить либо восстановить изношенные или сломанные детали. Работали на них в большинстве случаев трактористы и комбайнеры из ближайших деревень, которые в летний сезон трудились от зари до зари на колхозном поле. Как правило, это были опытные мастера-самоучки, хорошо знавшие своё дело, и старались сделать всё возможное, чтобы к новому сезону привести в порядок технику, на которой предстояло им работать. На некоторых станциях были небольшие мастерские для ремонтных работ, были и крытые навесы для тракторов и комбайнов, укрывавшие их от летнего палящего солнца, проливных осенних дождей и зимних снежных заносов.
Первые машинно-тракторные появились сравнительно давно, в конце двадцатых годов прошлого века, и почти повсеместно они были созданы позднее, при сплошной коллективизации. Одна из общих бед сельского хозяйства на российской земле, перестраиваемого принудительно на социалистический лад, заключалась вовсе не в том, что было плохо организована работа МТС, а в том, что не хватало ни тракторов, ни комбайнов, ни другой техники для работы на всех колхозных полях, часть которых вынуждены были обрабатывать дедовским способом – вспахивалась на лошадях и быках. Решить эту проблему не помогла ускоренная индустриализация, когда миллионы крестьян, оторванных от своего любимого дела и лишенных свободы, под конвоем чекистов либо других большевицких служак загоняли на промышленные стройки социализма, где, как правило, использовался рабский труд заключённых. Не помогла и принудительная коллективизация, когда открылся бескрайний простор для пахоты трактором на широком колхозном поле, свободном от множества межевых границ, существовавших ранее между узкими крестьянскими полосами, и очень часто служившими поводом для непрмиримых споров между их владельцами.
Хотя и появилась на колхозных полях тракторы и комбайны, и всё реже в поте лица пахали землю на лошадях и быках, и всё реже раздавались на всю окрестность звонкие голоса жниц-колхозниц, жавших жито и вязавших снопы, но дела в колхозах по-прежнему не ладились – они не обеспечивали страну продовольствием.
Знали об этой колхозной проблеме партийные властители судеб народных, пытавшиеся решить её по-своему, «единственно верно». Конечно же, пытался её решить Никита Хрущёв, взошедший на партийный престол власти. В отличие от Сталина, своего предшественника на троне, не знавшего крестьянской жизни и способного только организовывать вооружённые нашествия на крестьян с целью ограбления, Хрущёв стремился вполне мирным путём приблизить сельскую жизнь к городской и тем самым решить закоренелую проблему обеспечения народа продовольствием.
Чтобы поднять на ноги колхозы, поражённые бесхозяйственностью, Никита Хрущёв предложил создать крупные хозяйства индустриального типа с мощной машинно-тракторной базой. На первый взгляд, такое предложение вполне разумно и не противоречиво. Разве можно возразить против создания таких хозяйств с мощной сельскохозяйственной базой, в которых была бы налажена работа как на индустриальных предприятиях, где рабочие, в отличие от колхозников, получали за свой труд заплату, хоть и небольшую, но достаточную, чтобы худо-бедно содержать свою семью. К тому же в то время на некоторых советских предприятиях благодаря внедрению научно-технических разработок производились многие виды высококачественной продукции. Например, отечественные самолёты гражданского и военного назначения, высокочувствительные приборы и другие виды техники были не хуже зарубежных аналогов. В нашем отечестве успешно работало не одно подобное предприятие, которое могло бы служить образцом и примером организации крестьянского труда в деревне.
Для претворения в жизнь этой очередной хрущёвской идеи в марте 1958 года вышло партийное постановление о реорганизации машинно-тракторных станций и продаже техники колхозам. На деле же реорганизация МТС вылилась в их ликвидацию. Постановлением предписывалось всем колхозам в течению одного года в обязательном порядке выкупить всю сельскохозяйственную технику по заведомо завышенным ценам несмотря на то, что в большинстве своём она была устаревшей и изношенной. А за какие средства смогли бы выкупить её совсем не богатые колхозы и кто будет производить её ремонт – эти и другие вопросы не волновали ни кремлёвских, ни местных партийных властителей: главным для них было совсем другое – выполнить, не рассуждая и досрочно, то что «велит партия». В подавляющем большинстве колхозов, всегда находившихся на грани разорения от начала их сотворения, не хватало средств даже для достойный оплаты труда колхозников, которые вынуждены были работать за палочки в трудовой книжке.
С ликвидацией МТС вовсе не улучшились колхозные дела. Тракторы и комбайны всё же перегнали на колхозные дворы, открытые всем ветрам, и оказавшись под открытым небом, они заливались дождями весной и летом и засыпались снегом поздней осенью и зимой. К этой природной беде приобщилась и другая – на колхозных неохраняемых дворах с коровниками и конюшнями не было своих хоть каких-то ремонтных мастерских, как на МТС, да и ремонтировать технику было некому – квалифицированные механизаторы-слесаря устраивались на работу в районных центрах либо уезжали в город месте со своими семьями, дабы не оставаться в колхозе, которые не могли оплатить их труд.
Не удалось и другое партийно-административная затея укрепления колхозной системы, когда несколько хозяйств объединялись в одно, более крупное. При таком поспешном укрупнении, проведённым, как всегда, с социалистическим размахом, не был учтён печальный опыт повсеместного объединения крестьянских хозяйств при раскулачивании и сплошной коллективизации, когда крестьяне лишились своей земли и у них пропала всякая охота добросовестно трудится на чужой земле. При принудительной коллективизации были созданы колхозы, большинство которых долгие десятилетия с большим трудом выживало. При большевицком нашествии на деревню, проводимом под лицемерным флагом строительства социализма, многие крестьяне, едва окрепшие, были арестованы, а потом одних из них расстреляли без суда и следствия, других посадили в тюрьмы, а третьих сослали в холодные края, где птицы замерзают на лету. А остальных крестьян насильно загнали в колхозы, где всё наше, но не всё моё. Подобные насилия и варварства в конце пятидесятых годов при объединении колхозов не повторились, но возникли другие проблемы. Если раньше, до объединения колхозов сельскохозяйственна техника находилась относительно недалеко от полей, и механизаторы жили в одной из ближайших деревень, то в укрупнённых хозяйствах технику приходилась перегонять на гораздо большие расстояния, а механизаторы вынуждены были ходить пешком в соседние деревни, где находилась техника. Особенно трудно было преодолевать немалые расстояния ранней весной и поздней осенью, когда просёлочные дороги на российской равнине превращались и превращаются в грязевое месиво, что ни пройти ни проехать. Были ликвидированы тысячи колхозов, но жизнь в деревне не улучшалась, как она не улучшилась при ещё одном поспешном партийном мероприятии – преобразовании некоторых колхозов в совхозы, когда слились государственная и колхозная собственности и возникла неразбериха в коллективном управлении.
Была предпринята ёще одна попытка оздоровить колхозы. лежащие на боку, и приблизить сельскую жизнь к городской. Для этого в некоторых подмосковных колхозах всем миром построили многоквартирные дома по тем же типовым проектам, что и для городских пятиэтажек, названных позднее хрущёвками. Казалось бы, в таких благоустроенных домах со всеми бытовыми условиями живи и радуйся, что нет необходимости ежегодно заготавливать дрова либо уголь и топить печь каждый день, чтобы обогреваться с наступлением холодов и приготовить пищу для семьи и корм для домашнего скота, что не надо каждый день носить воду в вёдрах из колодцев, находившихся не всегда рядом с домом. Однако при таких вполне цивилизованных условиях жизни многие семьи не имели достаточно средств, чтобы купить продукты питания, отказавшись от приусадебных участков, остававшихся по-прежнему основным средством их выживания. Да и продовольственные продукты не всегда были в местном магазине, а собственные огороды оказались совсем не рядом, а вдали от многоквартирного дома. Поэтому крестьяне, проживавшие в отдельных квартирах с городским бытом, вынуждены были ездить в ближайшие города, чтобы, отстояв в длинных очередях, купить самые необходимые продукты, включая чёрный хлеб, которого в стране не хватало.
Ни ликвидация кулаков как класса, ни ликвидация индивидуальных крестьянских хозяйств при объединении их в колхозы, ни ликвидация мелких колхозов, ни ликвидация машинно-тракторных станций, ни переименование колхозов в совхозы, ни попытка приблизить сельскую жизнь к городской, ни многие другие меры, проведённые с социалистическим размахом с целью приближения «светлого будущего», не вылечили больное сельское хозяйства, не вставшее на ноги после глобальной ликвидации частной собственности вследствие большевицкого переворота семнадцатого года.
Проведенное множество безуспешных нововведений и ликвидацией по «указанию партии», но по инициативе верховных партийных властителей, не закончилась, а продолжилось ещё одним крупномасштабным социалистическим мероприятием – ликвидацией неперспективных деревень, которая не приблизила сельскую жизнь к городской, как это было заявлено с высокой кремлёвской трибуны, а привела к окончательному разорению колхозов и вымиранию многих деревень на бескрайних российских просторах.
Библиографические ссылки
Карпенков С.Х. Незабытое прошлое. М.: Директ-Медиа, 2015. – 483 с.
Карпенков С.Х. Воробьёвы кручи. М.: Директ-Медиа, 2015. – 443 с.
Карпенков С.Х. Экология: учебник в 2-х кн. Кн. 1 – 431 с. Кн. 2 – 521 с. М.: Директ-Медиа, 2017.
Карпенков Степан Харланович
