В современном представлении образование – это воспитание и обучение в интересах человека, общества и государства. Из этого определения следует, что процесс образования включает важную составляющую – воспитание. Хорошее образование может вырасти только на благодатной почве духовно-нравственных ценностей, которые обретаться в процессе воспитания сначала в семейном кругу с самого раннего детства, а потом и в школе.
Однако в нашей стране вместо такого, проверенного веками сочетания воспитания и образования, пытаются навязать так называемый «инновационный» подход к начальной стадии образованию. Он заключается не том, чтобы обратить особое внимание на воспитание в раннем возрасте, а научить ребёнка многому и всему, как можно, раньше, несмотря на то, что такая ничем не обоснованная «инновация» может кончиться неудачей или даже трагедией для ребёнка, который почувствует отвращение к знаниям.
С чего же предлагается начать школьное образование? Некоторое время назад в одной из центральных отечественных газет была опубликована статья под интригующим названием «Кто первый в первый класс». В ней были представлены вопросы, которые могут задать поступающему в первый класс. Приведём дословно некоторые из них: «прочитай рассказ или стихотворение (несколько простых предложений) и расскажи, о чём речь; дважды два – четыре?; пересчитай пальцы на руках, на какой больше?». Всё это означает, что дети, поступающие в первый класс, в дошкольном возрасте должны уметь читать, писать, считать, чему в добрые времена учили только в первом классе. Таким образом ставится заведомо практически неразрешимая задача научить всех и сразу всему без учёта реальных возможностей и физиологических способностей подрастающего ребёнка.
Казалось бы, что плохого в том, что ребёнок научится писать, считать пересказывать в дошкольном возрасте, до семи лет. В действительности это, на первый взгляд, несложная задача вполне под силу лишь немногим наиболее способным детям. А подавляющая масса детей физиологически не готова к её решению при всём желании самих детей, их учителей, их родителей и некоторых министерских чиновников, и об этом свидетельствует богатый опыт и педагогическая практика, которые вырабатывались в течение многих прошедших столетий. При этом часто забывают, что открытая душа ребёнка легко ранима. Если попытка научить его читать и писать в слишком раннем возрасте кончится неудачей, то он потеряет всякую уверенность в собственных силах, а учитель может ошибочно отнести его к разряду неспособных учиться, или, как сейчас модно говорить, к олигофренам. Школьнику тем самым будет нанесена тяжёлая душевная травма, излечить которую очень трудно, а в ряде случаев и невозможно. И такой несчастный ребёнок в течение всей учёбы всеми возможными и только ведомому ему одному способами будет уклоняться от занятий, и не испытав радости от познания, придёт к печальному выводу о том, что он способен писать только лишь на заборах и партах. Подобные школьники вступают в конфликт с родителями и учителями, который иногда завершается трагическим исходом. Чаще всего такие неудачники пополняют многомиллионную армию беспризорных детей, число которых в России огромно – в разных источниках приводятся цифры от 730 тысяч до шести миллионов.
В последние десятилетия многие выпускники школ попадают без проблем в институты и университеты, которых расплодилось на бескрайних российских просторах великое множество и которые готовы выдать всем желающим диплом государственного образца, но не готовы дать самые минимальные знания, необходимые высококвалифицированному специалисту, так как такие «учебные заведения» не обладают ни материально-технической базой образования, ни качественным учебно-методическим обеспечением. Большинство подобных новоявленных вузов готовят якобы специалистов в области менеджмента, экономики, предпринимательства, бизнеса и других. А будут ли востребованы такие горе-специалисты, вузы не интересует. Для руководства вузов важнее всего деньги, которые платят поступающие в вуз. На платной основе принимают и в государственные вузы, где конкурс также уступает свои права коммерческому подходу. И ректораты вынуждены мириться с этим: на бюджетные деньги, выделяемые государством для оплаты труда преподавателей, трудно обеспечить им достойную жизнь, несмотря на регулярные повышения их заработной платы.
При такой «инновации» отечественного образования, поистине ставшем чрезмерно массовым, конкурс, как естественный процесс отбора наиболее подготовленных и знающих, вытесняется искусственной процедурой составления договора, некой формальной бумаги, в которой прописывается обязательство регулярной платы за обучение. При этом руководители некоторых вузов, свободные от совести, в подобной мутной образовательной среде нечестным путем вылавливают золотую рыбку – извлекают многомиллионную прибыль за счет не всегда богатых родителей, вынужденных платить немалую дань за обучение своего сына либо дочери.
Многие студенты, за обучение которых заплатили родители, нередко вступают в противоречие и даже в конфликт с преподавателями, пытающимися по старой традиции дать самое дорогое – знания, и таких добросовестных преподавателей немало. Хотя очевидно, научить студента, не владеющего школьными знаниями, да ещё невоспитанного, невозможно при всем желании и всех стараниях преподавателя. Воспитывать дурно воспитанных студентов всё равно, что злить проголодавшуюся собаку, а перевоспитывать – задача неодолимая и напрасная. Некоторые из таких студентов не могут и не хотят учиться. Поэтому они пытаются сорвать занятия, иногда организовывают ложные телефонные звонки о террористических актах, на которые оперативно реагируют правоохранительные органы, тут же направляющие своих сотрудников для предотвращения якобы теракта, которые срочно объявляют эвакуацию студентов и преподавателей. При этом срываются занятия, и так может повториться не один раз в неделю. А вузу предписывается заплатить десятки тысяч рублей за проведённую «успешную» операцию вместо того, чтобы разыскать и наказать злоумышленника.
На эту проблему обучения в вузе, возникшую сравнительно недавно, накладывается и другая, связанная с организацией учебного процесса и учебно-методическим обеспечением. Имеется в виду не расписание занятий, ни аудитории, ни учебники и ни учебные пособия, а множество бумаг – десятки видов так называемой отчётной документации, которые по предписанию чиновников разных уровней системы образования должны входить в придуманные учебно-методические комплексы и изобретаемые отчёты кафедр, факультетов, институтов. Подобные бумаги не нужны ни студентам, ни преподавателям, ни учебно-методическому подразделению, но отсутствие их считается нарушением организации учебного процесса. Некоторые чиновники разного уровня заранее целенаправленно планируют и обеспечивают таким образом объект для контроля преподавателя, факультета и вуза, или, выражаясь чиновничьей лексикой, для их надзора.
Слово «надзор», которое почти не сочетается со словами «образование» и «обучение» несколько лет назад внедрено в структуру системы образования якобы для повышения качества образования. Прошло немного времени и стала выявляться неэффективность работы органа надзора в структуре министерства. По-прежнему некоторые вузы не обеспечивают необходимый для специалистов уровень подготовки, но выдают дипломы государственного образца. Недавние независимые проверки показали, что за надзирающими чиновниками нужен свой весьма пристальный надзор. Против некоторых активных «надзирателей» были возбуждены уголовные дела. В Государственной думе Российской Федерации обсуждался вопрос о создании некого независимого контрольного органа, способного отличить качественное образование от некачественного и таким образом поднять упавший уровень подготовки специалистов. Однако, разве в этом дело?
Любому преподавателю, любому студенту понятно, что на всех стадиях обучения, начиная со школьной парты, надзор (или лучше сказать, контроль) играет второстепенную роль. Очевидно совсем другое – качество образования зависит, прежде всего, от того, насколько совершенно и современно учебно-методическое обеспечение, включая материально-техническую базу, учебно-методические разработки, учебники и учебные пособия, и вовсе не зависит от того, сколько и какие бумаги должен составить преподаватель для так называемой отчетности. Любая хорошая работа, в том числе творческая работа преподавателя, требует и хорошей оплаты, а чиновники образовательных структур своим директивным бумаготворчеством должны способствовать развитию образования, а не его деградации. Очевидно и другое: с потерей духовно-нравственных ориентиров при воспитании и обучении вряд ли удастся повысить уровень образования, если только ограничиться директивами чиновников, далеких от понимания сущности всей многоступенчатой системы образования..
Карпенков Степан Харланович
