Таким образом в качестве инвестора остается только государство, его ресурсы, которые можно мобилизовать и использовать лишь под жестким, авторитарным контролем. Все "рыночные" механизмы ведут, как показывает опыт, только к банальному разворовыванию средств. В этой связи абсолютно согласен с А. Лившицем, который привел следующий интересный пример: А. Лившиц: "Имел разговор на эту тему со старым знакомым. Тоже когда-то советовал президенту. Только своему, заокеанскому. Выразил недоумение: на словах выступаете за свободную экономику, а проход в свою перегораживаете. Как совместить? Получил ответ: мы защищаем национальные интересы США. Иначе не умеем. На все остальное наплевать. Нам бы так.
Вывод: просматриваются три варианта поведения. Первый - для развивающихся стран. Суть: любыми путями привлекать иностранных инвесторов. Сулить им господдержку. Затаскивая в экономику изо всех сил. Второй, противоположный, выбрали развитые страны. Суть: дотошно проверять. Придираться. Не пускать. Третий должен быть российским. Суть: ничего специально не делать. Те инвесторы, которые заинтересованы в отечественной экономике, сами придут. Несмотря ни на что. А прочие пусть остаются дома. Они нам не нужны. По-моему, будет правильно"[13].
Сегодня пытаются внедрить демократические процедуры, в т.ч. правовые нормы и правила в общество, которое не завершило период своей трансформации. В результате появляется множество представителей бюрократии и надзирающих органов, законов, правовых норм. Почему-то считается, что это способствует формированию демократического государства. На самом деле эти демократические атрибуты формируют аморфное, недееспособное, крайне неэффективное государство. Так, за последние годы добавилось огромное число новых чиновников и миллионы документов - нормативных актов, регламентов, предписаний и т.п. Стала ли Россия в результате демократичнее?
Диктатура в переходный период позволяет решить многие проблемы. Прежде всего "отсечь" от ресурсов значительную часть чиновников, принудить бизнес-элиту не вывозить деньги за рубеж, а создавать собственные производства, ограничить коррупцию, упростить процедуры управления страной и многое другое. При этом собственно общество, особенно его главная движущая сила - креативный класс, от такой формы управления не страдают: на процессы творческой деятельности, как ни странно, диктатура чаще влияет положительно, чем отрицательно. Примеры творчества А.С. Пушкина и М.Ю.Лермонтова периода абсолютизма Николая I - лишь малая толика таких примеров. При советском тоталитаризме миллионными тиражами издавались "толстые" художественные журналы, тираж которых сегодня не дотягивает до нескольких тысяч.
Но у российской элиты нет общей точки зрения по этому вопросу. Наверное большинство этой элиты, включая Президента и премьера, а также правящую партию, придерживаются модели демократической модернизации в её самых разных формах - от "суверенной демократии" В.Суркова до "либеральной демократии имперского типа" Д. Медведева, осознанно выбрав в качестве образца "европейскую модель". При этом мы полагаем, как заметил ректор МГИМО(У) А. Торкунов, что "Нужна не обязательно идеальная, но обязательно работающая, эффективная модель демократического государства. В поиске такой модели неизбежно могут случаться ложные шаги и ошибки. Однако в целом надо четко усвоить, что демократия не только постулирует плюрализм, но и сама, как модель общественного устройства, - плюралистична.
Действительно, научное и политическое сообщество уже сравнительно давно начало говорить о разнообразии не только цивилизационных, но и демократических моделей. Причем бессмысленно и вредно говорить о преимуществе одной мировоззренческой демократической или цивилизационной модели над другой. Нужно думать и говорить об организации их плодотворного взаимодействия, ибо, если и этого не делать, то будет их противостояние. Особенно в области таких вопросов как безопасность. Отстаивание преимуществ своей цивилизационной или демократической модели с помощью силы - нонсенс. Но это имеет место в сегодняшних международных отношениях, когда пытаются силовыми методами насадить "симпатичные режимы" или "внедрить прогрессивные формы управления"
Необходима дискуссия на самых разных уровнях, в т.ч. и на высшем, где бы обсуждались формы сотрудничества разных систем, мировоззрений и форм правления, изначально исходя из двух посылов: во-первых, что ни одна система ценностей, либо моделей государственного управления не может быть идеальной и единственно правильной, а, во-вторых, что преимущества одной системы над другой должны доказываться вне силовых категорий на основе норм международного права.
Однако сегодня эти дискуссии не удалось перевести в плоскость реального политического анализа, а тем более внешнеполитической практики. Именно поэтому мы сталкиваемся с серьезными проблемами при попытках адекватной интерпретации событий, происходящих в мире - от Северного Кавказа до Ближнего Востока или Центральной Азии. "Примитивный универсализм, - считает А. Торкунов, - подменяет собой желание реально понять другую культуру, выявить в ней как позитивное, так и опасное для неконфликтного сосуществования"[14]. Более того, я полагаю, что такой "примитивный универсализм" на самом деле отражает стремление утвердить в качестве идеальной одну модель - либеральную. Это также неверно, как и пытаться с помощью такого универсализма утвердить китайскую или исламскую цивилизационные модели.
На самом деле в реальной политике всегда будут политические силы, которые будут стремиться это сделать в любом лагере - китайском, мусульманском или либеральном, ибо идеи мессианства стары как мир и лежат в основе любой идеологии. Важно, чтобы эти идеи не начинали приобретать агрессивные, насильственнее формы. И это правило должно лежать в основании, фундаменте любой системы международной или региональной безопасности.
Особо необходимо сказать о модном сегодня понятии "толерантность", которое означает терпимое отношение к особенностям другой расы, цивилизации, религии. На мой взгляд, эта "терпимость" должна перейти в уважение и стремление понять и обогатить культуры, а не приспособиться к ним. И это тоже проблема международной безопасности. Суть ее заключается в том, чтобы сохранить систему национальных традиционных ценностей, которая бы не только "терпела" присутствие другой ценностной системы, но и взаимодействовала, обогащала её. В этом смысле уникален опыт России и русского народа, который на протяжении многих столетий не просто уживался, но и мирно сосуществовал с другими культурами. В России не было преследований ни по национальным, ни по религиозным признакам на всем протяжении ее истории. Национальные и религиозные меньшинства сохранили свою идентичность при князьях, царях, генсеках. Это - огромное достижение, которым не могут похвастаться другие государства и нации.
Отдельно - о демократии. Споры о ней в сегодняшней России имеют не столько научную, сколько политическую основу. Противники нынешнего режима занимают позицию, в соответствии с которой они заявляют об отсутствии демократии в России. Но это позиция, а не аргумент. Эти противники в качестве образца берут некую идеальную демократическую модель, которая не существует в природе. Более того, никогда и не существовала. Даже в "идеальных", но их представлению, США, на протяжении последних лет произошли серьезные идеологические изменения. Как справедливо заметил профессор МГИМО(У) А. Богатуров, "Десятилетие 2000-х годов поражает динамизмом своих первых и завершающих лет в такой же степени, как поражало оно унылым консерватизмом своей середины. События 11 сентября 2001 г. и совпавший с мировым финансовым кризисом приход к власти Б. Обамы резко контрастируют с рутиной "по-техасски" традиционного империализма США между 2002 и 2009 годами. И в начале, и в конце десятилетия мир был испуган. В первом случае - давно вызревавшей в недрах глобализации, но все же внезапно открывшейся угрозой транснационального терроризма. Во втором - глобальным кризисом виртуальных финансов, повергшим в рецессию всю мировую экономику.
Но есть и существенная разница. После нападения террористов на Нью-Йорк и Вашингтон США метнулись к идейному и политическому фундаментализму - любимой республиканцами идее "глобального лидерства при помощи силы"[15].
Наконец, они объявляют о том, что несоответствие этой модели - угрожает международной безопасности. Отсюда следует "простой" логический вывод, чтобы укрепить международную и европейскую безопасность необходимо создать аналогичную, идеальную демократическую модель государства. Как подчеркнул А. Торкунов, "В России медленно, но неуклонно складывается собственная, национально-своеобразная модель демократии. Объективно, независимо от воли правителей или зарубежных советников, она возникает из соединения двух разнородных оснований. Во-первых, из принципов классической западной демократии. Во-вторых, из комплекса традиционных российских представлений о допустимых, с точки зрения общественной морали, соотношениях между свободой и порядком, вольностью и долгом, терпением и воздаянием, верностью и покровительством"[16].
К 2010 году, особенно в связи с празднованием 65-летия Победы, вновь обострилась дискуссия вокруг демократии, которая приобрела форму "борьбы со сталинизмом". Некоторые СМИ и представители элиты даже расценили эту дискуссию как " попытку вернуться к сталинизму". В действительности же "сталинская история" не имеет ничего общего ни с политикой, ни с будущем демократии. Она свидетельствует только об одном: история России, история ее идеологических течений, - продолжается. Как справедливо заметил В.Данилов, - ... "Это симптом возвращения исторической перспективы. Возвращение Сталина - на портретах и автобусах, в телесериалах и документальных фильмах - реконструкциях обозначает очень важную вещь: признание того, что конца истории удалось избежать. Известно, что крах СССР позволил идолу неолиберализма Фрэнсису Фукуяме написать оду на победу либеральной демократии. Связь истории с борьбой тоталитаризма и либеральной демократии восходит к постгегельянским идеям русского эмигранта Александра Кожева, для которого сталинский СССР как раз и означал "конец истории". "Сегодня возвращение Сталина значит завершение дискурса о конце истории в любом режиме. Но отнюдь не означает, как считают либералы, сталинский реванш - то есть признание сталинизма как легальной альтернативы. "Конец истории" фиксировал тоталитарные режимы как форму политического изъятия из истории, но, одновременно, тем же самым жестом полагал счастливый хэппи-энд так же вне исторического процесса. Сталинизм формально оказывался тождественен либеральной демократии как вероятный конец истории и конец большой политики. Возвращение Сталина означает, что либеральная демократия так же не снята с исторической повестки, а политика снова имеет возможность стать "большой"[17].
В этой связи отражает внимание доклад, сделанный в апреле 2010 года основоположником российской социологии В. Ядовым, посвященный современным социальным реалиям.
По его мнению, Россия интенсивно включена в мировой рынок и соответственно - в международные политические процессы, и поэтому воздействие внешних факторов сопоставимо по значимости с внутренними. "Я считаю, что "особый путь" России может быть таковым лишь в смысле определения её уникального положения в экономическом пространстве на рынке природных ресурсов. В пространстве мировой политики настоящее и будущее страны испытывает влияние множества принципиально непредсказуемых воздействий, хотя общий вектор движения в будущее определён со времён Петра Первого". Профессору Ядову представляется адекватным термин "национальный стиль" трансформационных процессов, что предполагает комплекс национальных особенностей социальных институтов, культуры, менталитета и повседневных практик граждан страны - от разнорабочего на предприятии до президента. Например, он называет такие особенности нашего менталитета, как работа рывками и желание действовать не столько по закону, сколько по разумению.
"На политическом поприще данные массовых опросов не предсказывают радикальных перемен. Однако, судя по недавним действиям президента и правительства в направлении поддержки науки и образования, поправок к законодательству о выборах в Госдуму, перезагрузки взаимоотношений с США, возможны неожиданности и в области внутренней политики"[18], - говорит Ядов.
Это два равнозначных основополагающих начала нашей модели демократии. Они одинаково важны для россиян, и оба определяют наше политическое поведение. Мы видим, что традиционное, специфически российское не вымывается, не отмирает, а приспосабливается к заимствованному, обновляется вместе с ним, порождая тот синтез, который и определяет особенности нашей демократической модели. Российская модель демократии идейно восходит к тем же источникам, что и демократии в западном мире. По формам же воплощения эта модель близка японской, индийской или южнокорейской.
Главное отличие последних от классических образцов состоит в том, что они складывались в другое "историческое время" и, как следствие, исходили из других предпосылок и факторов. Это же можно сказать и о российской демократии.
Даже отрешившись от эмоционального подхода, не допускающего "общий аршин", можно констатировать, что укоренённость в традиции как раз и обеспечивает российской демократии необходимую ей опору в национальном сознании, жизнеспособность в условиях именно нашей страны"[19].
В пользу этого, третьего, выбора российской элиты говорит очень многое. Среди важнейших аргументов можно привести следующие.
1. Выбор системы (архитектуры) безопасности это прежде всего цивилизационный выбор, выбор национальной идентичности. Во многом он предопределен культурной. Исторической и духовной традицией. Граждане России считают себя европейцами, а Россию - частью Европы. И, действительно, Россия - старейшее государство Европы, которое было сведено династическими связями ещё с XI века.
2. Выбор системы европейской безопасности для России рассматривается ее элитой как система безопасности от Ванкувера до Владивостока, т.е. географически это территория охватывает не только зону ответственности НАТО, но и Сибирь, и российский Дальний Восток.
3. Россия зависит очень сильно от внешней политики. Напомню, что Россия граничит не только со странами, но и всеми цивилизациями, оставаясь сама самобытной частью европейской цивилизации. Она вынуждена считаться с влиянием исламской и китайской цивилизаций, которые не только успешно отстаивают свои национальные традиции и систему ценностей, но и реально продвигают их на российскую территорию. В последнее время, например, в КНР открыто издаются работы, написанные влиятельными авторами, в которых утверждается, что страна должна активно, в том числе и с использованием армии и флота, обеспечивать свои экономические мировые ресурсы и их распределение. В 2009 году, например, бестселлером стала книга "Китай недоволен", где прямо говорилось о том, что Пекин должен управлять мировыми ресурсами "на благо человечества", а один из ее авторов уже писал о "нехватке жизненного пространства"[20].
В целом же российскую политическую элиту не может не настораживать, что в отдельные периоды времени возникают в той или иной форме территориальные проблемы у всех приграничных с Россией государств.
Учитывая же огромную протяженность границ, периметр который составляет десятки тысяч километров, такое положение не может не вызвать беспокойства. Естественно, что это вносит свои трудности в текущую политическую жизнь, когда, например, возникает "вдруг" проблема использования шельфа Каспийского моря у Ирана.
4. Наконец, российская элита хорошо понимает, что какая бы риторика не присутствовала в США и странах Западной Европы, Россия остается глобальной державой, позицию которой нельзя не учитывать. Как справедливо сказала в свое время бывший госсекретарь США К.Райс, "игнорировать Россию не следует. Россия является влиятельной силой, без которой нельзя решать многие международные проблемы... Изоляция России не дает никакого выигрыша и не соответствует нашим интересам"[21].
Конечно, в российской элите есть и другая точка зрения, а именно, что США и Запад в целом хотят изолировать Россию и даже лишить ее суверенитета и независимости. Но сторонники этого взгляда находятся в явном меньшинстве и начинают оказывать реальное влияние только в случае резкого обострения отношений или неудач во внутренней политике.
Идея о новой архитектуре европейской безопасности, предложенная Д. Медведевым, отнюдь не абстракция, а конкретный план, который он предложил в октябре на Конференции по мировой политике в Эвиане (Франция). Схематично его можно выразить следующим образом.
"План Медведева" представляет собой, во-первых, перенести процесс формирования военно-политических целей с блокового или национального уровня на уровень международного согласования, дискуссии с участием всех сторон потенциального конфликта. Во-вторых, исключать изначально использование военной силы в ее непосредственной прямой форме, оставив другие инструменты влияния, защиты и обеспечения национальных интересов. Это два принципиальных момента в отношении обеспечения международной и европейской безопасности, которые стали частью российской внешней политики до выдвижения Д. Медведевым своей идеи. Сама по себе идея - частный случай этой концепции. Не более того.
_______________
[1] Воронин О. Политические корни винного эмбарго // Известия. 2010. 24 августа. С. 10.
[2] Индустриализация и образование // ВВП. 2010. N7 (57). С. 102.
[3] См. "Психологический словарь / http://www/ucheba.ru/referats/5435.
[4] Харичев И.А. О культурных заимствованиях России // Мир перемен. N 3, 2010. С. 182.
[5] Цит. по: А.Варламов. Слово Солженицына // Известия. 17 сентября 2010. С. 6.
[6] А.Н.Аринин. Модернизация России - необходимость эффективного развития Дальнего Востока // Мир и политика. N 6 (45), июнь 2010. С. 65.
[7] А.Лившиц. Из сказки быль не сделать // Известия. 17 ноября 2010. С. 6.
[8] Д.Медведев. Послание Президента Федеральному Собранию. - 30 ноября 2010 г. / http://www.kremlin.ru.
[9] А.Н.Аринин. Модернизация России - необходимость эффективного развития Дальнего Востока // Мир и политика. N 6 (45), июнь 2010. С. 65.
[10] Ярославский план 10-15-20: 10 лет пути, 15 шагов, 20 предостережений. Доклад нью-йоркской академии наук // The New York Academy of Science, August 20, 2010. p. 105.
[11] Цит. по: Л.М.Капица. Индикаторы мирового развития. 2-е изд. М.: МГИМО(У), 2008. С. 189.
[12] И.Бусыгина. Методы дискуссии: присвоение демократии // Ведомости. 12 ноября 2010 г.
[13] А.Лившиц. Третий вариант // Известия. 25 августа 2010. С. 6.
[14] Ан.Торкунов. Европейский выбор и национальный интерес. - Космополис, N 3 (19), зима 2007/2008. С. 37.
[15] А.Богатуров. Равновесие недоверия. Приоритеты России на фоне смены власти в США. - Международные процессы, 2009 г., т. 7, N 3 (21).
[16] Ан.Торкунов. Европейский выбор и национальный интерес. - Космополис N 3(19), 2007-2008. С. 35.
[17] Данилов В. Гламурный сталинизм / http://www.liberty.ru/Themes/Glamurnyj-stalinizm
[18] И.Тимофеева. "Рукотворная неопределённость" рисковой западни / http://www.mgimo.ru/system/php/
[19] Ан.Торкунов. Европейский выбор и национальный интерес. - Космополис, N 3 (19), зима 2007/2008. С. 36.
[20] А.В.Лукин. Внешняя политика Китая - новый поворот?. - Россия в глобальной политике, N 2, март-апрель 2010 г.. С.
[21] А.В.Лукин. Внешняя политика Китая - новый поворот?. - Россия в глобальной политике, N 2, март-апрель 2010 г.. С.
Алексей Подберезкин - профессор МГИМО
02.03.2012
www.allrus.info
