11 марта 2007 года в российской политике начался некий новый процесс. Главная особенность этого момента, главное, чем он отличается от того, чем наблюдатели видели этот "единый день голосований" - в том, что от него обоснованно ожидали, что он станет генеральной репетицией будущих парламентских выборов, генеральной репетицией начала нового электорального цикла, начала смены власти в России. Оказалось, что это не репетиция начала, а само начало.
То есть, результаты голосований в регионах оказались таковы, что при видимом сохранении статус-кво на деле это именно начало того, что должно было начаться только в декабре 2007 года.
Все заклинания, повторяемые ведущими СМИ и официальными лицами на тему о том, что в большинстве регионов партия власти подтвердила свои лидирующие позиции, что она всюду завоевала большинство депутатских мест - все это правда. Правда, которая для кого-то может звучать утешительно. Но это правда, которая имеет такое же отношение к оценке положения в политическом процессе России, какое в 1989 или 1990 году имели тоже вполне правдивые утверждения о том, что большинство депутатов, избранных на Съезд СССР или Съезд России являются членами КПСС, а потому - "прошедшие выборы есть убедительная победа Коммунистической партии".
Ситуация, конечно, разнится. В 1989-90 гг. в стране не было пропорциональной системы, а сейчас она есть. Но проходи выборы на съезды по партийным спискам, КПСС тогда и по ним получила бы не меньше, чем сегодня "Единая Россия", а "Единая Россия" сегодня по мажоритарным округам получила число мандатов, сравнимое с тем, какое тогда получали активисты КПСС.
И тогда, и сейчас арифметическое большинство правящей партии еще сохранялось, но уже было лишь тенью, камуфлировавшей начало (в обоих случаях - еще только начало) некого нового процесса - процесса, как минимум, смены политической власти, смены доминирующего идеологического вектора политической системы.
У этого процесса, который начался 11 марта примерно между 20 и 21 часом, после публикации ВЦИОМом данных экзит-пулов, есть несколько измерений. Некоторые из них пока еще не приобрели количественно фиксируемый характер. Так, в регионах, где выборы прошли по смешанной системе, итоги мажоритарного голосования сделали соотношение полученных партиями мандатов абсолютно несоответствующим реальным политическим симпатиям избирателей.
Например, в Ленинградской области "Единая Россия" (35,26 %) проиграла выборы "эсерам" и коммунистам (соответственно 20,92 % и 17,06 %, т. е. в сумме - почти 38 %), однако за счет мажоритарного искажения получила 22 мандата против 15, полученных теми же коммунистами (6 мест) и эсерами (9 мест).
В Ставрополе, явно проиграв "эсерам" более чем в полтора раза (23,85 % против 37,61 %), "Единая Россия" выиграла по совокупности мандатов, полученных благодаря этим же искажениям: 15 мандатов против 12.
Но если бы это было не так, приходилось бы говорить уже не о начале процесса смены власти, а о его завершении. Либо, как минимум, о его развитом состоянии.
Есть другие показатели, которые также можно считать характеризующими как начало, так и другие стадии этого процесса: например, утрата собственного большинства или утрата большинства в союзе с партиями-сателлитами, утрата абсолютного и относительного большинства, соотношение голосов по сравнению с голосами прямых оппонентов, утрата большинства в ключевых центрах.
В этом отношении уже сегодня показательна ситуация в северной столице. Потому, что здесь, в отличии от многих других регионов, голосование прошло по чистой пропорциональной системе. Потому, что это родина лидеров "ЕР" и "СР" и самого ведущего политического клана современной России. И, наконец, потому что северная столица всегда (как и Москва) первой рождала модельные политические образцы будущего развития политического процесса. Так было и в Феврале, и в Октябре 1917 года. Так было и в 1990-91 гг. Так, вероятно, будет и сейчас.
И именно в северной столице, на "родине трех революций", "Единая Россия", получив относительное большинство при голосовании, не получила ни большинства над левыми партиями, ни самостоятельного большинства мандатов в законодательном собрании. Партия власти добилась лишь 37, 37 % голосов и 23 мандатов, при том, что "эсерам" и коммунистам досталось 37, 92 % (21,9 % и 16,2 %) и 22 мандата (13 и 9). Кстати, тоже один из замечательных нюансов нашей избирательной системы: партии, получив на полпроцента голосов больше, чем соперник, получают на один мандат меньше, чем он же.
В итоге ключевыми оказываются голоса ЛДПР (5 мандатов) и "Единая Россия" и так всегда управлявшая голосованием клиентелы Жириновского, в такой ситуации практически полностью зависит от нее.
Если такая ситуация, что вероятно, перенесется на федеральный уровень, нынешняя партия власти окажется перед выбором: либо уходить в оппозицию, либо отказаться от тщательно пестуемого образа респектабельности и пойти на официальный союз с партией, рассматриваемой в обществе как маргинальная и не вполне приличная.
Но при всей неприятности такого выбора, даже он не является гарантией сохранения большинства: несмотря на то, что ЛДПР давно стала сателлитом партии власти, верность ей она будет соблюдать лишь до тех пор, пока не почувствует ее ослабление.
Жириновский на первом после выбором заседании Государственной Думы совершил ритуал верности "Единой России" и непримиримости относительно "Справедливой России", заявив о том, что половину его голосов приписали последней и устроив по этому поводу скандал в парламенте. Однако, по большому счету, это ничего не значит. Общий стиль избранной им политической роли и правила ее исполнения уже сами по себе предполагают, что клятвы верности и ритуальные акты для подобного актора не только ничего не значат, но, скорее, предполагают обратное. Публично совершенный ритуал верности одному политическому игроку означает лишь одновременное начало переговоров о переходе к другому. В этих рамках описанный ритуал верности означает лишь обозначение цены на объявляемых открытыми политических торгах.
"Вовремя предать - это не значит предать. Это значит - предвидеть".
Самое интересное, что этот классический девиз бюрократического поведения неизбежно окажется не только лозунгом внешних сателлитов власти, но и лозунгов сателлитов внутренних - то есть внутреннего составного компонента "Единой России", как объединенной корпорации бюрократии.
Другим показателем начала процесса смены власти могло бы быть изменение соотношения суммы голосов, получаемых политическими течениями и тенденциями: скажем, левыми и правыми. В существующей в России ситуации этот показатель во многом действует искаженно. Проблема в том, что соотношение голосов и мандатов, получаемых левыми и правыми партиями, не соответствует соотношению идейно-политических предпочтений, существующих в обществе.
Если говорить о поддержке характерных политических требований и ценностей, мы можем говорить о том, что левая ниша в электорате составляет до двух третей голосов, а правая - в пределах одной пятой.
Однако на выборах 2003 г. вполне правая "Единая Россия" получила 37 % голосов избирателей, а на нынешних - 46 %. Если отвлечься от естественного расхождения доли голосов от голосующих и от всех избирателей (хотя это очень важно), это объясняется двумя взаимосвязанными обстоятельствами: с одной стороны, "Единая Россия" по сути занимая место правее СПС, активно играет на левом поле, соединяя правую политику с левыми лозунгами, с другой - голосование за левых не консолидировано. Те из левых избирателей, которые доходят до избирательный участков, в значительной степени рассеивают свои голоса, приводя к тому, что в реальные депутатские мандаты облекается лишь малая их часть.
Возникает проблема консолидации левого голосования и вопрос о таком показателе процесса, как степень консолидации того или иного политически ориентированного типа голосования. В этом отношении мы можем сказать, что если применительно к выборам 2003 года показателем консолидированного левого голосования можно считать 21 % (12 % КПРФ и 9 % "Родины"), то на прошедших региональных выборах показатель консолидированного левого голосования составил 31 % (около 16 % КПРФ и около 15 % "Справедливой России").
То есть консолидарованное левое голосование возросло в полтора раза, тогда как голосование за партию власти - примерно с 38 % до 46 %, то есть на 8 %, что в процентном отношении составляет 21 %. При этом голосование за ЛДПР снизилось на 1,5 %.
Таким образом, получается, что голосование за сателлита "Единой России" падает, за саму правую партию власти, играющую на левом поле, еще растет, но заметно меньше, чем растет консолидация голосования за левых.
Это в известном смысле подтверждают и данные Левада-центра по политическим предпочтениям граждан России за февраль. Скажем, симпатии граждан с января по февраль по отношению к коммунистам выросли с 10 % до 14 %, тогда как к партии власти - упали с 21 % до 18 %.
То есть, как и прежде, партии власти удается поддерживать симпатии избирателей отчасти административными методами, а отчасти (и в значительной степени) - продолжением игры на левом поле.
Но при этом растет консолидация левого голосования, достигнутая как за счет роста поддержки собственно коммунистов (она за три с половиной года выросла в относительных цифрах на 29 %), так и за счет появления и успешного старта "Справедливой России", охватившей ту часть левого пространства, которая располагалась между КПРФ и "Единой Россией".
По сути, совместный результат коммунистов и "эсеров" сопоставим с результатами, которые КПРФ получала вместе со своими союзниками в период своего максимального влияния, в 1995 г. и в первом туре президентских выборов 1996 г. Однако тогда, кроме опоры на левые симпатии общества, КПРФ опиралась и на его протестные настроения, это было голосование периода кризиса.
Сейчас схожий по параметрам совместный результат левых получен в условиях относительной стабильности и предельно высокой популярности высшего носителя власти.
То есть, консолидация левого голосования в сегодняшней, стабильной и относительно благополучной, как считается, ситуации, достигла уровня его консолидации в условиях кризиса. Таким образом, появляется тенденция укрепления позиций левой идеи в ее электорально-поведенческом выражении уже не как акта протеста, а как относительно сознательного выбора общества.
В этом отношении можно говорить, что мы имеем дело с тенденциями, которые претендуют на то, чтобы вырвать левое пространство из под возможности игры на нем партии власти и консолидировать в голосовании за партии, открыто декларирующие себя как носителей левой идеи. Причем, это уже не только тенденции, это реальное начало вытеснения "Единой России" из пространства ее единственного электорального резерва, поскольку, как более или менее ясно, собственно пространство партии власти не может соперничать с пространством левой идеи в современной России.
Од этом же говорят и результаты голосования по регионам (пока только голосования, а не распределения мандатов).
Если напрямую "Единая Россия" проиграла пропорциональное голосование, т.е. не получила относительного большинства голосов только в Ставропольском крае, то в отношении к консолидированному левому голосованию она проиграла его в 4 из 14 регионов (Ставрополье - 23,85 % против 51,89 % левых, Ленинградская область - 35,26 % против 37,98 % левых, город на Неве - 37,37 % против 37,92 % левых, Вологодская области - 41,88 % против 44,74 %, полагая голосование за Аграрную партию как в основе своей левое голосование). Еще в трех регионах "ЕР", хотя в той или иной степени и опередила левых, их результаты выглядят сопоставимо: Мурманская область - 42,13 % против 33,76 %, Орловская область - 39,02 % против 36,38 %, Самарская область - 34 % против 33,87 %.
Если оставить в стороне Дагестан, результаты по которому больше дискредитируют и власть вообще, и ее партию, в частности, и где по части территорий их уже начали отменять, получается, что из 13 оставшихся регионов в 7 электоральная монополия "ЕР" либо опрокинута, либо поставлена под сомнение. И лишь в четырех (Московская область - 49,69 % против 27,48 %, Омская - 58 % против 22,58 % КПРФ, Томская - 46,8 % против 21,27 % и Тюменская - 68,66 % против 15,5 %) выглядит с той степенью уверенности, к которой партия власти привыкла за последние годы.
При этом, если левые опередили "Единую Россию" в 4 названных областях, то вместе более трети голосов они собрали в 8 регионах, то есть более чем в половине.
Таким образом, левое требование, левая воля сегодня в России все больше актуализируются и материализуются в виде консолидации левого голосования, уже за полгода до парламентских выборов достигшего параметров левого наступления десятилетней давности, когда КПРФ вплотную подошла к взятию власти в стране.
Конечно, эта тенденция и этот явно запущенный процесс - еще не гарантия победы левых в новом электоральном цикле. Но ветер дует в их паруса. Этим ветром можно распорядится по-разному, опасностей, подстерегающих левых сегодня достаточно много. И, в первую очередь, они коренятся в их рядах, в угрозе начать выяснять кто из них настоящий левый, а кто нет, кто за настоящий социализм, а кто не за настоящий. В истории было немало случаев, когда левые в этом выяснении отношений топили почти достигнутую победу. Это не значит, что такие вопросы не надо выяснять. Просто их надо выяснять не тогда, когда есть шанс совместным ударом опрокинуть поколебленного противника, а тогда, когда победа будет достигнута и настанет время выяснять, что делать с ней дальше.
Тем не менее, фактом остается одно - политический процесс сегодня на стороне левых. Процесс опять пошел. Но на сей раз - в другую сторону.
http://www.novopol.ru/article17627.html
16 марта 2007
