Какие чувства должна вызывать статья, чтобы читатель захотел помочь детям
На протяжении полугода в цветном номере "Новой" раз в месяц выходит полоса "Точка возврата". В ней я пишу о детях, которым нужна помощь. Чтобы выжить. Название рубрики в этом случае абсолютно соответствует цели, которую мы преследуем. Но цель эта постоянно ускользает, потому что нет никакой, даже божественной возможности, чтобы все больные дети выздоравливали.
Знать, что шанс выжить был не использован, потому что не хватило денег - на лекарства, на операцию, в конечном счете, на жизнь, - страшно. Еще тяжелее быть уверенным, что у детей с этим гражданством шансы вряд ли увеличатся за государственный счет.
Публикациями, единственно возможным в газете ресурсом, мы старались больным детям помогать. Редактор Муратов поинтересовался: "А можно измерить эффективность полосы и что нужно, чтобы ее повысить?".
Очевидно, он не имел в виду, что лицевыми счетами детей и астрономическими суммами, требующимися на лечение, мы заполним половину газеты. Это бессмысленно, потому что у читателя есть болевой порог, и хоть обрыдайся в его жилетку, свободного рубля, которым он будет готов поделиться с больным ребенком, не прибавится.
И что тогда, по большому счету, в наших силах?
В марте я писала о том, что в Российской детской клинической больнице нет лекарства вифенд, препарата, без которого лечение онкобольных детей невозможно. То есть у ребенка, которому за бешеные деньги пересадили донорский костный мозг, без терапии вифендом могут начаться необратимые и фатальные изменения. Государство денег на дорогостоящие и, соответственно, эффективные препараты не выделяет. Без вифенда, как, впрочем... (далее можно указать список из трех десятков препаратов) все усилия врачей окажутся бессмысленными. Михаил Масчан, завотделением детской онкогематологии РДКБ, сказал тогда: "Даже если после публикации деньги не перечислят сразу, все равно эффект будет".
Он имел в виду воспитание общества. Насаждение печатным словом милосердия. Пролонгированную отдачу.
Но, конечно, в тот момент и мне, и ему хотелось отдачи немедленной. Утром в газете - вечером на счету ребенка. Как написать, чтобы вечером пополнился счет?
И тогда я вспомнила опыт, которым однажды поделился Лев Амбиндер, ведущий рубрики "Адреса милосердия" газеты "Коммерсант". Амбиндер сказал: "Лучше всего дают на маленьких детей с тяжелым диагнозом, но таким, который поддается лечению. Например, с врожденным пороком сердца. Дело в том, что в таком случае человек, который даст деньги, почти гарантированно станет спасителем жизни. Сделать из неживого живое - вот чего хочется".
В общем, чтобы читатели откликнулись по полной, желательно, чтобы заболевший ребенок был белокурым ангелом младенческого возраста, а никак не 16-летним подростком с выраженной мускулатурой. При одинаковом диагнозе денег соберут в разы больше на маленького страдальца. Гуманной эту психологию вряд ли назовешь, но не считаться с ней нельзя. Сострадание становится эмоционально избирательным и как следствие - несправедливым. Я не думаю, что это свойство российской ментальности. Но нам такой подход ближе. Вот в Испании, к примеру, 80% скончавшихся граждан после смерти по своему ли завещанию или по согласию родственников становятся донорами для трупной трансплантации. При этом в вопросе адресности сохраняется полная анонимность. То есть нельзя "заказать", чтобы органы донора пересадили конкретному, более "достойному" сострадания с его точки зрения больному. Нельзя выбрать адресата своей помощи. Хочешь помочь - жертвуй без сантиментов.
На лекарство вифенд благодаря читателям денег тогда собрали. Заткнули в очередной раз дыру, от которой отвернулся Минздрав.
Можно ли считать ту публикацию эффективной? Если учесть, что умножили шансы на выздоровление пяти детям, то да. Если то, что вифенд в реестр препаратов, которые обеспечивает бюджет, так и не попал, то нет.
Короче, чувство глубокого удовлетворения по итогам публикаций меня хронически охватывает не в полной мере. Главным образом потому, что для основного адресата, государства, "точка возврата" - фигура речи.
Я, кстати сказать, совсем не испытываю иллюзий по поводу того, что бюджет в один прекрасный день будет сформирован так, чтобы ни один ребенок в стране не умирал от нехватки денег на лечение. Благотворительность во всем мире берет на себя много чего.
От государства дождаться бы, чтобы палки в колеса не вставляло.
И здесь главная засада. Потому что в этом случае абсолютно непонятно, на какие эмоциональные рычаги давить. Которого несчастного ребенка предъявлять как самый действенный аргумент?
В последние дни 2006 года переписали закон о праве на пособие по временной нетрудоспособности. По нему с апреля родители детей, имеющих инвалидность, теперь лишались права на бессрочный больничный - только на 120 дней в году. А родители 15-летних детей и вовсе лишились его.
Получив этот закон на руки, врачи, родители, доноры стали стучать во все двери. Вылечить ребенка за 120 дней от рака невозможно, оставить тяжелобольного одного в больнице без ухода - тоже. Детям, которым прописывают тяжелейшие терапии, ежеминутно нужен рядом близкий человек. Разве это требуется как-то доказывать? Были отправлены обращения в Минздрав и Уполномоченному по правам человека. В СМИ - около десятка развернутых публикаций на эту тему. В ответ - "ситуация на контроле"... Это один эпизод. За год написала о десятке государственных "амнезий" на счет больных детей.
Поэтому нет у меня точного ответа на вопрос главного редактора: "Как повысить эффективность заметок из "Точки возврата?".
Буду искать опытным путем. Судя по всему, еще долго.
Наталья Чернова
www.novayagazeta.ru
20.09.2007
