Почему именно России? Это очевидно: что бы ни произошло, как бы ни развивались события на постсоветском пространстве, все зависит именно от России. И мой опыт как эксперта в переговорах по валютным, таможенным, тарифным проблемам, и вообще общение с нашими коллегами по СНГ, привел к одному выводу: Россия очень часто бывает виноватой. Причем она бывает виноватой не потому, что она делает что-то плохое или не делает, а просто потому, что она большая. Я приведу один или, может быть, несколько примеров.
Работая раньше в качестве экспертов при подготовке документов в СЭВ, мы часто сталкивались с тем, что тексты, с которыми мы работаем, далеки от реальности. Но нам и в голову не могло прийти, что, когда придет "свобода, демократия и рынок", этот разрыв станет просто чудовищным. Когда Россия предлагает традиционные документы, то всегда, как правило, возникает подозрение, что Россия хочет что-то навязать. Как только Россия уходит в сторону и ждет, что поступит инициатива от бывших "братьев" и "сестер", реакция оттуда тоже предсказуемая: конечно, вот она такая надменная, игнорирует нас! Это объективные противоречия, и здесь почти ничего сделать нельзя. Поэтому от поведения России в принципе зависит очень много.
Выскажу тезисно, как мне видится это поведение.
Во-первых, о том, что получилось. Мы все хотели в Беловежье не только ликвидировать бывший Советский Союз как воплощение какого-то "грабительского центра", но мы хотели и создания новой интеграции: интеграции из центра, интеграции на равноправной основе.
Что получилось на самом деле - вы знаете. За последнюю пару лет мы достигли очень странной ситуации, которую называют то "застоем", то "началом подъема", то "стабильностью" и т.п. Здесь надо ясно отдавать себе отчет в том, что в среднем на 50% произошло сокращение ВВП практически во всех странах. Добавьте к этому сокращение на две трети заемных экономических средств. И наступила пауза Сейчас мы как раз в ней находимся. Вернее, получилось так, что мы достигли дна. Но действительно ли это дно? А может, это начало новой консолидации постсоветского пространства или это остановка. Не может же быть все время падение. Сейчас в элитах постсоветских государств наблюдается период отрезвления. Практически все поняли, что без СНГ очень трудно. Оказалось иллюзией, что без стран постсоветского пространства мы сможем быстрее и с меньшими потерями интегрироваться в мировое хозяйство. Этот подход был неправильный.
С другой стороны, наши партнеры надеялись без России получить более серьезные преимущества на Западе. Выяснилось, что это тоже иллюзия. Теперь возникают предпосылки для новой иллюзии. Она заключается в том, что теперь мы все вдруг поняли, что делали плохо, что мы абсолютно необоснованно дистанцировались друг от друга, поэтому наступает время для истинной интеграции. Мне кажется, что это неверно, потому что условий для истинной интеграции как раз-то и нет.
На самом деле мы находимся в неком аморфном постсоветском пространстве, и я хотел бы выдвинуть тезис: то хорошее, что происходит между нашими странами, взаимодействие между хозяйствующими субъектами - все это остатки "советизма", остатки "советскости" во всем: в ментальности, в кооперации. Действительно, была единая страна и еще есть люди, которые говорят по-русски, которые поставляли друг другу узлы и детали. Все это рушится.
Есть второй момент, связывающий наши страны, абсолютно не имеющий никакого отношения к политикам. Это стихийная координация людей для того, чтобы просто выжить. Надо сказать, что эта так называемая ненаблюдаемая экономика не входит в статистику. Поэтому, чисто статистически, дезинтеграционные тенденции сильно преувеличены. По этой причине наблюдается чисто стихийная координация приграничных хозяйствующих субъектов и глубже.
И второй момент. В последнее время он обозначился в связи с непропорционально большим ростом олигархических групп России, которые явочным порядком осваивают постсоветское пространство. Все их захваты - это любимая тема для обсуждений в России и любимая тема на постсоветском пространстве. Но это все происходит.
В этой связи, говоря о рациональном поведении государства людям, принимающим решения на этот счет, следовало бы объяснить: не надо держаться за критику зоны свободной торговли. Лучше потерять сейчас фискально. Да, мы фискально потеряем, если примем в полном объеме зоны свободной торговли, на чем настаивает Украина. Но наш выигрыш будет абсолютно колоссальным, если будет единое экономическое пространство без наднациональных органов. Об этом сейчас и мечтать нельзя - это может быть результатом лишь длительной интеграции. В моем представлении, это будет только тогда, когда возникнет директивный протекционизм. Пока его нет. Зона свободной торговли обеспечивает России мощную выгоду только потому, что действует простая закономерность: при свободной конкуренции сильные становятся сильнее, слабые- слабее. Но это относительно: слабые тоже могут улучшать свою позицию. Однако ясно и то, что такое особое взаимодействие не может не быть российскоцентричным. Просто уже в силу огромного потенциала России она обречена на победу.
По этому первому тезису рациональное поведение мало кем поддерживается. Все сводится к тому, что Россия должна стремиться к институциализации единого экономического пространства. Это хорошо не только для России, но Россия должна получить преимущества.
Здесь есть проблема отношения внешнего мира к этой ситуации, а оно абсолютно отрицательно. Недавно на выступлении в Лондоне в Европейском банке реконструкции и развития меня попросили рассказать о российской позиции в СНГ, так как как им надо было ехать в Ташкент: о том, как мы справляемся с этой проблемой, как узбеки реагируют. В результате дискуссии выяснилось, что, когда они советуют что-то странам СНГ в экономическом плане (по инвестициям), они все время говорят: у вас рынки такие маленькие и узкие, надо, чтобы обязательно участвовала Россия, тогда это имеет смысл. Это экономически правильно. Но когда речь заходит о политическом оформлении этой мысли, то здесь диаметрально противоположное представление. Как только Россия инициирует какой-то союз- четырех, трех, двух, пяти и т.п. (больше союзов хороших и разных!), то любая инициатива из России, любое сближение, даже чисто ритуальное, формальное, воспринимается как восстановление имперского влияния. Это очень неприятная ситуация. Даже у нейтральных людей, друзей СССР и России, любящих русскую культуру, - ужасная истерическая реакция, очень нервная реакция на восстановление более-менее осознанного или неосознанного лидерства России.
Какие сценарии могут быть? Я считаю абсолютно нереальным восстановление бывшего СССР. Абсолютно нереально думать, что катастрофа жизненного уровня приведет народы к смене элит, которые будут писать друг другу письма, чтобы восстановить бывшее право. Элитам и правящей оппозиции хватает того валового продукта, который есть, народ безмолвствует. Поэтому катастрофа как проинтеграционный фактор не действует. А действуют зоны фактической солидарности - секторальные рынки (уголь и сталь, сельское хозяйство). Мне кажется, за ними есть будущее с точки зрения взаимодействия между хозяйствующими субъектами на микроуровне.
Существует еще одна возможность, я в ней не уверен, но она есть - это ЕврАзЭС. Там совершен большой прорыв с точки зрения принятия решений. В этой единственной региональной группировке, где хотя бы формально отменен консенсусный принцип, решения действительно принимаются, причем на основе реального соотношения сил. Остается подумать только на одну тему: не было ли это связано с очень большой боязнью Талибана. Это очень важно: может быть, российский зонтик, как фактор безопасности для этих стран, и сыграл такую роль. Сейчас этот фактор значительно ослаб. Я не согласен насчет проблемы талибов, думаю, произошло очень серьезное обеспечение безопасности. Что бы мы ни думали об американцах, это очень серьезная угроза для южных рубежей СНГ и России. Поэтому в ЕврАзЭС и других подобных структурах, в моем представлении, есть какие-то реальные предпосылки, которые могут быть реализованы в целях придания новых импульсов интеграционным процессам на постсоюзном пространстве.
2003 г.
www.ni-journal.ru
