Есть определенная внутренняя логика в том, что после кризиса социализма на рубеже 80 -90-х гг. 20 века и "великого провала либерализма" в 90-е годы (хотя на деле - не либерализма - а имитации либерализма, поскольку с настоящим либерализмом тогдашние "либералы" имели крайне мало общего) - в обществе должно было сформироваться разочарование в этих идеологиях, которое, тоже вполне логично, приводило к политическому и интеллектуальному поиску в векторе традиционализма, в частности - консерватизма.
Строго говоря, возможен поиск и в области другой традиционалистской идеологии - национализма - и отчасти он идет, но с одной стороны он идет пока менее интенсивно, с другой - в значительной степени переплетается с отмеченным поиском в области консерватизма.
Причем в области консерватизма осуществляют поиск не только "венчурные", малые политические группы и публицисты, но и официальные партии страны: ЕР и КП РФ.
Первая в большей степени декларирует приверженность консерватизму - но в меньшей степени демонстрирует его понимание и формулирование в официальных документах, вторая, публично декларируя верность коммунизму и марксизму - на деле в официальной риторике своих лидеров и их демонстрируемых тяготениях давно уже приобрела сугубо консервативный облик - не только в смысле "советского консерватизма", но и в смысле общего, вполне дореволюционно выглядящего консервативного дрейфа.
Строго говоря, с известной долей условности можно говорить, что ЕР И КП РФ как бы представляют два варианта "общего консерватизма ", в смысле попытки включения в качестве предмета консервации, то есть - признания ценности наследия всей российской истории: и советской, и досоветской. Различие в том, что КП РФ здесь исходит в большей степени из признания большей значимости советского периода, а ЕР - из большей значимости досоветского периода. Хотя, нужно отметить, что получается у них, в значительной степени наоборот: ЕР выглядит все же менее архаично, и выглядит, своего рода деидеологизированной наследницей советской бюрократии (в ее некоммунистическом воплощении), а КП РФ - напротив, значительно больше демонстрирует симпатию к "русской старине", архаичным образам и лексике музейного мира.
Это определенное общее тяготение в значительной степени отражает два запроса.
Первый - запрос на стабильность, отражение разочарования в тех или иных экспериментах, определенное желание общества быть оставленным в покое, получить возможность отдохнуть от "великих потрясений" - откуда и демонстрируемая подчас любовь к Петру Столыпину, несмотря на печальные итоги и его эксперимента. Подспудный интуитивный консерватизм, имеющий место в обществе - консерватизм не в идеологическом, а в темпераментном смысле - это просто своего рода призыв ко всему, к чему можно обратиться: "Оставьте нас в покое!".
Второй запрос - это запрос на идентичность. После нескольких резких поворотов истории - попытка усвоить, понять: "Кто мы есть " - и не только понять и самоидентифицироваться, но и, приняв, утвердить и сохранить - консервировать - это сущностное значение.
Можно понять, что после смены трех исторических идентификаций, апеллировавших к началам значимо-смыслового порядка: "Я - Православный", "Я - подданный Великой Империи", "Я - советский человек, Творец Нового Мира", - государственно географическая идентификация "Я - Россиянин" - выглядит не очень впечатляюще - и не потому, что не верна или плоха сама по себе, а потому - что не отвечает тому уровню значимости, который уже стал исторически привычным. Кто такой россиянин? Гражданин Российской Федерации. А что такое Российская Федерация? Это то, что осталось от Советского Союза и Российской Империи. То есть, идентифицироваться как "Я Россиянин" - значит идентифицироваться в значении "Я - гражданин того, что осталось от некогда Великой страны ". То есть, в конечном счете, "один из тех, кто позволил этой великой стране прийти к катастрофе - и смирился с этой катастрофой".
Понятно, что такая самоидентификация в конечном счете ущербна и носит пораженческий характер.
Один из вариантов преодоления этой ущербности состоит в том, чтобы показать некое сущностное начало, которое может скрываться за российской самоидентификацией. Это попытка показать, что "россиянин" - это носитель некой цивилизационной сущности, некой исторической традиции. Носитель некий ценностей - которые он способен предъявить перед лицом общей деградации страны и сохранить перед лицом наступающего постмодерна.
Отчасти это отразилось во в целом весьма некорректном опросе, который недавно провел ВЦИОМ, где опрашиваемым предложено было выбрать среди трех позиций:
Сторонники традиционных русских ценностей, национальной независимости и самостоятельности, укрепления сильной державы, защиты интересов русских
Сторонники левых, социалистических идей, социальной справедливости, равенства, защиты интересов людей труда, антиглобализма
Сторонники правых, либеральных идей, экономической свободы, прав человека, политической демократии, сближения с Западом.
Первая позиция получила 34 %, вторая - 24%, третья - 14%. Из чего центром был сделан спорный вывод о том, что большинство Россиян привержены не либерализму или социализму - а некоему "национальному консерватизму ".
Некорректность, что понятно, заключалась в том, что, во-первых, "русская традиция" противопоставлялась социализму и либерализму - хотя на сегодня в ней есть и традиция социализма, и традиция русского либерализма, а с другой в том, что исключительно ей были приписаны ориентация на национальную независимость, сильное государство и одновременно из нее выводилась ориентация на социальную справедливость. Плюс к этому, позиции, расшифрованной ВЦИОМом как "национальный консерватизм", была приписана "защита прав русских" - при том, что национализм как таковой среди вопросов представлен не был.
Допустил ВЦИОМ эту некорректность по неграмотности или в силу выполнения заказа на обеспечение идеологических претензий Единой России - не важно. При всей некорректности опроса - он, так или иначе, подтверждает тяготения политического класса к консерватизму и традиционности. Об истоках чего речь собственно и шла выше.
Но вот здесь как раз и встает та самая проблема, которая, возможно, и дезориентировала составителей данных не вполне удачных вопросов. То есть, а что собственно есть сама сущностно русская традиция? И здесь дело даже не в классической классовой неоднозначности: кто-то скажет, что истинно русская традиция - самодержавие и покорность царю, кто-то скажет - что истинно русская ценность - вольнолюбие и народные восстания. Одни будут уверять, что нельзя быть русским, не имея высшими ценностями "Царя и Бога" - и покушение на царя есть великое преступление и признак нерусскости, - другие возразят, что нельзя быть русским не мечтая о воле и не стремясь волной народного гнева дотянуться до трона тирана-самодержца.
Для одних ценны Цари и Патриархи - для других народные вожди от Разина до Ленина: "Ах, завод ты мой завод, желтоглазина! Время нового зовет Стеньку Разина!".
Это - более или менее на поверхности, понятно и очевидно.
Но есть и более сложный вопрос. Какой исторический отрезок, какой период должен быть рассмотрен в качестве некоего цельного начала, некоего хотя бы относительного "Золотого Века"?
Консерватизм, в отличие от и либерализма, и коммунизма, и, в известной степени - национализма - есть не в полном смысле слова Идеология. Он сам по себе не зовет к той или иной модели общественного устройства как цели движения прогресса - он зовет к сохранению. Лучшее для него в значительной степени - всегда позади, а не впереди. То есть образец, в той или иной его форме - либо в качестве формы относительно готовой, либо в качестве тенденции - лежит не в будущей истории, а в прошлой.
Понятно, если консерватизм в значительной степени тяготеет к досоветской истории, полагая, что в 1917 году она свершила роковой поворот. Верно это или не верно - это другой вопрос, но такая точка зрения есть и последнее время все активнее внедряется властью и ее интеллектуальными апологетами. Период Александра III - Николая II в значительной степени противостоит предыдущему Петровско-Петербургскому периоду: не самое существенное, но наиболее внешне-проявляемое, символическое их отличие - отмена запрета ношения бород на государственной службе, общая тяга к проявлениям "старорусскости" в противовес к европейски ориентированным символам Петровской России.
Петровская Россия противостоит Московскому Романовскому царству. Последнее - Московскому Рюриковскому царству, Руси Ивана Грозного. Оно хотя и вырастает из Русского национального государства, созданного Иваном Третьим - но и отвергает его, чем вызваны многие перепетии и трагические страницы правления Ивана IV. Московское княжество Рюриковичей-Александровичей есть в значительной степени попрание традиции Золотой Руси ближайших потомков Юрия Долгорукого. По нормам и традициям всей предыдущей российской истории - Московские Князья (кроме так и не получившего Владимирского престола Даниила Александровича) ни с какой точки зрения не имели права на Великое Княжение. И получили его лишь, с одной стороны, истребив законных наследников в лице Тверских Александровичей, с другой - волей татарских ханов, в значительной степени - благодаря женитьбе Юрия Московского на сестре хана Узбека. А татарские ханы - это даже не монгольские ханы, во время их господства на Руси большей частью являвшиеся христианами несторианского толка - это уже мусульмане. Московские Александровичи - это поправшие обычай и традицию прошлого наместники мусульманских правителей.
Великое Владимирское княжество в значительной степени есть попрание традиций Киевской Руси. Которая тоже, в плане традиций - неоднородна
Тогда - что здесь есть Русская традиция? Кто есть ее персонифицированный представитель?
Определенного толка традиционалисты говорят о том, что Русская Традиция - это традиция сохранения неких изначальных ценностей русского народа. В частности - соборности, общинности и т.д. С общинностью при этом - все более мене понятно, как понятно и то, что тогда ее первыми врагами нужно считать Столыпина и кулаков - но об убийстве последнего и об участи уничтоженных в советское время как класс кулаков - наиболее часто печалятся русские традиционалисты.
В плане соборности, наверное, ее высшее государственное воплощение - избрание на престол Михаила Романова - а отсюда - его время и время Московских Романовых (в отличие от петербургских - Петровичей).
Действительно, по Соловьеву, это время, когда обычай возобладал над новациями - в частности, благодаря которым все обернулось Великой Смутой. Причем Новации в данном случае - это не только неудавшийся эксперимент Дмитрия (Самозванца), не только поиски Годунова в бытность его в обоих государственных ипостасях - Правителя и Царя, - но и как минимум все время Иоанна Грозного. А в значительной степени и все предшествовавшие ему сто лет.
Но Московское Романовское царство - есть пожалуй единственный длительный исторический период, основанный на торжестве обычая (традиции) над новацией. И состоит он, по сути, из двух частей - правления Михаила и Филарета, когда страна отдыхает от потрясений, собирает силы - и в ней в значительной степени правит обычай просто потому, что остается последним основанием жизненного порядка (хотя принцип Соборности - по сути, растоптан с момента возвращения из плена Филарета). И правления Алексея Михайловича (в значительной степени включая сюда же Федора III и Софью) - названного "бунташным веком". Первый из них - есть в значительной степени период слабости, второй - период начавшихся потрясений, протестующих против власти обычая.
Если пытаться представить русскую традицию, как традицию обычая, то никуда не деться как от того, что с этим обычаем постоянно в той или иной степени, в той или иной форме боролась русская устремленность к новациям, к "лучшему миру". И обычай. В большинстве случаев шаг за шагом терпел поражение. И значит эта традиция - традиция почти постоянного поражения.
Это если смотреть с точки зрения традиции, как постоянно несомой константы русской цивилизации - то между прочим, в значительной степени эта традиция в поиске новаций.
А еще в более широком плане - это традиция раскола. В России всегда ориентация на найденную истину - обычай - борется с ориентацией на поиск высшей истины - то есть на ниспровержение обычая.
Что вообще значит, быть патриотом России и русского: считать церковные колокола неприкосновенной святыней или сбить их с колоколен и переплавить на пушки во имя военной победы русской армии? Беречь и хранить покой русского крестьянина - или согнать его с помощью солдат строить новую столицу и русский флот? (Читай - индустриальные гиганты и космодромы).
Здесь - как раз внутренняя проблема поиска консерватизма в сегодняшней России. Потому что даже если обернуться в поиске лучшего образца в прошлое, отчаявшись увидеть его в будущем - то приходится увидеть бесспорно героическое - но героическое именно в своей внутренней борьбе и расколах великое прошлое. И найти там можно что угодно - кроме торжества соборного согласия и всеобщей симфонии. А когда они, на какое-то мгновение, и возникали как не надолго материализовавшийся мираж - то оказывалось, что являлись прологом к еще более Великим Расколам.
Русская традиция - традиция раскола. И пытаясь в следовании ей, традиционным русским ценностям, найти путь счастливого развития России - можно прийти лишь к тому, от чего стремишься уйти - к еще большим расколам. То есть к тому, что имеется и без нее.
Что в целом, конечно, не исключает значимости цивилизационной самоидентификации.
Да, и еще: традицию полетов в космос следует признавать русской традицией - или, как, скажем, и марксизм, следует считать занесенным к нам с Запада греховным искушением?
Copyright © 1999-2005 "Агентство Политических Новостей". Лицензия минпечати Эл. N77-2792
viperson.ru
