Нынешнее обострение политической ситуации в Дагестане было запрограммировано поправками в Конституцию республики, принятыми в 2002 году. Ими предусматривается отказ от политической системы, которая существует в Дагестане с 1994 года. Систему эту можно назвать `концессиативной демократией`. Она предусматривает выборы в Национальное Собрание по этническим округам, а в качестве главы республики - Председателя Госсовета, который является скорее медиатором, чем автократором.
Система эта, конечно, крайне консервативна и имеет массу издержек - она сложна, не лучшим образом сказывается на управляемости республикой, тормозит социальную мобильность и так далее. Однако именно такое политическое устройство до сих пор гарантировало Дагестану главное - мир и стабильность.
Кроме того, есть долгий и, в принципе достаточно успешный советский опыт. Ведь все послевоенное время при замещении высших руководящих должностей в республике четко выдерживалось правило: первый секретарь - аварец, глава Верховного Совета - даргинец (или лезгин), глава Правительства - кумык, второй секретарь - русский.
При всей архаичности данной системы, она защищала такую сложную многосоставную общность, как Дагестан, от дискриминации по национальному признаку. Когда в начале 1990-х эта система рухнула, немедленно начались конфликты на национальной почве: аварцы и лакцы конфликтовали с кумыками, русские в Кизляре - с выходцами из горных районов республики, и так далее.
Политическая модель, которая была заложена Конституцией 1994 года, фактически спасла Дагестан от эскалации возникших на тот момент конфликтов. Через систему этнических округов эта модель гарантировала всем этническим общностям представительство в органах власти и снимала остроту ключевого вопроса - о главе республики. В то же время, имеющие иное политическое устройства Адыгея и Карачаево-Черкесия не избежали засилья титульных этносов (адыгейцев и карачаевцев), - несмотря на то, что они не составляют в этих субъектах РФ большинства.
Попытки избавиться от `дагестанской специфики` делались неоднократно и каждый раз терпели фиаско. Достаточно вспомнить три референдума, на которых предлагался вопрос о введении в Дагестане президентского поста. В 1992 году за введение поста президента Дагестана проголосовало 10,6%, в 1993-м - 30%, в 1999 году - 21%. Цифры говорят сами за себя.
Поправки 2002 года принимались в рамках общефедеральной кампании по укреплению `вертикали власти`, которые подложили под Дагестан бомбу замедленного действия. Этими поправками предусматривается переход к выборам в Национальное Собрание по партийным спискам и назначение прямых выборов президента республики к 2006 году. Разумеется, никакой развитой партийной системы в Дагестане сейчас нет, и выборы в Народное Собрание, таким образом, неизбежно превратятся в фарс. Что же касается поста президента Дагестана, то никакой компромиссной фигуры на этот пост не может быть по определению. Кто бы ни стал главой республики, значительная часть населения Дагестана останется недовольной.
Как известно, ускорить предусмотренные поправками 2002 года перемены стремятся в основном представители аварской элиты. И в этом нет ничего удивительного. Аварцы - самый многочисленный народ Дагестана. Изменение политической системы дает аварцам шанс фактически узурпировать власть в республике. Поэтому именно аварцы - Гаджи Махачев, Рамазан Абдулатипов, мэр Хасавюрта Сайгидпаша Умаханов - сейчас наиболее громко требуют начала этой губительной для Дагестана реформы.
Чтобы понять, чем именно чреват для Дагестана отказ от системы `концессиативной демократии`, необходимо осознавать нынешнее состояние этой республики. Во-первых, это зона с крайне неблагополучной социально-экономической ситуацией, которая усугубляется высокой плотностью населения. К этому следует добавить сезонный характер занятости мужчин, которые, после многочисленных проверок документов и прочих унижений в центральной России, возвращаются в Дагестан в крайне озлобленном состоянии.
Популярность радикального ислама в Дагестане во многом обусловлена именно этим. Людям говорят: `Нынешнее руководство Дагестана продалось неверным, поэтому вы плохо живете`. Такого рода пропаганда зачастую оказывается очень действенной. Например, знаменитый ваххабитский анклав в Кадарской зоне организовали, главным образом, раздраженные шоферы-дальнобойщики из Дагестана, разагитированные ваххабитскими идеологами. Их нужно было только убедить в том, что чистый ислам - это справедливость, которой в окружавшей их жизни они не видели. В этом смысле, Рамазан Абдулатипов, заявляющий о том, что `власть встречается с народом только на похоронах`, безусловно, прав. Но этнический диктат аварцев, в который может вылиться реформа политической системы республики, будет сопровождаться еще большей несправедливостью, которая рекрутирует в ряды недовольных новых людей.
В то же время, нельзя забывать, что существующая сейчас в Дагестане политическая система выдержала самое страшное испытание - испытание войной. То, что во время вторжения боевиков Басаева и Хаттаба дагестанцы обнаружили свою стойкую пророссийскую ориентацию, о многом говорит. Мне представляется, что в случае Дагестана мы должны отказаться от ставки на унификацию. Вообще, это противоестественно, когда мы с удивительной легкостью предоставляем антироссийской Чечне едва ли не любые `особые условия`, отказывая Дагестану в праве на собственную специфику.
Не надо бояться `асимметричной федерации`. Издержки от непродуманной унификации на Кавказе могут оказаться столь масштабными, что разговоры о построении `вертикали власти` на их фоне всерьез восприниматься уже не будут.
Сергей Маркедонов, ведущий эксперт Института военного и политического анализа
16 августа 2004
ЮФО.ру
http://nvolgatrade.ru/
