31 июля президентом страны был подписан Национальный план противодействия коррупции
Не скрою, план этот начинал читать со скепсисом. Не только потому, что политическая воля видна и до принятия концептуальных документов. Последние лишь структурируют ее. Так вот явного антикоррупционного стремления, выраженного для начала в неких ярких, знаковых шагах со стороны власти, мы пока не видели. Однако скепсис вызван еще и тем, что он необходим в отношении любой государственной "декларации о намерениях", даже в благополучных обществах. Общество всегда должно относиться к властям с позиций, так сказать, "презумпции виновности". Другими словами, власть должна доказать, что ее намерения (обещания, планы, программы и проч.) не пропагандистское бла-бла-бла, а искреннее стремление бороться с социальными язвами. Это - не обоснование вечной нелояльности. Это - необходимое средство, позволяющее обществу держать власть "в тонусе", заставлять ее крутиться, следить за собственной "гигиеной" и т.д. и т.п.
Как бы то ни было, данный документ, к сожалению, не опроверг, а лишь подтвердил мой скептический настрой. Не стану анализировать каждый пункт Плана в отдельности. Для этого нужен другой формат и другой жанр. Отмечу лишь, что в нем можно найти и дельные идеи. Но в целом, когда заканчиваешь читать этот документ, возникает стойкое чувство: никакой это не "Национальный план". Ведь за таким названием должна стоять подлинная стратегия. Ее-то как раз тут и нет.
Нередко за внешне сухими строчками властного акта, особенно затрагивающего острую социальную проблему, угадывается либо искреннее стремление хотя бы локализовать общественную язву, либо забалтывание проблемы. Последнее может быть и следствием нежелания ее решать, и интеллектуальной немочью, скрываемой за потоком гладких слов. Мне трудно сказать, с чем мы имеем дело в данном случае. Но точно не с восприятием коррупции как самого больного места нашего социального бытия. Попробую примерами показать, на чем основывается такой вывод.
* * *
Среди мер раздела "по законодательному обеспечению противодействия коррупции", в подразделе "меры по профилактике коррупции", значится такая (курсив мой. - М.К.):
"возложение на государственных и муниципальных служащих обязанности
уведомлять о ставших им известными в связи с выполнением своих
должностных обязанностей случаях коррупционных или иных правонарушений,
а также привлечение к дисциплинарной и иной ответственности
за невыполнение данной обязанности".
В принципе мировой практике известна система, скажем так, "взаимного контроля". Но!
Обычно практика сообщений о готовящемся или совершенном преступлении основана не на юридической обязанности, а на понимании людьми своего гражданского или служебного долга. Обязывание же, тем более под страхом ответственности за недонесение, превратит государственную и муниципальную службу в соревнование "кто быстрее добежит с доносом". Прекрасная почва для подсиживания и создания атмосферы всеобщей подозрительности, для активации в людях темных сторон психики. И все это при том, что к борьбе с коррупцией взаимное доносительство будет иметь весьма отдаленное отношение. Не случайно коррупционные преступления едва ли не самые латентные: коллег по работе не приглашают засвидетельствовать факты передачи взятки, договоренностей об "откате", о "распиле" бюджетных средств, о распределении ролей в рейдерском захвате и проч. и проч. Поэтому подобная "обязанность" будет сводиться к таким доносам на сослуживцев, где будут фигурировать не факты, а подозрения, причем чаще всего высосанные из пальца.
В том же разделе есть подраздел "определение основных направлений государственной политики в сфере противодействия коррупции". И вот одно из таких направлений:
"обеспечение справедливой и равной для всех доступности правосудия
и повышение оперативности рассмотрения дел в судах".
Конечно, спасибо за то, что власть согласилась: доступного и скорого суда у нас нет. Только какое отношение эта констатация имеет к борьбе с коррупцией? Может быть, распространены взятки за "место в очереди" при подаче иска или заявления в суд? Что-то о такой практике не слышно. Но если даже считать эту меру одним из направлений (!) противодействия коррупции (на самом деле вся судебная система нуждается в общем оздоровлении), то посмотрите, как она сформулирована: "справедливая и равная доступность". Воистину, чем больше красивых слов, тем меньше им веришь. Равную доступность я еще понимаю. А вот - справедливую И не является ли последняя синонимом "равной"?
Наконец, не странно ли, что "повышение оперативности рассмотрения дел в судах" увязано с доступностью? Видимо, авторы хотели сказать, что очереди возникают из-за медлительности судебного рассмотрения. Предположим (хотя понятие "доступность" включает в себя нечто иное). Но тогда какими законодательными мерами можно "повысить оперативность" (кстати, сам этот термин применительно к суду звучит угрожающе)? Упрощением судопроизводства? Или материальным стимулированием скорости рассмотрения?
И еще о судах. Точнее, о судьях. В предложениях по изменению законодательства (подп. "б" п.2) указана такая мера, как "уточнение требований не только к парламентариям и иным лицам, замещающим государственные должности, но и к судьям, а также к тем, кто претендует занять судейскую должность. Что это такое - "уточнение требований"? Может мне кто-нибудь сказать?
Мало этого. В подп. "ж" прямо говорится о создании чего бы вы думали? -
"возможности осуществления оперативно-розыскных мероприятий
по запросу представителя нанимателя (руководителя) или должностного лица,
обладающего такими полномочиями, для проверки достоверности
представленных лицами, претендующими на замещение должностей судей,
судьями [] сведений о доходах, имуществе и обязательствах
имущественного характера с соблюдением гарантий,
предусмотренных законодательными актами Российской Федерации".
Да, судьи тоже являются "лицами, замещающими государственную должность РФ". Но это совершенно особые должностные лица. И приравнивать их к другим - значит не понимать колоссальную специфику судейского статуса. Но даже если мы понимаем, что суды, как и все иные государственные институты, поражены бациллой коррупции (хотя более опасно то, что судьи не обладают подлинной независимостью), это не означает, что одинаковые антикоррупционные меры должны применяться и к судьям, и к представителям иных ветвей власти. И если это планируется, то судьи окажутся на еще более "коротком поводке" у административных властей. Это не означает, что не следует бороться с судейской коррупцией. Это означает, что бороться с нею необходимо тщательно выверенными и специфическими методами. Но для аппаратчиков, составлявших Национальный план, судя по всему, главное было к сроку сдать проект документа. Тут уж не до "телячьих нежностей" Вот они и не "учли", что и без того административное давление на судей сегодня осуществляется, главным образом, через председателей судов. А при возможности председателей еще и посылать запросы для проведения оперативно-розыскных мероприятий судейская зависимость станет еще более жесткой.
Тяжелая бюрократическая рука ощущается и в разделе о мерах по совершенствованию государственного управления в целях предупреждения коррупции. Речь в нем, во-первых, идет о реализации прав граждан на получение достоверной информации и на повышение независимости средств массовой информации; во-вторых о повышении ответственности федеральных органов государственной власти, органов государственной власти субъектов Российской Федерации, органов местного самоуправления муниципальных образований и их должностных лиц за непринятие мер по устранению причин коррупции; и, в-третьих, о выработке оптимальной системы взаимодействия институтов гражданского общества и средств массовой информации с государственными органами, которая исключила бы возможность неправомерного вмешательства в деятельность государственных служащих".
Честно говоря, да
